Sonus | Звук

Звук — это одна из форм энергии, создаваемая колебаниями какого-либо предмета, вызывающего движение молекул в упругой среде, такой, как воздух. Так звучит определение этого понятия с точки зрения физики. Однако в древних Ведийских трактатах было сказано, что при сотворении Мира вначале появился звук, и именно он породил известную человечеству материю — эфир, воздух, огонь, воду и землю. А из симбиоза этих первоэлементов был создан и сам человек.

      Память Клэр Уильямс тоже брала своё начало со звука.       С приглушённого, словно доносящегося из-под толщи воды, но оглушающе высокого звука. Эта совокупность тональностей резала и рвала барабанные перепонки, забирая весь фокус внимания на себя.       С каждой секундой шум нарастал и охватывал всё больше пространства в голове, заставляя испытывать безотчётную тревогу. Он становился всё громче, отчётливее, пробиваясь сквозь коридоры туманного сознания в самую кромку мозга. Клэр не помнила, спустя сколько времени она сумела распознать в нём шёпот шершавого голоса и его эха, вторившего одну единственную мантру: «кричи, кричи, кричи»…       И она не могла не кричать. Трусливо поддавшись охватывавшему безумию, Уильямс с надрывом рвала голосовые связки, и от её крика вибрировали титановые стены. Сотрясаясь, они превращали камеру в вакуум, удерживающий девичий клич отчаяния и не дающий вырваться ему за пределы дозволенного.       От напряжения живот скручивало тупой болью, сердце щемило в клетке рёбер, и неспособное справиться с агонией тело конвульсивно билось выпирающими костями о пол. Во рту появился металлический привкус. Сквозь дурман Клэр почувствовала медленно стекающую по щекам горячую кровь, а затем послышался влажный хлопок где-то в конце комнаты.       Голос по ту сторону приказал остановиться.       Уильямс, захлебнувшись солёной слюной, покорно замолчала. Шум долгожданной тишины отдавался на задворках сознания, умасливая боль и пульсирующий в венах наркотик. Вдохнув полной грудью спёртый воздух, Клэр приподняла чугунную голову и с усилием приоткрыла веки. Картинка перед глазами раздваивалась и складывалась обратно, очертания предметов теряли и приобретали четкость. Расфокусированный взгляд безумно бегал по комнате и подмечал сквозь мыльные круги лишь бордово-красный цвет. Потребовалось чуть больше минуты, чтобы мозг смог настроить ясность зрения на должный уровень.       И в тот миг она пожалела, что вообще открыла глаза. Увиденное отозвалось ещё одним спазмом желудка, затянувшегося в тугой узел. Останки чьего-то тела, превратившиеся в жуткое месиво, окропляли четыре стены её камеры. Ноги, руки, бесформенные ошмётки кожи, склизкие внутренние органы и океаны крови — не осталось ничего, что можно было назвать цельным человеком. «Совершенное искусство, — туманно вспомнились слова того человека, что истязал Клэр в её собственном филиале ада. — Апогей человеческого творения».       К лицу, словно в замедленном действии, подкатились белёсые шарики. Клэр вздрогнула, увидев перед собой глазные яблоки, стеклянный взгляд которых посмертно запечатлел её пугающее отражение и ужас перед собственной кончиной.       — Эксперимент номер триста девятнадцать прошёл успешно, — смутно раздался тот же голос за толстым стеклом, и Клэр уловила краем уха включающийся диктофон. — Препарат PF-31 отлично справился с задачей. Степень контроля и силы Банши растут в геометрической прогрессии. Можем приступать к последнему этапу операции «Sonus».       Опять мёртвую тишину прервали, но уже тихие шаги сзади. Обессиленную Уильямс грубо подняли под руки и усадили на мокрый холодный пол — лицом к кошмару, который она натворила. Острая боль в районе шеи пронзила девичье тело, и по венам вновь заструилась та дрянь, которой пичкали Клэр каждый день. Бешеный пульс замедлился, нагоняя ещё большую слабость, и веки сами собой начали закрываться.       До последнего не отрывая взор от глазных яблок, слушая лишь пустоту мыслей, девушка снова погрузилась во тьму.       Судорожный вздох посреди ночи заставляет вырваться из оков кошмара.       Клэр резко подрывается с кровати и, запутавшись в бесконечном ворохе одеяла, с глухим стуком падет на пол. Правый локоть и копчик ударяются о жёсткий ламинат, и даже плотный материал одеяла не спасает от болезненного столкновения. Сердце бешено стучит в груди, ударяясь о рёбра, и его пульс ощущается где-то в горле.       На несколько секунд Уильямс теряет ощущение реальности и пространства; перед глазами, закутанными пеленой темноты, до сих пор мелькают те сцены из кошмара и слышится подчиняющий голос. Удушающая паника захлестывает разум и тело плетью, покрытой шипами, заставляет учащённо дышать и дёргаться в попытке вырваться из тканевого кокона. И лишь когда наружу выскальзывают сначала руки, а потом уже всё лицо, Клэр с упоением вдыхает свежий воздух — не спёртый запах подвала — и мгновенно успокаивается.       Она дома.       Не в камере Гидры.       Дома.       С губ слетает тяжёлый выдох. Зажмурив глаза, Клэр еле находит силы, чтобы подтянуть себя к краю кровати, а затем с нажимом проводит рукой по лицу. Каждый раз происходит одно и то же: кошмар, резкое пробуждение и полное непонимание, где она находится и с кем. Сказать, что это выбивает из сил и совсем портит остаток ночи и предстоящий день, — не сказать ничего. Сколько себя помнит, уснуть после такого она никогда не могла. Страх снова оказаться в том месте, где её дух и плоть на протяжении долгих лет ломали с наслаждением фанатиков, намного превышает потребность в отдыхе.       Правая рука по привычке скользит по постели в поисках чужой, хоть сама Клэр заведомо знает, что её там давно нет. Слишком давно. Нащупав лишь пустое пространство и влажные простыни, она вымученно хмыкает и смотрит на циферблат, одиноко висящий на стене. Три часа ночи. Как по расписанию.       Кривой полумесяц робко выглядывает из-за развевающихся штор, заливая комнату тусклым слабым светом. Крепкое ощущение дежавю снова пронзает Уильямс, не желая отпускать ни на минуту. Всё больше ей кажется, что она просто угодила в какую-то временную петлю, в которой проживает один день на протяжении месяца. Меняется лишь порядок действий, остаются всё те же лица, события и страхи.       Уильямс тяжело встаёт с пола, убирает упавшее одеяло обратно на кровать и поправляет простынь. Когда она заканчивает своеобразную уборку, руки сами собой тянутся за телефоном на тумбочке и по памяти набирают единственный заученный номер. Долгие гудки отдаются трелью в висках, и спустя полминуты на другом конце провода слышится хриплый голос:       — Да?..       Клэр сглатывает и прочищает саднящее горло.       — Баки… Ты нужен мне…       Секунда молчания. Шуршание простыни и какой-то глухой стук.       — Скоро буду, — тихо отвечает мужчина и отключается.       Телефон падает на кровать и, отскочив от матраса, приземляется почти на самый край. Клэр на выдохе опускается вниз и сжимает пальцами пульсирующие виски. Мигрень подступает медленно, но так сильно, что в голове появляется тонкий шум. Даже эта боль всегда появляется после звонка Барнсу.       Чёртов день сурка.