***
Первое, что почувствовала Хёнджин, когда открыла глаза, – невыносимую боль. Она твёрдым алмазным сверлом бурила виски и затылок, проникая до самого мозга, сводила с ума. Врачи говорили, что это – последствие многочисленных сотрясений, и лучшее решение – ограничить любые нагрузки, но Хёнджин просто не могло. Это напоминало ей о первом законе дикой природы: «Беги или умри». Если бы она остановилась, отец забил бы её до смерти, или, если бы не повезло, она сама спилась бы, как и он, а потом вздёрнулась на ближайшем дереве. Нет, ей нужно было бежать, играть в баскетбол, просто стремиться к чему-то, чтобы не остаться навсегда в этих холодных, непроходимых лесах. Мобильный напомнил о планах на вечер. Ночёвка у Хиджин. Ужин, хорошее кино, тёплый плед… и намёки на что-то более серьёзное. Голова начала болеть ещё сильнее, и Хёнджин проскользнула в ванную, надеясь найти что-нибудь обезболивающее. Ящик с лекарствами висел на стене: ингаляторы Джинсоль и её отца, противовирусные, даже кое-какие антибиотики, но ничего от боли. «Может, от другого её отца что-нибудь осталось?» – Подумала Хёнджин. В последний год перед смертью мистер Чон страдал от боли, и врачи выписали ему сильные обезболивающие. Первое время он от них отказывался, не хотел, чтобы дочь видела, как отец пачками ест таблетки, но затем его муж убедил его, что вид её отца, страдающего от боли, тоже не очень хорошо влияет на психику. Он купил две пачки ровно за день до того, как лечь в больницу, и просто не успел бы их использовать. «Давай, ищи», – мысленно прорычала Хёнджин, кусая губы, чтобы не закричать от боли. Теперь она ходила по позвоночнику, сжимая его в своих тисках. Ким больше не чувствовала левую руку, а пальцы правой стремительно немели. – «Давай, она наверняка где-то здесь. Нашла!» Заветная металлическая коробочка лежала под раковиной, за целым набором моющих средств. Стараясь не думать о затуманенном зрении, Хёнджин нашла белую пачку с синей полой в центре. Она запила пару таблеток водой, и через пару минут боль отступила. Левая рука всё ещё неприятно пульсировала и немела в районе пальцев, но теперь Хёнджин по крайней мере могла её поднять. Побелевшие от времени шрамы неприятно гудели. Слёзы сами собой навернулись на глаза, но Ким быстро их смахнула. Слёзы напоминали о том, насколько же она на самом деле слаба и беспомощна. Она могла умереть в любой момент, стоило только отцу выпить чуть больше обычного и разозлиться. Хиджин могла понять, с каким же мерзким человеком встречается, и бросить её. Джинсоль и мистер Чон могли выставить её на улицу. Ким терпеть не могла это признавать, но сейчас от неё совершенно ничего не зависело. Её жизнь, чувства контролировали другие люди. «Слабая сука», – прорычала Хёнджин, прежде чем изо всех сил ударить по бетонной стене. Кожа лопнула, капли крови потекли ладони, но боли не было. И голос в её голове молчал. – «Наверное, из-за таблеток. Нужно… нет, я не могу их взять. Если мистер Чон узнает…» – капля крови упала на пол. – «Всего одну упаковку. Никто и не заметит. Они, наверное, уже и не помнят про эти лекарства». Закрыв повреждённые костяшки пластырем, Хёнджин вытерла с пола капли крови. Боли уже не было, только бесконечное чувство усталости. Хотелось упасть куда-нибудь и уснуть, но мозг настойчиво напоминал о встрече с Хиджин. Сменив майку на толстовку и более-менее чистые джинсы, она вышла из дома Чон. Улицы, так же, как и всегда в это время дня, были пусты. Большинство «порядочных» горожан уже ужинали дома, говоря о работе и расспрашивая детей об оценках. Только такие, как Хёнджин или её отец, слонялись от одного бара к другому. Путь до дома Хиджин занял около сорока минут. Она уже ждала Хёнджин на пороге, держа в руке пару чашек горячего шоколада. Приятное тепло наполнило грудь Ким, заставляя сердце биться чаще. Здесь, рядом с этой девушкой, она чувствовала себя хорошо. Она больше не думала об отце, голосах, смерти. Только о планах на будущее и большом городе, в котором они могли бы жить как персонажи «Друзей». Да, возможно, это и было нереально, но Хёнджин всё равно становилось немного лучше. – Привет, детка, – на вкус губы Хиджин были как шоколад. – Привет. – Хочешь горячего шоколада? – А может, – руки Хёнджин всё ещё дрожали, но она смогла выдавить из себя улыбку. – Перейдём сразу ко «второй базе»?***
К пяти часам утра боль стала невыносимой. Левая рука продолжала неприятно пульсировать, посылая боль во все части тела. Онемевшие пальцы были холодными на ощупь и больше напоминали сосульки, чем нечто человеческое. Хёнджин некстати подумала, что, если бы их отрезали, она бы, наверное, даже этого не почувствовала. Прокусив губу до крови, Ким встала с кровати. В ванной было прохладно и приятно пахло яблочным шампунем. – Скоро она тебя бросит, – прошипел мерзкий голос. Тёмный силуэт стоял где-то за спиной. Голова запульсировала сильнее. В уголках глаз выступили слёзы. – Ты этого заслуживаешь. – Заткнись, – прорычала Хёнджин. – А что, не хочешь слушать правду? Как всегда. Вот поэтому тебя все и бросают. – Лучше б ты меня бросил, сраный урод. – Тогда у тебя вообще никого не останется. Я – единственный, кто с тобой останется. Я – единственный, кому ты вообще нужна. Никто, кроме меня, не скажет, какая ты на самом деле. Жалкая… я – лучшая твоя часть. – Ты – заноза в моей заднице, – силуэт приближался. Шум, смешиваясь с болью, бил по ушам с силой отбойного молотка. Хёнджин достала из кармана таблетки, выдавливая две штуки себе на ладонь. – Иди нахуй. – Ты не сможешь убегать вечно. – Нужно достать патроны, – прошептала Ким, прислоняясь лбом к холодному стеклу зеркала. – Надо это прекратить. Надоело всё это дерьмо.***
Каждый год в середине марта отец на несколько дней уезжал в город, чтобы встретиться с друзьями из своей части. Обычно Хёнджин использовала это время, чтобы привести дом в порядок, но сейчас ей было плевать. Не обращая внимания на пустые бутылки, коробки из-под еды, следы от ботинок и окурки, она прошла через гостиную в спальню отца. Пароль от сейфа он никогда не скрывал, поэтому Хёнджин легко разблокировала замок. Здесь отец хранил пару пистолетов, три охотничьих ружья, винтовку и три коробки патронов. Всё то, что не следовало бы держать дома агрессивному ветерану с ПТСР. Упаковки патронов для револьвера стояли позади, за рядом баночек с порохом, и Хёнджин пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться. Револьвер в кармане казался слишком тяжёлым. Ким то и дело прикасалась к нему, чтобы почувствовать кончиками пальцев холод металла, резьбу на деревянной боковой крышке. Дедушка говорил, что оружие нужно использовать только для защиты, но то, что собиралась сделать Хёнджин, вряд ли входило в это определение. Голоса в голове становились всё громче, и вскоре она перестала их различать. – Да, я знаю, что слабая, – ответила Хёнджин, забирая патроны. – Но это лучшее из того, что я могу. Открыв пустой барабан, Ким провела языком по прокушенной губе. Где-то в глубине души она всегда знала, что этим всё и закончится. Она просто устала. Другие девочки были бы счастливее без неё. Хиджин нашла бы девушку постабильнее, Джинсоль перестала переживать, Суён… ну, наверное, тоже бы что-нибудь сделала. Ей в любом случае было, чем заняться. Разобраться в отношениях с Джиу, например. Хёнджин открыла коробку с пулями как раз в тот момент, когда мобильный в кармане подал признаки жизни. Это была Джинсоль. – Алло? – Эй, привет! – Весёлый голос подруги заставил Хёнджин на секунду улыбнуться. – Угадай, с кем я? – Как обычно, с Чонын. – Нет. Мы с Хиджин сейчас были в школе, разговаривали с методистом. Она сказала, что ты получила несколько писем из колледжей. – Серьёзно? – Да, – крикнула Хиджин. – Она хочет тебя видеть. И… и один из колледжей, в который тебя пригласили, написал и мне. Мы можем учиться вместе. – Это… круто, – усмехнулась Хёнджин. – Я… да, я зайду к ней завтра, после уроков. – Эй, а как насчёт того, чтобы отметить это у меня дома? – Предложила Джинсоль. – Где ты сейчас? – В… в лесу. Буду у тебя где-то через полчаса. – У нас, Хёнджини. Мой дом – твой дом. – Тогда разреши мне разбрасывать носки и есть не в столовой. – Ты делаешь это и без моего разрешения. Я куплю твой любимый торт. – Спасибо.