Нам не Свет

Если в ад водили экскурсии, то Никлаус Майколсон... Хотя в пень этого гибридского мудака и аваду вдогонку. Грета и забыла, как это "замечательно", когда тебя спасает человек, которого ты ненавидишь всеми фибрами души. Пусть в случае Майколсона она совсем чуточку преувеличивала. И все равно, оттого, что ее вызволила эта сволочь, Героиня почувствовала себя уязвимой — снова... И этого чувства Грета, несмотря на благодарность, весьма смутную, кстати, Первородному простить не смогла. Она обещала себе давным-давно, что "девица в беде" — это больше не про нее. И успешно сдерживала данное слово, несмотря на Лорда, его шайку оголтелых убийц и всех прочих охочих отравить жизнь Девочке-которая-выжила. На ней более чем достаточно штампов, чтобы быть вечно спасаемым ничтожеством, скоро и человека под ними не будет видно. Грета справлялась, но Клаус почему-то решил: раз спас, то имеет право поучать. Очень большая ошибка с его стороны. На букву "Оч!". Тогда в подвале, прикованная, она мечтала, чтобы старая ведьма перестала нести свою ахинею, которая имела шансы стать судьбой Поттер. И в кои-то веки ее матерные молитвы Магия услышала. Колдунья булькнула горлом и свалилась на стол. Свалив всю магическую поебень и, к большому облегчению Греты, то самое адское варево, что вызвало такие зачетные галлюцинации у старухи. Преспокойно шагнувший в проем Никлаус Майколсон стал кошмарным сюрпризом для Кэтрин. Вампирша так мгновенно сбледнула, что по серости могла соперничать с лондонскими туманами. Видимо, посчитала, что на этот раз гибрид ее точно прикончит. Эх... Грете Пирс только начинала нравиться. В отличие от своего блеклого потомка, стерва имела характер. Поганый, конечно, но комплекса вечной жертвы не имела. Первородный удостоил пытающуюся прикинуться ветошью Кэтрин воистину мимолетным взглядом. И сосредоточил все свое сиятельное внимание на более лакомой добыче, то бишь на Поттер. Чему Девочка-которая-победила была не рада. Добрыми эти взбешенные глазки даже самый последний на свете оптимист не назвал бы. Грета дурой не была... Хотя засмотрелась на эту сволочь, в очередной уже раз. Нужно запретить Первородным мудакам быть настолько охуительно красивыми. Грета была, правда, уверена: как только Клаус откроет свой рот — она его красивым, даже симпатичным тут же считать перестанет. — И как прогулка? Удобно висишь? Светский тон с горловым рычанием ее не обманул. Захотелось показать гибриду средний палец... Но все-таки каким-то, пусть и ущербным, инстинктом самосохранения она была наделена: в общем, Грета сдержалась. Всего лишь выразительно погремела кандалами и наградила спасителя зверским взглядом. Нет, он не прекрасный принц, который спасает свою принцессу. Так Поттер на звание особы королевских кровей и не претендовала. — Клаус, сними эти цепи, пожалуйста, и я буду благодарна. Ей только освободиться — и она сама кого угодно спасет только так. — Я тебя уже спас, милая... И жду благодарности. Почему-то невинной до встречи с этим ублюдком Поттер показалось, что под благодарностью Первородный имеет в виду вовсе не спасибо. Хотя какой хер — показалось? Щеки Греты полыхнули от дурацкого смущения — это просто клиническое ее состояние, когда Клаус рядом. — Иди ко мне... Томный нежный голосочек Грете не давался совсем, ну вот не видела она себя в роли роковой соблазнительницы. Нужное выражение лица еще тяжелей было держать. Но, Мерлиновы панталоны, кажется, Первородному и не нужно было много. Так, сладкая улыбочка, честно подсмотренная у незабвенной Долорес Амбридж, и чуточку ноток Лаванды, когда она обращалась к Бон-Бону. Клаус непроизвольно сделал шаг к деланно беспомощно повисшей на цепях Поттер, смотря на бледное сейчас личико, на котором особенно ярко горели глаза-изумруды. — И я задушу тебя в объятиях! Это Поттер уже рявкнула своим нормальным голосом, звеня теми самыми кандалами, как Пивз доспехами. С уст Кэтрин Пирс сорвался короткий смешок. Вампирша честно хотела сдержаться, но лицо великого и ужасного Никлауса Майколсона не позволило ей этого. Бояться кого-то с таким беспомощным изумлением... Кэтрин только успела подумать, что ее осведомители правы насчет этой пока не парочки, что Поттер ей нравится почти. Да хотя бы за то, как провела гибрида. ...Как мир померк, и она перед этим четко расслышала хруст собственных позвонков. — Вот зачем? Избранная без особых эмоций посмотрела на тело практически у своих ног. Пирс очухается. Да и, можно сказать, шею Майколсон мечтал свернуть вовсе не ей. Кэтрин просто под горячую руку попала, и дальше ей безопасней будет в отключке поваляться. Потому что ярости в Первородном меньше не стало. Грета не очень хотела, чтобы кто-то видел дальнейшую безобразную сцену. Вину за свой сволочизм она быстро отбросила — он сам напросился. И вообще, Клаус в этом зачуханном Мистик-Фоллсе — зло мирового масштаба, доводить его до ручки не грех. Конечно, если сможешь пережить ярость первого гибрида. — Она мешала, il mio adorabile barbe. (1) — Клаус, я устала, поэтому, пожалуйста, раз пришел меня спасти — хватит игр. Грета внезапно решила сменить с этим чудовищем тактику, раз насмешка и привычная язвительность не работали. То, как он на нее сейчас смотрел, действительно выбивало из колеи... Не потому, что она боялась, что Майколсон что-то сделает. Просто на нее так никто не смотрел. Словно видел что-то драгоценное и желанное по-настоящему. И это притом, что она его бесила и пререкалась с ним при каждой встрече. Ей что-то внутри подсказало, что нужно проявить каплю слабости. Не строить из себя стальную деву... То ли в ней еще была капля женственности, то ли поттеровская удача пришла на выручку. Цепи звякнули и упали на пол. А сам Первородный деликатно поддержал ее за талию. Обнял и позволил на пару секунд спрятать лицо у себя на груди. Теплый, надежный, как скалы... Грета закрыла глаза и вдохнула его запах. Бля! Нельзя так. Тем более она чувствовала поцелуй в макушку. И горячие руки на своей спине. Это недопустимо. — Как ты узнал, что я пропала? — Твоя подружка сообщила. На самом деле связать появление Первородного и участие Гермионы было делом трех секунд. Просто Грета не отваживалась спросить о том, что ее на самом деле интересовало — почему он пришел? Особенно учитывая, как они расстались в последний раз. Зачем искать и спасать ее? Ему, который ни о ком не заботился. Тому, кто сделал бессердечие своей визитной карточкой. Несмотря на свой гнев, чуточку иррациональный сначала, сейчас в его объятиях Грета себя защищенной чувствовала. Жаль, идиллия, или перемирие между ними, просто не могла продлиться долго.