Болезни и напасти ("Disease and Danger")

В следующий раз, когда все в транспортаторной пошло кувырком, Маккой там уже был. Он сам видел, как это произошло. Своими глазами смотрел, как десант начал материализоваться на платформах – и вдруг исчез, как будто его и не было. На целых три секунды, пока он смотрел в полные ужаса глаза Джима, который медленно растворялся в воздухе, его сердце буквально перестало биться, и, когда фигуры на платформах растаяли совсем, Маккою показалось, что он тоже перестал существовать вместе с ними. Джим, Спок, Ухура и двое из службы безопасности, Хаяши и Дэнверс. Пропали. – А ну тащи их назад, – прохрипел он, когда сердце его снова забилось, а мысли понеслись по кругу с бешеной скоростью. – Верни их, черт тебя подери! – Сэр, я... я не могу... не знаю, – беспомощно пролепетал мичман, дрожавший у консоли. Он щелкнул парой переключателей, но ничего не изменилось. – Я не понимаю, что случилось, я... – Маккой инженерному, – рявкнул в интерком Маккой, – Скотти, быстро во вторую транпортаторную, быстро! – Лечу. – Скотти не стал тратить время на расспросы, и доктор был очень благодарен, что хотя бы у кого-то здесь имеется голова на плечах. Он отпихнул мичмана Эромди и уставился на россыпь мигающих лампочек, кучу переключателей и скопище кнопок. – Как оно работает вообще? –Сэр, вы не должны... – Не смей мне указывать, чего я должен, а чего нет, – огрызнулся Маккой. – Я же видел их, они были почти уже здесь. Куда они делись? Обратно на планету? – Нет... – Так куда же?! Не могли ведь они просто исчезнуть? – Но они именно исчезли, сэр. Их... их... больше нет. – Эромди отчаянно заикался, – капитан, он... он... Я не мог... В этот момент в комнату ворвался Скотти - и замер, увидев Маккоя на месте оператора. Доктор отступил в сторону, продолжая глядеть на чертову железяку с ненавистью. – Скотти, верни их обратно! Скотти, умница, сразу прыгнул за пульт, и пальцы его заплясали по рычажкам и клавишам с такой скоростью, что у Маккоя зарябило в глазах. При этом инженер бормотал какие-то слова, которые по-отдельности, может быть, доктор и понял бы, но в совокупности их смысл ускользал от него категорически. Скотти сейчас все исправит, твердил он себе, сейчас вернет их обратно. Сделает так, что глаза, полные ужаса и муки, не станут его последним воспоминанием о Джиме. Не станут. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Скотти поднял на него взгляд. – Я не смогу их вернуть, Маккой. От них ничего не осталось. Слова загрохотали, отдаваясь в ушах, будто удар грома. Голова закружилась, и он едва не упал, но тут за спиной раздался придушенный всхлип, и доктор вспомнил, что у него есть дела, отложить которые нельзя ну никак. Он обернулся и посмотрел на Эромди, который тут же отшатнулся в испуге. – Иди-ка в лазарет, сынок, - сказал Маккой ласково. – Как можно скорее. И на сегодня ты освобожден от вахты, давай отдохни. Эромди судорожно кивнул и сбежал. – Не могу в это поверить, – сказал Скотти. – Как они могли погибнуть вот так? – Чертовы технические заморочки, – медленно проговорил Маккой, и собственный голос показался ему чужим, незнакомым. – Людям вообще не следовало... – он оборвал себя на полуслове, не в силах договорить. Сил не было, слов не было. – Я в лазарете, если что. Ты держись, Скотти. Маккой на автопилоте прошел по коридорам, едва замечая, куда идет. У начальника медслужбы корабля сейчас будет куча работы, он обязан заполнить чертову уйму бумаг. И множество дел провернуть тоже. Надо организовать похороны. Надо временно возложить на Скотти обязанности капитана – или сделать его капитаном официально, это уж как решат в руководстве. О случившемся немедленно следует сообщить, да... И тут что-то прикоснулось сзади к его шее, но, когда он поднял руку, там ничего не оказалось. В лазарете Маккой негромко проинформировал Чепэл обо всем, что произошло. Глаза ее наполнились слезами, но она просто кивнула и вернулась к работе. Маккой ушел к себе в кабинет, сел за стол и принялся заниматься тем, чем ему следовало заняться. Он не мог позволить себе размышлять, не сейчас, позже, тогда, когда у него будет время для скорби, а теперь он просто будет делать то, что от него требуется. Краем глаза он отметил, что Эромди уже записался на сеанс психотерапии – к другому врачу, не к нему. Да, и это неудивительно, учитывая как он на него набросился. Надо будет побеседовать с парнем и объяснить, что он его не винит. Маккой так погрузился в работу, что буквально подскочил на месте, когда антикварное пресс-папье, стоявшее у него на столе, вдруг опрокинулось. – Бога м-мать, – прошипел он, – какого черта?! Пресс-папье было слишком тяжелым, чтоб его мог перевернуть какой-нибудь шальной сквозняк, да и откуда взяться сквозняку в его крошечном кабинете? Дверь закрыта, воздух неподвижен, как... Маккой вздохнул и поставил вещицу на прежнее место. Взглянул на часы – смена закончилась. Остальное могло подождать до завтра. – Скотт Маккою. – Маккой слушает, – глухо ответил он. – Судя по голосу, вам не мешало бы выпить. А меня припасена бутылка виски, доктор. Помянем? Что скажете? Маккой повертел головой на вконец затекшей шее, услышал, как что-то хрустнуло в позвоночнике. – Буду через пару минут. Конец связи. – Он встал из-за стола, и вышел из кабинета, и выбросил из головы все мысли по поводу этого дурацкого пресс-папье. --- – Не подумайте, док, будто я сумасшедший, но мне кажется, что они все еще среди нас. Маккой смотрел на него мутными глазами. Бутылка виски уже практически опустела, и доктор чувствовал, что все чувства его притупились. Значительно. И все-таки недостаточно. – Что вы имеете в виду? – Да сам не знаю, – Скотти рассеянно вертел в руках свой стакан, виски плеснуло через край, и шотландец ловко слизнул с пальца каплю прежде, чем она успела скатиться на пол, потом продолжил. – Я сегодня сидел на мостике, в капитанском кресле, и готов поклясться, что Кирк тоже был там и пытался что-то сказать мне. Маккой сочувственно покачал головой. – Жестковато сидеть в том кресле, Скотти. Но ты привыкнешь. Скотти поморщился. – Не-а, док, я не о том. Я не о каких-то метамур... метамор... ме-та-фо-рических, вот, привидениях вам толкую. Впрочем, о них, наверное, тоже. Но я имею в виду, что сегодня призрак Кирка совершенно точно сидел в кресле на мостике рядом со мной. Маккой помолчал. – Скотти, прости, но ты говоришь безумные вещи. – Это еще не все. Рэнд сегодня подала мне на подпись падд, все как обычно. И она выпустила его из рук раньше, чем я за него взялся, и я думал, сейчас точно упадет на пол. Но он не упал! Как будто его держал кто-то еще. А в следующую секунду я просто взял чертову штуку прямо из воздуха! – Может, тебе тоже надо бы пройти сеанс-другой у нас, Скотти. Принять командование, да еще вот так, это большой стресс, и... – Вы мне не верите, – констатировал Скотти. – Но скажите, разве с вами не произошло ничего необычного? Маккой вспомнил про пресс-папье. Но нет, это было смешно, в конце-то концов! Ну, опрокинулось. Не более загадочно, чем заразность зевоты или чем статическое электричество. – Не-а, ничего. Прости, Скотти. Бутылка вскоре опустела совсем, и Маккой нетвердой походкой ушел к себе, надеясь, что удастся отключиться сразу, как он ляжет в постель. --- Сила воображения, признался себе Маккой через пару дней, это воистину великая сила. Стоило только Скотти привлечь его внимание к какому-то необъяснимому пустяку, как он сам стал замечать творящиеся повсюду странности. Если бы инженер не рассказал о той своей чертовщине на мостике, Маккой и внимания бы, наверное, на них не обратил. Например, гипошприц, которого он обыскался, перевернул всю палату, а вдруг оказалось, что он преспокойно лежит прямо перед ним. Или вещи, которые стали то и дело падать с полок. Или регулятор термореле в его каюте, который стоял себе, как всегда, на двадцати Цельсия, когда он ложился в постель, вдруг оказался взвинчен до плюс тридцати пяти, когда он, весь в поту, проснулся посреди ночи. – Зачем вообще в каютах такие безумные настройки, – ворчал Маккой, в спешном порядке переключая климат-контроль обратно на плюс двадцать, достаточно сонный, чтобы не беспокоиться о том, что разговаривает сам с собой. – Только один... получеловек на этом корабле предпочитал спать в такой парилке, и он... Маккой так и не смог заставить себя выговорить "он мертв". – И он совершенно, черт дери, точно не спит здесь сейчас где-нибудь в уголке, – наконец-то договорил Маккой, поморщившись. Потом сел за стол, вздохнул. Каюта понемногу охлаждалась, но сна уже не было ни в одном глазу. Он тупо смотрел на выключенный экран, и мысли его были далеко. Джим. Спок. Ухура. Два мичмана, которых он почти не знал... Но эти-то трое! От мысли, что их больше нет, в груди сдавило так, что, казалось, никогда не отпустит. Нет больше Спока, с этим его вечным стоицизмом и логикой, который притворялся, что вообще не испытывает никаких чертовых эмоций, хотя уж Маккою-то было виднее. Притворялся... Доктор вздрогнул. Монитор засветился, компьютер стал загружаться сам по себе - и замер в ожидании указаний. – Компьютер, энергию отключить, – хрипло сказал он, вернулся в постель и попытался уснуть. --- На следующий день Маккой вздрагивал буквально от каждого шороха. Впрочем, не он один. Экипаж потянулся в лазарет, один за другим, жалуясь, что предметы перемещаются сами по себе, что компьютеры ведут себя странно, что вещи стали необъяснимо пропадать – и столь же необъяснимо находиться. Чаще всего инциденты имели место на мостике, в лабораториях, в столовой и, разумеется, в лазарете. Маккой внимательно выслушивал каждого и раз за разом прописывал одно и то же: отдых и сеансы психотерапии, чтобы справиться с травмой, с гибелью десанта. Это была еще одна особенность необъяснимых происшествий на корабле: они случались в основном с теми, кто был близок с погибшими. Половина из тех, кто приходил к нему на прием, так или иначе были уверены, что именно друзья, не вернувшиеся из десанта, с ними и общаются и что они все еще где-то здесь, другая же половина была свято убеждена, что сами сходят с ума. Кристина относилась к первой группе, Маккой относил себя ко второй, и это стоило им не одной и даже не двух ссор ежедневно. – Не думаю, что психотерапия поможет мне с тем, что мои волосы сами по себе заплетаются в косу, – ехидно заявила она в очередной раз. – Знаете, раньше Нийота иногда заплетала меня, и теперь вы говорите, что она мертва, а я каждый вечер ложусь спать с распущенными волосами, а просыпаюсь с идеально уложенной французской косой. Как вы это объясните, доктор? – Привидений не существует, - рявкнул Маккой беспомощно, чувствуя, как у него снова начинает кружиться голова. – Я занят! И прошу меня не беспокоить, если только не случится ничего по-настоящему экстренного! Кристина посмотрела на него с возмущением, но сказала только "да, доктор!" и вернулась на свой пост. Маккой чувствовал себя отвратительно, он знал, что ему не стоило вот так на нее срываться. Надо будет поговорить, извиниться. Но это не сейчас, это потом, а теперь он просто спрячется у себя в кабинете. Привидений не существует. Верить в их существование нелогично. Маккой скривился и подошел к столу, собираясь сесть поработать – и застонал. По всей столешнице был рассыпан какой-то порошок. Да что ж это такое-то, дела все хуже и хуже! Он собирался уже смести все со стола в утилизатор, но вдруг замер на месте. На белой поверхности, как будто бы пальцем на запотевшем стекле, было выведено: C 7 NH 16 O 2 + – Что?! – выдохнул Маккой, и сердце его затрепыхалось где-то в горле. Ацетилхолин. Совпадение? Или все-таки сообщение? Он точно знал, кто мог отправить его. Кто мог написать формулу ацетилхолина на столе доктора Маккоя – и сделать это личным посланием. Но он был мертв. Мертв, мертв, мертв... – Спок? Ответа не было. В кабинете стояла полная тишина. --- – Ладно, допустим, я тебе верю, – сказал Маккой почти шепотом, когда они уселись в его каюте после окончания альфа-смены. Маккой выставил бурбон, но бутылку еще даже не открывали: для разговора, что им предстоял, надо было быть трезвым, как стеклышко. – Допустим, что десант не погиб, и они все еще здесь, невидимые. Привидения. Но как это вообще возможно? Скотти пожал плечами. – Я никогда не говорил, что я это понимаю. Только то, что это единственное возможное объяснение. Маккой продолжал вертеть в руках бутылку, внимательно глядя на этикетку – и вообще не видел ее. – Но если их... души, если они все еще здесь, то есть ли способ, чтобы... – он не смог договорить, слишком боялся разрешить себе надеяться. И ждать. Но Скотти соображал слишком быстро, он уже понял, куда клонит Маккой, и тут же сделал стойку. – Их генетический код все еще в матрице транспортатора. Если мы сможем воссоздать тела, может быть, души смогут туда снова вселиться? – Если это вообще то, с чем мы имеем дело, – пробормотал Маккой. – Я не говорил, что не верю в бессмертие душ, но если бы дело было только в том, чтобы заманить душу обратно, восстановив тело... Не слишком ли просто? Как-то уж очень аккуратно все сходится. - За время, что прошло с начала миссии, погибли многие, – напомнил Скотти, как будто Маккой нуждался в напоминаниях! – Но никто и никогда не умирал при подобных обстоятельствах. И никогда раньше мы не имели дела с призраками. – Ты говоришь, это что-то, связанное именно с транспортатором? – Маккой впервые с того самого дня разрешил себе вспомнить - и снова, словно впервые, увидел полные ужаса глаза Джима, которые медленно растворялись в воздухе. - Может быть, это... Может, они... Да чтоб меня, не знаю! - он потер лоб. - Что бы сказал Спок по этому поводу, а? Как думаешь? - Он бы сказал, как обычно, "если вы исключите невозможное..." Маккой глотнул пересохшим горлом. Невыносимо хотелось уже открыть наконец бурбон и нырнуть на дно, в забытье. Он решительно поставил бутылку на стол. – Думаю, есть лишь один способ это проверить. Идем. – Идем? Куда? – Туда, где все началось. Во вторую транспортаторную. --- Это заняло несколько часов. Маккой уже захлебывался в потоках технической белиберды, которую непрерывно бормотал Скотти, но он точно выполнял все его указания и изо всех сил старался не надеяться на успех слишком сильно. Наконец Скотти поднял глаза от экрана. Программирование завершено. – Сейчас или никогда? Маккой стиснул зубы. – Давайте. Терять нам нечего, так? Инженер мрачно кивнул. – Они ведь сейчас здесь, как думаете, доктор? В этой комнате они невольно понижали голос почти до шепота. Никто не заходил сюда со времени того несчастного случая, и пользоваться этим транспортатором запретили до прихода комиссии со звездной базы. – Думаю, да. – Маккою казалось, что он их чувствует, сегодня он мог в этом поклясться. Или это была все та же проклятая сила воображения... но нет. Воздух в пустой комнате всколыхнулся и взлохматил волосы сначала ему, потом Скотти. – Наверно, стоит начать возвращать их, эм-м... поодиночке. На всякий случай, вдруг что забарахлит, – сказал инженер, и Маккой кивнул, соглашаясь. – Что ж... Капитан. Я знаю, что вы хотели бы идти первым. Поднимайтесь на платформу. – Скотти прочистил горло, глянул смущенно. – Чувствую себя так, будто разговариваю сам с собой. – Я не знаю, чего бояться больше, того, если все окажется правдой, или наоборот, – признался Маккой. Скотти кивнул и встал за пульт. – Остальные, отойдите от платформы подальше. Капитан, на счет три. Раз... два... три. И не произошло ничего необычного, ни вспышки, ни хлопка, ни клубов волшебного дыма. Только самый обычный шорох материализации на транспортной платформе, когда там стало появляться тело Джима. Маккой затаил дыхание, боясь, что оно сейчас, как в прошлый раз, начнет снова растворяться в воздухе, но нет. Фигура обрела плотность, это в самом деле был Джим, только вот в карих глазах не было жизни – какая-то мертвая дымка, ни искры, ни огонька. Маккой ссутулился. Значит, они все-таки ошиблись. Внезапно тело вздрогнуло, будто его дернули за невидимые нити, и сразу все изменилось: Кирк широко улыбнулся им, и теперь Маккой точно знал, это он. – Джентльмены! А вы не сильно торопились разбираться, в чем тут дело. Капитан осторожно. как будто отвык управляться с телом, сделал шаг вперед, и Маккою больше всего на свете хотелось подскочить к нему и крепко обнять. Но он лишь перекатился с пятки на носок и принялся сварливо ему выговаривать: – В самом деле, Джим? А сам-то ты часто включал мозги? Только и смог додуматься, что подхватить летящий на пол падд на капитанском мостике? – Впрочем, убедительно изобразить гнев у него не получилось, так что Маккой махнул рукой и включил свой сканер. – Давай уже, выбирайся из этой чертовой мышеловки и иди сюда, я тебя осмотрю. Пока он осматривал капитана, Скотти повторил процедуру рематериализации с Ухурой, потом с Хаяши и Денверсом. Последним на платформе появился Спок и выглядел так же безупречно, как и всегда, прическа уложена волосок к волоску. Глаза его тут же нашли Маккоя, который как раз заканчивал убеждаться в том, что с Хаяши тоже все в порядке. Маккой скривился. – Ацетилхолин, Спок? Да ну? Из всех смехотворных способов привлечь мое внимание, когда я думал, что вы мертвы... Спок едва шевельнул бровью. – Вы проявляли просто исключительное упрямство, отказываясь верить, что мы не мертвы, а находимся на корабле в качестве бестелесных существ. Я был вынужден искать символ, увидев который, вы бы не сомневались, что это послание именно от меня. – Вот да. В следующий раз, когда вам взбредет в голову поиграть с температурными настройками у меня в каюте, надеюсь, у вас все-таки будет нос, чтобы учуять, как сильно вы заставили меня вспотеть. Ноздри вулканца чуть дрогнули. - Не думаю, что мне требуются особые климатические параметры, чтобы учуять ваш... неповторимый запах, доктор. – Джентльмены, прошу вас... – Кирк поспешил вмешаться прежде, чем Маккой смог набрать в грудь воздуха и начать опровергать столь возмутительную клевету. – Не имеет значения, сколько времени это заняло, главное, вы добились успеха, и мы благодарны вам, что снова живы-здоровы. И я даже готов забыть, что меня теперь ожидает целый ворох бумаг, не говоря уже о том, чтобы раз за разом объяснять штабу, почему это мы все сначала были объявлены мертвыми, а потом чудесным образом воскресли. Кстати, доктор, мои поздравления. Вы научились поднимать усопших! – Ну уж увольте, я вам доктор, а не некромант, – запротестовал Маккой, но на этот раз у него не получилось скрыть свою радость, и он улыбался до ушей. Но Скотти хотел выяснить все до конца. – Капитан, почему вы не дали нам знать о себе раньше? И как-нибудь... пояснее? У нас в самом деле не было практически ничего, из чего можно было бы сделать однозначные выводы. – Это было так странно, - проговорила Ухура, зябко передернув плечами. – Мы могли передвигать предметы, но для этого нужно было сильно сосредоточиться. Друг с другом говорить было просто, мы находились как бы в одной плоскости бытия, но чтобы обратиться к вам... Это было все равно что пробиться сквозь кирпичную кладку. Мы видели все, слышали все, но чтобы что-то сделать, нужно было собрать все свои силы. – У Спока получалось лучше всех, - сказал капитан. – И именно он смог в конце концов дать такой знак, в происхождении которого не осталось никаких сомнений. – Ну разумеется, он лучший, это понятно, – фыркнул Маккой и выключил свой сканер. – Что ж, все, похоже, пребывают в добром здравии, и завтра вам придется отвечать на миллион вопросов, так что предлагаю отправиться по каютам и постараться поспать. Что-то мне подсказывает, что, будучи бестелесными, вы почти не смыкали глаз. – Это вы точно подметили, доктор, – сказала Хаяши, зевая. – Чувствую себя так, будто могла бы проспать целую неделю, она благодарно улыбнулась Маккою со Скотти. – Спасибо вам обоим, что вернули нас, - и она вышла в коридор, а за ней Денверс и Джим с Ухурой. Маккой полагал, что в этот час коридоры практически пусты, но вместе с тем ничуть не сомневался, что к началу завтрашней альфа-смены весь корабль будет знать о чудесном воскрешении. – Я, пожалуй, тоже побегу, – сказал Скотти и хлопнул его по плечу. – Отдыхайте, доктор. Маккой кивнул и помахал ему рукой, потом обернулся к Споку, который, хоть и сошел с платформы, уходить пока явно не собирался. – А вам, мистер Спок, требуется особое приглашение? – Вы не осмотрели меня, как остальных. Доктор фыркнул. – Не хотелось беспокоить вас своим чудовищным запахом. – Я не говорил, что ваш запах мне неприятен, – тихо поправил его Спок. – Я сказал лишь, что он неповторим. Маккой не нашелся, что на это ответить. От слов Спока где-то в желудке появилось странное ощущение невесомости. А может, где-то в печени. Черт его знает. Чтобы скрыть замешательство, Маккой включил сканер. – Тогда идите сюда, осмотрю вас, – пробормотал он, быстро провел сканирование, показавшее, что для полувулканца Спок обладает идеальным здоровьем. Как, впрочем, и ожидалось. –Здоров как конь, –заключил доктор и захлопнул крышку прибора. – Как себя чувствуете? – Не чувствую в себе ничего даже отдаленно лошадиного, доктор. Маккой возвел глаза к небу. – Ну разумеется. Давайте уже убираться отсюда, Спок. Вы, возможно, меньше нуждаетесь во сне, чем другие, но все происшедшее должно было измотать даже вас. Я провожу вас до каюты. Спок дружелюбно кивнул, и они вдвоем пошли по пустым коридорам. Старпом легко приноровился к его шагам. – Должен признать, доктор, это огромное облегчение, снова оказаться в своем теле. Опыт существования в бестелесном состоянии, разумеется, был потрясающим, но уже очень скоро мне стало невыносимо скучно. Маккой невольно рассмеялся в ответ на такое признание. – Могу себе представить. Мало чем можно себя занять на эфирном плане бытия, а? Но это понятно. Мне непонятно другое, Спок. – Что вам непонятно, доктор? – Ну, Джим и Ухура были на мостике, Дэнверс с Хаяши появлялись в столовой и в кают-компаниях, а вы отправились к себе в лаборатории. На мостике и в лабораториях были ваши коллеги, которые знают вас близко, и они с наибольшей вероятностью могли вас узнать. Но лазарет? Вы ведь очень часто там появлялись. Вы были один, или Джим приходил ко мне тоже? – Капитан нередко меня сопровождал, но все-таки он настаивал на том, чтобы мы держались там, где чаще всего бывали по работе. Если бы вы приходили на мостик так же часто, как раньше, капитан обращался бы и к вам тоже. Маккой пожал плечами. - Мне не хотелось смотреть на Скотти в капитанском кресле. Слишком больно. Спок тихонько хмыкнул, то ли соглашаясь с ним, то ли, как всегда, раздражаясь от нелогичности его действий. – Как бы то ни было, я всегда знал, что если кто-то в экипаже и не остановится ни перед чем, если будет точно знать, что мы живы, то это будете вы, доктор. Маккой глянул на него краешком глаза, стараясь вычислить, где в этой фразе спрятано оскорбление. – Что вы пытаетесь мне сказать, Спок? – Что иногда –хотя и очень редко, – ваше упрямство бывает полезным. Ага, вот оно где. Хорошо. А то Маккой почти забеспокоился, что мозгам вулканца все-таки повредило длительное пребывание в бестелесном виде. – Кто бы говорил об упрямстве... – начал он, но они уже подошли к каюте Спока, и тот поднес ладонь к замку, и дверь открылась. Спок обернулся к нему и стал ждать, что он скажет. Маккой скривился. – Не обращайте внимания. Вам нужно поспать. – Хорошо, доктор. Надеюсь, вам тоже удастся выспаться. – Да уж наверное, теперь ведь у меня в каюте нет невидимых вулканцев, чтобы выкрутить мне температурные настройки! – Маккой нахмурился. – И вообще, что вы там делали? Джим тоже был с вами? – Нет, капитана со мной не было. Я предположил, что в полусонном состоянии ваш мозг окажется более восприимчив, но это, к сожалению, не сработало. Тем не менее, я обнаружил у вас склонность к беседам с самим собой, которую нашел совершенно очаровательной. – Я говорил не сам с собой, - Маккой мгновенно ощетинился. – Я говорил с вами. – Тогда вы не могли этого знать. – Я знал достаточно! – Он шагнул вперед, оказавшись почти вплотную к Споку и ткнул в него пальцем – позаботившись, правда, чтобы ненароком к вулканцу не прикоснуться. – А теперь слушайте сюда, вы, остроухий, зеленокровый... Он замолчал, внезапно осознав, что внимание Спока не сосредоточено полностью на том, что ему говорят. Ноздри вулканца вновь едва уловимо затрепетали, он глубоко втянул в себя воздух... "Неповторимый". Маккой подался назад и зарделся. – Ладно, неважно, – пробормотал он. – Доброй ночи, Спок. Ложитесь спать. И он сбежал, чтобы не успеть обдумать происшедшее – и не вообразить себе слишком многого.