Леденящее душу отражение сердца

      Окончательно убедившись в том, что перерыв необходим, после того, как буквы стали скакать по монитору, Дима встал и размял спину, намереваясь перекусить чем-то очень калорийным и сладким. Уже на кухне Дубин понял, что давненько не видел Грома и соскучился по его бурчанию. Пообещав себе найти друга и поговорить о чём-то непринужденном, чтобы отвлечься от работы, он налил кофе и забрал последний кусок яблочного пирога, который в очередной раз приготовила заботливая жена для Фёдора Ивановича. Запивая последний укус, Дима услышал знакомый голос и выскочил с кухни, оставляя посуду. Лицо Грома выражало крайнее сосредоточение на чем-то, потому парень остановился, не желая встревать и мешать. Дубин знал, что в моменты, когда густые брови сдвигались к переносице и глаза были статичны, Игорь забывал о всех дружеских отношениях и мог послать куда подальше, а после даже не вспомнить об этом. — Почему? — сухо спросил мужчина, открывая дверь в пустой офис. — Помедленнее.       Дима расстроенно выдохнул, когда широкая спина друга скрылась в комнате, и решительно направился к выходу. Раз не вышло отвлечься от работы, нужно погрузиться в неё, позволить ей заполнить себя до отказа. Взяв папку с документами, он сел в машину, на которой разъезжал последние полгода, и принялся вбивать адрес с листа. — Игорь, я прошу тебя, давай съездим туда, — прошипел голос Лёши из динамика. — Зачем? Она, наверное, просто отдыхает, — пытался успокоить юношу Гром. — Я зачитаю тебе, как она отдыхает, — вновь послышалось шуршание. — «Лёш, телефон мне больше не нужен, я отдыхать, твоя звезда». Игорь, никогда она так не писала. Пожалуйста! — Адрес есть? — встревоженно спросил Гром, услышав дрожь в голосе Лёши. — Собирайся, я уже еду.       Как это обычно бывает, когда человек сосредоточен на конкретном деле, тем более таком важном, как работа, Дима не почувствовал того времени, за которое доехал до старых хрущёвок. Оставив машину около соседнего дома из-за отсутствия свободного места рядом с нужным, он, погружённый в мысли, быстро дошёл до лифта. Взглянув в заплёванное зеркало, Дима зачем-то поправил волосы и рубашку. Дверь с темно-бардовой обивкой открыла худая и бледная женщина. — Здравствуйте, лейтенант Дубин. Софья Лагунова проживает здесь? — сжимая руку на папке сильнее, спросил Дима. — Да. Она опять что-то натворила? — недовольна вздохнула женщина, что не вязалось с испугом в глазах. — Мы расследуем пропажу девочек, Соня проходит как свидетель. Я могу с ней поговорить? — Конечно, проходите. Я Мария, — она доброжелательно протянула костлявую руку и улыбнулась. — Соня в ванной. — Ничего, я подожду, — коротко улыбнулся Дима и облокотился на стену. — Не снимайте обувь, проходите на кухню так, — через плечо бросила Мария, исчезая за стеной. Дубин, у которого в мыслях не было чувствовать себя в квартире как дома, удивлённо вскинул брови и двинулся за худой женщиной. — Может чаю? — положив руки на грудь, поинтересовалась Мария, заглядывая полицейскому в рот. — У меня есть чудесное малиновое варенье, сейчас принесу! — Не нужно, — окликнул он, но женщина не услышала его и пропала из виду.       Дима протёр глаза и принялся оглядывать интерьер. Пожелтевшие обои, пропитанная табачным дымом тюль, голый линолеумный пол, блюдце со сколом и окурками. Подобных квартир Дубин видел много, бывали и похуже, но осознание, что здесь живёт Соня, неприятно защипало душу. Такая обстановка давит на протяжении всей жизни, а Лагунова — девушка творческая, ей противопоказано жить в такой тоске. Пластиковый контейнер с зелёной крышкой привлёк внимание парня, жалеющего новую знакомую. — Вы плохо себя чувствуете? — обратился он к вернувшейся женщине и указал на аптечку. — Нет, что вы! Я прекрасно себя чувствую. Это дочке не очень хорошо, — оставляя банку с вареньем перед Дубиным, женщина отошла к плите. — Тяжело, наверное, работать в полиции. Постоянный стресс, сломленные судьбы видеть каждый день. — Человек ко всему привыкает, — отмахнулся молодой человек, впиваясь глазами в контейнер с лекарствами и чувствуя бешено стучащее сердце в животе. — Мария, можете проверить Соню? У меня куча дел сегодня.       Положительно кивнув, женщина с широкой улыбкой вышла в коридор, и Дубин, насторожившийся из-за увиденного, подошёл к окну. Плевать он хотел на все дела, сорвался бы с другого конца города, если бы узнал, что Соня, к которой он испытывал беспричинную нежность, в опасности. Покусывая ноготь, Дима оглядывал двор и увидел полицейскую машину, которая вряд-ли привлекла его внимание, если бы он не помнил номера всех автомобилей его участка. Мало вероятно, что на окраину города на вызов приехали бы из главного участка следственного комитета, да и сотрудников с толпой зевак не было поблизости. Раздался звонок, который своей трелью, казалось, хотел проломить дверь. Женщина с недовольным лицом провернула ключ в замке и отступила назад, увидев массивный силуэт с грозным лицом, ворвавшийся внутрь. — Где Соня? — хрипло спросил знакомый голос, отчего Дубин подскочил в прихожую, удивляясь пришедшим. — Вы кто такие? — возмущённо закудахтала Мария, жестикулируя руками, как сказочный дирижёр. — Где она? — повторил Гром, делая шаг дальше и оглядывая квартиру. — Игорь? — только и смог выдавить Дима. — Дубин, нет времени объяснять. Где она? — серьёзно спросил Гром, продолжая потеряно оглядываться. — В ванной, — проговорил парень и указал за спину, не понимая ничего. — Как долго она там? — послышался мягкий голос из-за спины мужчины. — Минут 30, — робко проговорила Мария и обернулась к лейтенанту, надеясь, что он всё объяснит.       А Дима сам ничего не понимал. Не понимал, почему Гром приехал, почему так обеспокоенно оглядывает дверь в ванную. Не понимал, почему Лёша приехал с ним, почему выбежал из кухни так же быстро, как и забежал в неё и с безумными глазами сказал, что срочно нужно открывать дверь. В неразберихе, пока Игорь пытался выбить дверь, а Лёша кричит в щель между стеной и дрожащей дверью, надеясь получить ответ, Дима с ужасом всё понял.       Схватив со стола длинный нож, Дубин вернулся, оттолкнул Грома, чуть не получив ботинком по руке, и вставил лезвие в зазор между косяком и дверью. Соня, может, лежит без сознания, и удар тяжелой дверью вряд-ли пойдёт на пользу. Дима понимал, что нужно делать всё аккуратно, пытался поддеть и отодвинуть стержень. Не смотря на лёгкую дрожь в пальцах, которую он не мог объяснить самому себе, молодой человек с третьей попытки сместил маленький шпиль, а прогнившее дерево лишь ускорило процесс. Выронив нож, Дима распахнул дверь и, наткнувшись глазами на сочащуюся и, казалось, заполняющую весь пол кровь, упал на колени. Соня лежала, оперевшись на дверцы шкафчика под раковиной, и еле дышала. Пустой блистер, лежащий рядом, словно насмехался над ним, говоря «Я хорошо постарался, чтобы ты не смог её спасти». — Звони в скорую, — отлетело у него от зубов, пока пальцы ловко вытаскивали ремень из брюк. — Скорее! И уберите Лёшу.       Сильно перетягивая руку ремнём, Дима слышал лишь шум воды, которая размеренно текла из крана в пустую и пожелтевшую ванну. — Девочка, 17 лет, без сознания, — надиктовывал Гром и заметил блистер. — Наглоталась таблеток, феназепам. Улица Шотмана, 14. Нет, не надо, полиция уже здесь.       Отвернув голову от Игоря, стеклянными глазами смотревшего перед собой, Дима наклонился к лицу девушки и зажмурился, словно от боли, когда услышал рваное и неглубокое дыхание. Он обхватил её плечи руками и тихонько потряс. — Соня, ты меня слышишь? Это Дима, полицейский, — с надеждой ласково проговорил он, но одинокая слеза скатилась по его щеке. — Прошу тебя, ответь мне, хотя бы слово.       Дубин опустился рядом и обнял девушку рукой так, чтобы она не ударилась обо что-нибудь и чтобы, если когда она придёт в себя, он тут же это заметит. Сердце бешено колотилось, заметно приподнимая лежащую на груди голову девушки, билось с такой силой, будто пыталось передать импульс сердцу по-соседству, так сильно ударить по рёбрам, чтобы сердце Сони продолжало биться, даже если собственная клетка из костей сломается и убьёт лёгкие осколками. Лишь бы её сердце продолжало биться. — Прошу тебя, держись, скорая уже едет, тебе обязательно помогут. Я так мечтал сводить тебя в Эрмитаж, посмотреть Рембрандта, — нашептывал молодой человек, глотая предательски подступившие слёзы, хотя не был уверен, что Лагунова его слышит. — Не умирай, прошу тебя, не умирай. Всё будет хорошо, ты будешь в безопасности, обещаю, только побудь со мной ещё 10 минут.       Выбежав из квартиры на лестницу, Леша понял, что не дышит с момента, когда лезвие ножа звякнуло о щеколду. Он замер, впитывал каждое движение Димы, всматривался в каждый кровяной развод, в безжизненное лицо самого дорогого и любимого человека. Юноша, окруженный бледно-зелёными стенами подъезда, согнулся пополам от боли. Душу будто вывернули, облили бензином, подожгли и изрезали гигантским мечом одновременно. Как шок сменился болью, так и боль сменилась отчаянием, а затем превратилась в злость, в неизмеримую ярость. Первый удар пришёлся по перилам, последующие — по стене. Лёша не мог остановиться, он попросту не хотел прекращать превращать свои руки в кровавое месиво. Ему нужно было почувствовать саднящую боль в костяшках, увидеть бурые пятна на стене, нужно, чтобы не чувствовать той чудовищной и неотвратимой пустоты внутри. Но дыра будто сгладила неровности подъездной стены, как назло, отключила нервы, не дала возможность чувствовать физическую боль. — Не успел, не смог, снова не смог, — кричал Макров, сильнее впечатывая кулаки в стену, и не чувствовал вкуса слёз, которые водопадом лились из прекрасных глаз.       Остановить юношу смог Гром, стиснувший его в объятиях. Он молча ждал, пока Лёша успокоится, перестанет вырываться и орать. Под хриплое дыхание Макарова Игорь попытался сказать что-то утешающее, хоть у него никогда это не получалось. Однако чарующая магия глубокого голоса Грома подействовала на подростка словно успокоительное, и тот тихо следовал за Дубиным и худой женщиной в скорую.       Фельдшеры сработали оперативно: пока двое ставили капельницу Соне, третий, молодая девушка, заметив сбитые кулаки Лёши, обрабатывала раны и осторожно пыталась вывести его на разговор. А юноше не нужны были никакие разговоры, никакие поддерживающие вздохи и ободряющие взгляды. Ему нужно было видеть его Соню. Лёша не мог оторвать взгляда, будто если он перестанет смотреть на девушку, с ней может случиться что-то страшное.       Через 15 минут, когда скорая подъехала к больнице, магия голоса Грома потеряла силу после того, как Лёше запретили остаться в больнице. Он попытался возразить, но Игорь отвёл его в сторону и отрицательно мотнул головой, смотря прямо в глаза и снова пытаясь утешить мальчишку.       Макаров стремительными шагами направился к выходу, почти сбивая медперсонал, идущий навстречу, и чувствовал, что не справляется с агрессией, которая переполняет его. Он где-то читал, что любые эмоции можно прожить за 15 минут, но сейчас эти слова прозвучали в его голове как самая большая глупость и ещё больше распаляли огонь внутри. Никогда прежде он не испытывал такой агрессии к миру, к абсолютно всему, что попадалось на его глаза. Поймав такси, он запрыгнул на переднее сиденье и презрительно глянул на водителя. — Куда едем? — спросил мужчина, стушевавшись под взглядом Лёши, и глянул на экран протянутого телефона. — Оплата наличными или картой? — Картой, по окончании поездки, — раздражённо ответил он, не заботясь о том, как выглядел в глазах таксиста. — У вас сигаретки не найдется? — В бардачке, — громко сглотнул мужчина, не поворачиваясь к пассажиру.       Он побаивался подростка, и Лёша расплылся в ехидной улыбке, когда понял это. Как бы сильно реакция таксиста не тешила эго Макарова, он понимал, что как только он выйдет из машины, его будет преследовать чувство стыда за свою грубость. Придется накинуть сверху. — Вы не подумайте ничего плохого, у меня ужасный день сегодня, просто отвратительный, — раскуривая сигарету, Лёша снова метнул на мужчину презрительный взгляд, который он ощутил почти физически. — Я понимаю, — коротко ответил тот, следя за дорогой. Таксист не был настроен на диалог, потому Лёша молча губил организм табаком под шум дороги.       Через минуту после первой юноша скурил вторую сигарету, ещё через две третью и, потянувшись за четвертой, он остановился, чувствуя головокружение и сильную сухость во рту. Лёша не мог усидеть на месте, постоянно оглядывался, всматривался то в лобовое стекло, то в окно пассажирского сиденья. Спустя полчаса, которые тянулись невероятно долго и в то же время пролетели незаметно, машина подъехала к нужному дому. Макаров попросил подождать и выскочил из такси, не замечая бешено бьющего сердца в груди. Дверной звонок затрещал, звоном распаляя внутри юноши необъяснимый трепет. — Малой? — хрипло удивился Кирилл, потирая заспанные глаза. — Ты чего тут забыл? — Заплати, отпусти человека и поговорим, — игнорируя вопросы, пролепетал Макаров и шмыгнул внутрь дома.       Приветливая улыбка таксиста встретила помятого Гречкина и сообщила цену за поездку, бывшую вдвое больше истинной. Он, не задавая лишних вопросов, желая быстрее узнать причину визита Лёши, перевёл сумму и развернулся к дому. По телу пробежала неприятная дрожь, в глазах всё плыло, как это обычно бывает, если резко разбудить человека. Лишь поднимаясь по ступеням, Кирилл усомнился в том, что его разбудили. В самом ли деле, мальчик, источающий запах ландыша, с прекрасными синими глазами, выглядывающими из-под красного капюшона, тот, к кому он бежал почти каждую ночь, сейчас здесь или Кирилл всё ещё спит? Быстрыми шагами он добрался до двери и, не обнаружив юношу около неё, зашёл в дом. — Я тут, — послышался голос из гостиной.       Кирилл, не любивший находиться с кем-либо в доме, будь то отец или друзья, облегчённо выдохнул, когда увидел рассматривающего комнату юношу. Стойкий аромат ландыша в лёгких оказался призрачным преследователем из сна, когда Гречкин крепко прижал Лёшу к себе и почувствовал яркий запах белых цветов даже через табачную завесу. Макаров, замявшийся на мгновение, прижался в ответ, будто так было всегда. — Ты как меня вообще нашёл? — не выпуская его из объятий, мягко спросил Кирилл, чувствуя насколько по-домашнему звучит голос от расслабленности. — Когда ты вернулся из Германии, в новостях маячил этот дом, а журналисту легко найти адрес по фото, — еле слышно отвечал Макаров, чувствуя приятную тяжесть на плечах. — Ты сам-то понял, что сказал? — усмехнулся парень. — Не-а, — Макаров отпрянул от Гречкина и блестящими глазами посмотрел на него. — Ты спросишь, нахуя я приехал? — Зачем ты приехал? — поднял бровь Кирилл, неохотно выпуская руки Лёши из своих, и увидел бурые пятна на костяшках. — Что с руками? — Ты обещал показать кровать. Да, знаю, что ещё не 8, но зачем ждать? — проигнорировал вопрос и очень недобро улыбнулся Макаров, заражая ухмылкой парня напротив. — С чего бы? Ты не мог подождать, так хорошие мальчики не поступают, — укоризненно глядя, проговорил он. — Накажи, — ровным голосом ответил Лёша, опустился на диван и немногозначно развёл ноги. — Ты, кажется, не понял, — медленно, как хищник к добыче, приближаясь к юноше, Кирилл потирал подбородок, коленом расставил ноги ещё шире, сделал шаг и наклонился, захватывая подбородок Лёши длинными пальцами. — Команды отдаю я. — Я попросил таксиста назвать цену вдвое больше, — пропуская мимо ушей слова Гречкина, Макаров смотрел прямо в глаза и пытался дотянуться до губ. — Ты затеял опасную игру, котёнок, — шепнул парень в самые губы и мазнул по ним языком.       По телу пробежали мурашки. Лёша ожидающе посмотрел на Кирилла, но тот развернулся и направился к известному ему одному месту. Юноша, покорно последовавший за ним, с любопытством рассматривал ступени лестницы, перебирая в голове разнообразнейшие картины. На одних Гречкин с мерзкой самодовольной улыбкой насмехается над ним, говоря о наивности подростка, на других — он нависает на Лёшей, нашёптывает до невозможности грязные вещи, проводит языком по самым чувствительным местам. Одно Макаров знал наверняка — в обоих случаях ему страшно.       Спальня Гречкина представляла собой светлую комнату, с широкой кроватью, покрытую помятым бельем, шкафом, огромным плазменным телевизором, небольшой софой перед экраном и большим панорамным окном. Комната дышала умиротворением и безопасностью, отчего Лёше стало не по себе. Всё казалось фальшивкой, дешёвым фокусом, чтобы скрыть истинную сущность Кирилла, чёрную и жестокую. Юноша прошёл в середину комнаты и замер, ожидая указаний к действию. Кирилл кивнул на кровать, метнул на Макарова равнодушный взгляд и скрылся за белой дверью в противоположном углу. На мгновение он задумался о том, чтобы сбежать, пока Гречкин не видит, пока есть шанс, но вместо этого раскинулся на кровати. Хуже всё равно быть не может, — подумал Лёша, стягивая толстовку. Похуизм и решительность так разогрели Макарова, что он потянулся к молнии на джинсах и снял бы их, если бы в дверях не показался крупный силуэт. — Молодец, что остановился, — Кирилл выложил что-то из кармана обычных спортивок на тумбочку и обошёл кровать. — С твоей безответственностью у тебя вряд-ли получится снять штаны. Как ты надел? — Очень просто, — выпалил первое, что пришло в голову, Лёша. — Неважно, — отмахнулся парень, продолжая сохранять холодность. — Я не буду ограничивать тебя в словах, пока что, но ты должен слушаться и выполнять то, что попрошу. Ты всегда можешь остановить меня и уйти, если что-то не понравится. — Мистер Грей, полегче, обычно это в письменной форме предоставляют, — принимая сидячее положение, усмехнулся Макаров. — Это твой первый раз? — продолжил Гречкин, пристально глядя на подростка. Он обиженно нахмурил брови и сердито посмотрел на Кирилла. — Ответь, пожалуйста. — Нет, конечно, — возмущённо выдохнул юноша, забывая об этом моментально, рарываясь между чувством опасности и желанием. — Отлично, — тонко улыбнулся Кирилл, залезая на кровать. — А если придёт твой отец? — голос Лёши дрогнул так, что он сам поверил, что готов сдаться и отступить. — Познакомлю, — озорно ответил он, приближаясь к веснушчатому лицу. — Или ты передумал? — Нет, — сухо ответил Макаров, даже не подозревая об искрах, летавших в его глазах.       Парень навис над Лёшей, стал покрывать поцелуями шеи, руками поглаживая бёдра и тем самым прося раздвинуть ноги. Проведя языком вверх по нежной коже, Кирилл прикусил место почти у самого уха, и из груди Макарова выбился первый стон. Юноша испугался такого высокого звука из собственных уст и напрягся всем телом, ожидая, что Гречкин поднимет на него насмешливый взгляд и отпустит очередную оскорбительную шутку. Но этого не произошло, напротив, Кирилл стал чаще подниматься к этому месту, подольше задерживаться и кусать сильнее, чтобы вновь услышать стон. Лёша, таявший от безумного коктейля из нежных поцелуев и резких укусов острыми зубами, отбросил ненужную осторожность и расслабился, как вдруг рука, погляживающая бёдра, скользнула на внутренню сторону и сжала её. — Ой, — звучно вырвалось у Лёши. — Убрать руку? — серьёзно спросил Кирилл, отпрянув от шеи юноши. — Нет, всё в порядке, — томно прошептал Макаров и притянул парня для поцелуя.       Обхватывая то верхнюю, то нижнюю губу, Лёша пытался взять верх, но ловкий язык Кирилла одним движением отбивал желание вести в этом танце. Подросток тяжело дышал, путался пальцами в темных прядях и льнул ближе, желая почувствовать вес тела на себе, ощутить его тепло. Он положил руку на спину, чувствуя как сильно напряжены мышцы, и нырнул под край футболки. Кирилл, почувствовав холодные пальцы, тянувшие ткань вверх, на пояснице, разорвал поцелуй и посмотрел Лёше в глаза. Юноша подумал, что во взгляде что-то не то, что парень как-то встревожен, но в следущую секунду Гречкин сел между раздвинутых ног и сам стянул футболку. — Это после взрыва? — рассматриваяя в рубцы, поинтересовался Макаров. Почему-то сердце его тяжело сжалось, а рука потянулась погладить розовую кожу, но он одёрнул её. — Потрогай, — ласково, почти просящим голосом сказал Кирилл, внимательно наблюдая за реакцией юноши.       Холодные пальцы, прикоснувшиеся к шраму, ощущались как крупные капли дождя на коже. По телу пробежала дрожь. Кирилла никогда особо не заботили рубцы, потому что он знал, что его тело и с ними прекрасное, но Лёше не хотелось их показывать. Потому что они уродливые. Потому что они напоминают о том, что Кирилл не должен был выжить. Потому что они напоминают о том, насколько отвратительно он поступил. Когда его ладонь легла на грудь, Кирилл забыл как дышать. Безумной красоты глаза, блестящие жалостью, посмотрели на Гречкина, и тот впился в губы юноши. От осознания того, что Лёша не ушёл, что не остановил его, увидев то, что причиняет боль им обоим, Кирилл улыбнулся в поцелуй и обнял юношу, переворачиваясь на спину. Теперь, когда Макаров сверху, он ясно ощущает желание Гречкина в виде стояка, упирающегося в плоский живот юноши.       Лёша отпрянул и замер, беспокойно бегая взглядом по лицу Кирилла. Так вот, как себя ощущала Соня, подумал он, стараясь не трогать чужой член. Так вот, что с ней будет, подумал он, бросив взгляд на шрам на ключице. Макаров не мог понять, откуда взялся тот страх, заставляющий его сесть на край кровати, отбивающий всё желание, вгоняющий в ужас. Страх, словно грибник, ищущий в чаще самые большие грибы и срезающий их, только вместо гриба защитная корка, под которой хранятся самые большие переживания. Движения их были (или только казались Лёше) какими-то топорными и неестественными, будто это дурацкий сон, который никак не может закончится. Он вдруг осознал, что произошло с его лучшей подругой, что происходит сейчас и произойдёт через пару минут. Это всерьёз напугало его. Ложь, сказанная для достижения цели, сыграла против Лёши. Он был девственником. Ложь, сказанная много раз, не стала правдой. Лёше не поможет секс с легкомысленным и хаотичным Кириллом справиться с шоком от пережитого. В отражении окна он увидел себя и Гречкина и с презрением понял, как они похожи. — Всё хорошо? — осторожно спросил Кирилл, легко дотрагиваясь до плеча мальчишки. — Да, — сдавленно соврал Лёша и повернулся, чтобы поцеловать его и переубедить себя. — Котёнок, так не пойдёт, — отстранился Гречкин, понижая голос. — Без доверия ничего не получится. Может, расскажешь, зачем ты действительно приехал, а секс пока может подождать. Подождать столько, сколько потребуется.       Макаров, вновь натыкаясь глазами на рубцы, разбросанные на теле Кирилла тут и там, сильно жмурится и краснеет от стыда. Лёша хотел воспользоваться им, чтобы забыться, не думать, не переживать из-за Сони. Юноша, потерянно оглядываясь, не понимал, как смог решиться на такую низость. Уши его побагровели, руки затряслись, а из глаз брызнули слёзы. — Котёнок, ты чего? Ты так распереживался из-за этого? — тихо произнёс парень, сохраняя дистанцию. Почему-то Кирилл опасался нарушать чужие личные границы. — Всё хорошо. — Ничего не хорошо, — всхлипнул Лёша, пытаясь сдерживать рыдания, разрывающие грудную клетку. Осознание факта попытки самоубийства лучшей подруги пришло только сейчас, прежде это казалось лишь какой-то плохой новостью, которую ты услышал от знакомого и которая забывается к вечеру. Собравшись с мыслями, Макаров закрыл лицо ладонями и тихо просипел, — Я ужасный человек. — Ты имеешь право сказать «нет», если ты об этом. Я говорил, что остановлюсь, — придвинувшись ближе, Кирилл мягко опустил руку на волосы мальчишки. — Ты не плохой из-за этого. — Я хотел воспользоваться тобой, чтобы заглушить боль, — не воспринимая слова Гречкина, тихо произнёс Лёша и поднял глаза, в надежде увидеть в его взгляде сожаление, которое он не мог терпеть.       Сделав глубокий выдох, он сфокусировал заплаканный взгляд на выражении лица Кирилла, от которого стало не по себе. Надбровные дуги были расслаблены, губы чуть приоткрыты, выражая, как может показаться, полное спокойствие, но в глазах разгорался пожар. От них исходила необъятная сила, приводившая в движение всё лицо. — Когда ты плевался ядом, я терпел, — тяжело дыша, прорычал Кирилл, не отрывая взгляда от юноши. — Когда ты пытался вскрыться, я прикрыл твою задницу перед директором, — срывающимся голосом выпалил он, чувствуя, что агрессия берет верх. — Но это, блять, уже слишком. Я не твоя воспиталка и не буду тебя спасать, пока ты пиздострадаешь! Ты для начала в себе разберись, прежде чем осуждать других. Кидаешься в меня хуями, а сам-то чем лучше? Макаров, да тебе к психиатру надо! — А я просил? Я просил помощи, жалости, сострадания? — дрожащим от слёз, но уверенным тоном выпалил Лёша и устремил тяжёлый взгляд на Кирилла. — В следующий раз не лезь, пока не просят. — Скажи спасибо, — огрызнулся Гречкин, напрягая верхнюю губу и оскаливаясь. — Может тебе отсосать? Так, в качестве благодарности, — возмутился Макаров, по лицу которого больше не лились слёзы. — Я не виноват в том, что тебя недолюбили в детстве! — Пошёл нахуй отсюда, — прохрипел парень, вскакивая с кровати. — Съёбывай!

***

      Прижавшись лбом к окну, Лёша рассматривал серые пейзажи города. Он не понимал и не хотел понимать, что чувствует, и старался не думать вовсе. Рассматривая паутинку на экране, Макаров грустно усмехнулся и разблокировал телефон. Юноша так нёсся по коридорам особняка Гречкина, что выронил телефон на лестнице и жалел о том, что ступени не стеклянные; скорее всего они бы тоже постарадали. Напечатав сообщение, он тревожно смотрел в окно диалога и ожидал ответа.