~•~
Удар лезвия о лезвие звонкой волной пробежался по стенам тренировочного зала. Две одинаковые фигуры метались вокруг Иры на средней вампирской скорости, сбивали её с ног и ударяли по бокам мечами плашмя. Она бы никогда не созналась, но после получаса активных боёв уже забодалась отбивать их многочисленные атаки. Близнецы Николеску были румынами с мягким кофейно-сливочным акцентом, который оставался почти незаметным для окружающих, поскольку большую часть времени они молчали. Внешне оба отличались спортивным телосложением, русой копной непослушных волос и абсолютно невыразительными лицами. Но наполнение кардинально разнилось. Если бы они жили в мелодраме о превращении хороших мальчиков в плохих, Алин был бы результатом «до», а Бесник — без пяти минут «после». Несмотря на душевную антитезу, действовали они на редкость слаженно. Исполнив пару красивых, но бесполезных пируэтов, Алин ударил Иру в ноги, тем самым дав Беснику возможность заняться руками. Пару промахов, одна неудачная попытка отбросить меч и вмазать по носу привели к тому, что Ира повалилась спиной на маты, громко ойкнув от неожиданности. Алин обеспокоенно навис над её лицом. Бесник появился в поле зрения с широченной ухмылкой: — Дерешься как девчонка. — Я и есть девчонка, — злобно фыркнула Ира и болезненно вскрикнула, словно ей сломали нечто жизненно важное. Алин отпрянул в беспокойстве, и Ира тут же воспользовалась моментом: обхватила Бесника ногами и руками, чтобы кошкой забраться сверху и придавить противника к полу. — В наших боях нет такого приёма! — возмутился Бесник, неубедительно ударяя кулаком по полу. — А вот в стрипе очень даже, — довольно улыбнулась она и поднялась на ноги. — Ох, мальчики, сомневаюсь, что в настоящем бою противники будут придерживаться правил чести и ударять по инструкции. Используйте всё, что имеете. — А с кем же мы собираемся бороться? — покачал головой Алин, снимая перчатки. — Нет, правда. У вас тысяча курсов по боевой магии, у нас тхэквондо на каратэ после бокса. Очевидно, нас готовят к битве. Но к какой? Ира подошла к нему вплотную и с игривой усмешкой поглядела в глаза: — Кто знает, зай. Может, друг против друга? Алин старался не краснеть, но проще сказать, чем победить подростковые гормоны. Ужасную новость поведал ему один преподаватель в Бране: поскольку он обратился в этом прекрасном возрасте, его организму придётся вечно разрываться от любви к «Бонни и Клайд» и желанием поиметь какую-нибудь Лилли Карати . — Нас собрали здесь не для межклановой резни, — покачал головой Бесник, вторя движению брата. — Скорее, расставляют фигуры на шахматной доске. Ира медленно отошла, и Алин вспомнил про необходимость дышать. Братец насмешливо поглядел на него, приподняв брови. Заметил смущение, не мог не заметить, всегда замечает. Ну вот, две недели беспощадных подколов Алину обеспечены. И как ему только сбрендило обратить Бесника после его смерти? Молчащим он ему нравился в разы больше. Нет. Не нравился. Не стоило вспоминать об этом, теперь от кошмаров век не отделаешься. Неподвижный, тихий, холодный Бесник — клеймо, выжженное на грудной клетке. Ничего страшнее смерти брата Алин не видел и уже, наверное, не увидит. — Дело в ограде, — сказала Ира как бы невзначай. Братья отвлеклись от переглядок и навострили уши. — Один препод утверждает, что её целостность нарушена с внешней стороны. — А можно на человеческий? — нахмурился Бесник. — Кто-то пришёл из ядовитого тумана, — ответил ему Алин и повернулся к Ире. — Почему ты называешь его оградой? Ира застыла на секунду, а затем просто пожала плечами: — Кто нас, девочек, поймет? Ясно. Угомонитесь, наследники сплетников: тайная комната снова закрыта. Ира неохотно делилась информацией — что личной, что общей. Алин всегда считал интриганами его собратьев вампиров, но эти чудные ведьмы — просто тираж «Энигмы». — Ла-адно, мальчики, заканчиваем, — Ира перекинула полотенце на плечо. — Я устала и голодна как волк. — Весьма неуместная метафора в нашем обществе, — хмыкнул Бесник. Алин захихикал, и Ира позволила себе лёгкую улыбку. Тактичное постукивание по открытым дверям заставило их поперхнуться собственными смешками. Они обернулись, натыкаясь взглядом на Арсения, всем своим видом говорящего: «Разрешите додолбаться?». Все вампиры отвесили друг другу лёгкий джентльменский поклон, и Ира так сильно закатила глаза, что почувствовала сильную резь под веками. — Встретимся на второй паре, — в унисон сказали братья Ире, развернулись и потопали в мужскую раздевалку. Ира проводила их внимательным взглядом. Кровососы отталкивались друг от друга, как одинаковые полюсы магнита. От их стола в столовой не доносилось ни разговоров, ни перешептываний; их жилое крыло в любое время суток выглядело безлюдным. За всем этим стояли неестественные причины, но даже братья предпочитали отнекиваться в ответ на её прямые вопросы. Подходя ближе, Арсений скользнул по Ире оценивающим взглядом: — Впервые вижу, чтобы наши Вупсень и Пупсень смеялись. Ира фыркнула. Поправила хвостик, вытянула руки и плавно начала выгибаться в мостик. Арсений галантно придержал её за поясницу для подстраховки. — Неудивительно. Они ведь так долго жили в твоём кислом обществе. — Она закрыла глаза и начала раскачиваться взад-вперед. — Мои очкастые птички накурлыкали, что ты собрался участвовать в Избрании. — Проблемы? — Только если у тебя. Уже заявился? — А есть стойка регистрации? Ира приподняла голову: — Ты за этим пришёл, да? Узнать информацию? Почему не у Димы? — Он почему-то не в восторге от моего желания участвовать, — пожал плечами Арсений. И Дима прав. Ира участвовала в прошлом Избрании и даже дошла до полуфинала. Однако действовала исключительно из соображений репутации, а не желания. Что она могла сказать про Рогатого? Немногое, иначе бы ей быстро прикрыли рот. Она приземлилась на маты и выдохнула: — Тебе нужно мысленно произнести: «Я согласен на Избрание». Арсений внимательно вгляделся в лицо Иры. Та покачала головой: — Не шучу. Любые слова, произнесённые нами, являются искажением того, что мы думаем на самом деле. Бумаги можно состряпать с помощью парочки заклинаний. Только правдивая мысль без капли сомнения дойдет до Его ведома. — М, экстравагантно. И как я пойму, что посылка в пункте назначения? — О, поверь, милый… там трудно не понять. Ира замолчала, разглядывая высокие потолки зала. На них искусный художник изобразил пентаграмму. В каждом его кусочке располагался сюжет про ведьм или колдунов, которые были сожжены, казнены, утоплены или уничтожены любым другим способом, кроме милосердной пули в лоб. В центре прикрыла глаза Триединая Богиня. Ира видела её всего лишь раз в жизни: она поцеловала её в лоб, благословив на мирную жизнь. За пять минут до этого её родителей предали анафеме. — Знаешь, почему он проводит конкурс среди старшекурсниц? — вдруг глухо сказала она. — Мог бы взять преподавателей или ещё кого поопытнее. Они только рады. Она дала время подумать, но ответила сама: — Он хочет быть первым. Во всём. В твоей жизни, в твоей постели, в твоей вере. Звучит легче, чем есть на самом деле. — Но я вполне способен обеспечить ему такую возможность. Ира усмехнулась и перевела на него взгляд. — Вопрос не в том, готов ли ты встречаться с первым. Вопрос в том, готов ли ты всегда быть вторым? Арсений в ответ подарил ей спокойную полуулыбку.~•~
Как только лапы мягко приземлились на снег, Виктор пригнулся. Серая шерсть не располагала к пряткам среди зимних полей, но он компенсировал недостатки маскировки достоинствами навыков. Шастун тоже спрыгнул практически неслышно, но опять не пригнулся. С детской беспечностью трусил следом, оглядывая длинные стволы деревьев и спешащих мимо бурых белочек. Виктор издал тихий досадливый рык. Покружив по лесной территории и попугав местную среднекалиберную живность, они добрались до сумок с одеждой, лежащих в укромном месте под раскидистым дубом. Виктор подобрался и прыгнул, чтобы обратиться в полёте. Так переход становился менее болезненным, а головокружение — менее заметным. Три секунды ломоты в костях, пару звёздочек в глазах, и вот он снова человек, абсолютно голый и беззащитный — ну и гадство. Переодеваться приходилось в полевых условиях, прямо друг перед другом, однако смущение давно затерялось среди многих лет близкого соседства. Виктор мог сколько угодно рассматривать тело Антона с профессиональным интересом, отмечая, как хорошо оно подтянулось после усиленных тренировок. Не удавалось только нагнать вес, но, возможно, с его ростом это и не требовалось. Подпрыгивая на месте, Шастун быстро нацепил штаны и ботинки и подул на красные пальцы. — Почему бы нам хоть разок не перевоплотиться в тёплом помещении, а? — стуча зубами, произнёс он. — Как тебе свежая идейка, морж ты этакий? — У нас не прогулка, а тренировка, — отрезал Виктор. — Тебе нужно одеваться быстрее, — он поглядел на наручные часы и покачал головой. — К тому же местные идиоты вполне способны своровать или попортить наши вещи. Всегда нужно быть настороже. Судя по глуповатому выражению лица, внутри Шастуна запустился сложный мыслительный процесс. — Ты злишься, — наконец прозрел он и уставился на вожака большими глазами. Виктор надел колючий свитер. Терпеть не мог мягкую одежду, но в Йольской академии было слишком холодно для личных заморочек, так что приходилось привыкать к противным вязаным монстрам. С мягкостью и медлительностью Антона тоже приходилось мириться, но уже другими средствами. — Ты сегодня на редкость хорошо соображаешь, — ответил он безразлично. Шаст мотнул головой и застонал: — Да ну ё-мае, Виктор! Все уже тридцать раз извинились. Мы, блин, впервые видели магию в действии! Тупо охерели, потому что… — Тебя поселили с ним, — перебил Виктор и вскинул на Антона нечитаемый взгляд. — Как ты воспользовался ситуацией? Шаст приподнял брови: — А как должен был? Виктор горько усмехнулся: — А как бы воспользовался этой ситуацией я, если бы меня поселили с тем, кто угрожал тебе? — Хуёво бы ты воспользовался, Вить. Я тысячу раз сказал бы тебе никого не бить, но ты бы не послушал, потому что всегда лучше меня знаешь, как бороться с проблемами. — Шастун мило улыбнулся и невинно похлопал ресницами: — Я угадал? Виктор отвернулся. Для него не секрет, что многие из стаи не хотят быть оборотнями. Кто-то слишком слаб духом, кто-то слишком мягок сердцем. Но судьба преподнесла суровый дар и ждёт, что им воспользуются — значит, выбора у них немного. Ты либо подчиняешься законам стаи, либо выбываешь из неё. И ничего хорошего последний вариант не сулит. Он выбрал своей правой рукой Шастуна, потому что тот всегда стоял на грани человеческого добродушия и волчьей агрессии. Это идеальное сочетание. Виктор с детства старался держать Антона в таком балансе, но переезд в лисью обитель несколько усложнил его воспитание. — Мы семья, Шаст, — твёрдо произнёс он. — А в семье принято друг друга защищать. — О-о, семья? — Антон склонил голову и якобы понимающе покивал. — Знаешь, в нормальной семье все вопросы решают сообща. К примеру, что семье важнее: охотиться на зверей или сохранять нейтралитет на вражеской территории… Виктор принюхался и, к своему удивлению, учуял острый запах раздражения. Дожили. Раньше Антон проявлял большее послушание или, по крайней мере, излучал уважительный страх. Виктор потерял квалификацию только из-за смены декораций? Он решительно подошёл к Антону вплотную, заставив его сделать шаг назад и вжаться в бедный дуб. Взял волчонка пальцами за подбородок, отчего тот вовсе перестал подавать признаки жизни. Затем возродился: сердце забилось, пульс участился. Нет, с его квалификацией всё в порядке. — Дерзишь как мальчишка, — грозно понизил он голос. — Есть вопросы, которые вожак должен решать один. Антон сглотнул, собрал воедино разбежавшиеся мысли и выдохнул: — Так флаг в руки, решай сам. Только меня в это… — он подобрал сумку и прижал её к груди. — …Меня в это не втягивай, ага? Он ловко выскользнул из ловушки Виктора и бодро пошагал по направлению к академии, подгоняемый полученным адреналином. Виктор хотел его окликнуть, но сдержался. Йоль глядел на него жёлтыми окошками, усмехаясь мрачно и голодно. Когда он успокоился, то заметил неладное — где-то рядом точно находился другой человек. Виктор резко развернулся, готовый при необходимости напасть первым. Мужчина перед ним даже не стал притворяться, что проходил мимо. Вид у него был потрепанный и усталый. В руках он держал прочную ветку, опираясь на неё, как на трость или длинный зонтик. — Добрый день, Виктор, — произнёс он разорванным на бумажные кусочки голосом и широко улыбнулся. — У вас сбит биоритм, — осторожно ответил Виктор. — Но ведь ваш рабочий день только начинается, — подметил мужчина и кинул многозначительный взгляд на полумесяц в небе. — Я невольно стал свидетелем вашей прелюбопытной ссоры. Кажется, вашего подопечного портит тот молодой человек…как бишь его… Дмитрий, я прав? Виктор расслабил плечи. Ну, конечно. Ещё один колдовской преподаватель будет поучать его жизни. Виктор считал Дмитрия безусловной скотиной, но никак не ожидал от него стукачества. Что ж, люди в последнее время его сильно удивляют. — Дядечка, пойдите к ангелу, — устало произнёс он и потёр переносицу. — Это он меня душить начал, не я. — Но ваше сердце желает вендетты, я прав? Виктор поднял голову и прищурился. Нет, это не преподаватель. Возможно, он даже не из школы. От него пахло лишь спокойствием и уверенностью, но что-то всё же было не так. — Вы кто такой? Мужчина, кажется, почувствовал исходящую от него опасность и примирительно выставил ладони перед собой. — Как оборотень вы должны понимать, что внешность не определяет человека. Он понизил голос до лёгкого ветра, чуть пригнулся и заговорил в совершенно другой манере, торопливо озираясь по сторонам: — Чувак, я лишь под прикрытием. Меня зовут Гриша, я учусь вместе с этим придурком. Просто не хочу палиться, ты же знаешь наших, они мигом всё прочухают. — Это что, типа… оборотного зелья? — с подозрением произнёс Виктор, разглядывая его с ног до головы. — Ага, — активно закивал он, распрямился и снова заговорил нормально. — Знаете, лично я всегда считал, что он невоспитанный мальчишка. Это не первый инцидент, в котором он замешан. Пора прояснить ему некоторые жизненные основы, не так ли? Из соображений всеобщей безопасности, — он выразительно приподнял брови. — У меня к вам деловое предложение. Виктор сцепил руки на спиной. Он не доверял проходимцам и тем более колдунам, умеющим перевоплощаться в других людей. Но после произошедшего он не доверял вообще никому. Даже собственной стае. — Я внимательно слушаю, — сказал он.