Омут

1850 год, США, штат Техас, Уэст-Филч. Дежурные фразы вроде «держись» никогда не помогали. И старый добрый джин. Даже виски не справлялся. Знакомым, безусловно, жаль мужчину. Все были в курсе того, что Анни являлась светом его души, лучшим другом, советчиком, напарником. Представить их друг без друга было трудно, и, к несчастью, жизнь дала возможность всем не просто вообразить это, а лицезреть собственными глазами. Тяжело. Очень тяжело было смотреть на подавленного, опустошённого Нортвуда, не знать, как ему помочь. Трагичная смерть не просто поделила жизнь Эванса на «до» и «после»; она жестоко, безжалостно сломала её. Она раздавила мужчину, звонко и злорадно смеясь. Одни верили в то, что Нортвуд оправится и вернётся к прежней жизни. Другие утверждали, дескать, не справится он с горем, получит пулю в висок от своего же револьвера. И все знакомые безбожно шептались, опасаясь заговорить о сестре с Эвансом. Почему-то засел в людях страх того, что растерзает их мужчина за всяческие вопросы. Поэтому все старались избегать данной тяжёлой темы, разговаривая с ним о погоде, политике и происходящем в городке. Правда, все эти жужжания о том, что в Уэст-Филче разводилась богатая пара, или о том, что какой-то пьянчужка разгромил бар, Нортвуд пропускал мимо ушей, лаконично кивая головой, лишь делая вид, что слушает. Подобные беседы никак ему не были интересны, и думал он об одном. Нортвуд порой не выходил из дома неделями. Не писал писем Стэну, его другу Мёрфи, или возлюбленной Агнессе Коломбо. Отсылал короткие записки в родительский дом, сухо докладывая матери, мол, всё у него в порядке. В такие периоды в магазины и различные лавки он не захаживал, а вместо этого ночами ездил в лес, отстреливал всякую дичь и питался только ею. Видел он тогда только Версаля и своего кота Гербельта. Беленький комок словно чувствовал душевную боль хозяина, и вместо того, чтобы донимать его мяуканьем, молча усаживался рядом, когда Нортвуд шил костюмы. Затем Нортвуд отправлял письма Стэну и Мёрфи, в которых назначал встречу. И, увидев друзей, делал вид, что его уныние потихоньку проходит, улыбался и шутил. Те двое скептически относились к такой перемене в состоянии друга, но вида не показывали. Но им всё же очень хотелось верить, что хоть немного, но Нортвуду действительно становилось легче. Занимались они тем же, чем и всегда — охотились, сидели в баре, в июне отправились в небольшое путешествие по Нью-Йорку. Всем казалось, что Эвансу легче, что снова увидел он свет в жизни. Весь клан «Лайонкайнд» делся непонятно куда, никто не знал ничего о местонахождении этих самопровозглашённых лекарей. Тем временем, прошёл ровно год с того печально известного дня. Утро и день прошли словно в тумане (впрочем, как и год), а вечером набрался сил Нортвуд отправиться на кладбище. Он регулярно навещал могилу раз в месяц. Возможно, эта процедура кажется слишком редкой для человека, который потерял сестру, зная ее сорок лет, но чаще приходить к надгробию Эванс не мог морально. Но сегодня был особенный день. Впрочем, город мёртвых оставался позади. Направлялся Нортвуд не домой. Неделю назад они с Мёрфи и Стэнли договорились охотиться на кабана в местном лесу. Дело близилось к ночи. В это время суток местность, через которую проходила длинная дорога, ведущая в соседний город, казалась несколько жуткой; и слева, и справа находились зловеще пустые поля, а впереди тянулась аллея из чёрных силуэтов голых деревьев, в темноте напоминающих костлявые руки. От топота копыт в воздух поднималась пыль, оставляя после себя небольшое облако. Спустя каких-то пять минут показался перекрёсток посреди всё тех же полей, с каймой из деревьев. Внезапно с левой дороги послышалось громкое ржание и стук копыт. — Эхе, Нортвуд! — послышался громовой голос. Разглядеть человека Эванс не мог, но это не помешало ему сразу понять, кто это. — А, Стэн. Ты взял двустволку? — когда голубоглазый спросил это, оба мужчины поскакали направо. — Спрашиваешь! Наконец, сквозь паутину ветвей просочился лунный свет, который позволил Нортвуду получше разглядеть друга, что скакал на белой кудрявой американской лошади Альбе; это был пятидесятилетний бородач крепкого телосложения, одетый в свитер и лёгкое пальто. Спустя минуту молчания Стэн, наконец, поинтересовался у друга; — Ты с Мёрфи говорил? Этот вопрос насторожил Эванса. С чего бы Уэллсу это спрашивать? Есть причина для беспокойства? Однако, Нортвуд честно ответил, что за неделю не обмолвился словечком со своим другом. — Плохо… — вздохнул хриплый голос. Стэн задумчиво посмотрел вдаль. Эванс не сдержался: — А что? Почему ты спрашиваешь? — Да не слышно от него ничего. Ты же знаешь, как он стишки свои любит на оценку отправлять, — усмехнулся по-доброму бородач. И действительно, вот уже десять лет, как Дэвис частенько делится своим творчеством с друзьями. Выходило у того, кстати, весьма недурно, — А тут замолк. Я его проверить ездил, дома никого. Беспокоюсь, — в его голосе проскочили тщательно скрываемые тревожные нотки. Нортвуд нахмурил брови. Мёрфи Дэвис — человек, который постоянно попадал во всякие передряги. Вспомнить хотя бы тот случай, когда поэт пять лет назад надумал поехать в Литл-Рок, что находился в Арканзасе: по дороге ночью его тогдашняя кобыла Марта умерла от чего-то, так Мёрфи выпил рому, дошёл до ближайшей железнодорожной станции, стал ждать поезд. Его заметил тоже подвыпивший машинист, предложил подвезти в своей кабине до Уэст-Филча. В общем, проснулся наутро Дэвис в каком-то захолустье Небраски. Искали его долго. Нашли злым и голодным. И это не единичный случай подобных глупых ситуаций, в которые Мёрфи постоянно умудряется попадать. Интересно, что же с ним приключилось на этот раз? И стал Нортвуд тоже тревожиться за своего друга. — Я тебя звал помочь мне в поисках, почему не присоединился? — данный вопрос озадачил Эванса. Не приходил к нему за всю неделю Стэн. — Не просил ты. — Ага! Я тебе письма высылал, тебя дома тоже не сыскать! — Я всю неделю был у Агнессы, — пояснил Нортвуд. Почему-то почувствовал себя Эванс виновато, хоть и предвидеть ничего не мог. — Тьфу, всё время её адрес забываю, — почесал затылок Стэн. А впереди показался небольшой домик Мёрфи, в окне которого, на удивление, горел слабый огонёк света. Так значит, он там? Или кто-то другой? В любом случае, Версаль и Альба ускорили свой бег. Когда двое приблизились к дому, они обнаружили, что коня поэта видно не было. Стэн напряг горло и начал звать друга: — Мёрфи! Мёрфи, ты здесь? Ответа не последовало. Нортвуд слез с Версаля и подскочил к окну: в нём видно керосиновую лампу, стоящую на столе, что тускло освещала комнату. Показались знакомые очертания кровати и шкафа. Когда-то этот дом принадлежал Нортвуду, но он отдал его своему другу, который двадцать лет назад не имел жилья. Никого в комнате не было. Тем временем Стэн колотил в дверь. — Мёрфи, открывай! Если к периодическим выпаданиям из реальности Нортвуда охотники привыкли, то такое поведение было несвойственно Дэвису. Тишина. Дверь, как оказалось, была заперта. Тут Стэнли, по натуре вспыльчивый человек, не сдержался, и с размаху ударил сильной ногой по замку. Что-то зазвенело, и дверь распахнулась. Эванс и Уэллс влетели в тёмное помещение, быстро пройдя в столовую, и тут же замерли, увидев знакомый силуэт за столом. Стэн включил свет, и охотники увидели… — Ах ты козёл! — не сдержался бородач и ринулся к Мёрфи. Тот сидел, застыв, словно скульптура, упорно сверля взглядом деревянную поверхность стола и, казалось, не обращал внимания на окружающий мир. Стэн потряс друга за плечи: — Мёрфи! Что с тобой? — Дэвис выглядел паршиво. Исхудал и еле моргал. И продолжал молчать, потупив взгляд, — Мёрфи, ты кретин? Ты меня слышишь вообще? Причина злости Стэна была вполне оправдана. Нортвуд всё ещё не понимал, что происходит, впрочем, как и его друг постарше. А тем временем Стэн кричал: — Ты хоть ешь что-то? — с этими словами он отстранил от себя Дэвиса, подошёл к единственной тумбе в этой комнате и открыл ящик: в нём лежали лишь две бутылки пива, краюшка чёрствого хлеба, да три яблока. Стэн снова метнулся к Мёрфи, который смотрел на происходящее с полным безразличием, лишь раз устало посмотрев на Нортвуда. — Долбанный Дэвис! Ты меня слышишь? Холодный усталый взгляд зелёных глаз показался исподлобья. — Я беден, как церковная мышь, — вдруг заговорил Мёрфи, чем испугал и обрадовал друзей. Затем он замолчал. Полминуты Стэнли и Нортвуд постояли молча, не сводя взгляда с поэта, явно ожидающие продолжения. Когда его не последовало, Нортвуд осторожно спросил: — И что? — И то! — резко ответил ему Дэвис, нахмурив брови, — Скажите, — мужчина начал подрагивать, встал, направляясь к друзьям, — будете ли вы спокойны, когда у вас отбирают последний кусок хлеба? Теперь окончательно не было ничего понятно. — Да что с тобой происходит? — удивлённо прошептал Стэн. Давно он не видел Дэвиса в таком измученном состоянии. — Ровным счётом ничего хорошего! — повысив тон, сообщил Мёрфи, взмахнув руками, — Посмотрите, что со мной стало! Я устал. Понятнее ничего не стало. Стэн и Нортвуд поняли лишь то, эмоциональное потрясение. Однако, тот, уже успокоившись, сел на стул, положил голову на руки и продолжил свою речь: — Я решил неделю назад заскочить в «Ламником». На одной отдалённой улице увидел торговца с открытками. Они… показались мне знакомыми. А потом… в общем, это открытки с моими стихами, а я их даже редактору ещё не высылал! Мне ни копейки не пришло с них! Они просто отбирают у меня хлеб! Это незаконно! Теперь всё стало понятно. За исключением того, кто являлся торговцем, и как он заполучил текст стихов. — Как он выглядел? — спросил Нортвуд, желая помочь бедному другу. — А шут его знает, — отрезал Мёрфи, — Помню только его кудрявую рыжую бошку. Кудрявых рыжих людей ни Стэн, ни Нортвуд припомнить не могли. — Что ж ты его не догнал? — сочувственно вздохнул бородач. — Пытался, — Дэвис закрыл глаза, — Сбежал, зараза. Мужчина с каштановым пучком на голове выглядел настолько опустошённым, что плакать хотелось. — А где Арес? — спросил Нортвуд, имея ввиду коня друга. — Гуляет где-то, — как ни в чём не бывало небрежно бросил Дэвис. У него перед глазами всё плыло, а в ушах стоял протяжный звон. Всё тело ломило, и он, кажется, устал моргать. Даже пьяным он ощущал себя лучше. Но у Стэна всё ещё были вопросы к нему: — Так где ты пропадал? Мёрфи непонятно на что разозлился: — Когда тебе жрать нечего, видишь, как в наглую воруют твои кропотливые труды, не можешь с этим ничего сделать, как думаешь, где ты пропадёшь? Только в самом себе! — прямым ответом это не было, но оба могли лишь предполагать, что несчастный заперся дома, рефлексируя. Он итак не самый лучший жизненный период проходил, а тут такая беда. Действительно, всё время, сколько помнили этого человека Уэллс и Эванс, он бедствовал. И понять то отчаяние, бешенство и бессилие друга было можно. Вдруг, как только Дэвис закончил фразу, его голова упала на стол. — Чёрт! — выругался Стэнли. Нортвуд подскочил к Мёрфи, поднял тому голову и влепил крепкую пощёчину. Зелёные глаза снова открылись. — Аха, я, извините, я… — бормотал себе под нос бедолага. — Сколько ты не спишь? — испуганно произнёс Нортвуд. Только сейчас он понял, насколько же Мёрфи было плохо во всех смыслах этого слова. — Трое суток. — Значит так, — подошёл к нему Стэн и начал вести до кровати, — Мы с Нортвудом обязательно разберёмся, — его рука юркнула в карман пальто и вынырнула уже с двадцатью долларами в ней. Деньги Уэллс положил на стол, — Вот, держи пока. Отдохни, пожалуйста, выглядишь как дикарь. — Сомнительный комплимент, — выдохнул Дэвис, наконец-то почувствовав под щекой холодную подушку. — Спи давай. Убедившись, что Мёрфи уснул, Стэн погасил свет, потом они с Нортвудом ускакали по домам, попутно договорившись о встрече. Наступило утро. Нортвуд встретил Стэна и Мёрфи, и друзья поскакали в Уэст-Филч — городок, наполненный причудливыми жителями. Он не был богат, но и не бедствовал: улочки тянулись аккуратные и чистые, что удивительно, поскольку по ним ходит много пьяниц, которые не стесняются бросить окурок на каменную дорожку или бутылку. Как только троица въехала в Уэст-Филч, Мёрфи принялся указывать дорогу до того места, где встретил он того самого торговца. Действительно, за несколько домов от их любимого бара «Ламником» на оживлённой улице стоял молодой рыжий парнишка, в руках которого были открытки. — Миссис Райт и её открытки со стихами из серии «звон мартовской капели»! Покупайте, не стесняйтесь! Чудесные, трогающие за душу стихи миссис Райт! Внезапно незнакомец заметил Мёрфи с двумя мужчинами крепкого телосложения, и пулей вылетел в переулок. — Стоять! — первым рванул за ним разгневанный Дэвис, спрыгнув со своего верного Ареса. Друзья последовали за ним. Нортвуд и Стэн пытались не сбить с ног прохожих, в отличие от разъярённого Мёрфи, который совершенно не следил за этим, чудом проскользнув мимо людей. А тем временем торговец, задыхаясь, бежал и бежал. Он резко свернул к лестнице, ведущей на крышу одного из домов, а затем принялся быстро карабкаться по ней, роняя на землю несчастные открытки. Когда Мёрфи подбежал к лестнице, незнакомец был уже на крыше. Дэвис со скоростью света поднялся на неё (из-за чего почти свалился вниз), и продолжил погоню за торговцем. — Стоять! Рыжий, стоящий впереди, испуганно обернулся, и вдруг, выронив открытки, сорвался со скользкой кровли, успев зацепиться за край. На вид парень не самый сильный, так что Мёрфи с уверенностью мог сказать, что ещё вот-вот — и торговец упадёт. Виски начали пульсировать, сердце забилось чаще. Дэвис пумой рванул к пареньку, стараясь при этом не соскользнуть вниз. Рыжий изо всех своих сил сжал край крыши, болтая в воздухе ногами и зажмурив глаза. — Руку дай! — приказал Мёрфи. Сзади послышались шаги Стэна и Нортвуда, поэтому поэт их предупредил: — Здесь скользко! Торговец послушно сжал руку Дэвиса, и тот его вытянул обратно на крышу. Сил убегать больше ни у кого не было. И сердца у всех колотились. — Какого чёрта ты творишь? — злобно зашипел Мёрфи. В его зелёных глазах заблестел огонёк ярости. Парень испуганно вжался. — Что я вам сделал? В это время сзади подошли Нортвуд и Стэн. У первого в руках виднелась какая-то бумажка. — Талон, выписанный на имя Макса Томпсона? Что ж, Макс, давай рассказывай всё. Но Томпсон вжался ещё сильнее. — Р-рассказать? Что в-вам нужно? Дэвис хотел было накричать на мошенника, но Стэн вовремя положил руку на его плечо. — Спокойно, приятель, парню здорово досталось. Видишь, как он напуган? Не кричи на него, а то опять со страху с крыши сиганёт. — Я н-нечаянно… — пробормотал Макс. — Понятное дело, — на удивление, Нортвуд совсем не запыхался, — Зачем ты продаёшь ворованные стихи? — У кого? — видимо, рыжий действительно ничего не понимал. — У меня! — снова вспылил Мёрфи, но Стэн благополучно увёл того в сторону от греха подальше. Провожая того взглядом, Макс пробормотал: — Мне жаль, я не знал… Нортвуд всмотрелся в лицо юноши, усеянное веснушками, пытаясь определить, врёт тот или нет. Похоже было на то, что парень действительно чувствовал вину. — Всё в порядке. Прости моего друга, его очень… — Нортвуд повернул голову, наблюдая за тем, как Мёрфи яростно махал руками, и быстро говорил что-то, а Стэнли его внимательно слушал, а затем он продолжил: — злит эта ситуация. Откуда ты взял эти стихи? — Мне их дали. Мне за это платят. — Кто? — Я не знаю, — почесал голову Макс, — Я по объявлению пришёл, заказчика в лицо не знаю. — Имя? — Нет. — Да-а-а… — протянул Нортвуд, смотря вдаль. Сзади подошёл Стэн. — Так кто такая эта миссис Райт? — Я не знаю. Нортвуд вздохнул. — А что ты знаешь? Рыжий невинно глядел в ледяные глаза Эванса. Ему явно было нечего скрывать. — Буквально ничего. Я пришёл по объявлению. Правда, их уже сорвали. В общем, я встретился в том переулке с каким-то мужчиной. Лица его не видел: оно было укутано шарфом, а шляпа с широкими полями на голове прикрывала глаза. Он… Сказал мне, что заплатит, если я продам все эти открытки. Я знаю, всё это выглядит несколько подозрительно, но мне правда нужны деньги. Стэн задумчиво смотрел на городок, поглаживая бороду. — Где же нам найти Мэрилин Райт? Кто она такая, зачем это сделала? Нет, зачем она это сделала понятно — ради денег, но почему именно Мёрфи? Неужели она не нашла кого-нибудь другого, или это просто совпадение? Внезапно Макса озарила одна мысль. — Я знаю! В «Броме»! — Где? — Нортвуд непонимающе приподнял одну бровь. В ответ Томпсон окинул мужчину удивлённым взглядом. — Как? «Бром»! Недавно в центре открыли бар. В основном туда приходят состоятельные люди (простым смертным просто не по карману). Я тут подумал… может, она там? Ну или кто-нибудь может что-нибудь подсказать. К троим присоединился Мёрфи, уже успокоившийся. Он извинился перед рыжим, затем мужчины спустились с крыши. Нортвуд, Мёрфи и Стэн направились к цирюльнику, а затем к портному, так как на богатых людей они вовсе не были похожи, а надо было соответствовать дресс-коду «Брома». И по дороге Мёрфи озарила мысль: — Секунду! Только мой редактор знает мой адрес! — Думаешь, он здесь как-то замешан? — приподнял одну бровь Стэн, поправляя свою любимую шляпу с пером. И действительно, имелись основания для того, чтобы подозревать Кларка Митчелла — редактора Мёрфи, который сотрудничает с ним добрых пять лет. Дэвис утвердительно кивнул. Троица решила разделиться: Нортвуд едет в «Бром», а Мёрфи со Стэном едут разбираться с Кларком. Дом Митчелла находился неподалёку. Чаще всего Мёрфи высылал свои творения по почте, так же получал за них деньги. Помимо своей основной работы Митчелл ещё и помогал Дэвису продать стихи. И если бы не тот факт, что только этот старик знал адрес поэта, последний бы ни в коем случае не стал бы того подозревать. Когда двое слезли с Ареса и Альбы, постучали в дверь. Им открыл Кларк, седой пожилой мужчина с выразительными голубыми глазами. — А, Мёрфи! Рад тебя видеть, — как ни в чём не бывало поприветствовал Митчелл старого знакомого. Затем он перевёл взгляд на здоровенного незнакомца. Мёрфи ответил на немой вопрос мужчины: — Здравствуй, Кларк. Это мой друг Стэн. Мы пришли поговорить. Старик с прищуром осмотрел обоих, и пригласил в дом. Здесь было уютно: на стенах висели картины и горшки с цветами, а мягкий диван покрывал тёплый шерстяной плед. Кларк радушно налил гостям чаю и сел в кресло напротив. — В общем, я увидел юнца на улице, — начал Мёрфи. Старик сосредоточено смотрел на собеседника, — Он продавал мои открытки. Я, кстати, не отослал тебе эти стихи на редактуру. Дед, отпив чай, положил чашку на столик. — Ужасный случай, — это было всё, что тот смог сказать. Мёрфи слегка опешил от такого, но продолжил: — Знаю. Не хочу никого обвинять, но… — Ты обвиняешь меня в том, что я их украл? — внезапно рассмеялся Митчелл. — Вы единственный, кто знает его адрес, — опустив голову и приподняв брови, сообщил Стэн. — Не может быть. А как же его предыдущий редактор? Может, это он? Мёрфи вздохнул. — Интересно получается. А на чьих похоронах тогда я был? Кларк смущённо опустил взгляд и громко прочистил горло. — Извини. Но почему сразу я? Не только я знаю твой адрес, — затем он посмотрел на Уэллса, — В тихом омуте, как говорится, черти водятся. Мёрфи удивлённо и непонимающе нахмурился. — Ты на что это намекаешь? — Ни на что. — Нет! — уже грубее возразил Дэвис. Его терпение было на исходе, и Стэн это чувствовал. Старик немного испугался, но предположил: — Видишь ли, мой мальчик. Ты ещё слишком юн, чтобы понять… Мёрфи перебил его: — Мне сорок! Теперь у Митчелла начали потихоньку сдавать нервы. — И что? А мне шестьдесят! Будешь такой же развалюхой как я — поймёшь! Ну так вот, знаешь, иногда неприятели намного ближе, чем ты думаешь. Уж поверь старому Кларку. Тут уже Стэн разозлился. Если в помещении находятся больше одного вспыльчивого человека — это не к добру. — Вы к чему ведёте? К тому, что это я? И Дэвис, и Митчелл вжались в сидения. Мёрфи дружил со Стэнли много лет, однако, злость друга всегда заставляла его нервничать, пусть и злился тот часто. — Ну, я лишь предположил… — замешкался старик. — А почему нам тогда нельзя предположить, что это Вы были? Мы с Мёрфи, между прочим, двадцать с лишним лет как братья, а Вы обвиняете меня в том, что это я выкрал стихи?! — Успокойся, — положил руку на плечо Стэна Мёрфи, а затем обратился к редактору: — Где ты был в ночь с двенадцатого по тринадцатое марта? Двенадцатого числа Дэвис закончил работу над стихами, а тринадцатого уже обнаружил незаконную торговлю. Довольно-таки быстро их украли. Однако, подозреваемых было, так скажем, не шибко много. — Ну, я… дома спал. — И в тот день ты мне сказал, что всю ночь был на охоте… За это время Нортвуд успел прикупить себе костюм и постричься. Он отправился в бар «Бром». На входе стоят охранник. Он с полминуты хмуро оглядел посетителя, а потом молча уступил ему путь. В баре царила та самая атмосфера, которая Нортвуду никогда не нравилась. Если в «Ламникоме» можно было расслабиться, вести себя как дома, разговаривать о чём угодно, выглядеть как хочешь, то здесь волосы каждого джентльмена были тщательно прилизаны, с дорогих костюмов сдувались пылинки, в помещении витал сбивающий с толка аромат парфюма. У барной стойки сидели девушки в пышных платьях и наигранно хихикали. Мужчины за столом играли в покер, ставка — дорогие золотые часы. Работник «Брома», наряженный в серый полосатый костюм, смотрел на Нортвуда не то с презрением, не то с недоверием. И от этого взгляда Эвансу стало тревожно. Но вскоре мужчина принялся за работу. — Это шикарно! Прелестно! Восхищена её талантом! — послышался радостный восклик незнакомки, беседовавшей со старой дамой. Нортвуд навострил уши. — Даже не знала, что люди не разучились писать о чем-то кроме политики. Миссис Райт очень мудрая особа, — заметила женщина. Райт! Какое счастливое совпадение! Нортвуд чуть было не забылся от мимолётной радости, но тут же успокоился и подошёл к женщинам. Они медленно повернули свои украшенные заколками головы к нему. — Прошу прощения, сэр! — обратился Нортвуд к мужчине за барной стойкой, — Самые сладкие напитки для этих нежных дам! Незнакомки покраснели и захихикали, в глазах заблестел огонёк. Через две минуты сотрудник подал женщинам два бокала с жёлтой прозрачной жидкостью. — Айсвайн, сэр. С вас восемьдесят долларов. «Господи, если я не узнаю правду как можно раньше, я оставлю здесь целое состояние», — проворчал Нортвуд в мыслях, но приветливо улыбнулся и расплатился купюрами. Затем он обернулся к женщинам. Та, что помоложе, начала беседу: — Очень лестно с вашей стороны. — Никакой лести, только чистая правда, — улыбнулся Эванс. Ему не очень хотелось флиртовать, учитывая наличие возлюбленной, но по-другому было никак, — Позвольте представиться, я Паркер Смит. Мужчина сам не ведал, почему назвал своё не настоящее имя. Так, на всякий случай. — Приятно познакомиться, мистер Смит. Я Джессика Триго, а это миссис Розэ, — она мягко кивнула в сторонку старой дамы в красном платье. — Я краем уха слышал ваш разговор. Должен признаться, я сам почитатель Мэрилин Райт. — Её стихи волшебные, — заговорила миссис Розэ, одобрительно кивнув, — С таким трепетом писать о любви! Великих страданиях! «Не знает Райт ничего ни о любви, ни о страданиях, зато Мёрфи знает», — подумал Эванс, но сохранял непринуждённый вид. — Хотелось бы увидеть женщину, что пишет столь прекрасные стихи, — пробирался к ответу Нортвуд. — Оу, это да. Но никто не знает, кто она такая, — вздохнула Джесика, отпив напиток из бокала. Никто не знает? Странно. — Никто? — в голосе мужчине проскользнули нотки тщательно скрываемого удивления, — Этого просто не может быть! — К сожалению, никто её даже не видел. — ответила дама в красном. Вот как, значит. Вроде богатые, связи имеют, но не знают Мэрилин Райт? Нортвуд насторожился. Кто же ты такая, таинственная незнакомка, отобравшая хлеб у простого человека? Настолько таинственная, что никто не знает, кто она такая. — Но я предполагаю, что это она приобрела особняк с видом на город, — вдруг предположила Триго. А вот и желанная зацепка! — Да, долго пустовал, а тут и миссис Райт объявляется, и особняк куплен… — задумчиво провела пальцем по ободку бокала Розэ. Она искала кого-то взглядом, а затем, зацепившись им за какого-то мужчину, стоящего у двери и покуривавшего трубку, она воскликнула: — Мистер Диглес, а вы как считаете? Нортвуд обернулся. К ним подошёл тот черноволосый худой мужчина средних лет. Он был ниже Нортвуда сантиметров на двадцать. Усталый от жизни взгляд Эванса, и его, хитрый и заинтересованный, встретились друг с другом. — Райнер Диглес, — протянул руку портному незнакомец. Нортвуд постарался улыбнуться. — Паркер Смит, — пожал руку незнакомцу Нортвуд. Затем Райнер повернулся к миссис Розэ. — Прошу прощения, о чём разговор? — Как вы считаете, может ли тот самый особняк принадлежать Мэрилин Райт? Мужчина задумчиво посмотрел на деревянный потолок. — Вполне вероятно. Но я бы хотел поговорить наедине с мистером Смитом. Простите, вы не против? — обратился он уже к «Паркеру». Последний насторожился. С чего бы это Райнер вздумал разговаривать наедине с незнакомцем? В глазах незнакомца проскользнули интерес и какая-то настороженность. — Нет, конечно. Мужчины отошли в сторону, где уже меньше галдел народ. По виду Райнера можно было сказать, что он почему-то немного нервничает. И что он замышляет? — Прошу прощения, — это был уже третий раз, когда Диглес извинился, — как вы относитесь к Мэрилин Райт? Он выжидающе посмотрел на собеседника. Так, словно от ответа зависит его жизнь. Нортвуд опешил, но ответил: — Никак. Я не знаю, кто она такая. — О-о, — закивал головой Диглес, — Значит, вы не в курсе о её грязных делах? Грязные дела? Точно! Конечно знает! Значит, Мэрилин Райт не самый честный человек, и Райнер об этом знает! Но откуда? И почему он пытается понизить статус Райт в глазах Нортвуда? — Грязные дела? — удивлённо вскинул бровь «Смит». Сейчас важна любая информация, что даст ему Райнер. — Да, грязные дела, — Диглес посмотрел куда-то вдаль, — Говорят, стихи пишет вовсе не она. Не она? Точно! Да, да, да! Вообще не она! — А кто тогда? — сердце Эванса стучало быстрее. — Не знаю. Но что-то мне подсказывает, что она не очень хороший человек. А вдруг Райнер — такой же обманутый поэт, как Мёрфи? Вдруг, он тоже пытается прощупать почву для получения какой-либо информации? В таком случае, ему можно доверять уже больше… Нортвуд усомнился этой мысли на пару мгновений, но с другой стороны: для чего ещё можно спрашивать такое Райнер? И сразу сообщил не о каком-то скандале, чтобы очернить репутацию Мэделин, не о её многочисленных любовниках, а именно о том, что автор стихов — вовсе не мисс Райт! Точно! Он такой же обманутый человек! Эванс решил раскрыться. И за это поплатился. Обстановка в доме Митчелла стояла не самая лучшая: в стену только что прилетел стул, сбив с гвоздя картину. Стэн нырнул под стол, уворачиваясь от летящих в него предметов. Сейчас он понятия и не имел, где сейчас находится Мёрфи. Точно в одной из комнат. Живой или мёртвый. Разъярённый Кларк стоял у другого конца стола, замахнулся кружкой в зажатой руке, пытался найти взглядом Стэна. — Где ты, щенок?! — прорычал Митчелл сквозь зубы. Он покраснел и трясся от злости. — На кой чёрт ты его обманывал? — спросил Стэнли, прикрывавший голову руками. Старик, услышав голос, принялся искать соперника, но так никого и не нашёл. Иногда старость сказывается на умственной деятельности. — Потому что мне заплатили! Ага! Значит, это из-за него всё! — Кто? Имя. Кларк опешил. — Это тебе зачем? Ничего ты от меня не получишь, бородач. Свалил бы ты к чёртовой бабушке отсюда. В комнату вдруг ввалился запыхавшийся Мёрфи. На его лице виднелась царапина. — К чёртовой бабушке сейчас пойдёшь ты, козёл! Я тебе доверял. От последних слов больше становилось не Митчеллу, а Уэллсу. Только не это… — Он мне очень хорошо заплатил. От этого было глупо отказаться, — ядовито улыбнулся Кларк. Сердце Мёрфи, кажется, остановилось. — Я тебе верил! Почему ты выбрал деньги?! Пять лет сотрудничества! Старика накрыло чувство вины. — Извини, я не… Но Дэвис не слушал его. Он гневно ударил кулаком по столу. Чашки, ложки на нём зазвенели. Откуда-то снизу послышалось: — Чёрт, хорошая работа, Дэвис! — Ой, прости, я не знал, что ты там, — его взгляд снова устремился на предателя, — Кто это был? Стэн принялся тихонько выползать из-под стола, потирая ушибленный затылок. Кларк выглядел напуганным. Он тут же засуетился, в то время как Стэн уже стоял рядом с другом. — Ладно, ладно! Его имя… Я забыл… Чёрт… В моей записной книжке точно оно есть! — с этими словами он осторожно подошёл к тумбочке, открыл верхний ящик и начал в нём шуршать бумагами. Мёрфи и Стэн не стали его прерывать. Терпеливо ждали. — Это не то, нет, не это… — бормотал себе под нос старик, — Не то, ага… — его рука медленно поднималась, а затем дёрнулась, и в ладони Кларк сжимал не какую-то записную книжку, а пистолет! Он моментально направил ствол на мужчин, те осторожно попятились назад на один шаг. — Да, это сделал я! Я выкрал твои никому ненужные стихи, пока тебя не было дома! А теперь валите! Убирайтесь! Стэн осторожно потянул руку к кобуре. Одного взгляда, брошенного Стэнли на него хватило, чтобы понять Мёрфи, что пистолета у того нет. Райнер Митчелл вспылил непонятно из-за чего. Они с Нортвудом вышли на улицу, чтобы проветриться. Насколько могут назад мужчина выказывал своё негативное отношение к миссис Райт, а сейчас разозлился, защищая её. И что это такое? Быть может, сумасшедший? Впрочем, неважно, потому что сейчас Райнер бил Нортвуда, который лежал на грязи и бил соперника. Удивительно, что и по весу, и по росту, Диглес проигрывал Нортвуду, но сколько ж сил в нём было! В итоге мужчины дрались около десяти минут. Оценки постоянно говорил о том, что нельзя порочить честь Мэрилин Райт, заверил, что хорошо её знает, и тот разговор был всего лишь проверкой. В драке, как ни странно, выиграл Райнер, потому что огромное количество тяжёлых золотых перстней на всех пальцах рук давали преимущество. Один из перстней незаметно для обоих попало в карман пиджака Нортвуда. Райнер куда-то ушёл. Вскоре и Эванс, тяжело дыша, ушёл в «Ламником», где встретился с друзьями. Кто же такая Мэрилин Райт? Она ли заказчик?