Омут

С того дня прошло ещё четыре. О таинственной Мэрилин Райт знал весь городок, но никто не видел её. Появление новой писательницы, личность которой оставалась загадкой, стало новым поводом для сплетней в Уэст-Филче. Слухи ходили разные: Мэрилин Райт — это дама, которая заселилась в том самом особняке, жена мэра, призрак, вампир, ведьма. Находились мужчины, которые пытались отыскать эту женщину, сделать ей предложение руки и сердца. Находились и те, кто пытался конкурировать с неизвестной, но у них этого не получалось. Хотелось выйти на площадь, схватить Мёрфи за шиворот, поднять высоко в воздух и кричать, мол, вот ваша Мэрилин Райт. Но Стэн и Нортвуд, понятное дело, этого не стали делать. Митчелл куда-то уехал. Рыжего паренька тоже не видать. Кто подкупил их? Заказчик — мужчина? Выходит, она наняла кого-то ещё? Нортвуд сидел за столом, лениво болтая ложкой в кружке чая. Делать по-прежнему ничего не хотелось, даже вставать с постели. Зачем? Целый год тянется медленно, противно, и жизнь стала такой пустой без Анни. Эванс не мог не вспоминать сестру каждый день. Он не жил с этой болью, он выживал. Выживал каждый день. И после той самой запланированной охоты на кабана Нортвуд хотел снова изолировать себя от общества на пару недель. Не писать никому писем. Ни с кем не встречаться. Но как-то совестно становилось мужчине каждый раз, как он понимал, что тогда бросит Стэна и Мёрфи одних. Он слишком часто изолируется. Да и последние события… очень странные. К столу подошла Агнесса, поставив на него какое-то блюдо. Эта итальянка время от времени знакомила своего возлюбленного с кухней родных, далёких краёв. На тарелке лежал жёлтый кусочек чего-то, украшенный веточкой базилика и долькой помидора. — Что это? — Полента, — сказала Агнесса с выраженным итальянским акцентом, — Это из кукурузной муки. Попробуй. Раньше Нортвуд пробовал новые блюда с недоверием, но за десять лет, проведённых вместе с Коломбо, он успел приспособиться к итальянской кухне, более того — он её полюбил. Так что эту поленту через три секунды он уже уплетал за обе щеки, одобрительно кивая. — Я знала, что тебе понравится, gattino, — промурлыкала женщина, усаживаясь напротив. Из-за лучей солнца её кожа выглядела ещё более золотистой, чем обычно. Агнесса напоминала Нортвуду солнышко, даже несмотря на чёрные густые волосы женщины. И изнутри она всегда светилась. Две противоположности: Нортвуд, холодный и мрачный, как гренландский лес, и Агнесса — тёплое, яркое солнышко. В самый первый раз, когда Нортвуд встретил итальянку, та еле-еле разговаривала на английском. Несса тогда работала в магазине. Прочим посетителям особо не было дела до девушки: взяли товар, расплатились, ушли. Но Нортвуда очаровала брюнетка своей лучезарной улыбкой. Она улыбалась всегда, даже когда сильно уставала. И Эванс, судя по всему, тоже понравился итальянке. В один день вместо привычного «Grazie per il vostro acquisto. Vieni di nuovo!» сказала: «Благодарю за покупку, приходите ёщё!». Сказала так только ему. Как выяснилось позже, она ради Нортвуда решила выучить английский язык. Так они и познакомились. Доев угощение, Эванс довольно промычал что-то, а потом улыбнулся: — Благодарю. Ты у меня самая лучшая, gattina. Как дела на работе? — Какой-то олух накричал на меня просто потому, что мы не продаём рыболовные снасти. И на что он надеялся? Продуктовый магазин, десять лет одни пищевые продукты продаём. — И спички, — мягко поправил Агнессу Нортвуд. Он встал из-за стола и нежно обнял сзади, сидящую на стуле Нессу. Та сладко улыбнулась, закрыв глаза. — И спички, — она положила свои мягкие руки на крепкие ладони Эванса. На душе стало так спокойно. Агнесса ощущала себя маленьким котёнком, которого всегда будет охранять большой кот. Всегда. Чтобы не произошло, Нортвуд всегда будет рядом. — Он просто немножко кретин, не обращай на таких внимания, — в тихом голосе Нортвуда слышались нотки нежной заботы. Сейчас ему было плохо как никогда, но пусть Коломбо этого не видит. Пусть она думает, что ему лучше… Райскую тишину прервали неспешные шаги, доносящиеся из соседней комнаты. Знакомые до боли. В зал зашла, точно надзиратель в камеру, хмурая старая женщина. Она хромала на левую ногу, тихо бранилась себе под нос на итальянском. Её сморщенное лицо обрамляли чёрные волосы, убелённые сединами. Нортвуд разочарованно убрал руки с плеч Агнессы. Он встал, готовясь выслушивать поток ругани матери возлюбленной. Кальвина Коломбо чуть взмахнула тростью и начала выказывать своё недовольство: — Опять ты, странный придурок! Что он здесь делает? — обратилась она уже к своей дочери, тоже с итальянским акцентом. Та закатила глаза и выдохнула. — А почему он не должен здесь находиться? — кажется, за всю свою жизнь Агнесса задавала этот вопрос сто раз. И каждый раз получала один и тот же ответ: — А потому, что это — мой дом, а ты моя дочь! Разве я тебе не запрещала… Не выдержав, девушка перебила мать: — Ты не можешь мне запрещать проводить с ним время. — Могу! Ещё как могу! Сколько раз я тебе говорила, что нужно уметь давать отпор! Я тебе запретила с ним общаться! Агнесса возмущённо вскинула руки: — Мне вообще-то тридцать один год! Я давно не глупенькая дама, которая вешается на шею каждому встречному! — Вот именно, что тебе тридцать один год! — активно жестикулируя, воскликнула Кальвина, — Вроде бы не девочка уже, а отпор дать не можешь! Нортвуд вмешался в дискуссию: — С чего это вдруг она должна давать мне отпор? Лицо женщины побагровело от злости. — Начнём с того, придурок, что это мой дом, ты в нём — чужак, а я — хозяйка. И только я, — она выделила «я», — слышишь? Только я могу указывать тебе, когда нужно говорить, а когда тебе следует заткнуться, ceffo! Потом, я тебе не доверяю. И ты это прекрасно понимаешь. Моей stellina не следует сюсюкаться со всякими странными придурками. — Мам, прекрати, — нахмурилась Агнесса. Она устало закрыла глаза, прикрыв лицо ладонью. — Что мне прекратить? Оберегать тебя?! Ты меня не понимаешь. Как только у тебя появятся дети, ты меня поймёшь, дорогая. Защищать тебя — это мой материнский долг. — Ваш материнский долг — сделать свою stellina счастливой, — буркнул Нортвуд. — Что-что?! — Кальвина подошла к мужчине, готовя трость. Её лицо исказила гримаса злобы и раздражения. — Ты смеешь мне указывать как воспитывать детей? Может, ты лучше знаешь? Давай, сколько отпрысков ты уже воспитал? Ах, точно, нисколько. Не вмешивайся, я повторюсь: я тебе команду «говорить» не давала. Агнесса поднялась, попытавшись отгородить портного от матери, но он легонько постучал по ладони итальянки, и та просто встала рядом. — Хватит вести себя так, будто Нортвуд — какая-то шавка уличная. — А что, похож, — ухмыльнулась старуха. Мать подошла к Эвансу и ввиду того, что была чуть ли не в два раза ниже него, потрепала каштановые волосы тростью. Нортвуд недовольно фыркнул, но ничего делать не стал. — Пожалуйста, разрешите мне быть с вашей дочерью. Я никогда не причинял и не причиню ей неприятностей. Грех так поступать с такой прекрасной леди, — Агнесса смущённо улыбнулась, — Я понимаю… Кальвина слушать мужчину не стала. Она стукнула тростью ножку стола и закричала: — Все вы так говорите! Все-все-все, я то больше знаю! Лучше тебе убраться вон отсюда. Десять лет! Десять лет уже мешаешься под ногами! Вали в свой помойный салун со своими дружками! Но к дочери моей я запрещаю приближаться! Агнесса прижала руки к груди, тихо прошептав: — Мама, ну что ты… Нортвуд понял, что дальше с этой женщиной вести какую-либо беседу бесполезно, и поспешил покинуть домишко. Агнесса хотела остановить возлюбленного, но строгий взгляд матери заставил её промолчать. Эванс вышел на улицу. В лицо подул прохладный ветер. Скоро апрель. Снег начал потихоньку оттаивать, с сосулек, висящих на деревянных крышах домов, стекали капли воды. Дети, одетые в сюртуки, бегали и кидались друг в друга мокрым снегом, заливаясь звонким смехом. Мимо проехала повозка. Нортвуд ускакал отсюда на Версале. Не хотелось больше слушать эту Кальвину. Мужчина понимал опасения женщины, но такое поведение было чересчур. До пункта назначения Эванс добирался долго. Версаль пробегал мимо ранчо, полей, лесов и болот. Противный март. Мерзкий мокрый снег вперемешку с грязью под копытами. Наконец, впереди показался песчаный берег, на котором лежали остатки снега. Холодные воды Мексиканского залива шелестели. Волны разбивались о кромку, брызги с лёгким шипением впитывались в песок. Нортвуду сразу вспомнились строчки одного из творений Мёрфи: В синих волнах — пляска битвы, Кровью соль прибой дразнил. Не спасут уже молитвы Тех, кто веру сохранил. Наконец, когда копыта Версаля коснулись песка, Эванс слез с верного коня. Принёс сухих веток, разжёг костёр, сел на пень. Людей в этом месте не было. Только Нортвуд. Только холодный Мексиканский залив. Достав из сумки две заранее подготовленные бутылки пива, портной одну открыл, а вторую поставил рядом с пнём. Серые облака над линией горизонта напомнили родные глаза Аннабель. Они были именно такого цвета. Люди говорят, время лечит. Это не так. Абсолютно не так. По правде говоря, Нортвуд считал, что уже ничего не излечит его израненную душу. Даже пиво, которое он прямо сейчас пьёт. Вечерело. Нортвуд всё это время думал: где в своей жизни он свернул не туда? Всё же шло так хорошо: друзья, семья, любимая, и с деньгами всё было в порядке. За что судьба его так покарала? Хотелось стать этими водами. Беззаботно омывать берега, ни о чём не думая. Не ненавидеть каждый чёртов день, не страдать. Не знать ни горя, ни потери смысла собственного существования. Нортвуд закрыл глаза и погрузился в лёгкую дрёму. Вдруг, в волнах что-то зашумело. Из воды, покрытый илом и подводными растениями, вышел силуэт, дрожа. С водорослей стекали капли воды, разбиваясь о поверхность залива. Он направлялся прямо вперёд, в сторону Эванса. Мужчина сонно потёр глаза, и подумал, что нечто перед ним — всего лишь дурной сон, но вскоре убедился в реальности происходящего. «Чудовище» медленно приближалось, и Нортвуд смог расслышать его тяжёлое дыхание. В растерянности мужчина словно оцепенел, хотя любой человек на его месте уже уносил бы ноги подальше отсюда. Силуэт был меньше чем в метре от портного. «Оно» пару секунд стояло, пытаясь отдышаться, затем, судя по всему, заметило лежащую рядом с пнём бутылку пива и бесцеремонно взяло её. Нортвуд уже готов был возмутится, но какой-то страх внутри него заставлял молча наблюдать за происходящим. Человек, покрытый илом начал хлебать пиво так жадно, будто десять дней бродил по пустыне. Почти за семь секунд он полностью осушил бутылку, не оставив ни одной капли, а затем бросил её куда-то в сторону. Человек подошёл к воде, уже не так медленно, как шёл раньше, и очистил тело с лицом от грязи. Перед Нортвудом был какой-то незнакомый ему старик с лысеющий головой. На его худом тельце была надета синяя рубаха и коричневые штаны. Морщинистое лицо незнакомца, как ни странно, было совершенно спокойно. Тут эмоции Эванса, наконец, выплеснулись наружу: — Ты кто такой? Что ты себе позволяешь?! Старик присел рядом, наслаждаясь треском костра. Он ответил хриплым тонким голосом: — Прости, тяжёлый день. Тяжёлый день? Теперь у Нортвуда ещё больше вопросов. Кто этот человек? Почему он позволяет себе такое? Что он делал в воде? Как долго он в ней находился? Ситуация казалась до того абсурдной, расскажи о ней кому-нибудь — не поверят. — Это ж каким тяжёлым он должен быть, — заметил Нортвуд, пристально смотря на старика, ожидая от того ответов на вопросы. Тот блаженно смотрел вдаль, любуясь вечерним небосводом. Сейчас Эванс даже не мог понять, кто безумнее: Сид Джордженсон или этот незнакомец? — Очень. Знаешь меня? Портной озадаченно скрестил руки на груди. — Откуда мне тебя знать? — О-о, тебе не рассказывали? — старик вдруг расхохотался. Он и впрямь походил на сумасшедшего, — Значит, все эти истории прошли мимо твоих ушей. — Не поклонник сплетней, — признался Нортвуд. Почему-то он пожалел деда, достал из сумки сухари и отдал их незнакомцу. Тот с жадностью набросился на них, довольно чавкая. — Ну пошему шразу шплетней? — жуя, ответил старик. Удивительно, как он ел сухари, если у него почти не было зубов? — Я дейштвительно шъел книгу. И на крыше банка тоже я таншевал. — Сумасброд… — тяжело вздохнул Нортвуд, отведя взгляд вдаль. Лишь бы этот умалишённый не убил здесь мужчину. От такого чего угодно ожидай. — Флойд Грин, знаешь? — спросил старик, проглотив сухари. — Это кто? — не понимая, задал вопрос в ответ Эванс. — Ха-ха, это я! — с гордостью ответил Флойд. Что же, теперь Нортвуд хотя бы знает его имя. Уже холодало, поэтому всё, чего хотел портной — поскорее уехать домой. Но что-то внутри заставило его сидеть здесь, с этим чудаком. Почему, если это обычный сумасшедший, каких Эванс за свою жизнь видел не раз? Непонятно. — Я дочь потерял, чёрт знает, где она, — вдруг пропищал Грин. А это к чему? Хотя, может поэтому он сошёл с ума? — Как выглядит? — для чего-то спросил Нортвуд. Смысла особого не было. Вряд ли он её когда-либо видел, да и старик этот живёт наверняка не в Уэст-Филче. Хотя, ему бы там понравилось — в этом городке много странных людей. — Волосы рыжие, как у маманьки, глаза зелёные, — нет, таких девиц Эванс не знал. — Не видел, — так и ответил мужчина. И всё же, жалко ему было Флойда. — Печально, — с сожалением в голосе вздохнул Грин, — Умной была. И французский, и испанский. Чёрт знает, что с ней сделали. — Кто? Тут чудак начал часто дышать, а в его глазах заблестели слёзы. — Ну эти черти… чёрт, точнее. Я еле сбежал. Вилмар Андерсон звать. С ума… сошёл он. Бесноватый учёнишко. Собак, лошадей, кошек, людей режет, меня чуть не убил. Всё опиты да опиты… Что он несёт? Какие опыты? — Старик, ты бредишь. — Нет! — яростно захрипел Флойд. Он засучил левый рукав рубахи и показал руку, на которой было два ножевых ранения, которые, судя по их состоянию, были нанесены недавно. И тут Эванс усомнился в том, бредит ли старик или нет. — Где ж тебя так? — сочувственно пробормотал Нортвуд. Раны были кошмарными. — Говорю же, опиты проклятые! Еле уполз… Я как в воду нырнул, так он палить по ней начал, уплыл, сюда вот попал… Выходит, Флойд не врёт? Может, где-то действительно есть некий Вилмар, возомнивший из себя учёного? Старик странный, но откуда тогда эти раны? Вся ситуация была настолько сюрреалистична, что Нортвуд невольно усмехнулся. В последнее время происходят интересные события, однако. То Мэрилин Райт, то этот Грин… Внезапно заплаканные глаза старика заблестели. Он, подрагивая, показал указательным пальцем левой руки на своего собеседника. — Т-ты… крепкий парень. Я в-вижу, у тебя доброе с-сердце. Пом-моги им… — Им? — Да! Там… остались женщины, сука с щенками… помоги им. Он их прикокошит, убьёт! Нортвуд вздохнул, зарыв лицо в ладони. Ещё одно безумное приключение. Флойд рассказал Нортвуду о местоположении этого домишки, в котором сумасшедший Вилмар резал людей и животных. Конечно, может, это чепуха, может, дед сам всё выдумал, но если это правда, то только Нортвуд может спасти этих несчастных. В конце концов, лучше он потратит время впустую, чем из-за него погибнет кто-то. Нортвуд довёз старика до его дома и, как ни странно, тот жил в Уэст-Филче. Что ж, Эванс даже не удивился. Всяким сумасбродам только там и место. Нортвуд на Версале поскакал к дому Стэна. Всё-таки Мёрфи беспокоить не хотелось, а в одиночку против этого маньяка идти нельзя было — опасно. Дом мужчины выглядел аккуратным и милым. Каменные стены были покрашены в бледно-жёлтый цвет, крыша коричневая. Над деревянной дверью висел фонарь, который достаточно хорошо освещал небольшое пространство на ночной тихой улице. Нортвуд постучал в дверь. Обычно в это время Стэн не спит. Да и его жена Элла тоже. Через полминуты дверь открыла женщина с блондинистыми волосами, одетая в голубую ночнушку, и это, кажется, её совсем не смущало. Её лицо выражало смесь облегчения и удивления. — Нортвуд? Что-то случилось? — прошептала она, озираясь по сторонам. Похоже, она всё-таки спала. — Чёрт, я тебя разбудил? — и да, Эванс почувствовал себя виноватым. — Всё в порядке. — Мне нужно срочно поговорить со Стэном. Элла пару секунд простояла в нерешительности спросить, в чём дело, но потом бросила: — Да, хорошо, — и поспешила на второй этаж. — Стэн! Стэн! Нортвуд остался стоять на крыльце, оглядываясь по сторонам. Ночь, на улице никого, свет в окнах соседних домов уже не горит. При свете луны чуть блестел снег. Подул ветер, стало холодно. Через минуту к Эвансу спустился Стэн. Он был одет в рубашку цвета лаванды и брюки. Вот он спать не ложился. — Входи, замёрзнешь, — он приглашающе поманил рукой друга в дом. И, очевидно, здесь было теплее, чем на улице. Гостиную тускло освещал свет, исходящий от огня, что лизал трещащие дрова в камине. Несмотря на плохое освещение, Нортвуд хорошо понимал, где что находится: слева от него расположился уютный диванчик, сзади него дубовый стол с пятью стульями, на полу лежал зелёный ковёр, расшитый желтыми узорами, вдоль самой дальней стены стоял книжный шкаф, на самих стенах висели два натюрморта, а справа тянулась лестница на второй этаж. Этот дом Нортвуд знал как свой родной, всё было знакомым до мельчайшей чёрточки. Элла решила не мешать мужчинам и ушла в спальню. Стэнли вопросительно посмотрел на друга. — Извини, что вот так вот прихожу, но дело срочное. — начал Нортвуд, — Я говорил с одним стариком, он немного безумец, но поведал мне, что в лесах, неподалёку от Ист-Филча находится небольшой домик, в котором бесноватый… — Эванс на пару секунд замер, силясь вспомнить, — Забыл имя, в общем, какой-то псих режет людей, животных. Надо его прикончить. Нельзя было сказать, какие эмоции выражало лицо Стэна. Скорее всего, он думал. — Ты уверен, что это не выдумка? — Нет. Но лучше проверить, вдруг, там действительно есть этот чокнутый. — Господи, и где ты только таких стариков находишь-то? Ладно. Ты стой здесь, а я поднимусь за револьвером. С собой взял оружие какое-нибудь? Нортвуд вздохнул и помотал головой. — Хорошо, думаю, одним обойдёмся. Дорога до леса Ист-Филча была достаточно долгой, но главная беда в том, что она наскучила мужчинам уже где-то на середине. Чёрные силуэты деревьев, казалось, тянулись бесконечной лентой вдоль дороги. Когда Нортвуд был ребёнком, здесь всё было по-другому. На этом месте не было никаких троп, только огромное поле и небольшая деревушка. Кажется, она называлась Айстоун. В ней жили старые мельники, рыбаки и охотники. Каждые выходные отец Натаниэль Эванс отвозил семью на своей повозке, в которую запрягал серую лошадь Камеллу. В этой деревушке жили бабушка с дедушкой Гэрриэт, Аннабель и Нортвуда по папиной линии. Нортвуд прекрасно помнил их, помнил, как мальчиком бегал босиком по росистой траве, радуясь наступлению нового дня, в его голове жили воспоминания о том, как они с Анни строили шалаш. Такие дети, такое беззаботное время. Тогда Нортвуд и подумать не мог о том, что всё обернётся вот так вот. Деревню сожгли, Анни умерла. Со своей второй старшей сестрой Гэрриэт Нортвуд даже не виделся с похорон. Между ними никогда не было тесной эмоциональной связи, как у Нортвуда с Аннабель, но они неплохо ладили, обычно несколько раз в полугодие встречались в баре «Ламником». И всё это было из-за природной замкнутости старшей Эванс, но теперь их отношения словно оборвались. Гэрриэт на похоронах старалась не смотреть на брата, а потом и вовсе уехала к себе домой в Арканзас, возвращалась на родину раз в месяц, навещая мать, не разговаривая с ней ни об Аннабель, ни о Нортвуде. Досадно было Эвансу и из-за этого, но сделать ничего не мог. Со стороны старшей словно чувствовалась обида и презрение. Ещё он не общался с Сидом Джордженсоном. Во время похорон джентльмен плакал, уж не знал мужчина, для вида или по-настоящему. И тот тоже об Анни не говорил, остался жить в доме Эвансов, помогая Рози по хозяйству. В магию он верить не перестал, напротив, уверовал ещё сильнее почему-то, причин не называл. Злился из-за места жительства зятя Нортвуд. Однажды он сказал Стэну: «Каждый раз, когда вспоминаю, что этот гад живёт в моём родном доме, я хочу приехать туда и вгрызться ему в горло». Как-то осенью Сид для чего-то попытался наладить контакт с шурином, выяснил, где тот проживает и поехал туда на дилижансе (новую лошадь за год он так и не купил). Но как только ступил он на порог, как подумал, «безвкусного хлева», его оттуда мигом прогнал Нортвуд, грозясь выстрелить, если Джордженсон не уйдёт. Сид отступил и больше не принимал попыток поговорить с шурином. Из размышлений и воспоминаний Нортвуда прервал голос Стэна. — А если он нас решил заманить в лес, чтобы грохнуть? Стэн поправил свою шляпу с пером, пытаясь вглядеться в пространство впереди. Не светило ни одного фонаря, а луну заслонило облако. Да и она вряд ли помогла бы. Остались только Нортвуд, Стэнли, и беспроглядная темень. — Нет. Он такой худой был, слабый. С ним действительно что-то приключилось. Спустя ещё десять минут вдали показался огонёк, тускло освещающий домик средь сосен. Нортвуд вполголоса сказал: — Похоже, он. Нужно подъехать тише. Версаль и Альба сбавили ход. Вскоре домик оказался на довольно близком расстоянии. Это было достаточно маленькое, ветхое здание. Рядом домов совсем не было, так что если что-то плохое произойдёт — на помощь от других людей можно и не рассчитывать. Друзья оставили лошадей неподалёку. Стэн неуверенно посмотрел на Нортвуда. — Ты уверен? Эванс глядел на домик, пытаясь собраться с мыслями. А если старик действительно его одурачил, и сейчас они вломятся к ничего неподозревающим незнакомцам? С другой стороны: какие такие нормальные люди будут жить вдали от городка в таком сарае? — Нет. Но медлить нельзя. Ошибёмся — опозоримся немного. Не ошибёмся — спасём жизни. Давай. Медлить нельзя было, оба достигли точки невозврата. Стэн приготовил револьвер. Мужчины прокрались к двери. Вот она. Осталось только дёрнуть за ручку и… — Подожди! — послышался резкий шёпот Стэнли. Нортвуд вопросительно приподнял одну бровь. Уэллс пояснил: — Мы не придумали план. Как будем действовать? Чёрт, действительно! План — неотъемлемая часть любой операции! Надо было продумать его с самого начала! Нортвуду было стыдно за свою глупость, но он всё же начал думать. — Прокрадёмся в дом, обезвредим этого… всё ещё не могу вспомнить имя, выживших выведем отсюда, сдадим законникам этого козла. Ладно, план не очень. — Другого нет. За дело. Стэнли приподнялся на носках, дёрнул дверь за ручку. Конечно, высока вероятность, что она заперта, но… — Открыто, — прошептал Стэн. Дверь протяжно заскрипела, что явно не играло им на руку. Стэн начал её придерживать, медленно-медленно открывая. Что ж, так она хотя бы скрипела меньше. Мужчины зашли в дом. В общих чертах, этот дом выглядел как сарай и снаружи, и внутри: сырой деревянный пол был укрыт соломой, на которой лежали мужские рабочие штаны и рубаха, а также лёгкое одеяло, что странно, ведь на дворе почти апрель, всё ещё холодно. Однако, какого-либо входа в другую комнату видно не было. С другой стороны, снаружи домишко казался таким мелким, что в нём, наверное, было всего лишь одно подобие комнаты. Очевидно, здесь живёт человек небогатый. Даже бедный. Возможно, хуже чем бедный. — Может, здесь совсем никто не живёт? — тихо предположил Стэн. Нортвуд к своему ужасу и одновременно радости понял, что в помещении подозрительно попахивает керосином. Осмотревшись, в углу сарая он заметил керосиновую лампу, которая, казалось, потухла совсем недавно. — Нет. Он недавно был здесь. — А где трупы? Женщины, о которых этот сумасброд говорил? — кажется, ситуация начала выводить Стэна из себя. Он думал, что просто так ехал за много миль сюда посреди ночи, а всё потому что какому-то Флойду Грину стало скучно. Вдруг снизу послышался женский визг, который знатно напугал обоих. Настолько, что Уэллс аж присел, а Нортвуд еле заставил себя сдержать ругательство, норовившее слететь с языка. Теперь уж ситуация набирала опасный оборот, нельзя медлить: действовать! Оба силились заглушить сковывающий их ужас, взять себя в руки и спасти людей. — Звук шёл снизу, — пытаясь отдышаться сказал Стэн. В глазах помутнело, а сердце как назло начало стучать быстрее. — Может, здесь есть вход в подвал? — Эванс принялся лихорадочно рыскать в соломе люк. Стэн поспешил помочь ему. Послышался хлопок снизу, что заставило обоих невольно замереть, прислушиваясь. До них из подвала слабо доносился женский плачь. Ещё не поздно, они пока не опоздали. Её можно спасти. Мужчины поднапряглись изо всех сил, пока из соломы не выглянул победно деревянный люк. — Да! — вполголоса произнёс Нортвуд. Замка на крышке не было. На этот раз друзья грубо отворили её, даже не пытаясь как-то скрыть своё присутствие в доме. Из спуска в подвал доносился тошнотворный запах крови, спирта, плесени и сырости. Нортвуд поспешно забрался на хлипкие деревянные ступени, быстро начал спускаться по ним и спрыгнул на пол с середины лестницы. За ним последовал его друг. Окровавленные до ужаса стены и пол просторного подвала были сделаны из дерева, из-за чего в нём было сыро и холодно. Зато освещён он был тремя керосиновыми лампами, что позволило Уэллсу и Эвансу увидеть на полу двух привязанных к железному столбу женщин. Они пытались вырваться из заточения, плача. В конце комнаты была ещё одна дверь. Стэн и Нортвуд немедля кинулись к незнакомкам, попытавшись их освободить из верёвок. — Вилмар скоро придёт… — всхлипывая, провыла одна из дам. Обе они были одеты в белые порванные платья, больше напоминающие мешки. — Всё-всё, вы в безопасности, — попытался их успокоить Стэнли, естественно, безуспешно. Если честно, то скорее всего этими словами он пытался утешить самого себя, потому что паники нельзя было допустить в такой тяжёлой ситуации. Одна ошибка — и трупов здесь станет на двое больше. Одна несчастная была смуглой молодой девушкой, вторая же являлась хрупкой блондинкой. Та, что с тёмными волосами начала тараторить: — Быстрее, уходите отсюда, уносите ноги, он убьёт вас! — Он никого не убьёт больше, — сказал Нортвуд, сам не веря в свои слова. Что сейчас тревожило больше всего, так это где находится это чудовище? Может, он в той соседней комнате? А что, если он их услышал? Блондинку удалось освободить первой. Она кинулась в объятья Стэнли. Нигде не было видно той рыжей девушки, о которой говорил Флойд. К всеобщему ужасу дверь открылась, и из неё вышел полный, лысый, горбатый мужчина с ножом в руке. — Стоять, гады! — он ринулся к Стэну. Тот навёл на него дуло револьвера, но Вилмар выхватил оружие своими мощными руками. Это всё было настолько быстро и ловко, что Уэллс даже моргнуть не успел. Он почувствовал себя глупым и неуклюжим в тот момент. Стэн захотел кинуться на маньяка, но Нортвуд резко преградил ему путь рукой — всё-таки у Андерсона был и нож, и револьвер. — Отпусти их! — грозно прорычал бородач. Блондинка испуганно закрыла голову тонкими грязными руками, плача и дрожа от ужаса. — Ни за что! — улыбнулся ненормальный, оголив свои жёлтые гнилые зубы. Изо рта очень дурно пахло, — Я наукой занимаюсь, а вы, ребятки, не мешайте мне. — Ты устроил кровавую баню! Поехавший ублюдок! — крикнул Нортвуд. — Нет, я ставлю опыты. Я учёный, — захохотал зловеще Вилмар. Страх пробирал каждого до костей. Он замахнулся ножом, подбежал к блондинке и пырнул в неё ножом. Она страшно завопила, от этого закричала и смуглая девушка, прикрыв лицо руками. И тут Стэн отбросил всякий инстинкт самосохранения, мысли покинули его голову. Он кинулся на самопровозглашённого учёного. Тот попытался выстрелить, но револьвер упал на пол. Зато у него всё ещё был нож, И Стэн это знал. Мужчина сжал пухлое холодное запястье Вилмара, в котором тот держал окровавленный нож, не позволяя тому ударить им себя. Двое упали на пол. Нортвуд поспешно взял с пола револьвер и нацелился на Андерсона, пытаясь не попасть в друга. В процессе их возни, Стэн оказался сверху Вилмара, пока тот лежал на спине. Умирающая девушка сползала по стене, всхлипывая, пока замертво не рухнула на пол. Не думая, Нортвуд резко выстрелил в живот чудовища. Стэн, пытаясь отдышаться, отпрянул от него и прополз к лежащей на полу девушке. Он измерил ей пульс. — Мертва, — заключил он. Это слово эхом прокатилось в головах у каждого кроме Вилмара. Он встал с пола, в то время как Нортвуд кинулся к смуглой девушке, уронив револьвер, и принялся быстро развязывать верёвку. Вилмар, тяжёло дыша, решил унести с собой жизни невинных людей. Он поднял револьвер и выстрелил в керосиновую лампу. Она громко взорвалась, вспышка света разнеслась по помещению, пламя вылилось на пол. Вилмар упал, протяжно издав последний вздох. Нортвуд схватил за руку девушку и повёл к лестнице. Пока та, плача, поднималась, он закричал Стэну: — СТЭН, УХОДИ! Но он не шёл. Стоял, прислушиваясь. Он, сосредоточившись на звука, сказал: — Со мной ничего не будет. Иди. Стэн, не дожидаясь ответа, рванул к той самой двери. Он услышал за ней жалобный скулёж. Уэллс ворвался в другую комнату, которая представляла из себя склад различных ножей, висящих на стене, а на деревянной скамье лежала корзинка. К своему глубочайшему ужасу Стэнли увидел на полу трупы собаки и трёх щенят. Он не мог на них смотреть. Его взгляд метнулся к корзине, в которой что-то выло. Этим «чем-то» был крохотный коричневый щеночек. Стэн взял его за пазуху и кинулся на выход, придерживая тёплое тельце. Пламя поедало пол, стены, потолок. Из-за дыма Стэнли закашлялся. Умирать нельзя было. Он быстро вскарабкался по лестнице, открыл люк рукой и выбежал наружу. Там его ждали взволнованные Нортвуд и незнакомка. — Господи, Стэн, ты в порядке? — подошёл к нему друг, положив руку на спину. — Я… в полном, — сердце бешено колотилось. По крайней мере, они живы. Щенок испуганно зашевелился и заскулил. Нортвуд обратил внимание на движение за пазухой Уэллса и удивлённо спросил: — Что это? — Щен, — улыбаясь, ответил бородач, — Жаль, Элла их не переносит. Охотничий, — он погладил по голове малыша, и тот немного успокоился. Нортвуд подумал пару секунд, и его голову посетила мысль: — Можно Мёрфи отдать, он обрадуется. А теперь нам нужно уносить ноги. Простите, мисс, как Вас зовут? — обратился он к смуглой девушке. — Сью. Сью Мартинес. — Мисс Мартинес, где Вы живёте? — Ранчо Тейлор, я покажу, где. Нортвуд приблизительно знал, где оно находится, поэтому он сел на Версаля, усадив Сью сзади. Стэн уехал на Альбе с щенком к Мёрфи. Всё время, пока Нортвуд напрягал зрение для того, чтобы сориентироваться ночью в этой местности, девушка слабо всхлипывала. — И как Вы попали к этому уроду? — Он схватил меня, когда я шла позавчера по лесу. Мне просто нужен был хворост, а он… — Кошмар… — Да. Я очнулась в этом жутком подвале, он при мне убил троих человек и… ту девушку. Какой-то старик чудом смог сбежать, пока этот ненормальный точил ножи. — Он и рассказал об этом доме. Признаться честно, я подумал, что он бредит, а оказывается, правду говорил. Кажется, девушка постепенно начала успокаиваться. — Вилмар ставил какие-то опыты, следующей должна была быть я. Там были только девушки, животные и тот старик. Слабые люди. Только таких он тронуть и мог… жалкий ублюдок. Ненавижу его. — Всё позади. Я отвезу Вас домой. Будьте аккуратны, ладно? Сью усмехнулась. — Разумеется. Здесь все такие… бессердечные. Те же кретины из «Лайонкайнд». Сердце Нортвуда на мгновение замерло. Давно он не слышал это слово. — Они развели мою семью на последние деньги, — в его голосе прозвучала горечь, — Моя сестра умерла. Он понятия и не имел, для чего сообщает о своей личной трагедии незнакомому человеку, но Эванс чувствовал, словно должен был это сказать. Словно ему так станет легче. Сью пару секунд молчала, с сожалением смотря на Нортвуда. Ей стало стыдно за то, что напомнила мужчине о потере. — Господи, я… Она хотела было извиниться, но Нортвуд перебил её, сказав совершенно без оттенков каких-либо эмоций: — Не знаете, где они сейчас? Сью подняла глаза вверх, вспоминая. — Ходили слухи, что они где-то в Рокберри-Хиллз, но я неуверенна… Так эти твари живы? И теперь Нортвуд знает их предположительное местоположение. Какая удача. Теперь он понял, что может отомстить. Отомстить им всем. Он довёз девушку до дома, та его сердечно поблагодарила, как и её муж, но мысли Эванса были совсем не об этом. Он отомстит. За всё.