#loputyn

Давайте не будем путать: если у вас мания преследования, если вы до жути боитесь чего-то, у вас наклюнулась депрессия или есть зависимость от чего-либо, вам кажется, что вы больны чем-то неизлечимым, а врачи вас обманывают и говорят, что все окей, если вы испытываете постоянное чувство тревоги и у вас резкие, необоснованные смены настроения — вам нужен психотерапевт. Если вы уверены, что вас бросил муж, потому что вы недостаточно хороши для него, если все ваши проблемы, как вам думается, из-за того, что вас гнобили в школе, если вы боитесь больших компаний и не можете понять, почему у вас не складываются отношения ни с кем на работе — вам нужен психолог. Психиатр — ну, это вы и сами и знаете, с ними лучше не встречаться в принципе. Еще раз: психотерапевт — врач, психолог — не врач. Кажется, что они занимаются одним и тем же, но как же сложно понять, кто нужен именно мне — психотерапевт или психолог? Я не знаю, как говорить специалисту с блокнотом о том, что я нахожусь в эмоциональной зависимости от человека, с которым трахаюсь. Психолог? Но только я вижу, что он не совсем человек и у него волчья голова. Психотерапевт? Психиатр. Мне нужен психиатр, я уверена, ведь люди с волчьими головами из той же сферы, что ползающие по потолку лампы и инопланетные тарелки за окнами хрущевок. И я понимаю прекрасно, что не пойду ни к психологу, ни к психотерапевту, ни к психиатру. Потому что я не хочу что-то менять — если бы хотела, я бы справилась с этой проблемой сама, я сильная, я многое могу одна. Знаете, я давно поняла — если ты чувствуешь себя неполноценной без мужика, то и самый умный, красивый и обеспеченный мужик тебя богиней не сделает. А этот… Его нет почти месяц, и не знаю, рада я или в печали от того, что его нет, но одно точно знаю — жду, когда он снова появится. Потому что он не может вот так взять и исчезнуть. А вдруг с ним что-то случилось? А вдруг он больше никогда не придет? — Хочешь кофе? — спрашивает шеф, когда за окном уже так же снежно и холодно, как в Антарктиде. Я соглашаюсь — три месяца это четверть года, а мне так тоскливо, что пусть хоть кто-то забивает мой эфир. И мы едем в ресторан, где со мной обходятся как с женщиной, которую боятся спугнуть любым словом и невниманием к ней, и я, кажется, немного оттаиваю и забываюсь. Шеф, по сути, хороший, и как человек, и как мужчина, и чего носом кручу? — Как тебе стейки? — спрашивает он, улыбаясь, а я читаю между строк — «Дашь или не дашь?» — Здесь хорошая кухня, — произношу, тоже улыбаясь: «Пока не решила». — Подожди минуту, мне нужно в туалет. Неприлично так, за столом — в туалет, но «припудрить носик» звучит так тупо и инфантильно, что я чисто физически не смогла бы такого сказать. И, знаете, мне даже кажется, что я чувствую этот знакомый зов, поэтому и иду, поправляя подол платья, который все равно задерут до пояса в туалете. — Ты? — выдыхаю я удивленно, с облегчением и радостью, сталкиваясь в ярко освещенном коридоре, прежде чем меня толкнут в мужской туалет и дальше, в кабинку. — Не скучаешь без меня, — говорит он, сдерживая гнев — если бы вокруг никого не было, то меня бы уже кусали за грудь и бедра, намеренно больно, чтобы не забывала, кому принадлежу — он же так считает меня своей, да? Порванные трусы летят сразу в мусорное ведро, все равно я их не смогу потом надеть. — Давай! — произношу шепотом, облизывая губы в размазанной помаде, почти скуля от нетерпения, когда член, слегка надавливая на половые губы, проезжается между ними. — Чего ждешь? Сегодня без презика, даже странно. Я знаю, зачем он это делает — оттягивает момент, то толкаясь головкой и почти входя, то отстраняясь и уверенно сдавливая двумя разведенными пальцами клитор. Мы почти всегда ебемся именно вот так — я лицом в стену, с содранным до живота лифчиком, если он надет, с поднятым до лопаток подолом платья, а он сзади, обжигая шею дыханием. Из приоткрытой пасти на плечо стекает слюна, пахнет кровью — сколько раз это было? Кого он разодрал сегодня? Никогда не спрашиваю, животное это было или человек, лучше не знать об этом. Не потому, что это изменило бы мое отношение к нему, наоборот, просто страшно осознавать, что меня ничто не остановит, когда он рядом. Даже если он откусывает головы детям — просто лучше мне не знать этого. — Господи, — я прижимаю его ладонь к клитору, под ней влажно и горячо, а где-то внутри меня разливается еще больший жар и сумасшедший, нездоровый восторг оттого, что он проводит языком у меня за ухом. — Извини, мне надо домой, — говорю я, вернувшись за столик, боясь только одного — чтобы сперма не начала стекать у меня по ноге, когда я встану и буду идти к выходу. Я ведь без трусов и в одних чулках. О том, как выгляжу сейчас, стараюсь не думать, и о том, что думает обо мне шеф, тоже — да пошел он к хуям, козлина малахольная. Думал, один раз сводит меня пожрать в недешевый ресторан, так и все, больше ничего не надо делать? По пути домой, в такси, я читаю смс: «Не стоит спать с кем-то кроме меня. Я могу это плохо воспринять». Пишу ответ: «Вообще-то у меня есть дом. И кровать». «Я подумаю над этим» Это значит — да? Значит, что он может прийти ко мне, и мне не надо будет краснеть перед всеми в очередной раз? Я лихорадочно перебираю в мозгах мысли, вспоминаю, есть ли у меня дома нормальный чай, приличное постельное белье, красивое, а не с барашками, а еще… Я выхожу из такси у своего дома и думаю — не-а, не придет. Он находит меня где угодно, но порога моего дома не переступит, потому что сам боится связать нас воспоминаниями, которые бы отличались от того, что происходит с нами постоянно. Интересно, я могу от него залететь? Было бы здорово. Дети — отличный подарок от мужчины, которого ты любишь, но который не любит тебя.