«Среди всей этой темноты я отчётливо различал лишь твой силуэт. Нет, ты не стал для меня спасительным маяком или солнцем, как это принято описывать в сопливых романах. Малыш, для моего израненного сердца — это нечто большее, чем просто огромное огненное светило…»
Хати проснулся от весьма ощутимого тычка в рёбра. Он даже сперва и не понял, что произошло и где его застало пробуждение. Было очень темно. Старший Ханагаки далеко не сразу сумел привыкнуть к практически полному отсутствию света. Он находился в палате, где и засыпал. Помещение слабо освещал уличный фонарь, не позволяя воцариться непроглядному мраку. Под боком у Хати мирно сопел Такемичи, обнимавший его руку. Именно младший Ханагаки, увидев какой-то захватывающий сон, пнул своего брата, чуть ли не доведя того до трясучки. Старший тяжело выдохнул и посмотрел в окно. Уже знакомый пейзаж вызывал только скуку и апатию. На улице не было никаких намёков на утро. Даже птицы молчали. Хати проснулся слишком рано. Это можно было определить, даже не смотря в окно. Всё его тело так и вопило от усталости. Парень зевнул, прикрыв рот свободной рукой. Будить брата ему совсем не хотелось. В голове всплыли моменты из сна, однако ответов от этого больше не стало. Хати нахмурился. Он понятия не имел, что происходит. Прошлым это назвать вряд ли можно, ведь питомцев в виде волков у него явно не наблюдалось. Хотя откуда ему было знать. Можно спросить у Такемичи. Если на этот вопрос и был ответ, то кто эта девушка — нет. Её имя очень сильно выбивалось из местных имён. Да и, если брать во внимание факт их близких отношений, то она уже давно могла прийти к нему. Отношения в тайне? А чем у нас там чёрт не шутил? Всё возможно. У Хати ещё было время во всём разобраться. Более-менее переварив всю полученную информацию, старший Ханагаки решил никому пока не говорить о том, что к нему стала возвращаться память. Никто не исключает тот факт, что всё происходящее могло оказаться обычными снами. Проблем наживать ему сейчас совсем не выгодно и опасно. Тем более он несёт ответственность за Такемичи. Мало ли, что здешние обитатели могут учудить.***
Хати даже и не понял, в какой момент он вновь погрузился в сон. Его будто затянуло в мир грёз. И снова лес. На этот раз какой-то необычный. Хвойные деревья были окрашены в неоновые цвета. Хати оглянулся. Было светло, как днём. Это сияние исходило от самих растений. Хрустнула ветка, и крупная птица, чем-то похожая на орла, взмыла в небо и пропала в темноте ночи. Сделав шаг, Ханагаки ощутил траву, которая щекотала его босые ступни. Растопырив в стороны пальцы ног, он пропустил сквозь них травинки, наслаждаясь приятными ощущениями. Парня обдал ласковый ветерок, пронёсшийся по чаще. С потоками воздуха до нюха Хати донёсся лёгкий, но такой родной аромат. Глаза невольно заслезились, а руки затряслись. Не помня себя, он рванул в чащу, откуда до него долетал столь знакомый запах. Хати знал, что он ждал его. Скорость увеличивалась. Мягкая трава и опавшая хвоя не позволяла повредить кожу ног, что помогло не отвлекаться ни на что. Сердце бешено стучало где-то в горле. Пальцы на руках покалывало от волнения. Вот появились просветы среди деревьев, и Хати наконец-то выскочил из леса. Его тело по инерции, не успевая затормозить, врезалось в кого-то. В нос ударил столь милый запах кокоса и мокрой травы. Тёплыми объятиями Хати прижали к крепкому телу. Широкая рука прошлась по макушке, приглаживая растрепавшиеся волосы. Старший Ханагаки не смог сдержать слёз и громко заплакал. — Прости, Хати. Мне жаль, что я не смог сдержать обещание, — прозвучал до боли знакомый голос. Но почему же старший Ханагаки не смог вспомнить этого человека. В груди защемило сердце. Знакомый запах, тёплые руки, любимый голос. Это точно он, но кто же этот «он»? Хати поднял голову и стал всматриваться заплаканными глазами в лицо настолько дорогого ему человека. Взгляд тут же зацепился за белоснежную макушку. Волосы парня напротив ерошил ветер. Яркие янтарные глаза блеснули в темноте теплом и еле уловимой надеждой. Знакомые мягкие черты лица, озорная улыбка, острые клыки, родинка под левым глазом. Всё это было родным, составляющим настолько тёплый образ, что у Хати от волнения начало покалывать пальцы. С новым порывом ветра послышался перезвон. Это серьга беловолосого издала столь причудливый звук. Старший из братьев Ханагаки затаил дыхание. — Почему… — прошептал Хати. Слёзы с новой силой потекли по щекам. Ханагаки сжал одежду у себя на груди, пытаясь отдышаться. И всё ещё никак не мог понять, почему плачет. Ведь вот же он, этот человек! Стоит прямо перед ним. К нему даже прикоснуться можно было. Но от этих мыслей солёные капли градом заструились по щёкам. — Почему я не могу тебя вспомнить… Янтарные глаза собеседника наполнились горечью, а на его устах заиграла нежная улыбка. Он сильнее притянул плачущего мальчишку к себе и уткнулся носом в его волосы. Хати крепко обхватил беловолосого за талию, дрожа всем телом. Непонимание постепенно перерастало в страх. — Не бойся, малыш, я здесь для того, чтобы ты вспомнил. Я помогу тебе. Ты не один и никогда не был. Мы все рядом, пусть и не видны глазу, — ласково и успокаивающе ответил незнакомец, что по иронии судьбы, был знаком до боли. — Не спеши. У тебя ещё будет время обо всём узнать. А сейчас тебе пора просыпаться. — Так это просто сон, — в отчаянии прошептал Хати и зажмурился. Ему не хотелось отпускать этого человека из своих объятий. Казалось, вот-вот и он исчезнет. Как назло, с каждой минутой ноги становились всё более ватными, а сознание мутнело. — Не бойся, скоро я снова к тебе приду. Ты только дождись. А теперь, прощай, — прошептал в ответ незнакомец, и Хати словно растворился в его руках. Перед погружением в темноту старший Ханагаки почувствовал нежное прикосновение губ к его виску.***
Старший из братьев нехотя разомкнул веки, когда почувствовал, как ему на лицо падают крупные капли неизвестной жидкости. Его воспалённое сознание тут же нарисовало жуткого монстра, который капает на него своей вонючей слюной. Резко, насколько позволяло непроснувшееся тело, открыл глаза. К великому облегчению и тревоге он увидел заплаканное лицо Такемичи. Крупные слёзы ребёнка разбивались о щёки старшего брата. Это не монстр, можно выдохнуть. Но что тут произошло?! Какой урод посмел обидеть его мальчика?! — Братик, почему… — в подступающей истерике проговорил мальчик. От этого вида у старшего всё внутри похолодело. Он что-то сделал? Или сказал во сне? — Почему ты плачешь? — Это я у тебя должен спросить, — ответил Хати, смахивая слёзы с лица младшего брата и облегчённо про себя выдыхая. Он ничего лишнего не натворил. Это не могло не радовать. Однако спокойнее ему не становилось. Он пытался не подавать вида, что ему сейчас очень тревожно. Хотя бы ради Такемичи парню нельзя расклеиваться. Мальчику и без зловещих снов брата стресса хватает. — Всё со мной нормально, не бойся. Мне просто приснился кошмар. Но что случилось с тобой, почему ты плачешь? Кто тебя обидел? — Никто меня не обижал… Я заплакал потому, что плакал ты, думал тебе больно, — всё ещё не до конца успокоившись, хныча, ответил ребёнок. И всё же Такемичи слишком эмпатичный и эмоциональный. Старший с улыбкой покачал головой, быстро смахнув слёзы со своего покрасневшего лица. Хотя ему ли заикаться о чувствительности?! — Дурашка, со мной всё хорошо. Не стоит так пугаться, — ласково проворковал Хати и крепко обнял Такемичи, поглаживая того по спине. Младший из братьев всё никак не мог успокоиться, как бы старший его не утешал. Отсутствие родительского опыта давало о себе знать. Хати обречённо вздохнул, как вдруг ему в голову прилетела весьма интересная мысль. — Такемичи, посмотри на меня, пожалуйста, — попросил старший Ханагаки и, дождавшись выполнения просьбы, продолжил: — Смотри, это теперь будет наш с тобой тайный знак. Про него никому нельзя рассказывать. Он будет говорить о том, что с тобой или со мной всё хорошо. Запомнил? Такемичи активно закивал головой, рассматривая «зайчика», которого ему показывал пальцами брат. Младший повторил этот жест и с улыбкой показал старшему. Хати удовлетворённо кивнул и потрепал Такемичи по волосам. — Умница. А теперь попытайся уснуть, ещё слишком рано, — проговорил старший Ханагаки, удобно устроив брата у себя на груди. Рёбра сегодня не тревожили, что не могло не радовать. Какое же всё-таки наслаждение — дышать полной грудью и не ощущать поскрипывания костей. — А ты? — тихо спросил Такемичи, обхватывая руками шею Хати. — Я тоже постараюсь уснуть, чтобы не быть овощем, а то, боюсь, мой маленький братец меня за это накажет, — шутливым тоном ответил старший Ханагаки и тихо засмеялся. — Нии-сан! Это не смешно! Перестань смеяться, — начал было ворчать Такемичи, но смех брата оказался уж слишком заразительным, и мальчик начал хохотать вместе с Хати. Братья с трудом успокоились, удобнее устраиваясь на койке, а после и вовсе зазвучало мирное сопение. Хати вслушивался в ровное дыхание младшего, перебирая забавные кудряшки. Как бы старший не пытался уснуть, у него никак не получалось. Кошмары. Для каждого они свои. Вот и для старшего Ханагаки нашёлся особый вид ужаса. Он каждой клеткой тела ощущал, как его пугала та самая неизвестность, с которой он столкнулся. Потеря памяти давила на него мёртвым грузом. Даже во снах его встречали личности, о которых он не помнил ничего. Радовало и обнадёживало лишь то, что люди из сна помогали, как бы это не звучало, ему вспомнить прошлое и кто они такие. Возможно, удастся в скором времени вернуть себе память и начать жить с чистой совестью.***
Такемичи восседал на животе старшего брата, когда тот аккуратно, можно сказать бережно, расчёсывал ему волосы. Точнее сказать прочёсывал их. После сна кудряшки младшего Ханагаки стали совсем упрямыми и торчали в разные стороны. Такемичи должен отдать Хати должное, за всё время расчёсывания старший ни разу не сделал ему больно. От воспоминаний грубых действий медсестры младшего из братьев до сих пор в дрожь бросало. Ласковые руки брата мягко пропускали пряди волос сквозь пальцы, делая лёгкий массаж головы. Такемичи, если говорить проще, прибалдел и сам подставлял макушку под приятные прикосновения. Ему осталось только замурлыкать и полноценный котёнок готов. Хати с божьей помощью удержался от такого комментария, ибо его младший братишка явно восторгом пылать от такого не будет. — Вот и всё, — оповестил Хати и отложил расчёску на полку. Он мастерски делал вид, что мысли его холодны, а помыслы чисты. И лишь смешинки в глазах показывали, что кто-то снова чуть не двинул кони от переизбытка милоты на квадратный метр палаты. — Как ты? Нигде не болит? — Вообще-то это я должен у тебя спрашивать, — делая вид обиженки, ответил Такемичи, а после показал брату зайчика. Хати заулыбался. Его брат правильно понял значение этого жеста и грамотно улавливал моменты, когда нужно показывать. Это ли не радость? Самая, что ни на есть настоящая. В палату со стуком зашла медсестра, чтобы разбудить и измерить температуру. У Хати после операции показатель стабильно держался на тридцати семи. У Такемичи же напротив, температура была тридцать пять и четыре. Это заставляло старшего чуток нервничать. Было б неприятно, если бы выяснилось, что у его младшего нарушение теплообмена. Хати мысленно поставил себе открытый кружочек напротив этой задачи. Придётся припахать Акиру. В очередной раз… На эту мысль старший Ханагаки придурошно улыбнулся. Через какое-то время к ним в палату снова пришли. На этот раз это был Аято. Как обычно с недовольной миной. Старший Ханагаки даже строил теории на счёт его эмоций. Сошёлся на том, что медбрат эмоциональный инвалид. Сам пошутил, сам посмеялся и продолжить жить дальше. Аято, запомнив предыдущие стычки, всё же соизволил поздороваться и помог братьям умыться. Такемичи сам расчесал отросшие волосы брата, и они с чистой душой отпустили кисломинного парня восвояси. Хати даже стало скучно от того, что скандалов не намечается. За последние несколько дней ругань стала для старшего из братьев новым видом развлечения. Было очень грустно терять такой поток эмоций. И плевать, что не самых позитивных. Зато какой прилив адреналина! Свет так и не дали. Так как в их отделении лежат в основном люди с переломами, к ним электричество не провели. В соседнем крыле напротив, всё светилось. Но это было оправдано. Там реанимация и кардиология. Свет вырабатывала специальная установка. Хати горестно вздохнул. Ещё один нудный день без дела. Спасибо, хоть Такемичи рядом. Всяко веселее. После обхода Райга принёс им завтрак. Парень как всегда был весел и бодр. — Доброго вам утра, Хати-сан, Такемичи-кун! Вам хорошо спалось? Ничего не болит? — не успев зайти в палату, затараторил парень. — И тебе доброго утра. Да, всё нормально. Спали спокойно, — ответил на автомате Хати и поудобнее устроился на подушке. Только теперь он заметил, как Райга уставился на него сияющими глазами. — Чего? — Вы… Вы без колкостей ответили на мой вопрос! Неужели я всё же начинаю вам нравиться?! — радостно ответил парень. Хати застенчиво приземлился и склонил голову на бок. Он явно что-то для себя решал. — Что за чушь ты несёшь? Я спокойно ответил на твой вопрос. И не колкости, а отборный сарказм, — обиженно ответил Хати, приняв тарелку с кашей. Стрёмная на вид жижа оказалась очень даже вкусной, но тень смущения нависла над парнем. — Знаешь, Райга-кун, такие, как ты, — умирают молодыми. — Ха?! В смысле?! Хати-сан, вы намекаете, что меня убьют? — Всё возможно. Я это сказал, подразумевая твоё любопытство и доверчивость, — ответил Хати, приглаживая рукой свои взъерошенные волосы. После трапезы Райга поспешил к другим пациентам, не забыв попрощаться с братьями. Теперь уже Хати сидел с постным лицом и обиженно косился на дверь, вызывая у младшего брата неконтролируемые приступы смеха. Через пару часов от скуки братья уже вешались вместе. Хати придумывал себе всякие бредовые развлечения. Наматывал волосы на палец. Ладушки братьям уже наскучили. Су-е-фа тоже уже надоели. Игра «Я вижу» первый час вкатывала, а потом так же сдулась. В слова — Такемичи не хватало словарного запаса. Про себя Хати поставил галочку на счёт чтения книг младшему брату. — Нии-сан, а давай друг другу страшные истории рассказывать? — внезапно прервал тишину младший из братьев и уставился на старшего. Хати даже на мгновение затупил, обрабатывая полученный запрос. И это просит его милый, трусливый и беззащитный братец? Он всё никак не мог в это поверить. — Куда тебе? Ты и так от каждого шороха трясёшься, — нервно посмеиваясь, ответил старший Ханагаки. — А вот и не правда! Я храбрый, просто очень осторожный! — взвизгнул Такемичи, краснея то ли от злости, то ли от смущения. Старший Ханагаки не удержался и засмеялся, за что получил щелчок по лбу. Он обескураженно уставился на надувшегося в обиде брата. Зрелище было очень милым и не передавало истинную задумку своего хозяина. Хати с лёгкой улыбкой покачал головой. — И с каких пор трусливость у нас стала называться осторожностью? — насмешливо прошептал себе под нос старший из братьев, убирая пряди волос с глаз. — Ну, братик! Ну, пожалуйста! — жалобно протянул Такемичи. Старший вновь завис, ощущая, как его сердце пропустило удар. Всё происходящее било старшему по совести. Или у него просто аритмия, что тоже нельзя исключать. — Пф, ладно, но только не плачь потом. Ты начинаешь, — сдался старший, пытаясь унять скачки своего сердца. — Ура-а-а! — радостно вскрикнул младший и поудобнее устроился на бёдрах брата. — Я начинаю, приготовься. — Ага, — спокойно сказал в ответ старший. — Однажды, тёмной ночью шёл маленький мальчик домой с детского сада… — Ночью? С детского сада? А где же его родители? Оттуда же не выпускают без взрослых, — задал вполне адекватные вопросы старший Ханагаки, про себя подмечая, что детское учреждение напоминает ему тюрьму. — Не перебивай! Мальчик был достаточно взрослый, чтобы уходить домой без родителей! — обиженно пояснил Такемичи. — Ладно-ладно, слушаю и не перебиваю. — Так вот. Шёл он, значит, домой. Идёт и видит на дороге чёрную кошку. Та стоит и смотрит на мальчика. — «Ну, кошка, как кошка», — сказал про себя он и побрёл дальше. И вдруг, смотрит, а эта кошка превращается в большую бабайку и… Съедает его! — повысив голос в конце, закончил рассказ младший. — Ну что, как тебе? — Бр-р-р, жуть. Ничего страшнее в жизни не слушал, — с улыбкой ответил парень. — Ха-ха, ты мне льстишь. Теперь твоя очередь, Нии-сан, — светясь от радости, сказал мальчишка. — Хорошо. Дай-ка подумать, — на секунду парень замолчал, подбирая идеи. — Слушай. Жил когда-то давно в поселении в горах один молодой человек, и был у него старший брат. Жили они вместе, пахали землю, сеяли рис и пшено, а на вырученные с продажи деньги покупали всё необходимое. Одним летом повадился к ним в огород лазить какой-то зверь, да пшено топтать. Первое время братья старались игнорировать незваного гостя, но когда ущерб возрос до половины, пришлось придумывать уловки. Чего только не испробовали они в попытке поймать вредителя. И капканы, и силки, и клетки-ловушки. Даже травили пшено и мясо сырое подкидывали с отравой. Всё без толку. Вот, в одну из ночей старший из братьев решил пойти сам, спрятался в стоге сена, оставив отверстия для глаз и ружья и притаился. Долго себя ждать незваный гость не заставил. Вышел к старшему монстр науке доселе неизвестный. Серая кожа с редкими пучками шерсти. Горбатая спина с непонятными наростами. Длинная лошадиная морда с множеством острых пожелтевших клыков, длинный раздвоенный язык, свисающий вниз до коротких передних лап, похожих на человеческие руки, тогда как задние были лошадиными копытами; длинный крокодилий хвост и глаза. Большие, светящиеся красным. В нос старшего брата тут же ударил трупный запах. От увиденного он поседел на месте. Долго не думая, старший выстрелил четыре раза в этого монстра, тот болезненно взвыл и вприпрыжку поскакал в лес. Из сена старший брат вылез только под утро, когда совсем расцвело, и поковылял домой. С тех самых пор среди жителей того городка ходит молва о чудовище, что мстит за причинённую ему боль, и оно разорвёт в клочья каждого, кого повстречает у себя на пути… Когда Хати закончил рассказ, то повернулся к младшему. Такемичи смотрел на старшего брата с диким испугом. В его глазах скопились слёзы, наровя вот-вот покатиться по щёкам, а кожа стала гусиной. Кажется, старший малость переборщил… — Эй, ну ты чего, это же всего лишь выдуманная мной история. Всё же хорошо, — сказал Хати, прижимая к себе разорвавшегося Такемичи. — Говорил же, что не надо такой фигнёй нам заниматься. Чтоб я ещё хоть раз на это повёлся. — Да… Нет же! Просто… Мне жалко невинных… Людей… — ревел Такемичи. Хати озадаченно на него взглянул… — Вот оно что. Твоя мягкая натура и здесь тебе покоя не даёт, — покачал головой старший, вытирая слёзы с щёк брата. — Все живы, эту историю я придумал на ходу, так что расслабься. — Я это… Знаю… Но всё равно грустно, — слегка заикаясь, сказал младший Ханагаки… — Эх, дурашка ты мой, — ласково сказал старший и обнял Такемичи как можно крепче.***
Обед им так же принёс Райга. К великому подозрению старшего из братьев, он был каким-то дёрганым и постоянно оборачивался. Феромоны парня отдавали кислинкой. Хати было очень интересно, что же такого произошло. Он в своей привычке закусил ноготь большого пальца и наклонил голову. Его пытливый взгляд уткнулся в Райгу. Тот, словно почувствовав, что на него, не отрываясь, смотрят, медленно повернулся к старшему из братьев и виновато посмотрел в его глаза. Что-то внутри Хати резко перевернулось и захотелось найти виновника такого состояния парня напротив и вырвать ему глотку. — Что случилось? — со сталью в голосе сказал старший Ханагаки, заставляя вздрогнуть брата и практиканта. Жёсткая аура сгустилась вокруг него. — Я… Меня… — замямлил парень, нервно теребя край своего халата, закусывая губу и виновато опуская голову. — Быстро, чётко и ясно! — скомандовал Хати. — Меня шантажируют на деньги другие практиканты! — громко и быстро, испугавшись гнева старшего из братьев Ханагаки, ответил Райга, наконец-то взглянув в глаза своему кумиру. — Вот значит как… И давно это с тобой? — задумчиво спросил парень, потирая пальцами подбородок. — Три месяца, — хрипло и тихо ответил практикант, стараясь не сталкиваться взглядом с Хати. — А чего сдачи не дашь? — с интересом спросил старший брат, жестами заставив младшего съесть суп. Как бы тот не упирался, ему всё же пришлось подчиниться. — К сожалению, Хати-сан, не все такие сильные и храбрые, как вы, — чуть ли не рыдая, ответил Райга. — Я тебя понял. При следующей встрече отправь-ка их ко мне. Скажи, что это приказ главного врача. Мне нужно с ними за жизнь пояснить, — с улыбкой сказал Хати, наблюдая, как светловолосый парень расцветает на глазах. — Спасибо вам большое, Хати-сан! — вскрикнул он, с глазами-звёздочками смотря на старшего Ханагаки. — Пока не за что, — буркнул в ответ парень и прикрыл глаза. Вот и новая порция скандалов подоспела, а он уж было переживал, что его лавочка закрылась. Пообедав, братья снова остались наедине. На этот раз старший Ханагаки упёрся как баран и ни в какую не поддавался ни на уговоры, ни на провокации Такемичи. Как бы младший не дулся, Хати больше не хотел его пугать или расстраивать. На сегодня всплесков эмоций явно достаточно. По крайней мере, для мальчика. В сон час братьев вырубило почти сразу. В этот раз Хати спал спокойно и без сновидений. Во время пробуждения он чувствовал себя легко и отдохнувше. Всё-таки сновидения забирают часть накопленных сил. Такемичи ещё спал, обняв правую руку брата. Старший уткнулся лицом в его волосы и прикрыл глаза, растягивая удовольствие, которое бывает только после хорошего отдыха. Разбудила младшего Ханагаки своим криком женщина, которая раздаёт еду пациентам. Мальчик резко подорвался с кровати, чем напугал старшего. Сонно оглянувшись, Такемичи остановил свой взгляд на Хати и вновь плюхнулся в его объятия. — Уже пора вставать? — пробубнил ребёнок, взглянув на брата. — Да, — коротко ответил Хати, подхватил младшего и перевернулся вместе с ним на спину. К общему удивлению полдник им принесла Рене. С задорной улыбкой она подошла к мальчишкам и вручила им по апельсину, которые предварительно очистила от кожуры. Такемичи так и сиял от такого гостинца. Видимо, яблоки ему уже знатно надоели. Хати хихикнул в своей манере. — Как вы тут? Вас не обижают? — спросила девушка, держа на коленях младшего Ханагаки. Своими вопросами она отвлекла старшего от созерцания столь прелестной картины. — Лучше всех. Нет, я сам могу кого хочешь обидеть, — с усмешкой ответил парень, разделяя свой апельсин на две части и отдавая одну брату. — А ты? — обескураженно спросил Такемичи, пытливо всматриваясь в лицо брата. — Всё нормально, я не очень голоден, — ответил старший и откусил кусочек апельсина. Он оказался кислым, заставив парня поморщиться, чем вызвал хохот у Рене и Такемичи. Дальше они болтали просто ни о чём. Рене рассказывала, как нудно у неё прошёл день. Жаловалась, что к ней поступают люди с одним и тем же диагнозом. Говорит, что инфаркт и инсульт стали слишком распространены в последние два года даже у молодёжи. — Кстати, о птичках. Мы обычно такое не рассказываем, но почему-то мне кажется, что для тебя это будет важно. Перед тем, как уйти на выходные, Акира-сан попросил меня изучить все твои жизненные показатели, которые записывали первые шесть суток после поступления. В общем, его теория подтвердилась. — Ты про что? — недоумевая, переспросил Хати. — А, так он тебе не сказал? Странно, — обескураженно пролепетала девушка, покусывая указательный палец. — И о чём же таком меня опять внезапно забыли оповестить? — настороженно спросил старший из братьев, наклонив голову на бок. Ему было искренне интересно, что же за теорию на счёт него там строил его крёстный и почему благополучно забыл посвятить самого парня. — Я даже не знаю, как тебе это сказать и стоит ли вообще, — задумчиво сказала девушка, серьёзно смотря в глаза пациента. Тот в свою очередь не стушевался и внимательным взором принял поединок взглядов. Вскоре девушка сдалась. — Говори уж, раз заикнулась. Не стану же я за это тебя ненавидеть, — спокойно произнёс Хати, выпрямившись и скрестив руки на груди. — Да уж, неловко получилось. Только не говори Акире-сану, что это я тебе сказала, — попросила девушка, складывая ладони в жесте молящегося. — Не переживай, не стану. Говори, давай, а то мне начинает казаться, что там какая-то теория заговора, — уже раздражаясь, сказал парень, хмуро смотря на девушку. — Дело в том, что по твоим показателям ясно было видно, что операции в ближайшее время не стоит проводить, ибо сердце не могло вынести нагрузки. Кто-то намеренно убрал из твоей карты заключение кардиолога. Если говорить простыми словами: тебя пытались убить…Коснись меня! Я весь в сомнениях, Что ты со мною навсегда, И слёзы выдают мучения, Ведь многое надумал зря. Словами нам ты не поможешь, Придётся действовать лишь мне. А ты и дальше жди восхода, Прося остаться на холме. Меня ждут новые высоты, Пойдёшь ли ты туда со мной? Переживём ли мы невзгоды, И будем вместе под Луной?