***
Чуя чиркал клеточки в тетради, не так пусто теперь. Автобус подъезжает к скамейке. Даже в облегчение, до парка не успели дойти. А жаль, холод освежает голову. И что первым делом сказать Осаму? Дверь, как и вчера, не заперта. — Открывай, суицидник, — грубо, но негромко. — Ах, Рыжик, заходи! Осаму закрывает хлопком красную книгу на своих коленях и поворачивается вокруг своей оси. «Дазай совсем не похож на человека, что вчера пытался выпилиться.'' — Напомнить, как меня зовут? Чу-я. Твой спаситель. — Чуча ты, не переоценивай себя, просто пришёл невовремя. — Ох, можешь не ломаться. Я ещё сжалился над тобой, будь благодарен. — Ты не рассказал Фукудзаве? Пф, тоже мне дело. — Хочешь, чтобы я доложил твою выходку? — Можешь. Отчитываться-то тебе, почему сначала промолчал про такое. — Да ты бессмертный, это поправимо. Рыжие брови нахмурились, отводя взгляд глаз с бинтованного. Тот только взмахнул плечами. — Не хочешь прогуляться, скумбрия?***
— Я так и не понял. Почему я рыба? — парень запрокинул руки за голову, медленно топая. Про рост шуток пока не было, да и прогулка намечалась хуже. Конец ноября, а холодно, как зимой. Руки мёрзнут, что у первого, что у второго. Правда, кто-то в шапке, руки в карманах куртки, и в тёплой байке. А кто-то в лёгком пальто и в шарфе. Что с него взять, на улицу давно не выходил. Ну что за погода, верните солнышко, лучики, каникулы! Хотя, скучно на них, гулять не с кем. А тут и просить не надо, только на пользу выгуливать раз в день, ну что за радость. Когда молчит такая душка, прям как рыба. И злости нет, выглядит обычным студентом. А Дазай учится? — За всё хорошое. Ты учишься, или…? — Учёба изматывает. Считай, у меня перерыв. — Перерыв? Типа каникул? — Хм-м, типо того. Если каникулы могут длиться больше месяца. — Ха? Тебя ещё не выкинули? Зачем ты им такой нужен? — … мне бы знать. У Осаму лицо как у бродячего пса. И эта псина отвернулась. Хочется сразу заполнить молчание тупой шуткой или любым тупым бредом. Наверняка из-за мягкой комнаты он долго не учился, или ему разрешили по поводу не посещать училище. Здорово, Чуя, обидел, не подумав. Ничего умнее, чем протянуть свои единственные перчатки, не придумал. — У тебя руки замёрзли, нужно же быть придурком и выйти так легко. — Это же твои. Не, не приму. — Вот же неблаго-… Не успел закончить Накахара, как Дазай протянул в его руки перчатки, а свою льдышку поместил в карман зимней куртки. Не забывая, конечно, вторую к себе уже. Темнеет, надо домой. Они ещё могут потом выйти гулять, а пока холодно. Чуя стиснул зубы, прикусив губу: — Идиот. А шатен улыбается. Теплее.***
— Дазай, в холодильнике коробка с едой, найдешь. И только попробуй, тварь, не съесть. Срач не оставлять, приеду — проверю. — Я буду хорошим и не пробовать суицид. — О, — достаёт коробку с таблеткой. — Прими сейчас. Дазай тут же выхватывает таблетку, запихивает в рот, глотает. Не забывая скорчить физиономию. — Воды хоть возьми, — Чуя идёт на кухню за стаканом. — Не надо, уже всё. Странно, так взял. И не сопротивляется. Осаму вообще не любит их. Говорит, горькие, большие. А лекарство должно быть вкусным? Он же как конфеты сжирал бы их. За несколько дней Чуя успел понять расписание еды парня. Обычно тот не завтракает, предпочитая кружку кофе или чифира. Дальше печенька, булочка, пирожное — всё самое вредное. А под ужин лапша быстрого приготовления. Аж слёзы наворачиваются от такого. Правильно Чуя ругает за питание. Ни одна бабушка не откормит, повторюсь. Этим займется Чуя с базовыми понятиями готовки. И вот уже неделю парень приносит что-то собственного приготовления или остатки вкусного ужина. Коё много работает, а на выходных с радостью обучает сына готовке. Побаловать себя, пока та на работе. Хорошая женщина, сдержанная, ухоженная, работает с дизайном. Есть, с кого брать пример, Огай только счастлив, когда свободен. Счастлив и Накахара, видя полупустые чашки. Ничего, пусть и так будет. Любимым автором Дазая оказался сам Достоевский. Как же Осаму странно смотрел на Чую, залившегося в смехе и державшегося за живот. В тот вечер Чуя много чего узнал о читательской стороне паренька. И даже взял себе один сборник. Но вот ужасная привычка не закрывать двери, ох. Очень пагубная. И этот раз — не исключение. Чуя самолично подарит ему замок… ну или биту. Для защиты или избиения — как повезёт. Темнеть стало уже в пять. Кошмар, так об камень споткнуться можно и умереть! Так оправдывает себя Чуя, что правда не заметил в тот день грёбаный камушек. Дазай читал себе в уголочке, попивая кипяток с чайным пакетиком. В вязаных носках, в двух слоях бинтов. Тепло засранцу, а Чуе так не хочется выходить в эту холодную темень. Шатен только хихикает, не отвлекаясь от книги. А Накахара забрал коробку? Как так? Полная миска, и проведенное впустую утро. Улыбка аж слетела с лица. — Почему не трогал еду? Осаму, не поднимая взгляд с строк отмахнулся нехотением есть. А когда захочет? Без спроса, Накахара вставил вилку с куском чего-то в рот. Тот послушно съедает, выбора-то нет. — Вкусно? Ну ведь можешь, когда захочешь! Захочет, конечно, когда заставишь! Осаму берет ещё, и неспешно жуёт холодное. Указание доесть есть, теперь таблетки. Вместе с ними запихав под щёки лекарства и запив это всё чаем. Так же можно? Дазай пожелал не сдохнуть Чуе в снегу, прикрываясь пледом. Накахара цокнул, открыв дверь. Сквозняк, холодный ветер подул внутрь. Накахара ухмыльнулся, закрывая дверь. Держа шарфик и капюшон руками, он пробивает путь на остановку. Ночь тоже обещает быть холодной.