Мы в порядке

Надпись «рыжая шлюха» виднелась на передней парте. Кривой, жирный почерк, будто написавшему не хватало времени. А в конце кабинета раздавались хохотания. Мерзкие и громкие. В этой куче самый громкий смех — лидера нашумевшей компании. Прославившейся не самой лучшей репутацией. Драки до больниц под названием «воспитание≫. Наталкивают украсть маленькую сумму родителей с предлогом «Ты что, боишься? Бояться нас надо, а бабки? Пфф, не заметят! Даже если и заметят, что будет?» И на эти деньги покупают сигареты, от чего устоять рядом, не сморщив нос, нереально. И сейчас смеются вместе с классом. Вмешиваться никто не станет, да зачем? Стать новой целью обидчика? Хотя только младших пиздить и может. Наблюдает, словно представление. Чуе наплевать кто-кого трогает, пока дело не дойдет до его персоны. В крайности бросаться от шуток «а снизу тоже рыжие?» смысла нет. Посвистывание по коридорам, заостренное внимание на предметных ошибках. Всё бы ничего, да вот Накахару окружает хохот одноклассников. Ну родился таким, смеяться с этого? Внутри накипает, ногти впиваются в кожу, принося легкую боль. Чуя подходит в конец кабинета, к сидящей кучке ребят. И бьет по парте — предупреждающе. — Я знаю — ты это сделал. Хотел же по-хорошему. — Предупреждает! И что карлик мне сделает? — Пизды даст. Накахара пристально смотрит в глаза, сжимая снизу кулак. Такое противное ублюдочное лицо стеклянными глазками смотрело на приближение кулака. Его дружки подошли сзади, предводитель обезьян истошным криком пригнал обратно. Сам разберётся. — Хороший удар, сучка. И щедро получает в ногу. Коленка не выдерживает груза и косится вниз. А дабы не упасть одному, хватает за собой Чую. С кулака толстяк бьет в нос, Чуя шипит. Больно, руки автономно прикрывают нос. Вот только эта боль не сравнится с кровоподтеками ног. Жирдяй размахивается руками, даже не думая экономить силы. И это прошло ему же боком. Прождав, Рыжик атакует. Похожее было и с мелкими, приходившими с ушибами. Классическое «Мам, я упал, не волнуйся». Дверь резко открылась. Учитель с буро-малиновым лицом готов был сам полезть в драку — статус только не тот, подростков бить. — Довольно! — голос, что вдвое тише класса. Девушки позвали руководителя. — Свинья, — шепчет Чуя. Агония в пальцах, боль в носу и общая слабость. Бывало и больней. Солнце падало на офисный стол, создавая гигантскую тень. Полки с наградами, медалями, призами, расставленные всюду. Чёрствый диван привинченный к стене. Голос эхом раздавался по коридорам, дверь директорского кабинета открыта. — Это не первая драка. Ещё одна проделка и ты вылетишь из школы! — без стеснения повышался голос. — В мои времена такого беспредела не было! Мерзкий тип, ему не интересно, почему началась потасовка. Как и всем в школе. Тут же голос понизился, как высокая фигура засветилась в проёме. — Передаю ответственность родителю. А с вами, Танака, ещё поговорим. — Я тебя найду, — прошептала свинья прямо рядом с директором. И ещё раз, никого не волнует. Старший точно услышал угрозу. — Снова за своё? Ты же говорил, что постараешься словами, — выходя из здания, отец в который раз убеждается одному. А в глазах читалась некая злоба и, разочарование? — Извини… я пытался. Ради проказа сына Огаю пришлось приехать с работы. Благо, людей немного в поликлинике. Звонок от школы уже приводил к тяжёлым вздохам и боли в виске. Другие медики сразу по тону голоса понимали, что задержаться вечером. И так оптимально раз или два в месяц. Однажды в кабинете сидели два-три человека, с разукрашенными лицами и скорчившимися осанками, да и в целом помятыми выражениями. Узналось, что Рыжика караулили за углами. В первый раз он вообще был выбран случайно. А дальше его намеренно останавливали кучей. Чуя тоже не всесильный и не раз попадал в больницу. С одной стороны хорошо, может постоять за себя. А а с другой — опасно это. И гладить мальчика по головке никто не будет. Был разговор о переводе в школу получше, но это чревато переездами, тратой времени, денег. Потерпит, говорил. Тишину перебил вопрос Огая. — Слушай, помнишь Фукудзаву? — Да. Школьный товарищ отца. Регулярно они пересекаются в поликлинике, где оба работают, только на разных этажах. Огай сейчас принимает на осмотры, иногда выписывает препараты. И слушать жалобы старушек про спину — его жизненная рутина. — Он занимается волонтёрством, и сейчас там недобор людей. — Это моё наказание? — Можешь считать за приобретение нового опыта. Чуя цокнул, отводя голову к окну машины. Ну вспылил немного, а как иначе! Терпеть? Чем может помочь волонтерство? Как он будет совмещать школу и работу? Если б ещё деньги получал — это одно. А так — наказание больше радует, чем серьёзный разговор про переезды. Заебись.

***

— Это пойдет тебе на пользу, Чу. После маминых допросов парня отпустили. Уставший — и просто заебавшийся насыщенным днём — он идёт писать английский. Уроки никто не отменял. Только спустится за наушниками и чаем. Из кухни доносится голос, наверняка это про юного боксёра Огай болтает. Быть замеченным ещё только не хватало. И без чая сделает домашку. Пока листает учебник, открывает сегодняшний конспект и записывает дату. Чую зовут подойти — а он только настроился на учёбу… — Чего? — Завтра в час свободен? Он, похоже, не знает, что его сын отстранен на две недели. Мама рядом листает журналы, регулярно поглядывая. — Ну, да, — зная, к чему этот вопрос. — Я отвезу тебя в поликлинику. Там тебя встретит Фукудзава и всё расскажет. Но если ты начнёшь несправляться или будет сложно — мы поговорим об этом. — Да-да, а ничего, что я несовершеннолетний? — Там есть такие же. — А что я должен буду делать? — Вот и узнаешь. Беги уроки делать. Что же ждёт завтра… Может, перетаскивать коробки заставят или проверять лекарства. Не, это слишком. Скорее что-то несложное. Оно же повлияет в лучшую сторону. А какое сегодня число? Чуя потёр лоб, все задания сделаны. Даже остался час отдыха. Хочется просто полежать, послушать музыку. Да вот плеер почти разряжен, впадлу вставать. Да и кровать что-то слишком тёплой стала, а тело — тяжёлым. Так и полежит чутка, совсем немного. Время есть…

***

Звон будильника доносится по всей комнате. Чуя сбивает электронный будильник подушкой, отворачивается набок, и жмурит глаза. Сон пропал. Коё ушла на работу. Огай дома и уже точно не спит. Жалюзи впускают лучи солнца в комнату. На часах уже девять, хочется набить желудок чем нибудь, хоть чаем. — Спускайся! В том же зелёном худи и с чёрным рюкзаком Чуя садится в машину. Школьник прислонил голову на сидение. Шея дико затекает от жёсткости кожи, но вид из окна пытки стоит. Почему нельзя просто сказать обязанности сразу? Рука полезла в карман, где было непривычно пусто. Жаль, что зарядить плеер заранее не додумался, так ещё и забыл. Молодец, так придётся размышлять ни о чём всю оставшуюся поездку. Здания заменяли одно другим, деревья тряслись на ветру. Уходит красивая осень, оставляя за собой камни да палки. Скорей бы снег. Попросить включить радио… а есть ли смысл? Почти приехали. До отцовской работы недалеко, и переезжать было бы неудобно. Чуя говорил об этом. Из серого здания выходит мужчина с серебристыми волосами и злобной миной. Он смотрит на машину и ждёт. — Удачи, помнишь? Что-то не так — говори. А кто бы не переживал, отправляя впервые сына работать? Сам Огай, честно говоря, не сильно понимал, чем там занимается его друг, а спросить — ну ты что? Не знаешь, как проводит большую часть своего времени товарищ? Да уж, и сыну не рассказал, что его ждёт. — Да-да, спасибо. Серая машина уезжала в обратную сторону, медленно покидая поле зрения. И резко сзади сиплый голос. — Ты же сын Огая? — «Нет, мальчик, что поселился у них». Тупой вопрос, видно же по обладателю машины. Хотя странно, хозяин не вышел обменяться словечками. — Да, Чуя Накахара, — уважительно ответил. — Я Фукудзава Юкичи. Сейчас тебе всё объясню, проходи. Рукой он провёл на стеклянным дверям поликлиники, по длинным коридорам в кабинет номер шестьдесят три. Этот кабинет один отдалён где-то сзади, подальше от остальных. Чуя хотел было по привычке пойти на третий этаж, но тут же развернулся. По коридорам жуткий запах спирта. Всегда пугал этот запах, именно в поликлиниках. Будто медсестра вылезет из кабинета, достанет большую иглу и скажет: «Это не больно». Угу, конечно, укус комара, блять. — Есть парочка пунктов по соблюдению правил. Первое — ты будешь помогать заботой и проверками людей, уже не нуждающимся в психологической больнице, — он медленно открывает дверь, — проходи. — То есть… — Твоя цель — помочь с заботой людям, которым больница уже помогла, чем смогла. Посещать определённых персон, просто спрашивать эмоциональное состояние, просматривать питание и следить за принятием курсов таблеток. Звучит не так трудно, правильно? Личный совет — заведи блокнот. Тебе нужно записывать изменения и находки. Мы тоже такие ведём, с жалобами. «Персону посещают четыре-пять раз в неделю для общих показателей. В первую очередь — нельзя толкать на плохие мысли. Не оскорблять, не драться, не делиться личной информацией (кроме больницы). Не принимать-давать алкоголь или ещё что страшней.» — И когда я смогу приступить? Он показывает палец у губ. — Сначала выберем одного. Я бы хотел дать одногодку, но тебе будет сложно. Слушай: Восемнадцать лет, нужно приглядеть за принятием таблеток и самочувствием. Если согласен, я объясню подробней. «Ну раз попроще, давайте, рассказывайте». Дазай Осаму, два месяца пробыл в псих. отделе. Месяц как дома. Юноша наотрез против встречи с психотерапевтом. Врачи посчитали — раз таблетки помогают, смысла держать его нет. Трудный человек. Мы однажды разговаривали. Он меня недолюбливает. Хотя был один волонтёр, который нашёл общий язык с Дазаем. А ты представься, спроси про его самочувствие, попробуй подружиться, разница в возрасте у вас небольшая. В общем, проведите хорошо время и выясни максимум. — А живёт далеко? — Близко. Тебе надо…

***

Милый дворик. Всего три остановки от больницы и восемь от дома Чуи. Где-то недалеко должен быть парк и круглосуточный магазин. Можно привести нового друга гулять по парку. Коленки хрустят и просят миловать. Вот, что значит не иметь лифт. Чуя стучится, регулярно поглядывая на время. То ли дома нет, то ли не ждал. А его предупреждали про нового волонтёра? «Блин, так до темноты простою за дверью.» Терпение не выдерживает, и ручка двери нагло открывается — открыто. — Я стучал. Пыль, летающая на последнем свете, тёмное помещение с очевидным завалом. Берлога медведя. Может обратно, пока не поздно? Дом никого не ждал, как и хозяин. Дернувшийся, и уронивший звонкий предмет. Пару минут Чуя осматривал однокомнатную квартиру. Кухня вместе с залом, диван посередине комнаты, пустующие углы. Засохшие растения на подоконнике. Немытые полки кухонной сборки. Жутко пусто и неуютно, света мало. — Оу, у меня гости? Не успел, заметил. — Ага, — поднимает голову. Парень, с призакрытыми глазами, растрёпанными волосами, в голубой пижаме. Неловко улыбается, а руки за спиной сцеплены в замок. — Может хватит на меня пялить? Действительно, Чуя в открытую смотрел на нового знакомого. Хоть моргать не забывал, радует. При замечании отвёл взгляд в пол. — Я Чуя Накахара, ты Дазай, познакомились, — протягивает руку. — Таблетки уже пил? На его жест ответа не поступает. Поколебавшись минуту, собеседник протягивает руку слабой хваткой. Вроде обычный знак знакомства, а чувство — как заставили. Только тогда заметны бинты на руках, в отличие от левой, на правой в разы меньше. Было заметно, как капля красной жидкости упала на пол. Что это? Ясно, чему так удивлён Чуя. Юноша тоже не ожидал такой подставы. В карих глазах ни стыда, ни презрения. Просто его отвлекли в посередине процесса. Вот же придурок. Накахара потянул за руку, от чего второй ойкнул. Что же делать? Тут кровь, порезы, так много, ему же больно. Дазай потянул свои грязные конечности к руке Чуи — сосиски прочь! Спокойно, вспоминаем, чему учили в семье. Это облегчает ситуацию, знания есть, а руки трясутся, когда сам сталкиваешься с подобным. Без паники, Накахара, приглядись, крови много, а порезы не очень глубокие. Жить будет, без скорой справится. Чуя смотрит на порезы, и тут его осенило, что за предмет издал скользкий грохот. Дазай хмурит брови, чего это на его руку пристально смотрят, регулярно поглядывая на него самого? — Есть спирт? — Коньяк пойдёт? — Пойдёт, где он? Коньяка этого было на донышке, ничего, на обработку хватит. Будет больно, а резаться не больно? Дазай шипит, рана обработана. Отлично, теперь бинтовать, хоть с этим проблем нет. Спасибо, Огай, что научил сына оказывать первую помощь. Чуя сел на краешек дивана, ногою бил по грязному полу. Может он и старался показаться максимально спокойным, но, блять, ему нифига неспокойно. В комнате даже жарче стало. — Как ты до такого додумался? Злости не хватает для описания бурлящих чувств Накахары. А если бы он не пришёл, а если бы затупил, как изначально хотел? Повезло так повезло. Оставить его одного теперь? — Забудь, — отмахивается Дазай. Чуя пытается уловить происходящие. Видно, пришёл невовремя.