Симулякр

      Сидя за своим рабочим столом, Рэн внимательно просматривал письма. С тех пор, как его отпустили из центра, прошло несколько дней. Через час, когда часы пробьют полночь, Рэн отпразднует первую неделю своего нового рождения. Он смотрел на часы у дверного проёма, когда эта мысль посетила его. Тогда парень перевёл взгляд в сторону календаря на рабочем столе.       Разноцветными маркерами были помечены все важные даты. Тут же отмечены дни рождения его друзей, родственников, даты туров и годовщины. Для каждого типа событий он выбирал свой цвет, чтобы никогда не путаться. И вот теперь он смотрел на дату четвёртого ноября. Эта пустая клеточка, не заполненная ничем, теперь не давала ему покоя. Он всё время думал о ней, совершенно не зная, стоит ли ему теперь отмечать её, как свой второй день рождения? И тогда стоит ли праздновать первый? Рэн усмехнулся и вернулся к своему делу.       Ребята плакали и переживали, когда забирали нового и целого Рэна из больницы. И каждый из них был безумно счастлив двум вещам: что Рэн вовремя оформил услугу переноса сознания в тело, и что они поступили точно так же. Ведь когда горе касается кого-то случайного, незнакомого тебе, оно не трогает. Это не твои проблемы, они тебя никогда не коснуться, они где-то далеко, не здесь. Но едва промелькнёт знакомое имя в некрологе, как осознание конечности собственного существования начинает давить ещё пуще прежнего. Ибо не умирал только тот, кто не рождался.       Рэн обнаружил, что новое тело плакать не способно. Глазные яблоки казались какими-то сухими, а слёзные железы отсутствовали вовсе. Многие вещи, к которым он так привык, и которые считал должными, покинули его повседневную жизнь. Оттого поддержать ребят дружным плачем он не сумел, однако выразил несказанную радость снова видеть их всех.       Мириться с мыслью, что ты умер, было куда легче, чем казалось. Дзингудзи не помнил того ужаса, первобытного страха, которое испытывает любое живое существо за секунды до смерти. Момента, когда оно перестаёт существовать. Это простое, но в то же время сложное чувство способно испытывать всё живое и некогда жившее на Земле, а, возможно, и за его пределами. Он не помнил этого, сознание, как и время, откатилось на полгода назад. Рэн так же не чувствовал и предсмертной агонии, физической боли. Оттого собственная утрата казалась ему не столь ужасающей, как он ожидал поначалу. Однако что-то внутри его сознания, ныне уже не сердца, ёкало каждый раз, когда он вспоминал. Умер. Невозможное событие. И в то же время самое ожидаемое. Он ощущал на собственной шкуре чувство внезапности человеческого конца.       Повседневная жизнь поменялась во многом, но многое так же оставалось неизменным. Рэн находил всё больше и больше новых особенностей своего тела, уже не живого, но и никогда не мёртвого. Ему не требовалась пища и вода, ибо более организма не было вовсе. Не требовался так же и сон, ибо ум и тело всегда были полны энергии и ясности в любое время суток. Растительность на лице перестала появляться, и часть рутинных занятий канула в небытие, уже насовсем. Тело не менялось, а оттого не требовалось более упражняться и держать себя в форме. Можно было гулять хоть нагишом, ибо болезни перестали быть угрозой и существенной помехой. В его распоряжении были все 24 часа в сутки.       Первая неделя казалась бесконечной. Она длилась, по его подсчётам, на 60 часов дольше, чем ранее. Требовалась серьёзная перемена его распорядка дня, который, за годы карьеры, был продуман до мелочей. Ныне же оставалось не менее 8 часов, свободных от повседневных вещей. Исключалась готовка и употребление пищи, сон и некоторые процедуры по уходу за телом. Казалось, не так уж и много пунктов, но на деле свободного времени стало чересчур. А занять себя было решительно нечем.       Неделю он потратил на то, чтобы привыкнуть к новому распорядку, свыкнуться с укладом теперешней жизни и распрощаться с прошлой. Несколько ночей он проводил бесцельно, разлёживаясь на постели, но такое времяпровождение быстро надоело. Тогда Рэн вспомнил за целую кипу писем, которая ждала его от фанатов в огромном ящике. И, вот уже второй день, он разбирал все открытки, все записки и пожелания, которые были ему присланы. В них он находил удивительно тёплые слова поддержки, сожаления и многое другое. Они же и служили ему напоминанием о смерти и о потерянном отрезке времени, протяжённостью в полгода.       Восстановить события об утраченном времени было чудовищно трудно. Он не то что ничего не помнил, Рэн просто ничего не знал. Как если бы заснул на полгода, или провёл это время в нокауте. Календарик на рабочем столе, прямо рядышком с фотографиями друзей из группы, был ему в этом деле верным помощником. Телефон, увы, был разбит в аварии напрочь, не сохранилось ничего важного. Блог, который он вёл нерегулярно, поделился с ним не таким большим количеством воспоминаний. Из всего, что ему удалось узнать, он смог сделать один вывод – ничего существенного он не утратил из воспоминаний. Теперь, когда впереди была и впрямь вся жизнь, утраченные полгода казались сущей мелочью, которая не стоила и капли волнения.       «Мы всегда останемся вашими преданными фанатами, Дзингудзи!»       «Это ужасно (Т_Т)»       «Желаем Вам скорейшего выздоровления!»       «Поверить не могу, что это произошло с Вами…»       Рэн улыбался, перебирая эти письма. Они служили ему напоминанием о том, что в этом мире его имя не будет предано забвению. Парень тщательно сортировал все записки, складывал их, бесконечно пересматривал. Его охватывало неведомое ранее чувство эйфории, ведь самое страшное было позади, о чём свидетельствовали все эти открытки и письма. Он пережил и победил смерть – то, чего не сумели сделать многие миллионы живших до него. И хотя это не была его заслуга, чувство минувшей опасности доставляло ему небывалое удовольствие.       Однако где-то в глубине души Рэн не был готов смириться до конца с мыслью, что он умер, и теперь его существование продолжится в череде новых тел. И будет длиться столь долго, сколько он пожелает. Ведь, казалось, настал конец, логическое завершение его истории – смерть. Безжалостная, отчасти глупая и внезапная, но таковой она была всегда. В череде этих дней он чувствовал и радость, и странный щемящий дискомфорт. Словно история, нежелающая завершаться, продолжалась даже после собственного конца. Ощущение неправильности происходящего преследовало его на каждом шагу.       Он отложил записки, распределив их всех как ему хотелось, и стал неторопливо складывать в ящичек, просматривая уже знакомые строки. В комнате, где был мягкий приглушённый свет ночника, пахло цветами, которые присылали ему фанаты. Увы, принять все ему не удалось, запах был попросту невыносим. Все чувства обострились донельзя, и иной раз это начинало раздражать.       Это просто неестественно. Человечество обмануло природу, обернув её самое страшное орудие в свою пользу. Человечество обмануло саму смерть. И доказательство тому он держал в собственных руках – огромный тучный ящик писем, которые Рэн собирался припрятать в шкаф. Доказательством служила и могила его истинного тела, находящаяся на кладбище. Но прийти на неё он не решался. Не каждому хватит духу явиться к своей же собственной могиле, смотреть на даты рождения и смерти, осознавая, что в гробу, под несколькими слоями сырой земли, лежит он сам. Самый настоящий. Самый живой, самый правильный, такой, каким он должен был быть до того, как умер.       Рэн потянулся на цыпочках, заталкивая ящик на самую верхнюю полку своего шкафа. Завершив все свои дела, парень посмотрел на время, обнаружив, что через несколько минут настанет полночь, а значит ровно неделя новой жизни. И всё же, размышляя над новой датой, Рэн взял маркер и обвёл 4 ноября как свой новый день рождения.

***

      Наутро, когда Рэн проверял почту и сообщения, он, внезапно для самого себя, увидел сообщение от Миказе-семпая. Поначалу парень подумал, будто ему показалось, поскольку никогда ранее Миказе не писал ему, однако зрение не обманывало его. Это и вправду был он. Игнорируя остальные непрочитанные сообщения, Рэн кинулся читать это с неким предвкушением, словно ребёнок, распаковывающий подарки.       «Примите мои соболезнования, Дзингудзи-сан, - начиналось письмо, - однако до меня дошли слухи, что Вы воспользовались услугами компании Futuristic для переселения в новое тело-андроида. Поэтому, если у Вас возникнут какие-то вопросы, Вы можете без стеснения обратиться ко мне. Буду рад Вам помочь».       Рэн вчитывался внимательно в каждую буковку этого сообщения. А ведь он успел позабыть о Миказе-семпае, будучи занят мыслями о прошлых событиях. Сейчас парень осознавал, что совершенно зря выбросил из головы этого человека, поскольку теперь между ними, неосознанно, установилась особая связь. Такая связь бывает, когда два чужака находят друг друга далеко от Родины. Незримая нить, что некогда скрепляла их, стала только прочней, и теперь явилась его взору так чётко. Даже если они станут врагами, даже если страстно возненавидят друг друга, то связь сия никуда уже не исчезнет.       Рэн смотрел на пустую строку исходящего сообщения. Нужно ли было ему что-то написать в ответ? Парень упёрся локтем в свой рабочий стол и стал потирать подбородок, задумавшись над этим вопросом серьёзно, как никогда прежде. Ему определённо нужно было что-то ответить, но что? Взгляд его метнулся в окно, где ярко светило утреннее солнце, приветствуя новый день, где мягкие облака плыли по бирюзе небес, где посвистывал холодный осенний ветер. А в голову ничего так и не шло. Он ведь не мог оставить столь любезное письмо без ответа. Но что ему было написать в ответ?       Пальцы неуверенно застучали по клавиатуре. Для начала требовалось поприветствовать собеседника. Правила этикета никем не были отменены. Однако и тут Дзингудзи столкнулся с новым препятствием. Как ему было приветствовать человека, которого он почти не знал, и который был ему так близок в силу их специфичного «родства»? «Привет»? Слишком фамильярно. «Здравствуйте»? Слишком старомодно, а также явно опускает Дзингудзи на ступень ниже семпая. «Доброе утро»? А вдруг прочтёт не утром? «Приветствую»? О Господи…       Рэн откинулся на спинку мягкого рабочего кресла и закинул ногу на ногу. Почему он вообще робеет перед таким простым действием, как написать сообщение? Ранее Рэн вовсе не задумывался, что и как пишет. Он мог вести дружелюбную беседу как с малознакомыми людьми, так и с близкими, совершенно не придавая этому действу какое-либо значение. Это же так просто: пальцы проводят по клавиатуре, пишут знакомые символы, вырисовывая их в простые и понятные слова, а после отправляют. Своё сообщение ты, к этому моменту, уже успел забыть, и всё написанное тобой становится заботой собеседника.       Это перебрасывание мяча теперь казалось забавным. Рэн даже тихонько хихикнул от этой мысли. Он привык говорить что угодно, почти не раздумывая над тем, с кем и как разговаривал в этот момент. Настолько профессионал в перебрасывании слов, что даже не придавал им смысла, прежде чем они попадут в руки другого. И так до бесконечности. Дзингудзи прикрыл глаза, мысленно набирая воздуха в грудь, и, сформировав пришедшую ему в голову мысль, решит ответить на письмо.       «Здравствуйте, я с удовольствием приму Ваше предложение».       Он снова повернул голову к окну, откуда веяло запахом сырой листвы и осенней влаги. Мир, в столь ранний час, ещё молчал. Рэн подумал о том, что с момента своего воскрешения так и ни разу не покинул дома. Запираясь у себя в квартире, парень попросил всех заранее дать ему время привыкнуть к новой жизни, ибо чувствовал, что не мог так просто встать в колею. И так ему дали время побыть одному. Никаких звонков и сообщений, только тишина, только он сам наедине со своей новой рутиной. Рэн учился заново жить, как когда-то в детстве. Затворничество придало ему душевных сил столкнуться с миром извне.       Как его примут другие? Этот вопрос волновал его не на шутку. Андроиды в современном мире всё ещё были диковинкой, не особо распространённым явлением. Люди всё так же с предубеждением и опаской относились к этим машинам, стремящимся заменить их во многих сферах жизни. И, хотя всё это было создано лишь им во благо, не все готовы были мириться с их существованием. Однако Рэн – совсем другое дело. Он человек, попавший в тело андроида. Изменит ли это отношение к нему окружающих?       Затворничество, в особенности столь длительное, никому не пойдёт на пользу. Если ему хотелось поскорей привыкнуть к новой действительности, тогда требовалось покидать пределы хотя бы своей же квартиры, общаться с людьми и учиться заново жить. И Ай Миказе, предложивший помощь, был самым подходящим для этого человеком. Ибо понимал его, как никто другой.       «Как на счёт встретиться в ближайшее время? Мне хотелось бы поговорить.»

***

      Осенние вечера становились всё суровей и суровей, предвещая скорую зиму. Листья давно опали, укрывая и согревая собой холодную землю. Воздух промёрз, ветер стал колючим и влажным. Небеса стали пылать к закату ярким фиолетовым пламенем. Первые фонари ещё не зажглись, но вот-вот спадут лёгкие сумерки. Шелест деревьев смешался с шумом чужих голосов и проезжающих мимо машин. Рэн прогуливался вдоль ограды спортивной площадки, пряча руки в карман. И хотя он уже не чувствовал холода так, как прежде, парень всё равно укутывался в свой шарф, казавшимся таким мягким, каким никогда не был. Взгляд его был прикован к спортивной площадке, прямиком за высокой оградой. Школьники, одетые в уже зимнюю форму, резвились после занятий, бросив свои тяжёлые сумки у скамей. В школе гас свет, и здание постепенно пустело. Под вечерним закатным небом становилось невыносимо одиноко.       Дзингудзи вспоминал самого себя в те дни, когда был таким же беззаботным школьником, как и ребята с площадки. Оттого на его лице всплыла лёгкая и грустная улыбка. Мог ли он себе представить, насколько изменится его жизнь спустя столько лет? Смел ли Рэн даже помыслить о том, что когда-то переживёт свою смерть, которую совершенно не помнил? В те счастливые моменты казалось, что смерть никогда его не коснётся, она где-то там, далеко. Он же будет жить вечно. Жизнь ведь такая долгая, и Рэн обязательно отойдёт в мир иной тихо, будучи глубоким старцем. Всё вокруг будет таким же неизменным. Всегда будут его друзья, всегда будут родные, всегда будет мечта. Всегда будет хорошо и тепло, всегда будет спокойно на душе, всегда будет любовь в сердце и грандиозные планы в мыслях.       Всегда будет завтра.       Сзади пронёсся автомобиль, со свистом шин и мчащимся тёплым воздухом. Дзингудзи оглянулся, рукой коснувшись тонкой и непрочной ограды. Под тяжестью его руки она лязгнула. Он подумал о том, что ему посчастливилось забыть собственную смерть, так и не узреть её лица. Взгляд его провожал удаляющийся автомобиль, а он всё думал о том, каково это было - умирать. Больно? Страшно? Или он ничего так и не успел понять, прежде чем расстаться с жизнью? Такая внезапная смерть страшила, и ему несказанно повезло, что друзья вовремя уговорили его заключить контракт с Futuristic.       - Добрый вечер, Дзингудзи. – отвлечь Рэна от размышлений удалось только внезапно появившемуся со спины Аю. Рэн слышал его шаги ещё до этого, однако так и не придал им значения. Как и всегда, Миказе выделялся, чем привлекал к себе внимание. Для такой погоды парень был одет совсем легко, носил пальто нараспашку и почти не прятал руки в карманы. Взгляд его ярких голубых глаз не выражал ничего, как и всегда, сколько его помнит Рэн. Но Дзингудзи всё же улыбнулся в ответ на приветствие. Он был тому, что Миказе согласился на встречу с ним, хотя они едва были знакомы, и говорить было решительно не о чём.       - Привет. – ответил он, оставив ограду площадки в покое. – Спасибо, что согласился на встречу. – сказал он. Миказе непонимающе глянул на него, но ответа не последовало. Рэн глядел на Ая сверху вниз и думал о том, как это забавно – его семпай выглядел куда младше его, и ростом был поменьше.       - Идём? – спросил юноша, решительно обойдя Дзингудзи. Рэн кивнул и последовал за ним.       Ай шёл неторопливо, однако так упорно, словно направлялся куда-то конкретно. Парень петлял улицами, ведя за собой Рэна, и тот был вынужден следовать за ним. Ни Рэн, ни Ай долго не решались заговорить: Аю было как будто всё равно, а Рэн осознал, что совершенно не подготовился к этой встрече. Даже не подумал о чём говорить с ним. Нужно было с чего-то начать. Погода? Банально. Нужно поинтересоваться делами Ая, так будет вежливо, к тому же даст зацепку о чём продолжить дальше. Но стоило Рэну открыть рот, готовясь что-то сказать, как Миказе всё же перебил его, не заметив решительности своего спутника.       - Я слышал, Вы подписали контракт с компанией Futuristic? – поинтересовался он, обращаясь отстранённо и вежливо. Рэн, если бы мог, вздохнул бы с облегчением, но вместо этого только положил руку на грудь. Ай снял с его плеч непосильный груз скованности и неловкости, возросшей меж ними.       - Да, мы почти всей группой приняли такое решение после того, как Сё посоветовал нам. – ответил он, чем заслужил лишь странный любопытный исподлобья. Похоже, что Миказе над чем-то размышлял.       - А Вы? – спросил Рэн в ответ. Ему хотелось знать историю Ая ничуть не меньше, поскольку та скрыта за семью печатями. Однако, как и ожидалось, парень не стал отвечать на столь личные вопросы. Он призадумался лишь на мгновенье, размышляя над тем, как бы соскочить со столь неудобного вопроса, и ответил:       - Нет, я никак не связан с ними. – Миказе дал понять только это, не более. – Однако их услуги пользуются определённым успехом.       - Вы следите за ними? – спросил Рэн.       - Немного интересовался. – признался он. – Но пока мало кому их услуги по-настоящему пригодились. И мало кто их может себе позволить.       - Это правда. – улыбнулся парень. – Услуга обошлась мне дороже, чем я ожидал. Однако… - он поднял вверх глаза, вглядываясь в пунктир проплывающего в вышине самолёта. – Оно того стоило. – Дзингудзи посмотрел на своего спутника, и на мгновенье пересёкся с ним взглядом, прежде чем Ай отвернулся. Из его рта не шёл пар, когда он говорил, и это было так непривычно. Рэну подумалось о том, что холода он так же уже никогда не испытает. Никогда ему более не придётся морозить пальцы рук, а после греть их, прижимая ко рту и дыша на них тёплым паром, не придётся более заботиться об одежде, выбирая между тёплыми шарфами, или бежать домой сломя голову, лишь бы поскорей согреться у камина или под тёплым пледом. Не придётся и выпить кружку горячего какао со сливками и шоколадной стружкой, а может даже попробовать гранатового пунша с пряностями.       В эти моменты казалось, что он слишком многое утратил, однако это была справедливая плата за возможность вновь вернуться к жизни.       - И каково это? – спросил Ай. – Вы уже привыкли? Сильно отличается эта жизнь от прежней? – кажется, ему и впрямь стало интересно. На Рэна посыпалось множество вопросов, ответить на которые было одновременно просто и одновременно трудно. Но в ответ Дзингудзи только по-доброму засмеялся.       - Это, на самом деле, так странно. – признался он. – Моя жизнь почти никак не изменилась. Скоро мне придётся всё так же ходить на тренировки, выступать, заниматься музыкой. Но вместе с тем всё как будто совершенно иначе. – говорил Рэн, пряча руки в карманах по привычке. Он заметил, что Ай так не делал, и тотчас вынул руки сам. Ему более не было смысла прятать их и греться. В таких мелочах и проявлялись изменения. Миказе заметил этот странный жест, но ничего не сказал, лишь внимательно слушал.       Поймёт ли его Миказе? Рэн не знал и не понимал. Он продолжал говорить, выливая накопившееся прямо на своего малознакомого друга. Из уст извергались потоки бесчисленных сравнений. Рэн говорил обо всём, что только вспоминалось ему за эту короткую неделю. И хотя на лице сияла улыбка, отчего-то ему стало грустно. Дзингудзи осознал, что ему перестало хватать этих приевшихся за годы жизни мелочей, и это тяготеющее осознание явилось лишь сейчас, когда он говорил об этом с ним. С тем, кто мог понять его как никто другой.       Постепенно сумерки падали наземь, закатное небо сменилось ночным, а солнце окончательно скрылось за горизонтом. Стали зажигаться первые огни на улицах, в домах и зданиях. Они шли, куда глядели глаза, бессмысленно скитаясь в вечерней тишине. Ай молчал, только слушал долгую речь Рэна, что прерывалась на какие-то мелочи, вроде перейти дорогу или что-то припомнить. И чем дольше говорил он, тем сильней падал духом. Свою историю он завершил лишь одной фразой:       - Я не могу избавиться от мысли, что умер.       Рэн остановился посреди улицы, будто пытался осознать сказанное. Вырвавшиеся слова, звучавшие из глубин подсознания, были чисты и правдивы. Что бы он себе не говорил, как бы не пытался обмануть себя и успокоить, парень осознавал, что жизнь его резко оборвалась. Этот факт казался таким несправедливым, пугающим. Он желал похоронить в глубине души эту мысль. Душа – это всё, что у него осталось от прежней жизни. Если бы у него были слёзные железы – он бы расплакался. Если бы у него было сердце – оно бы громко стучало и ныло от боли. Если бы у него были лёгкие – он бы тяжело дышал, пытаясь разрыдаться.       - Каждый кусочек тела, состоящий из органики, быстро и безболезненно заменили на механику. Все эти годы, с момента рождения и момента смерти, моё тело росло и менялось. Я был младенцем, был маленьким ребёнком, был младшеклассником, старшеклассником и студентом, а после перевоплотился во взрослого человека. Оно стало таким, каким стало. А какая-то компания, лишь за месяц работы, сумела воссоздать его в точности за минимальный срок. То, на что ушло у природы десятилетия, заняло у человека всего тридцать дней упорного труда. Выходит, что моя смерть такая незначительная?       Ай остановился следом, повернувшись к Рэну лицом. Его слегка приподнятые брови говорили о том, что он был немало удивлён нестабильному состоянию Дзингудзи. Однако не был потрясён этим откровением. Юноша припрятал руки в карманы, словно повторяя человеческий жест.       - Взгляните на небо, - предложил он, задрав голову, - Вы видите их? – спросил юноша. Рэн отвлёкся от мыслей, что топили его в омуте ужаса, и взглянул вверх. Синее небо, ночное. Такое, какое и было всегда.       - Кого я должен видеть? – спросил он непонимающе.       - Звёзды. Вы же видите их, верно? – Ай встал рядышком и ткнул пальцем в небо. И как Дзингудзи не старался разглядеть хоть одну мерцающую точку на небе, проследить за движением Миказе едва удавалось.       - Я не вижу, семпай. – сознался честно Рэн, увлёкшись их поиском.       - Потому что не хотите видеть. – сказал юноша. Слова его звучали, словно пощёчина, отчего Дзингудзи ощутил вину перед ним. Как он ничтожен, что вываливал столь откровенное на незнакомого человека.       - Я хочу сказать, - продолжил Миказе, - что звёзды гаснут и пылают заново на небе. Так было всегда и будет всегда. Все люди рождаются, и все люди умирают. Мы – часть природы, а природа не отделима от смерти. Однако Рэн Дзингудзи – это не его физическое тело. Дзингудзи Рэн – это совокупность Ваших воспоминаний и Вашего жизненного опыта. Всё, что Вы когда-либо видели, слышали и чувствовали - часть Вас. Как уникальна каждая звезда на небе, так уникален и каждый человек. И когда она гаснет, на её месте ничего не зажигается, потому что её нельзя заменить. Я хочу сказать, что пока жива Ваша личность, живы и Вы сами. Забудьте о смерти, её не было.       Ай Миказе смотрел на него, но Рэн уже не обращал внимания. Голос юноши и манера его речи завораживала, это было впервые, когда Миказе так много говорил при нём. Это успокаивало тревожную душу Рэна. Если бы у него было сердце, оно бы непременно растаяло от этих тёплых слов, обращённых к нему. Он неожиданно нашёл поддержку там, где ожидал её меньше всего. Среди всех, окружавших его, был только он один, способный помочь ему. Чем больше Рэн находился рядом с ним, тем сильней проникался этим странным человеком.       Однако Дзингудзи не обращал внимания на взор Ай и смотрел только на ночное небо, нависшее над ними двумя. Тёмное всепоглощающее полотно, оно плавно покрывалось маревом звёзд. И Рэн нашёл ту, о которой говорил ему Миказе.