Кто такая Касуми Окадзаки?

      Сложно было понять, что отражается в его глазах. Безумие? Или это они так горят от возбуждения?       Годжо неподвижно, будто боясь сделать лишнее движение, смотрел на Касуми. Его глаза горели необыкновенным блеском, и, казалось, метали искры.       — Что ты делаешь?! — вскрикнула девушка. Дыхание у неё было учащённое, а тело снова напряглось, но при этом прикосновения Годжо были такими приятными… Ладонь, лежащая на талии девушки, слегка сжалась и Окадзаки судорожно вздохнула.       Сладкий поцелуй всё ещё горел на её губах, и она изо всех сил старалась сдержаться, чтобы не накинуться на этого красавчика с более пылким поцелуем.       — Прости, — его губы растянулись в широкой улыбке, он быстро убрал руку с её талии и помог подняться. Надо же! Никакого смущения на лице не видно. — Решил, раз ты ответила на поцелуй, пойти дальше, мы ведь взрослые люди… Но раз ты не хочешь…       Он улыбнулся и пожал плечами.       Снова ведёт себя так наигранно, хотя пару секунд назад Касуми определённо видела его настоящие эмоции. Наверное, таким образом, он решил смягчить ситуацию. Он однозначно знал, что ей понравилось, но настаивать не стал. Ну а что оставалось делать Окадзаки? Если подумать логически, он остановился, когда она попросила, и извинился, значит, насиловать точно не станет, хотя кто его знает.       Это что, снова пошатнулось доверие к нему? Вроде он больше не давал повода подозревать его в чём-либо… Ох уж этот здравый смысл…       А с другой стороны, ей были так приятны его прикосновения, особенно с тех пор, как она начала ходить с закрытыми глазами. Его лёгкие, почти игривые касания к коже и волосам вызывали просто бурю ощущений в её теле.       Но тут есть и третья сторона — она знакома с этим парнем всего неделю, а это слишком маленький срок вступать в такие отношения, хоть и очень хочется.       Ведь именно так поступает взрослый человек! Он не идёт на поводу у эмоций и старается здраво рассуждать.       Погоди.       Но ведь перед тем, как поцеловать, он признался, что она ему нравится!       Девушка внимательно посмотрела на него.       Лицо такое же дружелюбное, как и обычно, мягкая мимика, располагающая к себе, ну а глаза… Они просто манят заглянуть в них глубже и утонуть в этом омуте… То, как он смотрит на нее, просто завораживало…       — Ты сказал… — Касуми откашлялась. — Ты сказал, что я нравлюсь тебе?       Она сделала упор на слово «нравлюсь», будто сомневалась в том, что услышала ранее.       — Ну да… — ещё шире улыбнулся Годжо. — Ты очень красивая, Касуми.       Он склонил голову на бок, разглядывая лицо девушки:       — У тебя красивые синие глаза, и такая озорная улыбка.       Сатору был весьма наблюдателен и сразу заметил, как на щеках девушки вспыхнул румянец, отчего она сделалась ещё более привлекательной. Для него.       — Ну а, пообщавшись с тобой, я понял, что ты очень даже хорошая девушка, — закончил он и, допив вино, поставил пустой бокал на журнальный столик.       Она не знала, что ответить, она даже не знала, что думать. Смущение, лёгкая паника и осознание того, что сейчас произошло, смешались в её голове. Мысли роем носились из одного угла сознания в другой, и за время возникшей паузы она не проронила ни звука.       Лишь суровый голос диктора из программы новостей выдернул её из оцепенения.       — …семья погибла…       Касуми резко повернула голову в сторону приглушённого телевизора.       — Что?.. — она быстро дотянулась до пульта и прибавила звук.       По новостям передавали, что на окраине Токио загадочным образом погибла вся семья.       Годжо тоже повернул голову и вслушался в слова диктора. Его проницательность помогла понять, что Касуми так повернулась на эти новости не из-за того, что пыталась убежать от его признания в симпатии, а то, что действительно мучает девушку. Он заметил, как только что покрасневшие щёчки девушки резко побледнели, а лицо вытянулось.       — Касуми… — очень аккуратно обратился к ней Сатору, и девушка с пустым выражением лица повернулась на его мягкий голос. — Где твоя семья?..       — Моя семья… — тихо произнесла она.       Признания Годжо в симпатии к Окадзаки будто и не было. Сейчас её голова была забита другими мыслями, более важными.       Она как-то устало вздохнула, и её большие глаза наполнились слезами.       — Касуми… — он так же аккуратно, как звучал его голос, взял её за руку       — Мои родители погибли полтора года назад, Годжо… — её голос дрожал, а по щекам полились слёзы.