***
03
1980
Мужчина всё ещё сопротивлялся, когда Элиот перерезал его горло. Пытался ударить сломанными ногами, из которых торчали осколки костей. Хрипел, из развороченной шеи раздавалось противное хлюпанье и звук, похожий на свист – оставался в сознании. Тупой нож, наконец, упёрся в позвоночник, Элиоту осталось лишь сломать его и окончательно оторвать ублюдку голову – тот мог выжить, если этого не сделать. Жаль, не получится перебить их всех, одного за другим – их было слишком много. Они уже даже не были людьми – тупые, безвольные марионетки, что повелись на сладкие обещания и угодили в капкан чёртовых сектантов. Эта шайка искала его. Хотела его себе. Конечно, если верить словам малявки, опираясь лишь на то, что она, каким-то образом, нашла его в лесу, когда он пытался (в очередной раз) покончить с собой. Девчонка сказала, что он только время зря тратит и тело уродует – всё равно не подохнет. Притащила к себе, почему только в школе не была, оказалось, что она тоже знает про них, тоже пытается выследить верхушку, тоже пытается понять, чего именно те добиваются. Сошлось то, что это были одни и те же люди – «Эдем», именно на них он вышел благодаря дневникам и письмам его суки-ведьмы-матери – она эту секту и собрала. Тело и голова полетели в какой-то овраг-сточную канаву – искать всё равно никто не будет. Наверное, от него воняло так, будто бы он искупался в чане со свиной кровью, хотя это было недалеко от правды. Черная краска смывалась с волос вместе с кровью и грязью, слишком дешёвая чтобы нормально держаться. Смывалась так, что волосы приобрели мерзкий ржавый оттенок, где-то даже проступил зелёный. А ведь были у него деньги и на нормальную краску. И на нормальную жизнь. Отец, наверное, искал его, но Элиот хотел сначала разобраться в себе, в тайнах матери, и только потом написать ему, что жив. Адель позвонила когда было уже почти двенадцать, сказала, чтобы он забрал её завтра из школы, что хочет кое-что показать ему. Странная, конечно, малявка. Куда только родители смотрят. Поэтому он и не хотел детей в будущем – слишком сложно. Да и какой монстр может родиться от такого, как он? Ещё одного мальчика-маньяка Кардифф не выдержит. Если Элиот, конечно, вернётся.***
05
2014
– У отца был какой-то бизнес на стороне. – Аллен сидел на полу внимательно читая документы, что принес ему Элис, сам убеждаясь, что многие цифры не сходятся, – Где сейчас этот Пол Фэйбер? Нужно выйти на него, и попробовать узнать хоть что-нибудь. – Даже если ты его найдешь, то вряд ли он что-то тебе расскажет. Даже если твой отец это скрывал, то почему ты думаешь, что-то сможешь узнать от Фэйбера? – Элис всем своим видом показывал, что против этой затеи, и жалел, что показал бумаги Аллену. Если Уильяма и правда убили именно из-за этого, то им лучше не лезть. – Ну, я красивый. – Аллен оттянул воротник рубашки, открывая шею, и закусил губу, хлопая при этом чёрными ресницами, – Может быть он захочет поговорить со мной об этом, скажем, в более неформальной обстановке? Он вроде бы не был женат. – Лен, нет! Это опасно, даже не думай об этом. Что если он причастен к смерти твоего отца? – Если это так, то я точно должен разговорить его. Подожди, – кривая, лукавая ухмылка медленно расползалась по слегка зажившим губам, – а может ты сам хочешь? – Что хочу? – зелёные глаза распахнулись от удивления, а спустя секунду на лице появился угрожающий оскал, Элис практически зарычал, – Розенвальд. Я тебя сожру. – Боюсь-боюсь. – Аллен отзеркалил оскал Элиса, но тут же заржал, – А ведь тебе и правда не помешало бы переспать с кем-нибудь. Или собираешься в монахи? Спешу расстроить – в монастырь ты попасть не сможешь, по понятной причине. – Завались. Мне это не интересно. – интересно, но Элис этого никогда не скажет. Да и кто на него посмотрит? Слишком низкий, грубый и женственный для девушек, слишком страшный и жирный (как он сам считает) – для парней. Хотя, как там ему говорили? «Пакет на голову, и после бутылки текилы – сойдёт». Кажется, ему тогда было четырнадцать. После этого он больше ни с кем не общался и особо не выходил из дома, пока они с отцом не уехали из Лондона. – Эй, смотри, – Элис подошёл к окну, подзывая подойти и Аллена, – там твой парень опять грядки роет. Может будет ему просто деньги за секс платить, а то, вдруг, спину себе потянет и не сможет удовлетворить все твои хотелки? – Парень? Ну, нет, спасибо. – Аллен фыркнул. Отношения – это не про него, – А вот про плату за секс я у него спрошу. Кстати, забыл тебе сказать, он не любит, когда трахают его. – Это из-за этого у тебя рука вся чёрная? Хуже, чем рёбра. Ты совсем не боишься этого чумного? – Элис внимательно смотрел ему в глаза. Он был всё ещё против Дэниэла, но, к сожалению, придурок нравился Аллену. Даже больше, чем алкоголь, – Если он ещё раз такое выкинет, то я за себя не ручаюсь. – Тебя же я не боюсь. Хотя, наверное, стоило бы. Не так ли? – Но ты знаешь, что я никогда не причиню тебе вреда. А вот он может! На это Аллен закатил глаза и ушел к себе в кабинет, показывая, что разговор окончен. Вот что точно может нанести ему вред, так это отсутствие алкоголя и гора договоров, отчётов и прочих тупые бумаг, что со стола смотрели на него с укропом уже несколько дней. И то, что ему придется самому позвонить этому Полу Фэйберу, а если он откажется приезжать в Кардифф, то придется ещё и к нему ехать. За годы работы, он умудрился найти тысячу и один способ делать всё удалённое и особо не с кем не контактировать (если только не хотел переспать с кем-нибудь). В этот раз не прокатит – действовать нужно было лично и очень осторожно. Возможно, и вправду, придется раздвинуть ноги, несмотря на то, что Фэйбер был близким другом его отца. Пока теорий было две: либо они занимались чем-то незаконным, либо просто кому-то из бухгалтерии стоило оторвать руки. Что-то много на его голову свалилось за последнее время. Мальчишка, странные счета и неизвестные филиалы, рабочий завал, отсутствие выпивки. И ничего нельзя было скинуть на кого-то другого, замять, обойти. Сплошной стресс.***
Дэниэл больше никогда в жизни не купить розы. Стоя в душе, он отмывался скорее не от земли, а от запаха роз, что въелся, казалось, в волосы и кожу. Но физический труд всё же помогал отвлечься ему от тревожных мыслей, что преследовали его с момента смерти матери, а позже и после приезда в Кардифф. Будто бы его мать тоже была связана с чем-то, что брало свои корни отсюда. Ещё рассказ Владимира о ведьме. Могло ли быть так, что всё это связанно одной цепью? Мог ли он быть звеном этой цепи? От этого болела голова. От Аллена болела голова. После того утра они не разговаривали, Дэниэл даже не видел его. Не было абсурдных поручений, унижения и насмешек. Всё было нормально. Он был просто наёмным рабочим на лето. Аллен просто был богатым аристократишкой, что его нанял. И не было той драки, не было того безумного секса. А вот лилии, что душили и разрывали запахом лёгкие – были. И снова он вернулся к матери, цветам и ведьмам. О ведьмах. Кэрри уж точно знал об этом гораздо больше – он сразу понял, что с Дэниэлом что-то не так. Рыжий точно много чего знал и много скрывал, начиная со своего настоящего имени (Дэниэл был уверен, что «Кэрри» таковым не является), заканчивая его сомнительной работой на Аллена и нахождением в поместье. Может быть они вообще встречаются? И поэтому Кэрри так ненавидел Дэниэла? Дэниэл включил телевизор, чтобы не было так скучно расчёсывать и распутывать свои волосы после душа. Каждый раз они ужасно путались и слипались, стоило им немного намокнуть. Иногда из-за этого он даже думал побриться на лысо, но это выглядело бы уж очень плохо. А вот сделать стрижку покороче точно следовало. Дэниэл застыл смотря на экран. Снова повторение картинок из сна, на этот раз – больничный коридор. – … у частной клиники «Ветер милосердия». И снова нет никаких улик, камеры видеонаблюдения были отключены, а единственный свидетель – охранник – мёртв. Полиция разводит руками. Город трясётся от страха. А у нас же, сомнений нет – по улицам Лондона ходит настоящий маньяк-потрошитель. Следите за актуальными новостями на нашем портале… Снова убийство. Снова дети. Вот только на этот раз Дэниэл кое-что вспомнил – мама рассказывала о подобных событиях, в восьмидесятые тоже кто-то расчленял детишек. Только до сирот и бродяжек никому дела не было. Один и тот же человек? Почему Адель знала об этом, если никто не говорил. Дэниэл ожидал узнать, что Розенвальд торгует наркотиками, но узнал что тот любит грубый секс и алкоголь. Дэниэл ожидал узнать, что его мать и он сам больны шизофренией, а узнал, что всё может быть гораздо сложнее. Что всё сможет выйти за рамки здравого смысла и реальности. И уж точно он не ожидал, что влюбится в это надменное лицо и фиалковые глаза, что жгли его душу и заставляли кровь отливать от головы.***
Было уже почти десять, когда Алекс закончил помогать Джеймсу. На кухне горела одинокая тусклая лампа, а из приоткрытого окна дул свежий, приятный воздух. Где-то совсем недалеко упало одно из первых созревших яблок. Холодный чай с бергамотом успокаивал. За спиной послышались робкие шаги, тихий стук каблуков. – Извини, могу я посидеть с тобой? – Белла наверное не видела, как со стороны выглядят её большие умоляющие глаза – мило. Как котёнок. Она вся была похожа на котёнка. «Красивая» – первое, что подумал Алекс, увидев её. – Конечно. Давай налью тебе чай. – Да, спасибо. – маленькие ладошки приняли кружку. Пальцы невольно соприкоснулись – всё как романтических мелодрамах, – Я хотела тебе кое-что что сказать. И я понимаю, что может быть буду слишком резкой. Но Катерина, сказала, что может быть у меня есть шанс. Ты не подумай, она не хотела, просто так получилось, – Белла тараторила, наверное, даже не замечая этого – волновалась, – тут на первом этаже двери с плохой шумоизоляцией. Я, в общем, ты мне нравишься. Но я пойму, если ты против. Всё-таки ты, наверное, тут не для этого. И… Алекс, по заветам тех же мелодрам, аккуратно взял её руку. И тихо засмеялся: – С чего ты взяла, что против? Если, как ты сказала, Катерина слышала, что я о тебе говорил? Если тут у вас рабочие отношения не под запретом, то почему нет? Глаза Беллы округлились и наполнились радостью, сама девушка же густо покраснела. Неужели и ей наконец повезло? «Вот Тори обрадуется!» В мыслях невольно всплыли образы возможной свадьбы и счастливой сестры, что так хотела, чтобы Белла нашла себе кого-нибудь. Кажется, все младшие сёстры хотят поскорее выдать старших замуж. Но это пока лишь мимолётные фантазии о будущем. Они проболтали целых два часа, пока обоих уже не начало клонить в сон. Говорили обо всём: о семье, о приюте, где выросла Белла, о еде, фильмах, даже о глупых школьных учителях. Да, Белла пока была лучшей девушкой, что встречал Алекс. Она была какой-то естественной и открытой. Где-то всё ещё наивной, а где-то гораздо старше и умнее его самого. Всё же ей пришлось рано повзрослеть – родители бросили их, когда Белле было десять. Девушка рассказала, что устроилась сюда, чтобы накопить денег на то, чтобы купить хотя бы маленькую квартиру и взять под опеку младшую сестру, той было всего восемь. Белла хотела, чтобы у сестры было всё, чего так не хватало в подростковые годы ей самой: красивой новой одежды, походов в кино по выходным, вкусной, но вредной еды. Им с Катериной повезло, что Розенвальд помогал их церкви и приюту, и с радостью согласился взять их двоих на работу, даже обещал помочь, если они захотят пойти учиться. Аллен был даже слишком щедрым. Две тысячи фунтов в месяц для восемнадцатилетней девушки, без без какого-либо образования – довольно большая зарплата. – Спокойной ночи, Алекс. – Белла чмокнула его в щеку и быстро ушла спать. Вот так Александр Беккер приехал заработать денег, а нашел себе очередные отношения. В этот раз, он надеялся, что удачные. Надеялся, что наконец нашёл по случайности того человека, с которым ему хотелось оставаться долго. О котором бы хотелось заботиться так же, как о своей семье. Только ночью снились ему разноцветные анемоны и рыжие кудри. Пахли сны его ванилью и таяли шоколадом на языке.***
Напольная лампа окрашивала белый паркет в бежевый своим светом. Вальяжно развалившись на диване, кремового, теплого, от света той же лампы, цвета, расчёсывал девочке, что сидела на полу, её жёлтые волосы, аккуратно распутывая каждую прядь. В старом проигрывателе, что был куплен ещё шестьдесят лет назад, крутилась пластинка с мелодиями Вивальди. В искусственном, электрическом камине потрескивало изображение пламени. – Когда ты уезжаешь? – металлический гребешок с тихим стуком приземлился на стеклянный столик, – Ещё не передумала? – Раз мы всё закончили, то послезавтра. Почему я должна была передумать? – девочка отпила из бокала глинтвейн, и неаккуратно пальцем выловила тонкий кружок апельсина, после отправив его в рот, – Он ведь так ничего не сказал. – Что если он не лжёт? Любой бы уже всё рассказал. – Он – не любой. Я, правда, сама не понимаю, зачем он столько лет играет в эти игры, будто бы ему не всё равно. Нам в любом случае нужно в Кардифф, если хотим вернуть её. Ты, волнуешься за меня? Фэй засмеялся хриплым, каркающем смехом. Если и были на свете те безумцы, что нападали на его сестру, то они мертвы. Они оба надеялись, что Адель, в порыве защитить свою шкуру, сказала им тогда правду – у Элиота есть ребёнок. Так у них появлялась хотя бы ещё одна попытка. Единственное, что они знали – возраст. И то, неточный, примерно, не больше тридцати двух и не меньше двадцати четырёх. Дальше оставалось лишь гадать на картах и кофейной гуще. Вырывать Элиоту ногти и зубы, как оказалось, было занятием бесполезным – тот говорил, что даже если у него и есть дети, то он о них ничего не знает. Пора бы им уж научиться гаданиям. Если они ошиблись с Кардиффом, то объезжать всю Великобританию, в попытке найти одного человека, будет слишком сложно. – Поговори с ним завтра ещё, Фэй.