***
Театр. Именно так можно было описать это помещение одним словом. Высокие светлые потолки, стены обвешанные обоями с золотистым узором, большая хрустальная люстра сверкала драгоценными камнями. Слева простирались ряды бесконечных вешалок, увешанных всевозможными пестрыми платьями и костюмами. Справа стоял огромный дубовый шкаф, располагавший на своих полках море париков и аксессуаров. По середине же — в самом центре возвышалась сцена, прикрытая ярко-красным бархатным занавесом. Всем своим видом комната кричала, что принадлежит личности яркой и неординарной. По крайней мере, на первый взгляд все выглядело так. Лишь приглядевшись поймёшь — следы роскоши не более чем реквизит, создающий антураж. Мишура, способная пустить пыль в глаза. За кулисами сцены, в маленькой каморке, которую мы привыкли называть гримеркой, но совсем на неё непохожей, находилось пристанище артиста. Разница между большим и маленьким помещениями была колоссальной: с пестро-богатого интерьер перешёл на серо-унылый, с множеством зеркал развешанных на стенах (даже потолок был зеркальным). Куда не взгляни, отражение всюду следовало за хозяином, как бы говоря: «От себя не уйти». Пусть обстановка и казалась гнетущей, только в ней можно было быть с собой честным, выпуская наружу внутренних демонов.***
Камило стоял напротив зеркала, тщетно пытаясь уложить свои непослушные волосы. От природы кудрявые и густые они вечно торчали в разные стороны, поддаваясь только самым крепким гребешкам, какие только можно было найти в Энканто. Юноше намного проще было бы оставить их как есть или собрать в хвост, но нет Альме Мадригаль подавай «прекрасного принца». «Какой вообще из меня принц? Разве что личико красивое. Вот Бруно был «принцем» хоть куда. В свои лучшие годы дядюшка был завидным женихом — бабушкиной гордостью. Все изменилось, когда он стал отдаляться от семьи.» Во время долгих раздумий взгляд Камо скользнул на часы: «Без пяти минут пять, думаю уже пора спускаться.» Ловко зачесав последнюю волосинку, подросток в последний раз заценил свой образ. «Прилизанная» прическа, как у гангстера; цвета шоколада жилетка с вышивкой в виде маленького жёлтого хамелеона; белая, небрежно расстегнутая, рубашка; чёрные зауженные брюки. Завершали образ коричневые кожаные туфли с небольшим каблуком (вынужденная мера при росте в 163 см). «Вот теперь я выгляжу как пижон — бабушке точно понравится.» — мысль оказалась до того забавной, что внесла в образ ещё одну важную деталь... улыбку. За весь день, главный весельчак города улыбнулся всего лишь раз, что уже тянуло на антирекорд. Причиной тому послужили неразделенная любовь и чувство вины. Было очень больно от того, что он для сестры никогда не будет чем-то большим, чем-то... особенным, как она для него. Но ещё больнее было осознавать, что проблемы, которые он создал, невозможно было исправить. «Как я мог вот так ей воспользоваться? Что будет когда все узнают? Её же погоняют с позором из дома. И все из-за меня. Из-за глупого подросткового порыва. К черту, я сознаюсь. Приму весь удар на себя и будет что будет. Плевать, что сделают со мной. Главное, чтобы Долорес больше не плакала.» До сих пор, голову парня не покидала навязчивая мысль, что их с сестрой отношения навсегда испорчены, что Дол даже видеть его не захочет, не то что разговаривать. Камило все понимал и не смел её за это упрекнуть — то что он сделал не прощают. Насилие не прощают.***
Звонко шаркая новыми туфлями, лицедей спустился вниз по лестнице. Яркими плитками Касита слегка пританцовывала в такт его шагу, делая появление Камило более торжественным. Пусть Камо и не был звездой вечера, его, как главного наследника, представляли с особым размахом. Поначалу это пугало, и без того окружённого вниманием, мальчика, но со временем он привык с достоинством держать себя на людях, ловко «ублажая» всех вокруг. Проходя между столами, юноша направился к младшей кузине и братику Тони, стоявшим у парадного входа. Первая миссия на этот вечер — встреча гостей, была поручена им троим, в то время как остальные занимались не менее важными делами: Джульетта вместе с Пепой крутилась на кухне, у последней пусть и получалось не так хорошо, как у первой, она все равно старалась быть полезной хотя бы в заготовке ингредиентов; Феликс и Августин готовились к небольшому выступлению вместе с лучшими музыкантами в городе. Ничуть не удивительно, что оба мужчин умеют играть как минимум на одном музыкальном инструменте, Феликс на гармони, а Августин на пианино. — Хей, Камило, давай к нам! — завидев кузена, звонко крикнула Мирабель, махнув в его сторону рукой. — А ты мы без тебя совсем от скуки зачахнем, — девчушка комично скривила гримасу, начиная привычную битву острот. — Привет, Мира, Тони. Можете не сомневаться, сегодня я буду надоедать вам в два раза усерднее. — ответил юноша. — Эээ... чего это такой невеселый? Случилось что? — Да нет... все нормально. Не бери в голову, это личные заморочки. — Ну ладно, — заключила Мира, быстро переменив тему. — Я смотрю ты надел жилетку, которую я тебе подарила. Ну как нравится!? — сориентировавшись девушка указала на деталь одежды. — Очень нравится, хамелеон получился довольно милым. Что думаешь, Антонио? — обратился Камо к младшему брату. — Я согласен, у сестренки Миры такие чудесные вышивки. Хотел бы я себе такую... — Не расстраивайся, в следующий раз я сошью и тебе что-нибудь. А сейчас я бы хотела обсудить вот что..., — о чем-то своём продолжила говорить Мирабель, но Камило её уже не слушал — его внимание привлек, промелькнувший мимо перил второго этажа, силуэт. Только потом, когда он показался на лестнице, парень увидел родную сестру, медленно спускавшуюся вниз. Долорес была одета в ярко-красное платье на лямках с v-образным вырезом и, короткой спереди, но длинной сзади, атласной юбкой. Её кудрявые, уложенные на пробор, волосы развевались на ветру, мягко спадая на хрупкие плечи. Золотые тени делали карие глаза ярче, а красная помада обрамляла контуры пухлых губ. От изумления Камило потерял дар речи. Была в этом дефиле какая-то завораживающая сила. Красный цвет притягивал к себе, но и в тоже время предупреждал об опасности. Две крайности дурманили разум и от того отвести взгляд было не возможно. Словно по наитию, лицо подростка налилось краской, обжигая щеки румянцем. Даже легкая пощечина не спасла положение. — Камило, можно с тобой поговорить? Наедине, — мелодичный голос резко вывел юношу из эйфории. Сестра стояла к нему почти вплотную, источая сладкий запах орхидеи. "И почему я раньше не замечал этого?" — пронеслось в голове у Камо. Нервно сглотнув он ответил: — Да... конечно... только.., — не успел он договорить, как Касита задребезжала плитками. — Идут! Все по местам! — где-то в стороне раздался грозный голос Альмы Мадригаль, ознаменовав начало конца.