Любовь психов из интернета.

       Итэр просыпается, когда за окном уже начинало темнеть. В своих руках мальчишка сжимал свиток, окинутый красной лентой. Сонным взглядом блондин осматривает предмет, после чего пытается приподняться на локтях, а после принять сидячее положение. Когда это наконец удаётся, парень стягивает ленту с бумаги, дабы развернуть лист и пробежаться взглядом по содержанию текста заклинания. Когда пальцы медленно, но верно разворачивают лист, то на секунду в глазах темнеет и Итэр видит Сяо, сидящего в каком-то тёмном пространстве, пока по щекам брюнета стекают слёзы. Эта картинка появляется у блондина перед глазами всего на секунду, но даже этого хватает для того, чтобы понять: медлить нельзя. Дорогому сердцу и душе человеку сейчас настолько плохо, что мальчишка не мог оставить просто так и бездействовать. Мальчишка осознаёт это, а потому быстро разворачивает лист и пробегается взглядом по тексту. Особо вчитываться не было смысла, единственная внимательно прочитанная строчка была условиями использования. В них говорилось о том, что действие должно проводиться ночью, когда существо, на котором применяют заклинание, будет спать. На шее экзорциста, а именно для них и было написано это и подобные заклинание, не должно быть ни единого украшения или даже обережной верёвочки. Шея — выход и вход для души в тело. Если на шее будет хоть одна безделушка или верёвочка, то изгоняемая душа просто переместится в тело экзорциста. Украшения служат приглашением для душ всех видов и типов. — Придётся снять этот кулончик. Прости, Сяо, но эту вещичку нужно будет… Нет, я так не могу. Лучше сниму уже у него дома. Тем более я ведь завтра иду, а не прямо сейчас. Решено.— мысли Итэра были произнесены вслух, ввиду его растерянности и желания, чтобы его кто-нибудь, да услышал.        Блондин сворачивает бумагу в первоначальное положение и повязал на ней красную ленту. Убрал заклинание под подушку, после чего поднялся с кровати и отправился на кухню, где шли чьи-то бурные разговоры.        Когда мальчишка спустился на первый этаж, то увидел сестру, сидящую за столом с кружкой кофе в руках, и Альбедо, облокотившегося о стену. — О, Итэр. Мы как раз о тебе говорили. Ты ведь уже знаком с Альбедо, верно? Мне кажется, что вам стоит подружиться. Тебе ведь нужно социально адаптироваться и-.— девушку перебили прежде, чем она успела договорить. — Ни за что. Сплавить меня решила, да? Что ж, не выйдет! Чтоб ты понимала, Сяо уже рассказал мне о том, по чьей вине пропадали ученики вашей школы. Так-что с этим, — мальчишка указал на пепельноволосого пальцем, после чего опустил руку, — я никуда не пойду.        Выпалив это, блондин убежал обратно наверх. Добежав до спальни, он захлопнул дверь и закрыл её на щеколду. Только в комнате было тихо и спокойно, благодаря чему он мог посидеть и обдумать это. Он был ужасно зол на сестру за то, что она собиралась сделать. Итэр думал, что она хочет отправить его к Альбедо. Даже если и так, то для чего? Если она хотела посидеть в тишине, то могла и с ним, ведь блондин никогда не издавал лишних звуков. Всегда разбирал что можно говорить, а что нет. Когда можно, а когда нет. Он мог фильтровать речь, когда это требовалось. А требовалось это практически всегда.        В дверь стучали. На протяжении пяти минут Люмин просила брата открыть дверь и спокойно всё обсудить. Но Итэр не слушал. Он хочет сначала сам во всём разобраться, а потом уже с сестрой. Но верен ли его подход? Отнюдь нет. Нельзя нести груз всех проблем только на себе и придумывать то, чего нет на самом деле.        Лишь спустя минут десять, после прекращения просьб сестры открыть дверь, блондин всё же выходит из комнаты. Он опять спускается по небольшой лестнице вниз и вновь видит сестру, сидящую за столом. Альбедо уже не было, вероятно ушёл ещё после побега мальчишки в комнату. — Люмин… Что он тут делал? — подходя к сестре, спрашивает мальчишка.        Девушка подняла на брата беспокойный взгляд. Она, пусть и была с ним когда-то очень жестока, но сейчас чувствует собственную вину в прошлых действиях. Сейчас ей действительно важны хорошие отношения с братом, ведь он её единственный живой родственник. Да и единственный человек, которому она может высказаться в любой момент. — Не знаю. Сказал, что хочет с тобой поговорить. Я правда не хотела его пускать, но… Он сказал, что расскажет всем о том, как я раньше сдавала экзамены. Я просто не могла поступить иначе… — Он больше ничего не хотел? Говорил что-то ещё? — блондину не особо было интересно что же было в момент его отсутствия, но поговорить с сестрой всё-таки следовало. Как минимум из воспитания, которое ему успели привить родители.        Старшая не отвечала. Она отчаянно натягивала рукава белого свитера на кисти рук. То ли она замёрзла, то ли этот голубоглазый придурок сделал с ней что-то.        Мальчишка поставил кружку с свежезаваренным чаем без сахара на столешницу, после чего подошёл к сестре. Он осторожно взял её руку и приспустил рукав. С облегчением вздохнул, когда не увидел под белой шерстью ниток ничего, кроме двух привычных родинок на запястье сестры. Пусть Люмин не понимала, что собирался брат найти на её руке, она не сопротивлялась. Не видела смысла, ведь шанс того, что этот светлый ребёнок как-то навредит ей очень мал и округлялся до нуля. Это заставляло девушку заплакать. Она постоянно причиняла физическую и моральную боль брату, пусть он ничего ей и не сделал. Вероятно, если бы она не была с ним так жестока, то мальчишка вырос бы сильным и самостоятельным. А так… Безусловно, он самостоятельный и силён морально. Но есть одно «но». За его спиной теперь целая куча загонов и комплексов. Пусть самому мальчику это казалось нормальным и никак не мешало жить, его сестра винила себя в «плохом состоянии и вечных моральных болях» брата. Она осознаёт свою вину и понимает что поступала неправильно. Но, сколько бы она не спрашивала у Итэра «Как искупить свою вину?», он лишь хихикал и отвечал «Просто улыбайся». Эта фраза вводила девушку в ступор, ведь невозможно постоянно улыбаться. Но, глядя на блондина, она убеждалась в обратном. Этот мальчишка всегда улыбается и смеётся, какой бы печальной была ситуация. Да, в тот день, когда они были на кладбище, он не смел даже поднять уголки губ, глядя на надгробия. Но это было исключением. В остальное время мальчишка всегда улыбался. Казалось, что даже смерть свою он встретит с улыбкой.        Итэр смотрит на сестру, что не может сдержать слёз. Аккуратно проводит по чужим светлым волосам и пытается немного успокоить её. А ведь это не она сейчас должна бы плакать, а брат. Не у Люмин же каждый день были синяки по всему телу. Тем не менее, мальчишка не держал на неё зла. Наоборот, пытался понять её поведение. И пусть не понимал, но простил сразу. — Люм, ну ты чего? Как будто мелодраму смотришь, сестрёнка. Давай, успокаивайся и пойдём спать. Поздно уже.