«Вздохнув полной грудью, я вновь вступлю в рандеву со смертью. Ты не бойся за меня, ведь твоя вера поможет мне сломить то зло, что притаилось в ползущих по стенам тенях. Я не отступлю от своих целей, даже если этот мир сломает меня своей «идеальностью». Мы встретимся спустя столетия. И даже боги с их правилами не встанут у нас на пути, ведь… Я влюблён».
Пациент нервно заворочался на койке. Сон постепенно отступал, вынуждая разомкнуть слипшиеся за ночь веки. Пошевелив конечностями, Хати про себя подметил, что так легко ему не было уже довольно давно. Старые раны не болели. Или лучше сказать, пока что… Старший Ханагаки позволил себе аккуратно потянуться. Широко зевнув, он опустил взгляд на чёрную макушку брата, что сладко сопел, уткнувшись ему в рёбра. В этот момент парень ощутил всепоглощающую нежность и любовь к этому маленькому существу, что напоминало ему запуганного котёнка. Чуть приподнявшись с койки, Хати поцеловал брата в макушку и уложился обратно. Вскоре их пришли будить, измерили температуру. Хати вкололи болючий укол, отчего его отличное настроение чуть было не упало ниже плинтуса, но Такемичи, который уснул во время умывания и упал лицом в таз с водой, быстро поднял его назад. Старший из братьев так не смеялся, наверное, никогда на своей памяти. Мичи, который хотел уж было расплакаться от досады, подхватил заливистый и очень заразительный смех брата. После завтрака Хати достал свой блокнот, исподтишка наблюдая, как Такемичи что-то рисовал ярким зелёным фломастером. Кого-то придётся отмывать от чернил. Первая запись о пережитом сне легла на удивление легко. Старший Ханагаки излагал на бумаге все свои переживания и сожаления о том, что не смог придумать иной выход. Перед глазами всё ещё стоял образ истерзанного временем тела мёртвого существа. Имя этого нечто внезапно всплыло в голове, хотя ещё час назад Хати был убеждён, что абсолютно забыл его буквально сразу после разговора со Сколлем. Старший из братьев не был уверен, что это его последняя встреча с этим существом, ведь оно является то ли духом, то ли божеством, то ли компаньоном божества. Завис только один вопрос, чем он так насолил потустороннему миру, что его так яростно желают убить? Неужели тем, что он не умер в положенный срок? Вопрос остался без ответа. В принципе, как и многие другие. Закончив свои агрессивные мыслительные процессы, Ханагаки-старший решил продолжить писать колыбельную. Ему не терпелось спеть её Такемичи перед сном. Твои боль и страх… Странно, но первая строчка была довольно мрачной. Наверное, он ещё не отошёл от ночного происшествия. Хати на время задумался. Стоит ли ему продолжать писать с таким-то настроем?! Решил про себя, что пока запишет текст, а потом придумает, что с ним делать. Я унесу, Так, уже позитивнее, но всё равно что-то не то. Ханагаки хмуро смотрел на написанный текст. Такемичи внезапно оторвался от своего занятия и взглянул на брата. Хати, словно почувствовав это, встретился с младшим глазами. Мичи внимательно разглядывал лицо родственника, натыкаясь на то, как уголки губ приподнимаются, выражая нежность и радость, адресованную ему. Старший поднял руку и показал зайчика. Мальчик засмущался и ответил широкой белозубой и такой яркой улыбкой, что парень, лежащий на койке, был вынужден прищуриться. Показав пальцами в ответ зайца, младший вновь принялся рисовать. Хати ещё пару мгновений понаблюдал за ним, после чего вернулся к своей головной боли. И светом звёзд путь озарю. Перед глазами снова появилась пелена. Он уже перестал удивляться своим странным «видениям». Возник образ Такемичи, который захлёбывался слезами у него на руках. То были воспоминания событий, которые произошли сразу после его пробуждения. Внезапно картинка исчезла, и на её место пришла другая. Его милый и солнечный Мичи стоит на коленях, громко рыдая и обнимая руками… Его блокнот? Что за бред? А где сам Хати в этот момент? Старший из братьев встряхнул головой, отгоняя ужасное видение. — На сегодня с меня хватит, — пробурчал себе под нос пациент, шумно захлопывая блокнот и укладывая его на полку. — Что? — спросил, недоумевая, Такемичи. — Ничего, это я сам с собой. Что рисуешь? — поинтересовался Хати, наклоняя голову на бок, выражая высшую степень заинтересованности. Мальчик спрыгнул со стула и подбежал к брату, показывая своё творение. На альбомном листе были нарисованы: человечки, солнце, горы, пара деревьев и зелёная трава. — Ну давай, рассказывай, кто здесь кто, — сказал Хати, усаживая младшего брата себе на колени. — Смотри. Вот это — ты, а это я, — сказал с горящими глазами Мичи, указывая на двух человечков, держащихся за руки, в центре рисунка. — Здесь — тётя Заэль, а тут — дядя Акира. Обсудив детали творения, Хати и Такемичи решили, что когда они выйдут из больницы, то обязательно повесят рисунки на стены в рамки.***
Как нам всем известно: беда не приходит одна. Хати и Такемичи весело проводили время, когда в дверь палаты постучались. Старший из братьев насторожился. Акира к ним уже приходил, у Райги и Рене сегодня загруз, Аято отрабатывает свои грешки, разбирая документы в кабинете у крёстного. Вывод наклёвывался сам. Это либо Заэль, но у неё сейчас самый пик работы, либо недоброжелатели. Родителей у братьев нет, остальным они явно не усрались. Ждать чего-то хорошего не стоит. Возможно, это органы опеки спохватились и решили упечь их в приют. Мичи, почувствовав насторожённость брата, прижался к нему, испуганно смотря на дверь. Хати принял сидячее положение, мысленно прося прощения у Райги и Акиры. Дверь открылась. Из горла старшего из братьев непроизвольно вырвался угрожающий рык. В палату зашла испуганная медсестра. Та самая, которая мыла его в первый раз после пробуждения. Ханагаки-старший тут же покраснел как варёный рак. — Ханагаки Хати, к вам посетитель, — сказала женщина, явно взяв себя в руки после шока. Не каждый день на вас озлобленно рычит ребёнок. — Здравствуйте, не подскажите, кем является этот посетитель? — ещё сильнее забеспокоился пациент. — Простите, я не знаю. Он сейчас подойдёт, — ответила медсестра, поспешно покидая палату. — До свидания, — вежливо попрощался разноглазый, позволяя Такемичи спрятаться под одеяло. Услышав, что к ним кто-то пришёл, Мичи очень сильно испугался. Ему много раз здесь разные люди говорили, что однажды за ним придут какие-то люди и заберут его в детский приют. Мальчик трясся от ужаса. Он не хотел, чтобы его отнимали у брата. Ребёнок хотел уж было расплакаться, как почувствовал, что Хати начал ласково гладить его по спине, напевая мелодию, которую обычно поёт ему перед сном. — Не бойся, я рядом и не дам тебя в обиду, — спокойно, но так породному сказал старший Ханагаки. После слов брата Мичи, и правда, стало спокойнее, пусть и напряжённое ожидание гостей никуда не делось. Дверь вновь открылась, и в палату зашёл солидный мужчина в преклонном возрасте. От него повеяло дорогими духами и противным запахом табака. Седые волосы были элегантно уложены и зафиксированы лаком. Кожа, покрытая морщинами, на удивление сияла аристократичной белизной. Лицо было гладко выбрито. Из-под строгого чёрного костюма виднелась идеально выглаженная белая рубашка. На левом запястье сияли часы, дорогой марки. Он встал недалеко от койки пациента и окинул парня оценивающим взглядом. Холодные светло-синие глаза словно пронзали старшего из братьев иглами. Хати стал похож на неприступную гору, безразлично смотря на незваного гостя. Вместе с этим в мимике, жестах, во взгляде и даже в дыхании разноглазого читалась лютая неприязнь к пришедшему. — Так это ты… Жалкое зрелище, — надменно усмехнулся старик. — И вам тоже доброго полудня, — в тон ему ответил старший из братьев. — Надеюсь вам известно, что в больничное помещение нельзя заходить без халата и бахил, ибо проблем у вас будет море. В воздухе зависло напряжённое молчание. Глаза мужчины потемнели, с немой угрозой взирая на братьев. Старший Ханагаки не поддавался натиску, выражая своё вселенское безразличие по отношению к этому человеку. Вопреки всем ожиданиям пришедший засмеялся, но в секунду смех прервался. — Ещё бы меня жалкий бастард не учил, — пророкотал старик в ответ. — Наён могла бы и не так наглядно шалашовиться на глазах у мужа. И как только Сай решил принять в семью такого, как ты. У тебя даже глаза другие. Оскорбление рода Ханагаки. — Прошу вас замолчать. Моё происхождение вас никак не касается. К тому же, простите, не знаю вашего имени, так вот, я уверен, что моя мать была прекрасной женщиной. То, что вам, как неграмотному человеку, не известно про такой феномен, как гетерохромия, — только ваша проблема. Это мутация на генном уровне, и она никак не свидетельствует о том, что ребёнок нагульный. Пока вы не представите доказательства ваших слов — я попрошу не оскорблять мою мать впустую. К тому же, мне ни холодно ни жарко от вашего рода. Он давно отвернулся от меня и Такемичи, а значит, является всего лишь пустышкой, — не скрывая злобу в голосе, отчеканил сквозь зубы Хати. Парень мог стерпеть что угодно, но когда кто-то без доказательств отзывался о его людях в негативном ключе — он впадал в ярость. Старик с открытым интересом смотрел на старшего из братьев. Не так ему представлялся этот мальчишка. — Что ж, хорошо стоишь на своём. Пришло время представиться, меня зовут… — Меня не интересует ваше имя. Назовите цель визита и убирайтесь отсюда, — максимально безразлично перебил мужчину старший Ханагаки. Оскал расцвёл на лице гостя. — Ничего особенного, пришёл посмотреть на пацанов, которые наделали столько шума за столь короткий промежуток времени. Ладно, не буду вас больше задерживать, не помрите тут, — сказал незнакомец, возвращая себе всю свою вальяжную напыщенность, и удалился. Хати тут же облегчённо выдохнул. Так он не стрессовал очень давно. Рёбра от перенапряжения покалывало. Пациент опустился на койку, протирая руками лицо. Такемичи, убедившись, что незваный гость ушёл, вылез из-под одеяла и проверил состояние брата. Хати лежал неподвижно, пытаясь унять сбившееся от тревоги дыхание. — Братик, ты не должен был так грубо разговаривать с ним, — как-то уж слишком серьёзно сказал Мичи. Старший Ханагаки замер, после чего удивлённо посмотрел на младшего. — Ты его знаешь? — с нажимом спросил Хати, хмуро смотря на брата. — Да. Это был дедушка Арон. — Откуда ты всё это знаешь… — спросил скорее сам себя разноглазый. А что ещё удивительнее, почему в этом разбирается пятилетний ребёнок?! Его родители явно были с прибабахом. Лучше бы учили его стихи читать или считать… — Папа часто рассказывал, как устроена наша семья. А ещё он как-то сказал, что от дедушки стоит держаться подальше. Он плохой человек, — излишне серьёзно произнёс Такемичи. Хати тупо смотрел на него, подняв правую бровь. Плохой человек? Ну да… Сегодня старший уверовал в приметы.***
Акира и Аято сидели в кабинете уже битые четыре часа. Документов за время отсутствия главного врача отделения накопилось выше крыши. Казалось, у них вот-вот отвалится спина от перенапряжения. Вот ещё один документ был отложен в стопку подписанных. Внезапно дверь распахнулась, заставляя вздрогнуть и подскочить всех присутствующих. Акира хотел уже отчитать наглеца, как на пороге появился тот, кого он не ожидал увидеть в своей больнице никогда. Мужчину бросило в жар. Он испуганно взглянул на Аято. — Иди, приведи сюда заведующую отделением и сходи до шестой палаты. Проверь пациентов, — сказал главный врач, пристально смотря на застывшего в напряжении Аято. Парень кивнул и выбежал из кабинета. Когда дверь сомкнулась за его спиной, в помещении стало ужасно тесно и душно. — Не переживай, твои щенки живы. — Приветствую вас, Луна клана Ханагаки. Прошу простить за грубость, но у меня есть причины переживать за них. И вы прекрасно знаете какие, — максимально вежливо сказал Акира, низко кланяясь Арону. Глава клана усмехнулся и вальяжно уселся на мягкий кожаный диван, закидывая ногу на ногу. Его глаза скучающе изучали обстановку, пока не остановились на враче. Мужчина под пристальным взглядом вытянулся в струнку. Напряжённое молчание затянулось, но вскоре было прервано вбежавшей в кабинет Кьёко. Она хмуро взглянула на посетителя и подошла к своему мужу, громко цокая каблуками. — Приветствую вас, Луна клана Ханагаки. Что привело вас сюда? — спросила женщина, в отличии от своего мужа усаживаясь в кресло. — Да вот, решил навестить своих любимых внуков, — язвительно ответил Арон, подпирая подбородок кулаком. Его глаза были насмешливо прищурены, а поза выражала расслабленность. — Не смейтесь над нами, вам было плевать на мальчиков с самой высокой колокольни, а тут вы вдруг решили, что эти дети вам зачем-то нужны! — рассержено рявкнул Акира, поздно понимая на кого взъелся. — Замолчи, щенок, и знай своё место! — громогласно прорычал Арон, подавляя присутствующих запахом гари и крови. — Неужели ты думаешь, что после того, как от тебя поступил звонок с весьма интересным содержанием, я проигнорирую ситуацию и не вмешаюсь? Главврач опустил голову, мельком подмечая, что его супруга очень странно на него смотрит исподлобья. Он совершил ошибку и теперь сыновья его названного брата находятся в ещё большей опасности. Как он мог так сильно протупить?! — Что ж, признаю, мальчишка мне понравился. Ничего не могу сказать про младшего, ибо он всё это время прятался под одеялом, защищаемый старшим, — сказал старик, смотря в лица Акиры и Кьёко. — Не за что бы ни подумал, что внуку передастся мой характер. Я специально рассказал ему про самые грязные слухи о моей дочери, унизив его, а он не только не расстроился, более того, умудрялся унижать меня в ответ в вежливой форме. Потрясающая выдержка для его возраста. Думаю, пришло время ввести их в игру и заставить зацвести ветви, которые я считал слабыми и намеревался срубить. — Не… — хотел было воспротивиться Акира, но его заткнула рукой жена. Арон угрюмо смотрел на эту сцену, после чего поднялся с места и направился к выходу. Клоунада. У самого порога он остановился и обернулся. — Не расслабляйтесь, скоро мы с вами встретимся. Акира, сроки горят, — с намёком сказал старик и ушёл. Главный врач отделения и заведующая стояли как в воду опущенные. Теперь им не удастся слезть с крючка…***
Хати просто ухахатывался, смотря, как Рене красуется перед ним, щеголяя в красивом чёрном платье в белый мелкий горошек. Они уже час не могут решить, в чём девушке пойти на своё первое свидание. До сих пор не понятно, когда серьёзное мероприятие переросло в цирк. В итоге на Такемичи напялили голубой пиджак, в котором он просто утонул. Старший тоже не далеко ушёл от своей кары, теперь его голову украшают два смешных хвостика, а на носу уместились чёрные солнцезащитные очки. — Так, братец, соберись! Чёрное или красное? А может, вообще бежевое? — сыпались вопросы на голову старшего Ханагаки со стороны Рене. — Примерь-ка красное ещё раз, — задумчиво сказал Хати, разглядывая платье. Девушка вновь скрылась за шкафом. Такемичи очень смешно строил из себя судью из показа мод. Пиджак от брючного костюма забавно слетал с его хрупких плечиков, чем убивал Хати потоком милоты. А вы удивляетесь, нафига он нацепил очки. От потока умиления и ослепнуть можно! — Ну смотри, — сказала Рене, показываясь из-за импровизированной ширмы. Старший из братьев оценивающе прошёлся по ней глазами, подмечая недостатки и достоинства. На пару мгновений парень прикрыл глаза, про себя о чём-то размышляя. — А теперь примерь бежевое, — сказал разноглазый, с сомнениями смотря на декольте. — Что?! Опять?! — вскрикнула девушка, которая уже в третий раз переодевает одни и те же платья. — Ты же хочешь быть красивой в этот вечер? — спросил со стальными нотками в голосе Хати. — Да… — устало согласилась Рене. — Тогда вперёд и с песней. Через ещё три переодевания Хати понял, что красное платье будет очень выигрышно смотреться, если туда добавить элегантную сумку, красные туфли на высоком каблуке и жемчуг. Рене же осознала, что в вопросах выбора одежды старший братец не уступает в дотошности любой девушке. — Ну что, точно его? — для уточнения спросила врач, покрутившись перед пациентом. — Точно. Выглядишь шикарно, — с ласковой улыбкой сказал Хати. Такемичи в знак согласия закивал головой. — Сестрёнка Рене, ты самая красивая девушка, которую я когда-либо видел! — радостно сказал Мичи, обнимая врача за ноги. — Спасибо, милый, — она с улыбкой погладила мальчика по голове. — Ага, Вивьен Сабо на минималках, — прохохотал Хати. — Эй! Не порти момент! — вскрикнула Рене под заливистый смех старшего из братьев.***
Ближе к семи часам вечера Райга принёс братьям ужин. Там они разговорились, и Хати очень неудачно вспомнил о потасовке с тремя обидчиками. Медбрат после битых тридцать минут отчитывал старшего Ханагаки за нарушение всевозможных правил поведения в больнице. — Моя ваше не понимать… Я маленький, поясните, пожалуйста, — сымитировав детский голос, сказал Хати, устав от распрей. Райга на пару мгновений завис. Такемичи начал безудержно хохотать над поведением брата. Было видно, что мальчик уже совсем привык к присутствию блондина и не пытается как обиженный кот защемиться во все углы. — Хати-сан, хватит прикидываться ребёнком! — строго сказал парень, придя в себя. — Я о серьёзных вещах говорю, между прочим! — Да, я кошу под ребёнка, ведь я и есть ребёнок. Мне по возрасту положено. И моё интеллектуальное развитие на этот факт не распространяется, — также строго ответил ему старший из братьев, стараясь не засмеяться от собственной дурости. — Но ты же просто под дурака косишь! — недоумевая, воскликнул медбрат. — Не кошу, а пользуюсь столь удачно подвернувшимся манёвром слива оппонента, — самодовольно ответил Хати, складывая руки полочкой. — А-а-а! Да как с вами можно серьёзно разговаривать?! — схватился за голову блондин. Пока Райга решал какие-то свои дилеммы, Хати внимательно за ним наблюдал. Этот парниша вызывал у него дикие приступы хохота своей дуростью и откровенной наивностью. Настолько забавных ребятишек он ещё не встречал. Хотя, как сам Ханагаки подметил, его присутствие и общение с ним плохо влияет на детей. Они перенимают его черты характера и становятся излишне серьёзными. Малышам это не к лицу. — Расслабь булки, лягуха, болото наше. Я же тебе уже говорил, что поступаю всегда по ситуации. Тебе бы радоваться тому, что все твои обидчики отбывают наказание, а не насиловать мне мозг по поводу и без, — сказал спокойно старший из братьев. — Лучше бы спасибо сказал. — Так то оно так, спасибо, конечно, но зачем было ломать нос Соре? — сконфужено сказал Райга. — Это было не специально. Кто ж знал, что у него такая хрупкая переносица, — озадачено ответил Хати. Когда старший Ханагаки поправится, ему нужно будет извиниться за подобное недоразумение…***
Уже как час назад объявили отбой. Ночь тихо вступала в свои права, окутывая мир комфортной темнотой. Всё замерло в ожидании чего-то. Хати по какой-то причине всё никак не мог уснуть. Такемичи давно давил хорька у него под боком. Старшему Ханагаки пришлось лежать пластом, ведь ему поставили капельницу. Пусть Акира и распинался ему добрые тридцать минут о её значимости, парень, честно говоря, из его слов не понял ни хрена. Вот и лежал теперь пластом — не вздохнуть ни пёрднуть. От тяжёлых мыслей о несправедливости бытия Хати отвлёк скрип входной двери. В голове сразу завертелись вопросы по типу: «Кто это?» «Что ему нужно?» «Время видели?» «Почему белки летают?» «Его сейчас грохнут?» Старший из братьев, чтобы не спугнуть ночного посетителя притворился спящим. Незнакомец немного потоптался на пороге, видимо, пытаясь понять: спят ли пациент и его младший. Хати затих. Он старался не подавать признаков жизни. Посетитель, вероятно, поняв, что все спят, прошёл в помещение. Судя по звукам, этот человек двигался целенаправленно к капельнице. Хочет её убрать? Но ведь препарат не весь влился… Чуть приоткрыв глаза, сквозь ресницы Хати посмотрел на гостя. Им оказалась Кейко. Девушка, задев металлическую конструкцию, тихо выругалась и начала копошиться в карманах. Старший из братьев насторожённо присматривался через чуть приоткрытые веки. Парня пробрало холодом, когда он увидел шприц в руке Кейко. Сомнений не возникало. Она бы не стала так тихо приходить и воровато оглядываться, если б не желала зла. Хати быстро перебирал у себя в голове все возможные варианты дальнейших действий. Ничего адекватного не лезло. Медсестра тем временем уже вводила странный препарат в капельницу. Ханагаки не желал спугнуть преступницу, поэтому лежал тихо. Видимо, решив, что дело сделано, Кейко со спокойной душой и надменным выражением лица покинула палату. Хати ощущал всё нарастающее жжение там, где был поставлен катетер. Дело пахло жареным. Приняв сидячее положение и ощущая пока что лёгкое головокружение, старший из братьев прислушался. За дверью было тихо. Стук каблуков Кейко давно удалились. Ханагаки, убедившись в отсутствии угрозы, растолкал Такемичи. Мальчик, не понимая, что случилось, сонно осматривал брата. — Малыш, просыпайся, — как можно спокойнее сказал Хати, стараясь унять гулко бьющееся сердце. — Нии-сан, уже утро? — растерянно спросил младший, широко зевая. — Нет. Послушай меня внимательно. Ты должен сейчас сбегать до Акиры и позвать его сюда как можно скорее. Сам же останешься у него в кабинете. Ты меня понял? — прошептал старший из братьев, придерживая Мичи за плечи. — Что случилось? — испугано спросил младший, хватаясь руками за предплечья Хати. Глазами мальчик пытался найти поддержку в старшем, но наткнулся на холодную решимость. — Ничего, просто нам с Акирой нужно срочно поговорить. Я потом сам тебе всё объясню, — чуть громче ответил пациент. — Почему ты не можешь рассказать мне всё сейчас? — с испугом спросил Мичи. — У нас не так много времени. Ну, беги, — сказал Хати, поцеловав младшего в лоб и отпустив его плечи. Такемичи хмуро взглянул на брата. Окинув его пытливым взглядом, неуверенно кивнул. — Хорошо, — ответил ребёнок и, напялив сандалии, выбежал в коридор. Как только дверь за младшим закрылась, парень тут же рухнул на койку, в моменте ощущая внезапно навалившуюся слабость. Тело стянуло судорогой. Когда приступ прекратился, всё неожиданно ушло на второй план. Хати быстро достал красный фломастер и написал корявыми иероглифами имя виновника этого торжества. Вновь судорога. Парня трясло, как при эпилепсии. Тело изгибалось под странными углами. Когда старшего вновь отпустило, пот летел с него в три ручья. Пациент отчаянно схватился за капельницу, вырывая её вместе с катетером, чтобы оставшийся препарат не попал в кровь. Вскоре появилась тошнота. Судороги били всё чаще. Благо сознание не терял. Приступы паники тоже стали неожиданными гостями на этой вечеринке. Хати уже и не рассчитывал дождаться крёстного, ведь из-за стресса сил у него становилось всё меньше. В коридоре послышались шаги, переходящие в бег. На Ханагаки нахлынуло облегчение, а на его губах заиграла улыбка. Пришёл. Глаза начали слипаться. Видимо, тело держалось лишь на чувстве тревоги и нарастающей паники. Сейчас же, когда спасение близко, а то, что к нему бежал Акира, сомнений не было, ведь запах не даст обмануть, сознание отпустило ситуацию и погружалось в темноту. Последнее, что Хати запомнил, — это звук распахивающейся двери, испуганные голоса Райги и Акиры и падение чего-то металлического.Мои глаза сомкнутся, К сожалению, уже навсегда. Но ты не верь им, Молю тебя, никогда! Пускай весь мир обрушится на твои плечи, Я разорву несправедливость, что стала вечной. Приду к тебе туда, где твоё тело оплела Надеждой яркая звезда. Холодный воздух обдаст моё тело, Придёшь ты ко мне или нет — твоё дело. Но знай, Прямо здесь и сейчас Я жду тебя в темноте, не таясь.