Nebel

Потрясенные и взволнованные доверием, которое вы, ваше превосходительство, оказываете нам, разрешая выносить столь важные решения, просим вас занять место почетного председателя. Просим раз, просим два, просим три. Сокрушаемся, но делать нечего. Начнем сами. Садитесь, господа. Объявляю заседание… © Е. Шварц, «Дракон»

      Сопровождать Яна должны были Вальтер и два солдата Миттермайера, все в одинаковых формах без опознавательных знаков и масках. В роли четвёртого охранника — «еготамнета» выступал Лоэнграмм, и это создало неожиданные проблемы.       — Ваше величество, — нерешительно обратился один из солдат. — Пожалуйста, отойдите на другую позицию, чтобы мы могли прикрывать вас в случае нападения.       — Это не требуется, — холодно бросил Лоэнграмм, не удостоив того и взгляда.        Шёнкопф покосился на Яна, похоже, намекая, что поведение Лоэнграмма, занявшего зеркальную вальтеровской позицию на полшага впереди Вэньли, не вполне адекватно: теоретически он был основным охраняемым лицом, но вел себя так, словно действительно был лишь телохранителем.       — Я тоже считаю, что вам следует быть осторожнее, — Ян почесал в затылке. Возможно, Лоэнграмм воспринимал его сейчас как свою пару, и мания защиты была связана с этим, других причин Ян не видел. Но такое поведение было иррационально. — Впрочем, в данный момент я сомневаюсь, что кто-то будет пытаться на меня напасть. До этого методы были более осторожные.       — Если у Оберштайна действительно есть наркоманы-самоубийцы, возможно всё! — отрезал Лоэнграмм, помогая не особо нуждавшемуся в этом Яну выйти из вертолёта, прифеззанившегося на специальную площадку крупного столичного отеля. Шёнкопф, кажется, едва удержался от того, чтобы покрутить пальцем у виска.       — Чтоб я сдох! — с чувством прокомментировал появление Яна крепкий полуседой мужик с усами и бордовой физиономией. Судя по наручникам, это и был полковник Ингвар фон Руне.       — Не надейся, — хмуро бросил герцог, все ещё одетый в ту же неопознаваемую форму, но уже без маски. — Адмирал Ян, полковник фон Руне снял номер в отеле, открыл газ и размахивал оружием. Первыми на место происшествие прибыли полицейские по вызову сотрудников отеля, заподозривших неладное. При нём обнаружено два фальшивых паспорта, один настоящий, четыре пустых бутылки из-под шнапса, одна из-под пива, половина солёного огурца из ближайшей лавки, бластер армейского образца, пистолет с глушителем, шумовая граната и штык-нож!       — П-п-подождите! — обернулся к нему фон Руне. — Вы что, тоже его видите? — кивнул он в сторону Яна. — Думал всё, допился!       — Полковник, поверьте, я вам не мерещусь, — Ян почесал в затылке. Он искренне не понимал, принимал ли фон Руне пресловутый сайоксин, но четыре бутылки шнапса и одна — пива явно были использованы по назначению. — Я здесь что-то вроде привлеченного стороннего консультанта, с санкции вашего Императора, естественно. Послушайте, я не знаю, что сказал вам Оберштайн, но умирать вам совсем не обязательно, нет таких целей, которые действительно выше человеческой жизни…       Конечно, Ян много раз командовал сражениями, так что в его устах фраза звучала как лукавство, но, кажется, его собеседник был не в той кондиции, чтобы оценить это.       — Заткнись, мальчишка! — свирепо выкатил глаза полковник фон Руне. — Да что ты вообще знаешь!.. Тебя-то, падла изерлонская, жена не бросала!       — Какая жена? — переспросил Ян, немного оторопев, поскольку полковник вдруг начал натурально всхлипывать.       — Ну не твоя же! — без особой логики огрызнулся фон Руне, пустив слезу, уныло скатившуюся по его опухшей физиономии. И обернулся к своим пленителям. — Послушайте, а он точно гений?!       — У него взяли образцы анализов на сайоксин? — уточнил Ян у имперцев.       — Разумеется, — пожал плечами герцог. — Результатов пока нет.       Полковник снова выпучил побагровевшие глаза.       — Да я вам что, вообще дурак, этой херней ширяться? — вопросил он с таким видом, словно ему нанесли глубочайшее оскорбление. — Стоило мне, как нормальному мужчине, пропустить стаканчик со старыми друзьями на день космодесанта, как ко мне в номер вламываются подобные вам бездари с нелепыми обвинениями! При Гольденбаумах и то такого беспредела не было!       — Вы устроили скандал в отеле, заперлись в номере и собрались покончить с собой, — напомнил Том. — Согласно протоколу полиции…       — Эти полицейские полностью провалили операцию! — авторитетно оборвал его полковник. — Слушайте, ну что вы как не рейховцы, может, ещё по одной и поговорим нормально, как взрослые люди? От меня, вообще-то, жена ушла! Сказала, у наших детей проблемы с психикой, потому что я их запугиваю, и она переезжает с ними на Хайнессен, как вам такое?! Типа, она нашла там хорошего врача, а я должен платить эти, мать их, алименты! Ян, ну хоть ты-то понимаешь, что ерунда эти ваши психиатры?! Читал я твоё досье, ты же нормальный парень, хоть и унтерменш альянсовский, не притворяйся! Давай лучше по бренди?       — Полковник, мы обсудим с вами заказ бренди, если вы для начала ответите на наши вопросы. — Строго произнёс Ян. Юлиана на этого придурка нет! — Что вы знаете о сайоксиновой сети Оберштайна?       — Да, была такая идея подсадить агентов влияния в армии на сайоксин, чтобы иметь в необходимый момент не ведающих страха берсерков, — пожал плечами полковник. — Только, скажу я вам, спецоперация полностью провалена, полностью. Под реальное влияние попадают единицы, большинство просто теряет последние мозги, впрочем, на общем армейском фоне это совершенно незаметно. А знаете, правильно она от меня ушла, — возвёл к потолку окончательно остекленевшие глаза полковник. — Я же, того, когда первый раз с фронтира вернулся, я же спал с бластером, собаке нашей голову отрезал — она гавкала, а я и вспомнил, как щенята труп нашего солдата в кустах доедали… маленькие такие, хорошенькие, пушистые, тычутся мордами между пустых рёбер… жена тогда и поседела… и чего я вообще пошёл на эту спец… войну, в общем? А может, не надо мне было жениться, только молодость ей испортил… ты это, береги жену, что ли! А то воюешь всю жизнь, смотришь на такое, что нормальные люди в ужастиках не видывали, сам калечишься, других калечишь, а всё, что получаешь в итоге за всю эту кровь, грязь, пот и страх, труд на износ — одиночество да алкоголизм!       Полковник ещё немного посмотрел на потолок, а потом уронил голову на грудь и громко захрапел.