«Чуланчик с историями»

Проливной дождь, обрушившийся на западную Равку — единственное, что скрашивает моё одинокое пребывание в Малом Дворце, отражая состояние моей души. Капли дождя стекают по запотевшим стеклам, медленно и тоскливо, подстраиваясь под моё тяжелое, удрученное дыхание, в каждом выдохе которого сквозит печаль. Остановить дождь. Разогнать тучи. Вернуть безоблачное небо над головой и позволить солнечному свету осветить сей дивный, беззаботный мир гришей, осушая промокшую землю от дождя. Подвластное Богу находится под контролем одного движения моей ладони. Мир за стенами дворца кажется прекрасно недосягаемой вспышкой, которая проносится мимо меня и стремительно мчится вперед, пока моя настоящая жизнь в пределах роскошных покоев замерла, превратившись во что-то не настоящее, не живое, не подвластное времени и от этого еще более печальное. Постель из шелка, одежда из мягкого бархата, почтенное отношение и уважение гришей, восхищение моей силой, не залечат зияющую рану в душе, порожденную Его безразличием. Моя прекрасная и безопасная жизнь ограничивается лишь присутствием Дарклинга — для существования этого достаточно, для сердца полного любви — нет. Каждый день, в назначенный час, преодолевая острое желание совершить что-то ужасное и сокрушающее, я отправляюсь в покои генерала Киригана и залечиваю свои сердечные раны беспокойством и подозрением Александра, который за столько лет так и не смог разгадать ни меня, ни моих намерений. Дарклинга восхищало моя несгибаемая гордость и достоинство, сквозящее в каждом моем движение, каждом вздохе и взмахе ресниц. Легкость и спокойствие с которыми я переносила тяготы своей судьбы пугали и настораживали Александра, а мои неожиданные появления как утренние солнечные лучи обрушиваясь, разгоняли его темноту. Моим цветом всегда был белый, как первовыпавший снег — олицетворение чистоты и невинности. Дарклинг ненавидел подобное сочетание во мне. Я и так казалась ему опасной в своем молчаливом, страдающем понимание жизни, а в сочетании белых цветов в одежде Дарклинг воспринимал меня как нечто что-то недосягаемое, нетронутое, покушение на которое могло привести к кончине... Сама идея света, что воплощалась в одном моём существовании пугала Александра и со временем я добавила в свои одеяния темно-алый цвет, превратившись в капли крови на первовыпавшем снегу. Около покоев генерала Киригана сталкиваюсь с мисс Старковой, которой не удаётся уйти незамеченной. Она стыдливо оборачивается, заметив мой приближающийся силуэт. Воспитание не позволяет ей сбежать и Алина с достоинством, которое только есть в этой юной девушке, выдерживает мой взгляд и приседает в реверансе, выказывая своё почтение. Мне ли осуждать Алину за пылкие чувства, что всколыхнул Дарклинг в её неискушенном сердце? Я ведь сама была такой. Моё воспитание не позволяет мне пренебрежения и высокомерия — еще одна черта моего характера, которую Александр не выносит и опасается. Никому еще не удавалось распознать мою ненависть к человеку за доброй улыбкой и светлым взглядом, даже Дарклингу. Кротко улыбаюсь мисс Старковой и взглядом велю ей идти. Её удаляющийся силуэт скрывается вдали длинных коридоров и без стука в дверь захожу в покои генерала Киригана. — Она посещает твои покои чаще меня. — Дарклинг стоит ко мне спиной и вздрагивает, когда мой голос эхом разносится по всей комнате. Он оборачивается и смотрит на меня из-за плеча с легкой улыбкой в уголках губ. — Что-то случилось, /Т.И./? Обхожу стороной массивный круглый стол, на котором разложены карты западной Равки и Каньона с пометками важных мест; старые книги об истории появления первых гришей открыты на страницах, повествующих об олене Морозова. — Я не могу прийти в покои своего мужа просто так? — Бросаю быстрый и незаинтересованный взгляд на Александра и сажусь за стол, усыпанный исписанными листами бумаг красивым и аккуратным почерком Дарклинга. — Конечно, можешь. — Кириган садится напротив меня и снисходительно улыбается, любуясь женщиной, созданный его собственными руками. — Ты прекрасно выглядишь. — Темные зрачки Дарклинга лениво блуждают по моему телу, отдавая дань прекрасному. Я облачена в платье из бархата вишневого цвета и белоснежную кефту с вышитыми узорами на воротнике и манжетах. Символ абсолютной чистоты и ясности снаружи, но омрачённый алым цветом крови, которая сачится из сердечных ран и словно проступает на платье, окрашивая его натуральными красками. — Как и всегда. — Александр посмеивается моей дерзости. — Ты помнишь, как нашел меня? — И вся непринужденность, минутный смех и счастье, отражавшиеся на лице Александра, сменяются мраком и болезненными воспоминаниями во взгляде черных глазах. Тени наползают с разных сторон, подавляя жалкие отблески неяркого света от догорающих свечей. — Помню, — от замогильного голоса Александра у меня холодеет сердце и замирает в груди. Дарклинг смотрит сквозь меня и моменты прошлого проносятся перед его внутренним взором со скоростью падающей кометы. Он несколько раз моргает, сбрасывая оцепенение и тени, касавшиеся моих плеч, рассеиваются. — Уже тогда ты знал, что я стану твоей женой. Почему? — Я хотел дать тебе лучшую жизнь. — Ты дал лучшую жизнь всем гришам, но ты же не женишься на каждой девушке-гриш, чтобы облегчить её судьбу. — Дарклинг усмехается и отводит взгляд, разглядывая языки пламени на свечах. Моё недоверие его обижает, а вызов в моем голосе раздражает. — Мне нужна была рядом соратница... —...я не разделяю большинство твоих взглядов и выступаю против многих вещей, что ты делаешь. — Да, и ты не устаешь мне напоминать об этом каждый день! — Стол между нами вибрирует от напряженности тона Александра, в то время как я абсолютно спокойна. Дарклинг не выносит, когда его перебивают или перечат ему, но быть женой генерала и одного из самых сильных гришей означает иметь преимущества. — Когда ты нашел меня около Каньона, все, о чем я мечтала, чтобы это прекратилось. Постоянная боль, что жила в каждой клеточке моего тела, терзала и душу, и мне хотелось это остановить. — Мой взгляд блуждает по исписанным бумагам, не в состоянии сосредоточиться на надписях, чтобы не позволить воспоминаниям захлестнуть меня. — Моя память сохранила тебя неразборчивым образом человека, что спас меня, — из моих глаз катятся скупые слёзы, — и заставил вернуться к болезненному существованию, которое должно было закончиться. — Слезы высыхают и взгляд мой загорается злостью и ненавистью, порожденных накопившимися страданиями и отсутствием любви. Его любви. — Ты любишь меня, Дарклинг? — Я не вымаливаю признания в чувствах, которых никогда не было, но правду услышать желаю. — Не называй меня так, прошу тебя, /Т.И./, — Александр прикрывает глаза и покачивает головой, как будто отказывается слушать собственные мысли в голове, стараясь избавиться от них. — Из твоих уст это прозвище звучит иначе и пугает меня самого. — Такие прекрасные, наполненные нежностью слова, но такой пустой и отсутствующий взгляд. — Ответь на мой вопрос, Дарклинг. — Игнорируя его просьбу, продолжаю требовать своего. — Ты знаешь ответ, /Т.И./, — Александр приподнимает голову и смотрит на меня надменным взглядом человека, что стоит на вершине самого существования. Я печально улыбаюсь и утвердительно киваю. — Моё сердце у тебя в руках, — разглядываю ладони Киригана, словно он действительно держит кусок пульсирующей плоти, — но оно тебе не нужно. Так верни мне его, Дарклинг! Дождь за окном усиливается, отбивая чечетку по карнизам окон. Порыв ветра бьётся в оконные рамы и проникает в покои, сдувая со стола листы бумаги, а языки пламени на свечах загораются ярче. — Я люблю человека, которому не нужна моя любовь и я не знаю, что делать с этим чувством. Сидеть на месте больше нет сил, и я встаю на ноги, и подхожу к распахнутому настежь окну, позволяю ветру задувать капли дождя, оседающих на моей коже. Дарклинг поднимается следом и останавливается у меня за спиной на почтенном расстоянии, украдкой поглядывая на бушующие пламя в камине и на кончиках фитильков у свечей. — /Т.И./...— Дарклинг мягко берет меня за локоть, вынуждая повернуться к нему и цепляется своим пронизывающим, до глубины души, взглядом за боль, отражающуюся на моем лице. Он стоит слишком близко ко мне и позволяет чувствовать себя слабой и беззащитной рядом с ним. Мои сомнения кажутся нелепыми и глупыми, когда сила и власть, исходящие от Дарклинга вытесняют все мои тревоги. Но именно в этом его превосходство — Александр Морозов всегда знает что нужно израненным и слабым душам, и умело пользуется этим. Но моя душа не слабая. — Не надо, — я отстраняюсь и отворачиваюсь, когда Дарклинг пытается прикоснуться к моему лицу с той нежностью и чуткостью, заложенных в нем от рождения наравне с тем мраком, живущим в его душе. — Значит ты никогда и не знала...— Слова Александра, сладкие как мёд, настигают меня стремительно и безжалостно, и я оборачиваюсь на голос мужчины, которому всегда будет принадлежать моё сердце. Дарклинг замечает тень непонимания на моем лице и продолжает: — Твоё понимание любви отличается от моего, но это не означает, что я не люблю тебя. — Александр приближается ко мне бесшумно и быстро, как обычно тени настигают его жертв. — Ты должна это понимать, /Т.И./, — его ладонь замирает в воздухе в миллиметре от моего лица, и он решается попытать счастье во второй раз, но я уворачиваюсь и от этого прикосновения. — Моё понимание любви отличается от твоего, Дарклинг. Ты вспоминаешь о своих чувствах ко мне, когда тебе это выгодно. Я люблю всегда. — Он покорно выслушивает меня без тени высокомерия и насмешек, что порой мелькают в его взгляде и молчаливо складывает руки за спиной, принимая мои слова. — Извини если потревожила тебя беседой на бессмысленную тему, — улыбаюсь на прощание и покидаю покои мужа, оставив его наедине с собственными мыслями и чувствами, которые мне удалось расшевелить в потемках его души. Тоскливый взгляд Дарклинга и его молчаливое понимание, оживляют в моей душе погасшую надежду на возможность искренних и настоящих чувств этого человека...