И в конце мы не утонем

Декабрь' 2017

Красноярск, ресторан после большого осенне-зимнего тура 2017. Арсений устал как тварь, сейчас подвыпил и пялится в инсту, чтобы отвлечься. Было плохой идеей считать, что тур, где они будут два месяца бок о бок с Шастом – это чудо. На деле это оказалось пыткой. Почти ежедневные концерты, где они трогали друг друга, обнимали друг друга, запрыгивали друг на друга, тёрлись друг об друга. Когда Антон надевал узкие штаны, Попов вообще выпадал из реальности и только и делал, что выискивал очертания его члена. Когда Антон отыгрывал нерпу в Иркутске, Попов воспользовался игрой и в открытую гладил его по голове. Господи, как это было приятно! Как давно он мечтал запустить пальцы в волосы любимого! На ютубе кто-то слил кусочки нескольких концертов тура. Попов жмёт на «посмотреть позже» и улыбается. – Подышать не хочешь? – Шастун пугает его, подойдя сзади и нагнувшись к самому уху. Чего это он? И не надоел я ему за время гастролей? – Конечно, пойдём. Арсений забивает на то, чтобы одеться, на нём шапка, футболка и на плечи накинута толстовка. А за порогом ресторана – Сибирь и минус примерно миллион градусов. – Ты понимаешь? – Мы смогли. – Это охуенно! Я в середине пятнадцатого года был уверен, что это всё чушь, нам скоро надоест биться в стену и мы все разъедемся и разбредёмся по старым проектам... – Как хорошо, что этого не произошло! – в голосе Шаста проскальзывает испуг. – Ты огромный молодец! – в крови Попова дохуя усталости и немало алкоголя. Он смелый, поэтому подаётся вперёд и обнимает коллегу, просовывая руки под его пуховик, смыкая их у того на спине. – Ну не я... Мы все... – Антон также смыкает ледяные руки прямо на пояснице сотоварища. В его пальцах сигарета, но Арсу до пизды, прожжёт ли ему искрой джинсы или нет. Под своими руками он ощущает хрупкие острые лопатки и это так возбуждает. Они редко обнимаются просто так, в основном – по сюжету миниатюр. И там нужно играть, что-то придумывать, быстро соображать, чтобы не вывалиться из повествования. Совсем не до ощупывания косточек друг друга и уж точно не до анализа, как они действуют на разум. – Серёге и Димке я это тоже скажу, не переживай. Но тебе хотел первому. Мне с тобой играется просто нереально легко, будто мы дружим лет пятнадцать, – произносит Арсений в воротник пуховика, не желая отлипать. Ему мало того, что безумно нравится этот парень, ещё и холодно было там, снаружи. – Ну так больше четырёх лет уже... Дружим... – Шаст почему-то выделяет это слово. Хочет подчеркнуть, что даже вот эти, в данную секунду происходящие объятия – не что иное, как дружба? Да я знаю, знаю, мальчик мой. И уже давно смирился. – Извини, я грелся, – Арс всё-таки находит в себе силы отстраниться и вернуться в холод. Шастун докуривает бычок, большая часть сигареты истлела, пока они обнимались. Он смотрит, не отрываясь. Прямо в глаза. Будто думает что-то. Будто сейчас сделает последнюю затяжку и произнесёт: «Арс, я тебя люблю». Арсений тоже смотрит, он не проиграет эту битву взглядов. К тому же, ему до охуения нравится то, что он видит. Его любимый острый носик, пухлые губы, блестящие глаза, длинные изящные пальцы в металле... Так, сука, снова этот неуместный стояк, да сколько же можно так издеваться. Ау, организм, я думал, мы с тобой устали и никого не хотим!