✧
Хенджин: привет! есть планы на завтра в канун рождества? хе-хеМинхо: пока не знаю! а у тебя?
Хенджин: хорошо… ты говорил, что возвращаешься домой после рождества, да? может, встретимся, пока ты не уехал? ну, если хочешь, конечно!! дай мне знать, если ты не против :) Минхо надувает щеки и выдыхает, чувствуя, как в животе оседает что-то тяжелое. Может быть, это напоминание о том, что скоро он уедет, попрощается с Джисоном и его семьей, разорвав с ним их фальшивые отношения. Может быть, это мысль о том, что они должны были пойти колядовать, и пускай Минхо немного нервничал от того, что придется ходить по холоду и петь песни незнакомым людям, но он все равно думал, что будет весело (к тому же это лишний повод еще раз услышать, как Джисон поет). Может быть, дело в Хенджине. Минхо надеялся, что с ним будет что-то особенное, но у него всегда плохо получалось понимать, что он на самом деле чувствует. Может быть, еще одно свидание даст им обоим ответы, в которых они так нуждаются. Поэтому он соглашается. Он уверен, что Джисон всё поймет, но, когда пытается рассказать ему об этом, слова застревают где-то в горле. – Хенджин снова пригласил меня на свидание, – наконец, выдыхает он. Тихо, чтобы никто, кроме Джисона и Чонина, не услышал, – Завтра вечером. Чонин отрывает взгляд от телефона, и Джисон, перестав резать овощи, разворачивается. – О, – говорит он, прислонившись спиной к стойке и склонив голову, – И ты… ты пойдешь? Минхо кивает, почти виновато отводя взгляд. – О, – повторяет младший. Уголки его губ приподнимаются в легкой улыбке, – Повезло. Пропустишь колядование.✧
В то время как Джисон укутывается в несколько слоев и набивает карманы горячими пакетиками, чтобы подготовиться к тому, что он сейчас бог знает, сколько времени будет ходить по морозу и петь песни, Минхо решает немного подкраситься. Он нервничает и пытается отвлечься от странного ощущения в животе, да и принарядиться никогда не повредит. В процессе он снова звонит Феликсу: тот бессвязно рассказывает о чем-то, что произошло на работе, его голос доносится из динамика его телефона, лежащего рядом на кровати, пока Минхо добавляет немного светлых теней и рисует тонкие стрелки. – Ты закончил? – спрашивает он, – Переключи на видео, хочу посмотреть. Минхо вздыхает, но выполняет его просьбу, переключаясь на видеозвонок, чтобы продемонстрировать ему свой макияж, – который и макияжем-то назвать трудно, – и смеется, когда Феликс начинает восторженно кричать. – Всё-всё, хватит, – отмахивается он, – Ты, скорее всего, даже ничего не видишь, качество дерьмовое. –А ну-ка молчать! Ты выглядишь супер горячо! – кричит Феликс, – Уверен, Хенджин возьмет тебя прямо там. И, конечно же, именно в этот момент Джисон возвращается в комнату. Он точно услышал. Минхо не знает, почему вдруг становится стыдно, – спать с Хенджином в его планы уж точно не входило. – Феликс, – шипит он, – Мне пора. – Мне кажется, член у него что надо! – выкрикивает тот быстрее, чем Минхо успевает сбросить звонок. Щеки пылают; он отбрасывает телефон в сторону и встречается взглядом с младшим. – Ты прекрасно выглядишь, – говорит он, останавливаясь у подножия лестницы, и смотрит. – А-а… спасибо, – отвечает Минхо, склонив голову, – Ничего особенного, правда. – Ты всегда выглядишь прекрасно, – и говорит он это так, будто обсуждает с ним чертову погоду. Сердце колотится с бешеной скоростью. Джисон бросает взгляд на его телефон, потирая шею, – Мне, э-э… мне подождать тебя? – Нет! – выпаливает Минхо, – Или д-да, я… Феликс, он… не думай о том, что он сказал, он просто не так все понял. – Хорошо, – Джисон тихо смеется, а затем бросает ему ключи, – Мы уходим. Удачи. – Тебе тоже, – слабо говорит Минхо. Кивнув, Джисон разворачивается к лестнице. Подожди, хочет сказать Минхо. Я передумал. Я хочу пойти с тобой. Но он молчит. Всего одна ночь. На этот раз они идут в более приятный ресторан, и Минхо рад, что решил немного принарядиться. Хенджин выглядит великолепно, с легким макияжем и в красивом голубом свитере. Они говорят о том же, о чем говорили в прошлый раз, и, похоже, темы для разговора вот-вот исчерпают себя. Они часто молчат, и это не плохо, но становится ясно, что говорить им совсем не о чем. Минхо умеет завязывать разговор, всегда делает все возможное, чтобы собеседник не чувствовал себя неловко или отстраненно. С Хенджином все точно так же. Но. Но. Он не может перестать сравнивать его с Джисоном. В течение нескольких недель все, что они делали, это разговаривали. Они никогда не уставали друг от друга, у них никогда не было неловких пауз. Минхо мог вбросить в разговор что угодно, любую глупость, а Джисон подхватывал это так, будто все это время сидел и думал о том же. Джисон мог говорить о чем-то, что кажется ему интересным, а Минхо внимательно слушал, с головой погружаясь в рассказ. С ним все было так просто. Было просто? Нет, с ним и сейчас просто. После ужина Хенджин предлагает прогуляться по главной площади и посмотреть на рождественские огни, пока они не разошлись по домам, и Минхо соглашается. Он протягивает ему руку, «чтобы согреться», и Минхо, улыбнувшись, берет его за руку; они прогуливаются вокруг огромной рождественской елки, обсуждая то, как здесь сегодня красиво. – Я буду скучать по этому месту, когда буду в Лос-Анджелесе, – вздыхает Хенджин, и Минхо молча соглашается, – Но я все равно жду того дня, когда уеду. Минхо мычит в ответ. – Надеюсь, у тебя все получится. – Я тоже на это надеюсь. Они замедляются, подходя к тому месту, с которого начали круг, и Хенджин высвобождает свою руку из его, поворачивается и мило улыбается. В его глазах отражаются окружающие их огоньки. – Что ж, – начинает Минхо, – Был рад… – Можно я тебя поцелую? Минхо удивленно моргает. Разве он не должен радоваться, что слышит это от того, кого все это время считал своим потенциальным парнем? Разве не он должен хотеть этого? Не он хочет выяснить, что чувствует? Не он хочет распутать этот клубок из собственных мыслей, от которого так устал? – Извини, – быстро говорит Хенджин, – Я просто подумал… – Да, – прерывает его Минхо, кивая. – О, – и его губы расплываются в улыбке. Он наклоняется, и Минхо вытягивает шею, чтобы встретиться с его губами в поцелуе. Они такие же, какими он их себе представлял, мягкие и теплые, несмотря на холод. От него приятно пахнет. Он хороший, милый, добрый, так почему же? Почему он думает о Джисоне? Он думает о том, каково было целовать его. Возбуждающе. Это была искра, которую он искал в Хенджине, искра, которую он чувствовал с Джисоном с самого начала, но начал отрицать это, когда правда вышла наружу. Это была та самая искра, но усиленная в десятки раз, как освещенная рождественская елка, как спектр ярких цветов, освещающих его своим сиянием, и он чувствовал, что тонет в нём. Они отстраняются друг от друга, и его сердце колотится, но не из-за Хенджина. – Я ведь тебе не нравлюсь, да? – спрашивает он с горько-сладкой улыбкой. Минхо открывает рот, чтобы возразить, но тут же закрывает его. Нет смысла скрывать правду, которую он и так знает. – Прости, – говорит он, – Ты отличный парень. И я говорю это не просто так. Хенджин шумно выдыхает, запрокидывая голову, чтобы посмотреть в небо. – Я знал, всё было слишком хорошо, чтобы быть правдой, – он снова смотрит на Минхо, улыбаясь так, будто это не его только что отвергли, – Все хорошо. Знаешь, по крайней мере мы вовремя пресекли это. – Да, – усмехается Минхо, – И, эй, теперь у тебя есть друг в Лос-Анджелесе. – Да, – эхом отзывается Хенджин, широко улыбаясь, – Будем на связи. – Конечно. Они расстаются, обнявшись, и Минхо чувствует облегчение, получив ответ на вопрос, который так долго искал – нет, у него нет чувств к Хенджину, – но также и тяжесть другого вопроса, который оседает у него на плечах. Что же он чувствует к Джисону? Бешеный стук сердца говорит ему, что ничего хорошего в этом быть не может. Что Джисон чувствует к нему? Он сам сказал, что это был лишь эксперимент. Так кто же Минхо для него теперь? Все еще эксперимент? Пешка, которую он использует для того, чтобы обмануть свою семью? Тот, кто станет незнакомцем, как только сядет на рейс домой? Друг? Нечто большее, как предположил Феликс? Нет, говорит он себе. Он ему никто. Джисон прикасается к нему, прижимает его к себе у всех на глазах, но это ничего не значит. Поцелуй под омелой ничего не значит. Затяжные взгляды, пробуждающие тепло в его душе, ничего не значат. Всё это ничего не значит, потому что всё, чем они являются, построено на лжи. Фальшивые фотографии, фальшивые отношения. Фальшивые нежность, привязанность и счастье. Фальшивая любовь. И когда всё это успело стать для него реальным? Как он не понял этого раньше? Он ведет машину обратно в задумчивом молчании, и когда возвращается, вся семья, кажется, все еще колядует. Он спускается в комнату, более чем готовый умыться и лечь спать, но замирает, как только оказывается внутри. Он слышит, как льется вода. Дверь была заперта, когда он пришел. Да и воры явно не будут вламываться в дом ради того, чтобы принять душ в подвале. Любые опасения, которые у него могли быть, испаряются, когда он слышит его голос, выводящий ноты Адель. Он вскидывает брови с восхищенной улыбкой, шаркает к кровати и падает лицом в подушки. В комнате темно, и единственный источник света – это проектор звездного неба и тонкая полоска света из-под двери в ванную. Джисон. Вполне логично, что он понравился Минхо. Он влюбился в него по переписке, черт возьми, и проделал весь этот путь, чтобы увидеть его, – и, да, Джисон солгал, но ведь все это время человеком, в которого он влюбился, был он. Он влюбился не потому, что думал, что он – Хенджин, не потому, что он сказал, что он танцор или Рыбы по знаку зодиака. Он влюбился в проблески настоящего Джисона, того, кто мог заставить его смеяться до боли в боках, того, чей голос приносил ему утешение. В того, от кого бесконечные бабочки в животе, будь то милые комплименты, которые он присылал ему с другого конца страны, или то, как нежно он перебирает его волосы, когда они сидят перед телевизором. Он влюбился в Джисона, который вытягивает самые высокие ноты в «Someone Like You», когда выключает воду, все еще напевая мелодию, когда выходит из ванной, и о, кажется, Минхо стоило бы отвернуться, но, черт возьми, не получается. Вокруг тонкой талии плотно обернуто полотенце, и это самое меньшее, что беспокоит Минхо, когда он рассматривает его мокрую фигуру, от широких плеч до четко очерченных грудных мышц и тени пресса. Во рту пересыхает. Вот, что он прятал под этими огромными рождественскими свитерами? Джисон все это время был вот настолько горяч, и Минхо никто об этом не сказал? Джисон роется в ящике своего комода, пока Минхо ничего не может сделать, кроме как, разинув рот, смотреть, как на его спине пульсируют мышцы, до тех пор, пока не видит, как Джисон тянется за полотенцем, и понимает, что вот-вот случайно станет извращенцем. Он быстро выпаливает: – Не раздевайся! Джисон вскрикивает, чуть не подпрыгивая от неожиданности, обеими руками хватаясь за полотенце, чтобы удержать его на месте. Минхо переворачивается, оказываясь к нему спиной, хоть и не уверен, кому от этого будет лучше. – Минхо?! – выдыхает он, – Какого хера? Когда ты успел приехать? – Примерно в конце «Rolling in the Deep». Джисон стонет. – Ты слышал? – Да, и мне очень понравилось. Приоденься, пожалуйста. Минхо слышит, как он шарит по ящику. – Сейчас-сейчас, я уже в штанах, дай мне только… Это не значит, что нужно поворачиваться! Игнорируя его, Минхо принимает сидячее положение, чтобы получше все рассмотреть, бесстыдно блуждая взглядом по его торсу. Не самое лучшее решение, учитывая кризис, который он испытывает на фоне все более неоспоримого влечения к младшему, но зрелище слишком приятное, чтобы отвести взгляд. Он замирает, пока роется в ящике, когда чувствует чужой пристальный взгляд. Развернувшись, он с намеком на ухмылку смотрит в ответ, вскинув бровь. – Так ты хочешь, чтобы я оделся или нет? Минхо моргает, выходя из оцепенения. Пытаясь скрыть собственное смущение, он улыбается и пожимает плечами. – Делай, что хочешь. Я просто наслаждаюсь видом. Джисон с усмешкой отворачивается. – Хорошо. Мне холодно. Минхо мысленно плачет, когда он натягивает черную футболку, а поверх – темно-зеленую толстовку, завершая идеальный рождественский образ пушистыми носками с принтом карамельной трости. И как ему удается быть таким сексуальным и таким чертовски милым одновременно? – Если бы Рождество стало человеком, оно бы выглядело вот так, – говорит Минхо. Винно-красные волосы, зеленая толстовка, красные клетчатые пижамные штаны и эти яркие носки. Только шляпы Санты не хватает. – Приму это как комплимент, – отвечает Джисон, высоко подняв подбородок, – Я люблю Рождество. Став старше, Минхо не слишком большое значение придавал этому празднику, но пребывание здесь и празднование его с семьей Джисона напомнило ему о том, какое же это все-таки волшебное время. Он понимает, что теперь, скорее всего, всегда будет ассоциировать этот день с этим местом. С Джисоном. Он улыбается. – Я тоже. – Отлично, – отвечает младший, – Потому что мне нужна твоя помощь, хочу приготовить побольше печенья. – Все, что тебе нужно, это буквально включить духовку. – Да, но у тебя это получится лучше! Минхо закатывает глаза. – Сейчас приду.✧
Умывшись и переодевшись в свитер и спортивные штаны, Минхо присоединяется к нему на кухне. – Я все еще не понимаю, почему ты не можешь сделать это сам, – говорит он, когда они раскладывают тесто на противне. – Минхо, в последний раз, когда я пытался испечь печенье сам, знаешь, что у меня получилось? Уголь. Весь дом тогда провонял. – А ты из духовки его вынимать не пробовал?! Для кого таймеры придумали? – Я заснул, – стонет он, – А проснулся только когда сработала пожарная сигналка. – Да уж, я впечатлен, – смеется Минхо, – Таланта в готовке тебе не занимать. Джисон толкает его в бок, и это слабое прикосновение заставляет его хотеть, чтобы он обнял его, да покрепче, чтобы обвил руки вокруг его талии и положил подбородок ему на плечо, – но вокруг никого, поэтому причин для этого нет. – Как прошел вечер? – спрашивает младший, как только они отправляют печенье в духовку, жуя конфету и возясь с оберткой, опустив глаза. Отлично, думает Минхо, все было супер, если не считать того факта, что, когда он поцеловал меня, я думал о тебе, и я до сих пор не могу перестать думать о том, как хочу поцеловать тебя снова. – Всё было хорошо, – говорит он. Джисон поднимает глаза: – Просто «хорошо»? Минхо пожимает плечами. – А что насчет тебя? Как прошло колядование под дулом пистолета? – Э-э, все нормально, – Джисон снова опускает взгляд, играя с оберткой, – Я ушел пораньше. Решил, что они и без меня справятся. – Почему? – спрашивает он, – Слишком сильно скучал по мне? – Конечно, – криво усмехается тот, – Не мог дождаться увидеть тебя в своей постели, когда выйду из душа полуголый. – Так я и знал, – шутит Минхо, – Выпендрежник, – Джисон хихикает, и он облокачивается на стойку напротив, изучая его, – Знаешь, а я ведь думал, что ты соврал, когда сказал, что занимаешься. Видимо, я жестоко ошибался. – Как ты мог, – говорит Джисон, сгибая руку и похлопывая себя по бицепсу, – думать, что я вру об этом? Минхо морщится, но все равно смеется и правда пытается отвести взгляд, но опять же, не выходит. Джисон предлагает посмотреть телевизор, пока они ждут печенья, поэтому он соглашается и идет за ним. Оказавшись на пороге между кухней и гостиной, Минхо замедляет шаг, поднимая взгляд на все еще висящую там омелу. Джисон, уже дойдя до дивана, замечает, что он перестал идти следом, и оборачивается, пристально глядя на него. – Омела, – глупо говорит Минхо, указывая вверх. Джисон хмурит брови, и его губы медленно расплываются в улыбке, когда он подходит ближе. – Никто не смотрит. – Знаю, – говорит Минхо, отшучиваясь и уже делая шаг в сторону дивана. Идиот, – Я просто… Он поворачивает голову на звук поворачивающегося замка входной двери, и Джисон хватает его за руку быстрее, чем он успевает отойти, разворачивает к себе и целует как раз вовремя, чтобы тот, кто открыл дверь, все увидел. Минхо бы сосредоточиться на том факте, что Джисон поцеловал его только потому, что кто-то пришел, но всё, что он может сделать, это растаять в его объятиях. Мозг превращается в кашу, а тело горит. Джисон теплый. Светлый. С ним как дома. Уютно, безопасно. Целовать его – это как летать, как возвращаться домой после долгого рабочего дня. Вот, какую искру Минхо безуспешно искал в Хенджине – Джисон способен зажечь в нем целый пожар. Из-за входной двери раздаются восклицания и насмешки, которые тут же стихают, как только все расходятся по комнатам. Джисон отстраняется, но всё, что Минхо может сделать, это смотреть. Сверкающий взгляд, розовые щёки, красивые покрасневшие губы – голова кружится от того, как сильно он хочет притянуть его к себе и поцеловать снова. Слышать, как он шумно дышит, прижимаясь к нему, пробегать руками по его плечам, груди, слышать его мелодичный смех, быть его причиной. Дарить ему любовь, которую он заслуживает, чтобы он наконец понял, какой он замечательный. Джисон улыбается и берет его за руку, как и в прошлый раз, и Минхо понимает – у него никогда не было шансов.✧
Минхо просыпается в канун Рождества от того, что ему чертовски жарко от горячего тела, прилипшего к нему со спины. Он чувствует, как его обвивает чья-то рука. Твою мать. Становится еще жарче от осознания того, в каком положении они сейчас лежат, он чувствует дыхание Джисона на затылке, и по коже бегут мурашки. Его рука безвольно лежит на его груди, и Минхо ничего не делает, только изучает ее мгновение, затем проводит кончиками пальцев по костяшкам. Он вздрагивает, когда его рука дергается, но, пару секунд спустя, поняв, что Джисон все еще спит, он нежно накрывает его ладонь своей. У него такие красивые руки, что Минхо не может о них не думать. Руки, в которых полно таланта. Маленькие ладони, чуть больше, чем у Минхо, он заметил. Красивые пальцы. В какой момент всё в Джисоне стало таким прекрасным? Может, когда он играл на гитаре и пел для него? Или это один из многих случаев, когда Минхо наблюдал за тем, как он ведет себя с Ханой? Может быть, в первый раз, когда Джисон поцеловал его, а может, это происходило постепенно, с каждой шуткой, каждой улыбкой, каждым прикосновением. Может быть, так было с самого начала, и Минхо просто не хотел этого принимать. Он не хотел верить, что влюбился в парня, который обманул его, не мог поверить, что тот все это время прятался за кем-то другим, а потом оказался еще лучше. Да, возможно, он не идеален, но он идеально подходит для Минхо. Во всяком случае, мог бы подходить. Если бы для него всё это не было не более чем игрой. Минхо вздыхает и сжимает его ладонь, слегка тряся ее. – Джисон. Нет ответа. Он пытается выскользнуть из его объятий, но тот только крепче прижимает его к себе. Он трясет его за руку чуть сильнее. – Джисонни, – Джисон мычит, – Дай мне встать. Он стонет, обнимая его еще крепче и прижимаясь к нему, как коала. – Ты теплый. И как бы Минхо ни хотел остаться здесь и позволить ему обнимать себя сколько душе угодно… – Мне жарко. – Ну и что? – хрипит Джисон, не делая ни малейшего движения, чтобы отпустить его. Минхо выдыхает, с трудом переворачивается в его объятиях, и они оказываются лицом к лицу. Джисон приоткрывает один глаз, его брови нахмурены, щека мило прижата к подушке. Минхо окидывает его взглядом, сравнивая это зрелище с тем, что он представлял себе примерно неделю назад, – сейчас кажется, что прошло так много времени, – когда он представлял на его месте Хенджина. Теперь даже думать об этом смешно. Нынешний вариант ему нравится гораздо больше. – Перестань, – скулит Джисон, поворачивая голову и зарываясь лицом в подушку. – Что? – ухмыляется Минхо, тыча пальцем в его щеку, – Не хочешь, чтобы я смотрел на твою сонную физиономию? Джисон что-то приглушенно ворчит в подушку, и Минхо, набравшись смелости, легонько тычет ему в ребра. Он тут же вздрагивает. – Нет, пожалуйста! – Минхо снова тычет в то же место, и он начинает извиваться, – Хорошо, хорошо, я отпущу тебя. Освободившись из его объятий, он садится, пока Джисон продолжает ворчать, что ему теперь холодно. Вспомнив, что накануне Джисон предупредил, что их сегодня, скорее всего, заставят фотографироваться, потому что Чанбин, Чан и Хана на Рождество уедут к бабушке, он встает и начинает собирать свои принадлежности для душа, мысленно напомнив себе потом немного накраситься. Приняв душ, он надевает свой свитер с «Мяудеством» и подходит к дивану, улыбаясь. Хана сидит перед Джисоном, пока тот расчесывает ей волосы. Тот дважды смотрит на него, широко раскрыв глаза: – Отлично выглядишь, – говорит он, – Мама точно захочет сделать с тобой отдельное фото. – Уверен, с нами обоими, – говорит Минхо, садясь рядом с ним и задумчиво обводя его профиль взглядом, в то время как младший старательно убирает завитки с кудрявых волос Ханы, – Ты пользуешься косметикой? – А-а, редко... Иногда пользуюсь ВВ-кремом, но у меня даже это плохо получается. – Могу тебя накрасить, – предлагает Минхо, – Если ты хочешь, конечно, но… не похоже, что тебе это нужно, я просто подумал… – А меня накрасишь? – спрашивает Хана, поворачиваясь к нему лицом, – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Папы всегда красятся! – О, – отвечает он, – Конечно, с радостью. Но сначала спроси у них разрешения, хорошо? – Хорошо! – она взволнованно вскакивает и убегает. – Я еще не закончил… – вздыхает Джисон и откладывает расческу в сторону, а затем поворачивается к нему, – Ладно, что ты там говорил о макияже? – Тебе он вряд ли нужен, – усмехается Минхо, собираясь забрать свои вещи из ванной, – Я просто подумал, что тени будут смотреться отлично. – Хорошо. Я доверяю твоему художественному видению. Они садятся лицом друг к другу, подогнув под себя ноги, пока Минхо наносит на кисть нужный цвет. Джисон облизывает губы, когда он подносит руку к его лицу, тихо говоря: – Закрой глаза. Джисон так и делает, и Минхо занимает всего долю секунды, чтобы полюбоваться им, прежде чем приступить к работе, тщательно нанося тени на его трепещущие веки. Костяшками пальцев он касается его щеки, а после целенаправленно медленно повторяет этот жест, чувствуя приятную на ощупь бархатистую кожу. Джисон, моргнув, открывает глаза и смотрит на него с немым вопросом. – Кожа... мягкая, – объяснение, которое он находит. И, наверное, нужно поблагодарить Хану за то, что в этот момент она врывается в комнату с криком: «Они разрешили!» – Отлично, – улыбается он, когда она взволнованно бежит вниз по лестнице, – Сейчас я закончу с Джиджи, и начнем, хорошо? – Хорошо! Он наносит и смешивает еще несколько оттенков, откидываясь назад, чтобы полюбоваться своей работой (и тем, как хорошо выглядит младший со сверкающим дымчатым макияжем). – Черт, – говорит он, склонив голову, рассматривая себя в камере телефона, – А ты был прав, мне идет. – Очень идет, – соглашается Минхо. – Да, Джиджи такой красивый, – добавляет Хана, – Теперь моя очередь! – Хорошо, выбирай цвет. Минхо чувствует на себе его взгляд, пока делает Хане макияж, и каждый раз, когда он поднимает на него глаза, все, что делает Джисон, – это улыбается. Внутренности сжимает от тоски. Как только они заканчивают собираться и поднимаются наверх на завтрак, Чанбин, Чан и Хана открывают свои подарки, а затем приходит время для фотографий. Одетые в свои лучшие рождественские наряды, они располагаются перед камином – Доюн (в шляпе Санты), Джихо, Чонин, Джисон, Минхо позади него, Чанбин с Чаном присели впереди, а Хана между ними. Минхо держится за руку Джисона, надеясь, что его присутствие на групповых фото не слишком испортит их, когда они «расстанутся» после Рождества. По крайней мере, он стоит сбоку, так что, если понадобится, они легко могут убрать его со снимков. Чану поручено установить таймер на камере, и он несколько раз бегает туда-сюда, пока не выходит около десятка групповых фото. Затем каждого фотографируют отдельно, затем – небольшими группами: Доюн с Джихо поодиночке и с детьми, Джисон и Чонин (Минхо строит глупые рожицы, стоя за камерой и заставляя их обоих хихикать), Чанбин и Чан с Ханой, и Хана с каждым из них. Наконец, наступает очередь Минхо и Джисона. Джихо продолжает говорить о том, как хорошо они смотрятся вместе, пока фотографирует их, сидящих у украшенного камина. Видя, как она счастлива, Минхо снова чувствует тяжесть вины внутри. Он вспоминает, что сказал ему Джисон, когда впервые предложил эту… схему. Если мы разыграем влюбленную парочку, все будут счастливы. Все, кроме Минхо. Это похоже на пытку – испытывать это счастье с Джисоном и его семьей, зная, что на деле всё это – фальшивка. Что всё закончится послезавтра, и Минхо больше никогда сюда не вернется. Джисон слишком хороший сын, он, скорее всего, расскажет родителям всю правду, и они возненавидят Минхо за то, что он лгал им. И у них на это будет полное право. И Джисон… Минхо не знает, что его отъезд будет означать для них. Будут ли они поддерживать связь? Станут друг другу чужими людьми? Будут вести себя так, будто этого никогда не было? Он не знает, получится ли у него. Не знает, как долго он ещё сможет притворяться. Место, человек, которого он готов назвать своим домом, – всё это ни что иное, как иллюзия. Он смотрит на Джисона. Щелчок. Джисон смотрит в ответ. Щелчок. Что-то ударяет младшего по голове и они оба поднимают глаза, видя, как Чонин болтает омелой на ленте над их головами. Джисон закатывает глаза и бьет его по ноге, уже поворачиваясь, чтобы сказать ему что-то, но Минхо удерживает его от этого, нежно взяв его за челюсть. Он поворачивает его к себе, наклоняется и целует его так, будто ему больше нечего терять. Потому что так и есть – ему уже плевать, на всё. Возможно, это его последний шанс. Проходит мгновение, Джисон накрывает его ладонь своей и прижимается губами к его. Единственное, что мешает ему продолжать, пока каждая клеточка его тела не наполнится Джисоном, как он отчаянно того хочет, – это их аудитория, поэтому он отстраняется и быстро отводит взгляд. – О, фотографии в этом году получатся отличными! – взволнованно подпрыгивает на месте Джихо, глядя на то, что получилось, – Я так рада, что вы все здесь, – она отходит от штатива, крепко обнимая Чанбина, Чана и Хану, все остальные следуют ее примеру. Минхо немного задерживается у камина, наблюдая за тем, как все обнимаются и прощаются, пока к нему не подходит Хана. – А ты будешь здесь, когда мы приедем в следующий раз? – спрашивает она. Джисон слышит ее и оборачивается, Минхо на мгновение встречается с ним взглядом. – Может быть, – говорит он с натянутой улыбкой, – Посмотрим. – Я хочу снова тебя увидеть! – дуется она. – Я тоже, – тихо отвечает он, раскрывая руки для объятий, которые она с радостью принимает. Он чувствует, как взгляд Джисона прожигает в нем дыры, когда он встаёт, чтобы попрощаться с Чаном и Чанбином. – Был рад знакомству, Минхо, – говорит Чан, заключая его в объятия. – Присматривай за нашим Джисоном! – похлопывает его по спине Чанбин. – Ты отличный парень, Минхо. Ему нужен такой, как ты, – говорит Чан низким голосом и сжимает его плечо с улыбкой на губах, – Правда. Я желаю вам двоим счастья. – Спасибо, – кротко говорит Минхо, когда Чанбин заключает его в ещё одно тёплое объятие – он никогда не любил обниматься и разрешал делать это лишь немногим, но эти люди – исключение, он слишком любит их, он слишком им благодарен. Дом кажется пустым, как только они уезжают, но они немного отвлекаются, когда Чонин предлагает поиграть в видеоигры, и комната Джисона быстро заполняется весёлыми криками и смехом. – Знаете, что мы просто обязаны сегодня сделать? – загорается идеей Чонин, – Напиться и пойти в караоке. – О, нет, – бормочет Джисон, в то время как Минхо: – О, да.