***
— Так ты няня. Сердце Чуи замирает в груди от внезапного голоса позади него. Сейчас два часа ночи, и свет в темной кухне исходит только от открытого холодильника и его телефона, лежащего на стойке, поэтому, когда он оборачивается, он едва может разглядеть человека. Однако, у вошедшего по-особенному отчетливые черты лица — темные каштановые волосы и линия подбородка, которая выглядит так, будто она была вырезана самим богом. Дазай Осаму. Старший сын. Хаяши упомянула, что встретится с Дазаем утром, поэтому Чуя предположил, что он на данный момент здесь не живет. Но вместо предположений — встреча с ним на кухне в два часа ночи — так сказать, сюрприз в виде сердечного приступа. — Бля, — шипит Чуя, схватившись за грудь. — Ты меня напугал. Глаза Дазая слегка сужаются, и он в интересе наклоняет голову. — Ты француз. Чуя не уверен, вопрос это или утверждение, но он, наконец, достаточно оправился от небольшого шока, чтобы произнести первый, откровенно идиотский комментарий. — Да. И я не няня. Я — ... — Помощник. — Дазай машет рукой, как будто он слышал это исправление тысячу раз, что довольно абсурдно, учитывая, что это их первая встреча. — Да, да. Это то же самое. И те, и те заботятся о детях. Чуя действительно мало чем может возразить, потому что технически парень прав, но все же есть разница, особенно когда Дазай так произносит слово «няня». Как будто это что-то смущающее. — Извини, — огрызается Чуя, — я не думал, что работать за деньги считается стыдным. Моя ошибка — предположить, что люди оставили позади весь классицизм. К его чести, Дазай не выглядит настолько удивленным или обиженным, как хотел того Чуя. Вместо этого кажется, что его веселье только возрастает. — О, ты все-таки забавный. — Легко оттолкнув Чую и положив руку ему на плечо, он открывает холодильник и достает бутылку холодного чая. — Француз, рыжик и комик. Как будто ты создан специально для меня. Чуя чуть не подавился слюной. — Прости, что? — Ну, ты здесь, чтобы присматривать за детьми, не так ли? — Да, за твоими шестилетними братом и сестрой, — шипит Чуя. — Не за тобой! Дазай откидывается на стойку и пожимает плечами. — Какая жалость. Раздраженно качая головой, Чуя хватает свой телефон и поворачивается, чтобы уйти и не сказать того, что может доставить ему неприятности, но Дазай, очевидно, ещё не закончил. — Что ты тут делаешь так поздно? Ты ведь знаешь, что моя семья любит рано вставать, верно? Чуя с сожалением осознает это — еще один пункт в списке вещей, которые ему просто нужно как-то проработать. — Смена часовых поясов, — говорит он, игнорируя тяжелый взгляд Дазая на нем. — Я не смог заснуть. А ты? — У меня была встреча. — В два часа ночи? Дазай ухмыляется, произнося твердое: — Да. Боже. Чуя закатывает глаза. Как получилось, что они знают друг друга меньше пяти минут, и он не только чувствует, что Дазай морально душит его, но еще и знает о ночных похождениях шатена? Отец Чуи, вероятно, сказал бы, что такое отношение не большая проблема, но и не лучшее, что могло быть. Как будто Дазай даже не пытался быть вежливым с парнем, который будет жить здесь на протяжении года. — Ну, — бормочет Чуя, — как знаешь. Спокойной ночи. — Увидимся утром, Чуя ~. Чуя практически уверен, что использование своего имени является намеренным проявлением неуважения, но он слишком раздражен и слишком устал, чтобы предпринять что-либо, кроме как выдохнуть и уйти.***
Благодаря двадцати будильникам на его телефоне, Чуя все же умудряется проснуться рано утром, как бы ужасно это ни было. Он ощущает себя как зомби и предпочел бы поспать еще пять часов. Но он должен официально встретить всю семью за завтраком, так как глава семьи и Дазай отсутствовали, когда Хаяши забрала его из аэропорта. Очевидно, он уже имел честь встретиться с Дазаем прошлой ночью, но внутри закралось чувство, что это останется секретом между ними двумя. Чуя сомневается, что его родители хотят услышать о ночных приключениях своего сына. Все еще не распаковав половину вещей из чемодана, он роется в нем в поисках чего-нибудь надеть, а затем проходит все ванные процедуры, дабы наконец выглядеть прилично. Судя по звукам, доносящимся из кухни, вроде бы все уже проснулись. Все приковали внимание к Чуе, входящему внутрь. Все, кроме отсутствующего Дазая. — Доброе утро. — О, — говорит Хаяши с ослепительной улыбкой, закрывая холодильник, — ты проснулся. Чуя-кун, я хотела бы, чтобы ты познакомился с моим мужем. Гэнэмон Цусима. — Она жестикулирует, указывая рукой на мужчину. — Дорогой, это новый член нашей маленькой импровизированной семьи. Накахара Чуя. Гэнэмон Цусима — очень красивый мужчина лет пятидесяти, с короткими темными волосами и в безупречном черном костюме, который, похоже, стоит дороже, чем все, чем владеет Чуя. Сходство Дазая с ним тоже не сложно заметить. У них обоих резкие, поразительные черты лица, они излучают ауру высокомерия и власти, из-за чего все остальные в комнате кажутся маленькими и незначительными. Даже когда он кивает Чуе, парень чувствует, что его внимательно рассматривают сверху донизу. — Добро пожаловать. Надеюсь, вам понравится пребывание в моем доме. Чуя склоняет голову. — Я очень благодарен за возможность быть здесь. Конечно, он работает на них, поэтому они не удерживают его бесплатно, но Чуя полагает, что небольшая благодарность не повредит, особенно в такой семье. Не у всех есть собственная ванная комната, и, судя по тому, что он видел до сих пор, семья действительно дружная — ну, за исключением Дазая. Как грубо. Будто с языка дьявола снял. Как только Чуя садится, в комнату входит Дазай, одетый в такой же прекрасный, если не лучший костюм, как у его отца, и с острой улыбкой на губах. — Никто не удосужился разбудить меня, но, к счастью для всех вас, я все равно здесь. Реакции на это странным образом различаются. Лицо Хаяши светится сияющей улыбкой. Глаза маленького Рю немного расширяются, когда он смотрит на Дазая. Гин просто продолжает есть. Цусима хмуро смотрит на свой телефон. Когда все рассаживаются за столом, Дазай занимает место своей матери только для того, чтобы в конечном итоге сидеть рядом с Чуей. — Я знаю, что ты пташка ранняя, поэтому не думаю, что тебя нужно будить, — говорит Хаяши, затем поворачивается к Рю. — Ты уверен, что не хочешь больше чая, милый? Рю в согласие качает головой. Мгновение спустя их личный повар, человек, который вчера представился именем Юки, все равно ставит перед ним чашку. — Пей, — приказывает она. — Это успокоит твое больное горло. — Итак, Чуя, — говорит Дазай, и пульс рыжего сразу же резко увеличивается, — как именно ты здесь оказался? Отец Дазая с осуждением подал голос. — Сынок, как насчет того, чтобы ты для начала представился? — Зачем, я уже сделал это. Вчера. Мы встретились, когда Чуя ночью опустошал нашу кухню. Чуя тихо ругается. Опустошал? На самом деле, бля? — Мне очень жаль, — выдавливает он, — я не мог заснуть из-за разницы во времени, и мне хотелось чего-нибудь выпить. Хаяши отмахивает него. — Всегда пожалуйста. Ты должен чувствовать себя как дома, дорогой. — А что именно ты делал в ночной час, Дазай? — Спрашивает Цусима. — Хотел набрать себе стакан воды, и да, благодарю, что поинтересовался. Итак! — Он снова поворачивается к Чуе. — Я весь во внимании. Не теряя времени и самообладания, Чуя делает глоток чая. — Что ж, я всегда хотел провести год за границей, особенно в Японии, поэтому программа показалась мне лучшим выбором. — Почему ты не поступил в университет? — Дазай подталкивает. — Твоя успеваемость была настолько плохой? — Я учился хорошо, — спокойно говорит Чуя, хотя чувствует, что начинает терять несуществующее терпение. Конечно, он не был самым умным человеком в своем классе, но нехватку сообразительности он восполнял дисциплиной и учебой. — Я просто не был готов выбрать что-то для изучения в течение следующих пяти лет, и всегда хотел провести хотя бы год за границей. — Это лишь отчасти правда, но им не нужно этого знать. Во время этого Цусима ставит чашку кофе с большей силой, чем необходимо, прежде чем холодно взглянуть на своего сына. — Достаточно. Либо ты ведешь себя воспитанно, либо уходишь из-за стола. Это действительно забавно, потому что кажется, что Дазай, парень двадцати одного года, должен быть слишком взрослым для подобного поведения, но даже при том, что он не теряет самодовольства, он, по крайней мере, отворачивается, тупясь в свою тарелку, и соблюдая дальнейшую тишину. Чуя не совсем счастлив, что Цусима вмешался — вопросы были не так уж и плохи, но ему действительно нравится отсутствие слов из уст Дазая. Хаяши нарушает неловкую тишину, которая царит за столом, просматривая расписание детей. Поскольку в семье есть повар и уборщица, основная работа Чуи — заботиться о детях: готовить их к школе, забирать их и, по словам Хаяши, быть для них старшим братом, что кажется довольно абсурдным, учитывая то, что у них есть Осаму, ну да ладно. После завтрака Цусима извиняется за небольшой словесный хаос и удаляется в свой офис, Дазай молча встает, а Хаяши обращается к Чуе. — Сегодня воскресенье, — говорит она, — у детей выходной. Может, я покажу тебе немного Йокогаму? Сможешь увидеть город. Получишь себе билет на метро, и, о, там чудесный маленький рынок поблизости. Тебе действительно нужно попробовать кое-что из здешней еды! Чуя улыбается. — Да, конечно, я полностью за. Каждый раз возвращаясь домой, его отец изо всех сил старался включить японские блюда в свое меню, и как только Чуя достаточно повзрослел для готовки, он просмотрел туториалы на YouTube и воссоздавал блюда, но они никогда не получались близкими к реальности, без характерного японского духа. — Дети, одевайтесь. — Я не хочу, — бормочет Рю, отталкивая тарелку и глядя на свои колени. Его сестра дергает его за рукав, и когда он смотрит на нее, она наклоняет голову, моргая. Через мгновение он вздыхает. — Ладно. Чуя наблюдает за уходящими фигурами, ошеломленный, прежде чем встать самому. — Оставь посуду, — говорит Хаяши, взмахивая рукой, затем ее телефон звонит, и она хмурясь: — О нет. — Все в порядке? — Возникла проблема с одним из моих клиентов. Я ... я должна уйти. — Она вздыхает, почесывая затылок, и оглядывает комнату, прежде чем остановить взгляд на ком-то — Дазае. Чуя думал, что его уже нет, но тот стоял возле кофемашины, пристально глядя в свой телефон, не подозревая, что он только что стал целью. Уже зная, к чему все идет, Чуя раздраженно вздыхает. — Осаму, милый. Подойдешь сюда на секунду? Дазай лениво поворачивает к ним голову, а затем неторопливо приближается, натягивая для матери улыбку, явно показную. — Чем могу быть полезен? — Ты свободен в течении следующих… — Хаяши всматривается в часы на запястье и обдумывает дальнейшую речь. — ... скажем, двух часов? — Зависит от того, что ты хочешь, чтобы я сделал. — Его ответ окрашен фальшивой вежливостью, но ее искренняя улыбка никогда не дрогнет. — Не мог бы ты провести экскурсию Чуя-куну? Купить ему билеты? Я бы с радостью сделала все сама, но мне очень-очень нужно на работу, или этот проклятый клиент убьет меня. Дазай делает вид, что задумался. Чуя испытывает странное желание задушить его. — Хорошо, — наконец говорит он, — но ты будешь мне должна. Хаяши засияла. — Да. Большое спасибо, дорогой! Дети будут готовы с минуты на минуту. — Она покидает кухню, уже набирая номер телефона, оставляя Чую наедине с Дазаем. Опять таки. Зашибись. — Ребята идут? — спрашивает Дазай, и Чуя не может не фыркнуть. — Да, твои брат и сестра тоже идут. Кстати, я позабочусь о том, чтобы у них ... все было в порядке. Идя по коридору, он чувствует на своей спине тяжелый взгляд двух глаз. Переодевшись в одежду, которая больше соответствует погоде на улице, — а именно, в рубашку с высоким воротником и черные джинсы, — он стучит в дверь Рю и замечает, что тот, метаясь, устраивает беспорядок в комнате, дабы найти пару носков. В конце концов он залезает под кровать, где и обнаруживает их. Затем они берут Гин, которая беззаботно лежит на своей кровати и мечтательно смотрит в потолок. Наконец, все трое спускаются по лестнице, где их в фойе ожидает Дазай. Судя по выражению его лица, он этому даже меньше рад, чем Чуя, хотя всего час назад он был более чем разговорчивым, не говоря уже о прошлой ночи. Чуя чувствует, что больше связан с детьми, что ... странно. Они брат и сестра Осаму. С другой стороны, Чуя еще ни разу не видел, чтобы Дазай даже взглянул в их сторону, не говоря уже о том, чтобы обменяться парой слов. Определенно будет здорово. — Готов? — спрашивает он, натягивая пальто. Дазай не удосужился ответить; он просто открывает дверь. Какое-то время они просто ходят в тишине, что заботит Чую, ставя в неловкое положение, но все же сейчас он слишком занят осмотром своего окружения. Его вчерашнее прибытие было слишком суматошным, без возможности как следует осмотреться, но теперь она появилась, и это прекрасно. Йокогама так отличается от района, в котором он вырос, и еще больше отличается от воспоминаний в его голове каждый раз, когда он перед сном задавался вопросом, каково было бы расти в том месте, где он родился, а не в Париже. Это реально. Рю и Гин идут впереди них, вероятно, уже зная дорогу к метро. В пальто они похожи на крошечных деловых людей. Вскоре Дазай нарушает мирную тишину. — Что случилось с твоей ногой? Несмотря на все свои усилия отреагировать спокойно, Чуя чувствует, как все его тело напряжено. — У тебя нет чувства такта, не так ли? — Есть, когда я считаю это необходимым. Чуя сухо фыркает и глотает горячий, заброшенный гнев, застрявший в его горле. Все нормально. Все действительно нормально. — Травма. — Что за травма? — Продолжает допрос Дазай. — Танцевальная. — Ты танцуешь? Раздражает вовсе не тон Дазая. Чуя уже достаточно пережил насмешек в виде: "Серьёзно, ты — парень — танцуешь?" — моменты его жизни, доказывающие, что реакция будет всегда одинаковой. Это не причина, от которой он внезапно стал заметно раздражен. — Да, и что с того, — говорит он и выпрямляет спину, просто чтобы, даже если он сейчас чувствует себя маленьким и незащищенным, он не выглядел так. Дазай принимает ответ задумчивым мычанием. Это должен был быть конец этой глупой беседы, но, к глубочайшему сожалению рыжего, это не так. — Тогда я понимаю, — протягивает Дазай. — Итак, ты начинающий танцор, но травма мешает твоей большой мечте, и поскольку она внезапно лишает тебя каких-либо вариантов, ты решаешь взять годовой перерыв и стать помощником. Ух ты, потрясающе. Ты как будто прямо из романа о совершеннолетии. Чуя бледнеет. Что ... кем, черт возьми, себя возомнил Дазай? — Заткнись, — шипит он, — у тебя нет… —… Понятия, кто ты на самом деле? — Дазай заканчивает, наклонив голову. — Да ладно, не мог бы ты быть более стереотипным? Отстойно, что Чуя на самом деле хотел это сказать. Что еще хуже, так это то, что Дазай каким-то образом прочитал последний год его жизни за секунды, даже если эта мелочь, которую только что обнаружил этот ублюдок, теперь является всей жизнью Чуи. Потому что ему пришлось отказаться от своего законного места в танцевальной академии. Потому что все его планы на будущее и карьера лопались, как гребаные пузыри. Потому что это так сильно и обильно изменило ход его жизни, что Чуя провел месяцы в постели, злясь, чертовски злясь, что его больше ничто не заботит, все остальное стало неважным. — Ты сложил два и два, — рявкнул Чуя. — Молодец, засранец. Надеюсь, ты подавишься этой информацией. Однако все, что делает Дазай, — это отмахивается от наступлений собеседника. — Расслабься. В конце концов, я бы так или иначе узнал. Лучше сразу убрать с дороги весь мусор, не так ли? Это не ... мусор. Это жизнь Чуи. То, с чем ему приходится жить каждый день. И это не хреновая шутка. Но он полагает, что объяснять это засранцу вроде Дазая бесполезно. Выдохнув, Чуя сует руки в карманы пальто. — Что же представляет тогда твой? — Хм? — Твой мусор, — поясняет он ровным голосом. — У тебя есть все деньги мира, но ты относишься к своей семье как к дерьму. Разве они не уделяли тебе достаточно внимания в детстве или что-то в этом роде? — Фумико — не моя мать, и эти двое негодяев мне не родня. Брови Чуи нахмурились. — Значит, они не твоя семья, только потому, что они усыновлены, а Хаяши — твоя мачеха? — В точку. — Это чертовски глупо. — Называй это как хочешь. Это не меняет того факта, что я им ничего не должен. Это еще более глупо. Рю и Гин — дети, черт возьми. — Тогда поэтому твоя фамилия Дазай? — Мм. Это фамилия моей матери. — И кто, выходит, стереотипен? — бормочет Чуя и пинает камешек ногой, хотя Дазай выглядит раздражающе равнодушным к этой теме. — Если ты хочешь получить настоящий мусор, тебе просто нужно копнуть немного глубже, Чиби. Чиби? Что? Дазай поворачивается к нему, приподняв бровь. — Что это было за слово? Чиби? Задавать этот вопрос — все равно что проиграть какую-то странную борьбу, которая происходила между ними в тот момент, когда они впервые встретились, но Чуя никогда раньше не слышал слова Чиби ... он, по крайней мере, так считает. Ни на уроках, которые он учил, ни в словах, которые он слышал, ни в книгах, которые он читал. И он не может ходить с Дазаем, называющим его словами, значения которых он не знает. Улыбка этого придурка становится чуть резче. — О, это? Это как я люблю говорить … mon ami***. Глаза Чуи сужаются. — Ты говоришь по французски? — Мне пришлось выбрать два иностранных языка для моей специальности. Интересно, но не удивительно. Тем не менее, глупый ответ Дазая так не звучал. — Так что, если я погуглю это слово, — медленно говорит Чуя, — оно подтвердит то, что ты мне только что сказал? Дазай пожимает плечами. — Конечно. Но я думаю, тебе не помешает моя помощь в поиске информации. Блядство. Вздохнув, Чуя закатывает глаза и решает довериться ему. Но только в этот раз. Он обязательно узнает смысл слова, когда окажется в своей комнате, где у него есть Wi-Fi. Остаток прогулки до метро был не так уж и плох. Дазай, на самом деле, достаточно веселый, когда он не строит из себя претенциозного придурка, а Чуя то и дело фыркает от его болезненного чувства юмора. Но нельзя сказать, что Чуя наслаждается его присутствием, потому что, блять, нет. Он слишком хорошо знает природу парней вроде Дазая. Богатый, избалованный мальчишка, ослепленный всеми своими деньгами, чтобы обратить внимание на окружение. А другую сторону таких парней он знает даже лучше. Их милые лица и красивые слова, из-за которых все, что они говорят, звучит как секс — и Чуя не может думать о сексе каждый раз, когда он занимается здесь своей работой, особенно с его маленькой проблемкой. Или, ну, склонностью. Что бы ни было. В любом случае Дазай, скорее всего, натурал. Бросив на него мимолетный взгляд, Чуя хмурится. Он выглядит натуралом. Ну типа. Дазай в нескольких коротких предложениях объясняет систему метро, покупает рыжему годовой билет, а затем ведет всех на рынок через одну станцию. Забавно. Чуя был уверен, что его не должно это беспокоить, но, возможно — единственный человек, который над ним издевается, так это определенно Хаяши, подкупившая Дазая, пока Чуя одевался. Иначе все было бы бессмысленным. Чуя продолжает есть, в то время как Дазай выбрасывает рисовые шарики — несмотря на то, что их было достаточно много — в ближайший мусорный бак и поднимает взгляд на голубоглазого. — Так что ты думаешь? — Э-э, — Чуя поглощает лакомство, заметив, что Рю тоже наслаждается своей плохой едой, хмурясь от действий Дазая, — было вкусно. Очень вкусно. Дазай только приподнимает брови. — Ну что? — О семье, которая тебя приняла? Йокогаме? Обо мне? Да бля ... — У вас очень хорошая семья. Но если учитывать тебя ... Удивительно, но это вызывает теплый смешок у Дазая, в то время как он сует руки в карманы своего супер модного черного пальто. — Не волнуйся, Чиби. Со временем ты полюбишь меня. — Да, — усмехается Чуя и качает головой, — я очень в этом сомневаюсь. С головокружительно игривым взглядом Дазай тихо проговаривает: — Я обожаю такие вызовы.