Леденящее душу отражение сердца

      Лёша старался не двигаться. Просто, блять, не шевелиться, потому что еле себя сдерживал. Кирилл ехал за рулём. Человек, совершивший непреднамеренное убийство маленькой девочки, ехал за рулём. И ещё бесстыдно разглядывает брата этой девочки! Запахнувшись сильнее в пальто безразличия, Лёша терпеливо ждал, когда начнётся своего рода экскурсия по детскому дому, и можно будет затеряться в толпе, сбежать, спрятаться, отвлечься. Боль заставляет держать себя в руках, вспомнил юноша и сжал ладони в кулаки, впиваясь ногтями в кожу. Рассматривая машины вдали, он почувствовал чью-то руку на своей и, повернув голову, обнаружил тёплый взгляд Сони, отвлекающий от того, что её пальцы разжимали кулаки.       Спустя несколько заданных вопросов ребятам, всё, наконец, вошли в здание и Макаров быстро спрятался под лестницей. — Я зеркало разбил, Сонь, — честно сказал Лёша, когда подруга села рядом. Она не горела желанием ходить по дому, который превратили в цирк. — Я не рассчитал агрессию. — Я рада, что ты поделился этим, — тихо и ласково сказала та и положила голову на плечо юноши, и с его души снова упало несколько увесиситых камней. — Знаешь, я раньше тоже себе боль причиняла, чтобы легче стало. Вот только легче не становилось, я начинала себя ещё и за это винить. — А как тогда по-другому? — усмехнулся парень, резко подняв плечи. — Я начала рисовать, — задумчиво проговорила девушка, беря в ладони перебинтованную руку друга. — Рисовала эмоции, которые разрывали изнутри. — Не знаю, из меня плохой художник. — Так тебе не нужно в Лувр отправлять рисунки. Ты их рисуешь для себя, может, хранишь потом, чтобы понимать что чувствовал, — прикрыв глаза, выдохнула Соня. — Лёш, выход есть всегда. Тебя будут предавать, будут ссориться с тобой, причинять боль, так будет всегда. Но всегда можно выбраться из этого, найти тот самый ключик от двери в спокойствие и счастье. — Ты правда так считаешь? — повернулся к подруге парень, с замиранием рассматривая тонкие и изящные черты лица девушки, аккуратный нос и глаза, смотрящие с такой теплотой, хоть отопление зимой не включай, лишь бы эти глаза рядом были. — Да, — томно выдохнула Соня и, убрав ладонь с его руки, положила её на щёку с россыпью веснушек. — А что если, — опаляя шёпотом лицо девушки, протянул Лёша, — этот ключ сломан? — Дверь, — поглаживая большим пальцем скулу, захлопала ресницами подруга, — нужно открыть. Значит, — она приблизилась к лицу Макарова и в самые губы прошептала, — нужно найти лом.       Взгляд Лёши опустился на губы подруги, воздух вокруг опасно накалился, а сердце предательски быстро забилось о рёбра. Чего она этим добивается? Лёша не может так бездумно поддаться своим инстинктам, слишком рискованно, но они сильнее чем он. К сожалению, во много раз в эту секунду. Наклонившись ещё ближе, Макаров почувствовал горячее дыхание и запах лаванды от светлых волос, практически коснулся губ и повернул голову всего на полсантиметра влево, оставляя на нежной коже щеки невесомый поцелуй. — Я приду вечером, чай попьём, — весело проговорила девушка, поднимаясь с холодной плитки. — Ты куда? — непонимающе спросил Лёша. — Сказала же, вечером приду, — закатив глаза, вздохнула девушка, будто он задал вопрос «Почему небо голубое?», — я побежала делать домашку, чтобы ночью спать, Макаров. — Хорошо, — усмехнулся парень, провожая взглядом воздушную походку Сони.       Поднявшись с пола, Лёша осмотрел всё вокруг. Стены, желтовато-белые, пропитанные табаком, потому что здесь запасной выход, где часто курит персонал, плитка со сколами кое-где и деревянные перила лестницы, главный рассадник заноз. Деревянные. Такие же, как шкатулка, в которой Лёша хранит деньги, всякую мелочь и.. сигареты! Господи, как он мог забыть про заначку? Достав телефон из кармана джинс, парень включил его и стал невольно рассматривать обои с какими-то горными видами, после чего погасил экран. Ударив себя по лбу, Лёша снова включил телефон, чтобы посмотреть на время. 13:34. Гречкин со свитой приехал около часа назад, поэтому вряд-ли они успели отснять все благодарные сиротские глаза, которые хотели, а значит у Макарова есть время.       Поднимаясь по средней лестнице, он несколько раз останавливался и прислушивался к звукам, потому что голос в голове превратил бдительность в паранойю. В коридоре не было ни души, и Лёша, немного пританцовывая, шёл вдоль стены к двери родной комнаты. Когда рука с бинтом легла на ручку двери, сзади послышался скрип половицы, который привёл в работу тысячи и тысячи нейронных связей в голове юноши, чтобы те придумали отговорку. «Я плохо себя чувствовал, поэтому пошёл к себе». Звучит неплохо, совсем так, как надо, с небольшим нажимом на слово «плохо» и шёпотом к концу предложения. Дверь, нога, вторая, поворот на 180°, ручка, выдох. — У тебя столько книг, — послышался голос из глубины небольшой комнаты, от внезапности которого Лёша вздрогнул.       Медленно и редко впуская воздух в лёгкие, Макаров пытался отдышаться, как вдруг понял, что этот голос ему знаком. Эта развязная интонация, возрастающая к концу. Эта немного визжащая первая гласная. И эта ебаная насмешка в каждом слове. — Какого черта ты здесь делаешь? — сквозь зубы прорычал Лёша, наблюдая за тем, как Гречкин рассматривает плакаты на стене. — Потише, малой, — прошипел Кирилл, задержавшись на одном постере и с интересом разглядывая его, — и без тебя голова болит. — Ты пришёл на плакаты посмотреть? — складывая руки на груди, выдавил из себя спокойствие Макаров. — Вообще-то, нет, — усмехнулся молодой человек и, моментально теряя интерес к постеру, подошёл к окну. — Я курить хочу пиздец как. — Очень рад, — ядовито улыбнулся Макаров, — прошу на выход. — Мне и здесь хорошо, — Кирилл впервые за день поймал взгляд Лёши и самодовольно улыбнулся. — А ничего у тебя тут, уютненько. Только вот я бы поменял стол, черный не вписывается в общий интерьер. — Гречкин, какого хуя ты здесь забыл? — не сдерживаясь, просипел юноша. — Во-первых, Кирилл Всеволодович, — тон Гречкина с беззаботного сменился на угрожающе-властный, — а, во-вторых, я же должен знать во что вкладываю свои деньги. — Во-первых, это не твои деньги, а твоего папаши, — Лёша сделал несколько шагов вперёд, оказываясь в полуметре от Кирилла. — Во-вторых, Гречкин, какого хуя ты забыл в моей комнате? — Малой, тебя мама не учила, что старшим нельзя хамить? — с наигранной обидой начал Гречкин, поворачиваясь к собеседнику. — Говорю же, курить хочу, а это была первая попавшаяся пустая комната. — Ты издеваешься? — вскрикнул Макаров, срываясь и высвобождая всю злость и ненависть на этого урода.       Нет, Лёша сейчас злился на Гречкина не из-за сестры, не из-за того, что он вкинул денег, чтобы прикрыть свою напамаженную задницу для СМИ, а потому что он наглым образом проник в его комнату. Эмоции, связанные со смертью сестры, он спрятал глубоко внутри и не показывал их уже давно, но это не означает, что он перестал ненавидеть Гречкина. Лицемерие Кирилла он тоже уже переварил и не обращал на него внимание, но вот наглости не было предела. Макаров только отошёл от вчерашнего выступления театра одного актёра с пьесой «Бесы в зеркале» и ссоры с единственным близким человеком, потому и решил гасить гнев. Сейчас, Гречкин скорее просто раздражал его своей вседозволенностью и беспечностью. — Нет, — прищурился Кирилл, — ну, может только капельку. Ты чего такой нервный? Расслабься. Хочешь, покурим вместе?       Синие глаза юноши округлились, а в горле застряли ругательства, которыми он подавился. Гречкин был самым отвратительным человеком в его жизни, которого он хотел убить год назад, который разрушил весь его мир. Но с другой стороны, Лёше было плевать на это, мозг отчаянно нуждался в никотине, и можно было бы свалить запах на спонсора. Похуй, будь, что будет.       Отойдя от окна, Макаров сел на колени перед кроватью и достал из-под неё небольшую дубовую шкатулку. Под многочисленными бумажками он откопал две спасительные палочки, оглянувшись на Гречкина, который с ухмылкой рассматривал его, и закатил глаза. Кирилл поймал себя на мысли, что испытывает к мальчику странное чувство. Сострадание? Нет, Гречкин не способен на это чувство. Это было похоже на жалость вперемешку с виной и чем-то очень ярким в конце. Вы спросите, о какой вине идёт речь? Кирилл винил себя в смерти девочки Вина за смерть девочки съедала Кирилла изнутри с каждой секундой нахождения в «Радуге» всё больше и больше, сбивая с ног и оголяя душу для ударов совести. Кирилл не был бездушным уродом, он только казался им, ведь проще превратить лютейший пиздец в угарную шутку и забыть о нём, чем разбираться с самим собой. Как тогда эта шутка не помогла? После комы Гречкину постоянно снился Лёша, со слезами на глазах, обвиняя его в смерти и раз за разом всё вокруг начинало полыхать, чтобы Кирилл не говорил и не делал. Гречкин на подсознательном уровне осознавал свою вину, просто побоялся тогда взять ответственность. Но сейчас не вина прожигала сердце, а какое-то другое острое чувство. Взгляд невольно скользнул к тонким бёдрам юноши, сидящем на коленях, перешёл на изящную шею, обтянутую водолазкой, и наконец замер на спине. Макаров прогнулся, чтобы задвинуть штакулку максимально далеко, и, Господи, блять, Гречкин был готов поклясться, что такого прогиба не видел ни у одной из питерских девушек. В голове вдруг вспыхнуло воспоминание годовалой давности, где Лёша с горячими слезами на алых щеках плевался ядом в него и умолял судью засадить его. Кирилл не успевал за своими мыслями, которые построили похожее предложение из уст мальчика с россыпью веснушек, которые отзывались тянущим узлом внизу живота.       Гречкин встряхнул головой до того, когда этот мальчишка в голове начал бы умолять его взять на всех поверхностях, и открыл окно, впуская влажный воздух Санкт-Петербурга в комнату. — Зажигалка есть? — буркнул Лёша, избегая встречи глазами с Кириллом. — Малой, ты серьёзно? — давясь смехом, удивился Кирилл. — Сигареты в комнате детского дома поджигать нельзя. — Гречкин, зажигалка есть или нет? — оттолкнувшись от пола, Макаров в одно ловкое движение сел на подоконник. — Нет, — брезгливо бросил парень, и Лёше вдруг показалось, что нотка отвращения в голосе Кирилла была рождена наглостью подростка. Как сирота может так неуважительно разговаривать со спонсором? — Есть электронка, будешь?       Молодой человек достал из кармана брюк за пару тысяч долларов небольшое устройство, больше походившее на USB-флешку, с темно-красным металлическим корпусом и мундштуком на одном из концов. Лёша с осторожностью и интересом осматривал прямоугольник и заставил Гречкина улыбнуться, потому как юноша был похож на трусливого львёнка, попавшего первый раз на охоту. Но улыбнулся Кирилл как-то по-особенному, на лице красовалась не та манекенная и насмешливая улыбка, а нечто похожее на улыбку старшего брата, наблюдающим за игрой младшего с друзьями. Не только губы улыбались, но и глаза сверкали чем-то безобидным, потому Гречкин выглядел таким живым, настоящим. По этой же причине, когда пронзительные глубокие глаза подростка встретились с его собственным, Кирилл немного стыдливо опустил глаза вниз. — Ты долго будешь разглядывать? Я один раз предлагаю, — раздражённо выдохнул он, поворачиваясь к окну спиной. — Это точно просто электронка? — недоверчиво спросил Лёша, но всё же потянулся к руке парня. — Без всяких, там, твоих солей и кислот? — Соли и кислоты на уроке химии в 8 классе, а тут только никотин.       Юноша в очередной раз подозрительно посмотрел на Гречкина, пытаясь найти аргументы «против», и аккуратно взял устройство из длинных пальцев Кирилла. Зажав гладкий пластик между губ, Лёша, растерянно хлопая глазами, сделал вдох, как ему показалось, обычного воздуха и хотел обвинить мажора в обмане, но тут же закашлялся засаднившем горло паром. — Ты раньше такое пробовал? — усмехался Гречкин, твёрдо стуча по ровной спине юноши. — Ну тише, тише, ты сейчас помрёшь, а кто мне потом спасибо за прекрасное детство будет говорить, а? — Пошёл ты, — прохрипел Лёша, делая новую затяжку вишнёвого пара, которая уже легче пошла.       В голову вдруг ударила, плавно растекаясь по телу, волна приятной дрожи эйфории, и он засмеялся. Истерически, как сумасшедший. Он вдруг осознал абсурдность ситуации: стоит напротив убийцы сестры и использует его вселенскую щедрость для утешения никотивого голода. Использует… — Что с рукой? — холодно смотря на смеющегося парня, спросил Гречкин и беспокойно докоснулся до бинта. — Из-за девчонки что-ли подрался? — Из-за парня, — отрезал Лёша, одергивая руку от недобро улыбающегося молодого человека, — какая тебе разница?       Кирилл немного неловко поджал губы и снова улыбнулся, поднимая брови. Не ожидал он таких подробностей из жизни мальчишки, колкости — да, сочащийся из каждого слова яд — да, нескрываемую ненависть в глаза — да, но факты из личной жизни Гречкин не предвидел. Замечательно. — Давно бегаешь за мальчиками? — Кирилл наклонился к лицу испуганного Макарова, почти коснувшись носом россыпи веснушек на щеке. — А он не замечает, да? Видимо в глаза долбится. Я бы дал шанс такому чувствительному и красивому парню. — Кирилл Всеволодович, моя личная жизнь никак Вас не касается, — с лёгкой игривой улыбкой и напускным спокойствием протянул он, пока внутри всё сжалось от страха перед порожденной непредсказуемостью Гречкина неизвестностью. Тёмные густые брови медленно сдвинулись к переносице, и заметивший это Макаров шире улыбнулся и снова затянулся, победно ликуя внутри. — Никогда не думал съебать отсюда? — серьёзно просил молодой человек, в очередной раз пытаясь поймать взгляд юноши, однако это получилось очень легко, потому как Лёша сам впился взглядом в Кирилла. — Тебе здесь не место, малой. — Не думал, — тут же ответил он, не сделав даже малейшей паузы. Соврал, бесстыдно глядя в светлые глаза Гречкина. — И не твоё дело, где мне место.       Лёша думал сбежать. Сбежать из детдома, сбежать от контроля Игоря, сбежать от проблем, сбежать от себя. Но ему попросту было некуда идти, а бомжевать на улицах Питера он не горел желанием. А в детдоме были свои обязанности: он делал домашку, помогал в библиотеке, красил декорации для театрального кружка, иногда играл в пьесах, — словом, забивал всё время делами, чтобы не рефлексировать, лёжа на полу собственной комнаты. И чтобы почувствовать себя нужным. Лёша не любил привлекать внимание к себе, но он отчаянно в нём нуждался, хотя даже себе не мог в этом признаться. — Да когда же ты поймёшь меня, я.. — сказал Кирилл с снисходительным тоном, словно ссорился с одной из своих девушек и пытался доказать свою правду (которая, конечно же, была единственной возможной), но прервался на звонок, — Кирилл Гречкин, слушаю Вас!       Макаров снова сделал затяжку, откинувшись на стекло и наслаждаясь эйфорией от никотина. Он взглянул на Кирилла, который без капли стыда и вопроса «Можно присесть?» развалился на его кровати, болтая по телефону с кем-то очевидно не очень важным, потому что Гречкин скучающе обводил глазами комнату, пока собеседник что-то очень настойчиво рассказывал, и Лёша вдруг улыбнулся, исподлобья смотря на молодого человека. Может это никотин так подействовал, или же юноша попросту сошёл блять с ума, но Кирилл показался ему каким-то нелепым и неряшливым, оттого и уютным, милым обычным парнем, который наслаждался жизнью. Возможно, на такое восприятие повлияла перемена во внешнем виде: в самом деле натуральный цвет смотрелся не таким дерзким и раздражающим, с зубов слезли грубые грилзы, которые хоть и контрастировали на фоне жемчужного цвета, но всё равно выглядели слишком вычурно и грязно, на смену нескончаемым блёсткам пришёл спокойный цвет обычного костюма. Только вот обычные парни, пробуя все краски жизни, редко совершают настолько ебнутые поступки и не откупаются от последствий, чтобы залечить рану на собственном самолюбии и потешить эго «добрым» поступком. Да и к тому же, этот прикид, скорее всего, разовая акция, для репортажа, и татуировка рожка мороженого, смахивающая на грязную каплю, под правым глазом никуда не делась. Лёша спрыгнул с подоконника, собрался выйти из комнаты, ведь чтобы отступить от гнетущих и навязчивых мыслей, нужно устранить источник. Устранить Гречкина хотя бы из поля зрения. — Погоди, — послышалось совсем рядом с ухом. Однозначно точно обращались к нему. — Свяжитесь с моим менеджером, он всё вам объяснит, — он быстро убрал телефон в карман и остановил юношу, положив руку на плечо, — на чём я остановился? — На том, — сглотнул Лёша, удивляясь реакции тела на прикосновения Кирилла: по коже прошли электрические разряды, мелкие и глубокие, — что я не понимаю тебя. — Ах, да, — голос заговорщески понизился, а хватка на плече стала немного твёрже, — ты пойми, я тебе зла не желаю. Я приехал помочь, а ты ядом плюёшься. — Ты, блять, серьёзно?! — не вытерпел Лёша, перехватывая руку с плеча, сжимая её запястье до еле слышного, но отчётливого хруста, и притянул Гречкина к себе. — Ты не имеешь никакого морального права хозяйничать в моей комнате и упрекать меня в неблагодарности! — прошептал он, захлебываясь во всепоглощающей злости. — А разве ты благодарен? — совершенно спокойно выдохнул Гречкин, наслаждаясь близостью синих глаз, безумным огоньком и страхом в них. — Спасибо, Кирилл Всеволодович, что вложили в наш сиротский приют свои честно заработанные средства, — немного отстранился Макаров, — я никогда этого не забуду, — увидев на лице брюнета самодовольную улыбку, он снова притянул его к пылающему лицу. — Ты это хотел услышать? Или может, тебе ещё отсосать в знак благодарности? — Нет, сосать не надо, — наигранно непонимающе ответил Гречкин всё с тем же каменным спокойствием и ухмылкой, — меня ж и посадить могут за совращение малолетних. — Не беспокойся, мне уже есть 16, — сам не понимая почему, Лёша подхватил игру Кирилла и язвительно улыбнулся, чувствуя как сзади подкрадывается пламя, — только вот боюсь не почувствую ничего во рту. — Боишься подавиться, — поправил его тот, развязно мазнув языком по губам.       Неконтролируемое, неподвластное, животное желание превратить эту самодовольную рожу в кровавое месиво обуздало подростка. Оно било по вискам, сдавливало грудную клетку стальными пластинами, сжигало сердце. Он сделал вдох, собираясь с силами мыслями, каждой клеткой тела чувствуя напряжение в теле, жаждущие освободиться, но услышал скрип двери. — Кирилл Всеволодович, всё готово, — послышался из коридора голос человека, который не решился заглянуть внутрь. — Отлично, — как ни в чём не бывало протянул Гречкин, когда хватка на собственном запястье ослабла из-за испуга мальчишки. — Мне не хочется тебя огорчать, но мне пора.       Лёша как истукан уставился на протянутую руку брюнета и пару секунд смотрел то на дверь, то на молодого человека. Он просунул руку в карман, и на широкую ладонь лёгло устройство, холодящее кожу металлическим корпусом. — Если что-то будет нужно, — на несколько мгновений в голосе Кирилла послышалась несвойственная ему сталь, — пиши.       Юноша молча наблюдал за тем, как широкая спина молодого человека скрывается в коридоре, до конца не осознавая произошедшего, и вдруг снова увидел эту блядскую улыбку дверном проёме. — Бросай курить, Макаров! — подмигнув, Кирилл исчез. Лучше бы навсегда, подумал Лёша.