Дьявольское искусство

Мо Сюаньюй остался в комнате один. Бросив взгляд в окно, он увидел, что солнце давно село, и тихую пристань теперь заливал лунный свет. Услышанного от матери, медленно осмысливал и вникал во все новые сведения, открывшиеся ему после возвращения в древнюю эпоху фантазийного мира. Тьма дымчатая вокруг туловище его обвилась длинными щупальцами. Наконец, перерождённый ровно произнёс копившееся внутри: — Данная тема в новелле никогда не упоминалась, а не вернись я сюда, никогда бы не узнал… — Ошарашенный, смотрел на свои пальцы, вслух размышляя, то ли к душе своей обращаясь. И дальше продолжил мысль, с голосом сомнений полный: — А правда ли это, или же с моим вмешательством, вхождением в жизнь этих людей, что-то изменилось? — Разве теперь истинная причина столь важна? — Перерождённый вскинул глаза на тень, не перебивая. — Ты остался в живых, выбравшись невредимым. Одно только тяготит — твоё тело лишено всяческих сил, и ему необходимо восстановиться, а сколько потребуется дней, а может недель? Голос мужчины не выражал никаких эмоции: — Я недавно узнал о своих кровных узах с Вэй Усянем. В прошлом наши пути соединились посредством тёмного обряда и мести, а нынче — снова мы связаны, теперь родством. — Казалось, данное обстоятельство ничуть не тронуло Мо Сюина в эмоциональном плане. Душа, словно мысли его прочитав, постаралась изложить пару догадок: — Автор, написавший роман, нарочито твой образ схожий с магистром мёртвых создал. Дабы читателем легче воспринимался новый облик главного героя и для любимого, предназначенного ему. Для тебя же, данное обстоятельство неприязнью кольнуло, ведь о прошлом напоминало. Но судьба одной рукой карает, а другой гладит. За страданья ждет награда. Слегка пожав плечами, неуверенно взрослый ответил: — Не знаю… я совершенно озадачен. Тьма Мо внимательно следила за реакцией оболочки… — Такое и подавно принять тяжело. Вспомни, ты переживал ситуации и похуже. Какого твоё действие не было, решительно шёл на отпор. Гордись собой и меньше грусти, не забывай насколько влиятельны плохие эмоции, если не совладеть ими. Мо выдохнул, отгоняя замешательства прочь. — Помню, всё верно говоришь. — На смену остаткам меланхолии и усталости, пришли собранность и готовность к действиям. — Оставлять сложившуюся ситуацию, без принятия какого-то конкретного решения, нельзя. — Об этом, будь уверен, переживать не стоит. Пока ты проходил через страдания, мне довелось узнать, что изобретательный Вэй Усянь сочинил для нас прекрасную историю, вполне обоснованную, пусть и для некоторых неубедительную. Тем не менее, благодаря этому знанию, мы можем продуманно изложить из своих уст согласованное мнение. Было похоже, что этим объяснением тень поставила мужчины в тупик. — Зачем Вэй Усяню участвовать в этом и придумывать для меня оправдания? — Недоумевал переселенец. — Пусть он любитель жертвовать собой, всё же, ему следовало выдать мои дела, дабы остановить всякий план. Ведь тогда ещё подозрений о родстве между ними не предполагалось. Будь то родственник или возлюбленный, пока человек увлечём преступными, порицаемые деяниями, а последствия вели к смерти и жестоким наказаниям, стал бы другой прикрывать ближнего и дальше? Мо Сюин обладал мышлением, подверженным влиянию двух миров. У него был своеобразный склад ума, поэтому его взгляды на те или иные вещи отличаются, воображение дорисовывает иные варианты развязки, но, не имея представления о том, что лежит на душе у человека, нельзя предугадать, чем всё может обернуться. — У него взаправду нет никаких основательных причин прикрывать тебя, и своим сокрытием Вэй Ин понимает, что поступает неправильно. Впрочем, терять твоё доверие тоже не хочет. Он парень справедливый и благородный. Столь удивительное открытие нежно тронуло сердце мужчины. Но мысль, внезапно возникшая в голове, заставила грудную клетку заходиться в сомнениях… Мо Сюаньюй поспешно осадил себя. Подумать только, столько лет, две жизни, он хранил множество тайн, а стоило ему проникнуться к кому-то глубочайшим доверием решался делиться. И сделаться в очередной раз пешкой в чужих руках. Вот и снова у него возникло чаяние поведать истину о себе, Вэй Усяню, беззаботному мальчишке, частенько совершающий поступки, граничащие с умеренным риском, а порой имеющие непоправимые последствия. Верно… вот чего так тревожит всю суть — боязнь разоблачения, что правда ненароком всплывёт наружу. Ведь стоит ему поведать сокровенное, и честность обернётся против сказателя. Тень не подозревала о сердечных терзаниях Мо Сюина и чего он боялся. Перерожденный человек, хоть и соглашается с правильными наставлениями и поучениями, всё же, когда дело касается его неосмотрительности, гордость ноет внутри воспротивиться чужим словам и защищать своё достоинство. В чём мужчина не признается. — Следует поговорить с ним и обсудить это дело, а также придумать разумную отговорку. На сей раз мне не позволят сокрыть настоящую причину моего состояния. Но слишком далеко его размышления зайти не успели — в этот момент от двери донёсся недовольный голос: — Ты что, совсем не думаешь, что творишь? Не знай Мо Сюин, кому принадлежал этот голос, он вряд ли признал бы в нём бывшего хозяина ходячих трупов. Вэй Ин, лишь зайдя в пределы комнаты, сходу начал строго отчитывать младшего ученика: — Твердолобый! С первых дней нашего знакомства, ты показал себя умным и рассудительным мальцом, так какая же блажь на тебя нашла? Пусть и ответишь на мои слова, что вовлекаюсь в чужое дело, но разве заслуживает твоё тело и душа подобного легкомысленного отношения? Мне не проникнуть в твою голову, не разведать что за планы усердствуешь воплотить. Я хочу сказать тебе лишь одну важную истину: Даже если преуспеешь в своих планах, беды неминуемо обрушатся на тех, кого ты любишь и любят тебя в ответ. Раз не щадишь себя, любимых не жалко? Мо Сюин понимал: Шисюн говорит первое, что придёт на ум — лишь бы убедить его не искать больше взаимодействие с тьмой. Он горько усмехнулся и прошептал: — Вэй-шисюн, знал бы ты истину, справедливый дух самоотверженности твой принял бы моё решение, не мешкая. Вэй Ин прервал его, серьёзным тоном ответив: — Тогда поведай мне, что же мучает тебя, заставляя так рискованно с собой поступать, не бережёшь себя. Озорник скорее ощутил, нежели услышал, смену интонации — став жёстче, серьёзнее… — Шисюн Вэй, наш мир не разгадан и полон неизведанных тайн. — Мо Сюин пустился в объяснении: — И всё же, сможешь ли ты поверить, если вдруг услышишь о том, что наш мир — маленькая часть могущественной вселенной, где существует миры, одновременно с нашим, но кардинально отличающийся друг от друга. Предположительно, там действуют иные законы природы или события принимают альтернативные исходы: если в нашем мире ты человек надёжный и добрый, в реальности другой раскрывается злая сторона твоей личности. Ядовито глядя на героя сей новеллы, всё перечисленное Мо Сюин тоном ироничным произнёс. Сердце ныло. Все здравые аргументы, намеченные фразы, манера держаться при возможном разговоре — канули в лету. — В такое несложно поверить… — легко отозвался старший Вэй. Не понимая к чему пытается привести младший, он задумывался, строя в голове собственные соображения. — А коль я скажу, что принадлежу к миру, где заклинателей нет, а мир этот — мрачная и увлекательная повесть, полна печалей. Что я человек, переживший одну жизнь на этих землях, пережил смерть и переродился заново в новой семье, но не сумев сохранить новообретённое, как вернулся сюда. — Повинуясь старым привычкам, Мо Сюин старался не проявлять ни своей тревоги, ни озабоченности своим признанием. Вэй Усянь оценил откровенность, и весьма удивил вопросом… — Мо-сюн, тебе не было страшно? Перерождённый приготовился к осуждению, потоку любопытных вопросов, никак не ожидая подобного: интерес к его внутреннему состоянию… — Я… совершил непростительный поступок, цена ему — стать вечным заложником Нижних земель и подвергнуться справедливому наказанию. Однако же, получил щедрый, вовсе незаслуженный подарок, который я таки не научился правильно ценить. А долги я научен возвращать — Замысловатые слова используешь, видно, как трудно тебе даётся поделиться тем, что хранил ты множество лет. Решительность и готовность следовать намеченной цели Вэй Ину явно нравились и вызывали уважение, но… — И всё же, разве страх тебя не подстрекает сделать шаг назад? Отступить, наслаждаться тем, чем дано. Раз начал новую жизнь, данную тебе даром, что же ты мучаешь себя. Мо Сюину от точности слов, от предположения ему озвученные, стало неуютно. Вэй Усянь заглянул ему в глаза, словно ища там подвох. Через несколько долгих секунд, явно смиряя расстройство, произнёс: — Похоже, словами мне не донести до тебя своё мнение касаемо целях твоих. Отныне… больше не стану допытываться до тебя, человек волен сам выбирать свой жизненный путь, однако сам понимаешь: то, с чем ты имеешь дела закончиться куда хуже, чем можно принять морально. Мо Сюаньюй старательно изобразил учтивость: — Твои предостережения мной приняты во внимания. Однако, прежде чем судить, необходимо знать, был ли дан выбор. Изначально, может показаться, что дано мне всё безвозмездно, увы я также посчитал. Не считай, Шисюн Вэй, что так себя пытаюсь оправдать, ведь всё наоборот. Мне довелось узнать об этом весьма горьким путём… Уже другим тоном он обратился к озорнику полным имением… — Вэй Усянь, я такой, каким научил себя быть, проходя через многие лишения и невзгоды, повлиял ещё жизненный опыт и взросление. Воцарилась после оживлённого разговора неловкая, странная тишина между двумя. Вэй Ин не понимал больше, как поступить дальше. Ясно же, Мо Сюин раскрывался ему, хоть и в подробностях вдаваться не стал. Перерождённому потребовалась пару вдохов, чтобы продолжить говорить… — О большем умолчу, не могу объяснить подробности. Уж пойми. Пусть и непривычно, мне приятна искренняя забота. После того, как я переродился, то наконец-то узнал, что такое, когда тебя по-настоящему любят, беспокоятся, поддерживают… и здесь тоже. Тем не менее, нужно и отдавать взамен, так мне предначертано. Вэй Усянь молча слушал и расспрашивать больше не стал. Только внимательно, серьёзно посмотрел в глаза: — Мне… очень жаль тебя, малыш Мо. — Он ощущал себя странно виновато, жутко. Вэй Ин рано потерял родителей, кроме них у мальчика никого не оказалось, и в течение долгого времени он выживал в одиночку, стараясь не терять бодрости духа. А позже дядя Цзян принял его, усыновив. Но… а если бы случилось так, что никто не спас бы его от жестоких улиц, и выживал бы он, полагаясь лишь на самого себя? Вэй Ин лишь знал о Мо, что шиди жил в деревне, имел превосходного учителя и привязанного к нему дикого Сюэ… а сейчас, Мо обнажил перед ним секрет, в достоверности коего непросто любому другому человеку. Неизвестно, какие невзгоды постигли дальнейшую судьбу юноши. Вэй Усянь переживший немало, вырос неунывающим, весёлым и весьма храбрым, готовым прийти на помощь. Когда он глядел на Мо, часто замечал манеру младшего держаться чересчур взросло, слишком спокойный для юного возраста и того, кто жил с самого рождения в дерене, не видя мир. И вот как: его «шиди» — вовсе отнюдь не малоопытный юнец. Настоящий возраст, вероятно, гораздо больше, чем у старейшего представителя любого клана. Данное обстоятельство вызывало неподдельное любопытство, тем не менее, оно не изменило отношения Вэй Усяня к ученику, восприняв его как сверстника. Рук Мо Сюина внезапно коснулись ладони Вэй Ина. Взгляд главного ученика Юньмэн потеплел: — Теперь я понимаю, в каком затруднение ты находишься. Лишь теперь перерождённый на него посмотрел… — Ты мне веришь, — неожиданно для самого себя прошептал неуверенно. Мо тихонькую выдохнул. Вэй Усянь сжал его руку: — Будь уверен, я также сохраню твой секрет. Лишь… коль нужна тебе поддержка или поделиться тревогой — сообщай мне, не сомневаясь. Куда легче открыться кому-то, а ежели позволишь темноте запутать тебя, свет, оставшийся внутри погаснет. Сидящий Мо Сюин слегка поклонился. — Шисюн Вэй, я должен сказать тебе спасибо за помощь. Ты позаботился обо мне и скрыл ото всех близких мой секрет, также понимая неправильность этих действии. И, как бы ни вышло далее… не суди обо мне предвзято. — Перерождённый глубже и почтительнее поклонился. Этот человек ему ничем не обязан и не друг сердечный, а поступает благородно, не изменяя себе. Обычно поступающий безрассудно и не держит язык за зубами, Вэй Усянь старается сейчас идти наперекор своим привычкам. Вэй Ин улыбнулся, в ответ слегка поклонился, затем со смехом ответил: — Уже темень наступила, время позднее. Тебе нужно набираться сил, а я тебе отдохнуть не даю. Хорошенько отоспись. Как только он покинул покои ученика, Мо Сюаньюй облокотился на изголовье и разочарованно вздохнул. Невысказанные волнения тенями танцевали на стенах: пугая, нашёптывая слова смирения. Он сильно истощён усталостью и лишениями. Рядом остался тазик с водой. Мо зачерпнул горстку, давно успевшей похолодеть воды, увлажнил лицо. Он шумно выдохнул, с помощью прохлады слегка обрёл покой. Будущее всегда казалось ему тревожным неизвестным, в котором вряд ли будет что-то хорошее. Он знал, что катится в пропасть, но не знал, за что ему уцепиться, как избежать столкновения с дробящим кости одиночеством… — Человек сильный также может согнуться, подобно тонкой ветви. «Ты изматываешь себя, надо прекратить.» Тень задула фонарь, и Мо поудобнее лёг, однако сна не было. Темнота, окутавшая комнату, задремать Мо Сюину не помогла. «Эта ночь обещает быть длинной.» Посопев, мужчина, долго метался и крутился на постели, пока его не сморила зыбкая дремота.

***

Ранним утром, как и пообещал Лань Сичэнь зашёл проведать друга своего. Он сел ближе, легко дотронулся до ладони друга, столь непринуждённо… принялся делиться светлой ци. Ощущение присутствия в Мо посторонней светлой ци, похожей на весеннее веяние тёплой свежести по духовным жилам, безумно ласку приносили. Движущаяся прямо к золотому ядру чужая энергия дарила необычайное успокоение, коего так не хватало ему в течение столь тяжких будней, и одновременно избавляла от последних проблесков боли в теле. Плавным течением энергия огибала бушующие потоки, уносила тёмные сгустки тьмы, возвращая перерождённому человеку утраченное былое мироощущение. — Странно, — проносились в сознании неповоротливые мысли, не способные из-за мечтательного состояния сложиться в более четкие. — Неведомо, почему ощущается так правильно… — вслух озвучил, глядя рассеянно перед собой. Чужеродная ци на мгновение застыла, подрагивая, но вскоре продолжила перемещаться, щекоча его внутренности. Неожиданно столь нагло, самоуверенно, будто незримое количество раз проделывая… — Уже не единожды силы свои передаю тебе, видать — привык. — Подтверждая, невозмутимый Лань Сичэнь обрадовал отчётливой улыбкой. Найдя взгляд слабого адепта, спокойно, серьёзно произнёс: — Тебе очень приятно, — заметил Лань Хуань. Неясно, чему сильнее возмутился перерождённый: что благородный Первый Нефрит вдруг вздумал играть с ним или же смешинка на дне его зрачков. Парню на миг стало неловко. Он тут же одёрнул себя… — Вполне неплохо, весьма необычные ощущения вызывает. Это было чем-то новым, абсолютно неизведанным, но вместе с тем отчего-то казалось знакомым. — Не сердись с таким видом грозным, Сяо Мо. — Цзэу-Цзюнь надолго задержал на перерождённого взгляд. — Обычно, при мне ведёшь себя бдительнее. Не так ли? Пряча неловкость за удивлением, младший изобразил короткую улыбку: — Не понимаю, о чём ты? — А в мыслях промелькнуло: — «Как сладок и полон нежности этот убаюкивающий голос…» Поглаживая нежную кожу Мо Сюаньюя, Лань Хуань честно высказался: — Мне жаль, что тебя коснулись несчастья, потому что ты этого не заслуживаешь. И потому что нравишься мне. Пусть я не ведаю всех причин, я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы принять для себя решение: Если сила, которую ты культивируешь, направлена во благо, иначе, чем сеять добро это никак не назвать; Ты благороден, не творишь преднамеренно зло, а сердце праведно. Мо Сюин не знал, какой из ответов, приходящих на ум, ему озвучить, потому изворотливо в ответ: — Ты сильно преувеличиваешь, Лань Хуань. Но мне приятно это слышать. Спасибо за слова твои, они не могли не порадовать своей поддержкой и чистой верой. Перерождённый вознамерился избегать слова любви, не желал какую-либо надежду давать. Он горько вздохнул и предпочёл устремить рассеянный взгляд в окно. Пока приятная, тёплая ци скользила внутри каналов, он задавал себе вопросы, размышлял о своих планах, стремясь выделить в них самое важное… — Разве есть у меня причины сомневаться в твоём великодушии? Сяо Мо, не будь так строг к себе. Перерождённый горько усмехнулся, относительно благодушный настрой вот-вот грозил смениться безысходностью… — Лань Хуань, мы с тобой друзья по переписки, знаем друг друга не так много, чтобы так легко судить. — Сяо Мо очень упрям, но я верю в то, что разглядел в тебе. Мо Сюин непроизвольно улыбнулся, покачав головой. Предпочёл промолчать и дать временю пройти… — Воистину Первый Нефрит великолепен и по праву достоин своей славы, и уважения… — искренне озвучил мужчина. Мо Сюин вышел из оцепенения, обратив внимание, что поток передачи ци прекратился. Счастье вспыхнуло во взгляде Цзэу-Цзюня, и он с теплотой произнес: — Хоть и не признания в симпатии были твои слова, они трогательны… Дыхание перехватило, порождённый понял, что, расслабившись и поддавшись накатившей неге, в очередной раз свою произнёс мысль вслух. Собравшись объясниться, повернулся и увидел — Лань Сичэнь застыл на месте и наблюдает за ним как завороженный, и вдруг приближается, обнимая за плечи… И невольно Мо Сюаньюй удерживает ладонь на плече, накрыв своей… и тут же резко отдёрнул руку, осознав своё действие. Цзэу-Цзюнь посмотрел в широко распахнутые глаза растерянного юноши, мягко улыбнулся. Потом неожиданно поправил волос непослушных ото сна. Не прерывая движения, провёл невесомо по шее, подбородку, коснулся губ, чуть дрогнувших… Не отстраняется Мо, замер, не зная, как дальше поступить. Следил за тем, как осторожно приближался молодой человек и касается губ его в лёгком поцелуе. Нежно и трепетно… Поддались моменту, внушающее умиротворение тихой, медленной лаской. Лепестки губ осторожно приоткрываются чужими, пробуя на вкус… Первое касание — едва ощутимое, несмелое, осторожное. Боязно отпугнуть — всего лишь целомудренное касание губами, неловкое. Не замечая сопротивление Лань Сичэнь прижался настойчивее и так же одновременно нежно… вызывая необыкновенные ощущения. Тепло, приятно… и желудок сжимается. Мо Сюаньюй недолго позволял себе утонуть в приятном чувстве, отстраняясь. «И зачем я позволил этому случится? Неловкость в любом случае воцарилась бы между нами, остановил бы я его или нет. А может так нужно было, допустить этого?» — Туманной тенью эти вопросы маячили на грани сознания Мо. Однако он не осмеливался ответить на них даже самому себе. Лань Сичэнь посмотрел на него с теплом, спокойно и задумчиво. — Позволишь свою руку? Я продолжу передачу ци. — Возможно, этого хватит. — Не хотел больше продолжать контакт Мо, ощущал себя странно. Злился, что не возразил, вовремя не отстранился… — Лань Сичэнь, о том, что произошло… Мо Сюин старался подобрать слова, которые безуспешно искал с тех пор, как проснулся рядом с Первым Нефритом. Он замечал за собой некую странность: находясь рядом с Лань Сичэном, ему сложно было говорить прямо и чётко. — Сяо Мо, мне невыносимо смотреть на твои муки. — Светлый заклинатель остановил его жестом большой ладони. — Я не буду смущать тебя произошедшим, не буду вспоминать об этом. Для тебя всё останется не больше чем наваждение. Однако, забывать я не намерен. Было неприятно, почти больно. Но Мо Сюаньюй твёрдо решил — так надо, согласен был. Он был благодарен ему за это. Перерождённый мужчина не стремился демонстрировать холодность по отношению к золотому сердцу, тем более сам ещё в себе не разобравшись. «Уже давно пора признаться себе, что твои прикосновения приятны.» Мо Сюин стыдливо опустил голову, кивнул. Он не увидел, как старший Лань печально улыбнулся. Тепло его рук согревало аккуратные ладони юноши, возобновляя потоки ци. Лань Хуань хотел прекратить терзания дорогого друга, он чувствовал, как снова нарочито ограждается Сяо Мо. — Молодой господин Вэй поведал мне удивительную новость о том, что вы — братья. — Старший Нефрит попробовал задать тему. — Хотя, признаться можно, вы невероятно схожи внешне. — Я был весьма удивлён услышать заявление от матушки, но всё не совсем так. — Мо Сюин с благодарностью подхватил и поспешил поведать. — Моя бабушка с маминой линии была совсем мала, практически не помня ничего из своей прежней жизни, о семье, из которой происходила. Росла сиротой. Ничего своей дочери она не рассказывала, да рано покинула мир. — Хм, весьма интересно получается, как же обнаружилась ваша кровная связь. — Оказалось, что одной беды вполне достаточно, и у мамы имелся повод для визита ко мне. По ее словам, глава Цзян вместе со своей женой и главным учеником собирались встретить ее и моего деда, которые прибыли вдвоем и так и застыли в полном изумлении. — Мо Сюаньюй улыбнулся, вспоминая эту историю: — На глазах у Вэй-шисюня навернулись слёзы и стремительно подбежав, кинулся к моей маме с объятиями. Глаза Лань Хуаня весело прищурились, он готов был вот-вот рассмеяться. — Представляю какого же велико было удивление молодой леди Мо и главы Цзян с мадам Юй. — Адепты, присутствующие на этом моменте, замешкались ничуть не меньше. Когда шисюн успокоился и позволил проводить мою матушку в зал для приёма гостей, Глава Цзян рассказал ей о потрясающем сходстве с усопшей мамой Вэй-шисюня. Впрочем, наша внешность устроена так, что мы почти все похожи друг на друга, и без каких-либо сведений. Мадам Юй стала оспаривать всяческую связь, пока не предъявят доказательствам кровным узам. — Странно, молодой господин Вэй очень убедительно мне рассказывал о подлинности вашего родства. — Это так, позволь я расскажу всё по порядку… Итак, чрезвычайно заинтересованные узнать правду, решились провести один обряд, очень старинный, никем давно не использованы и позабытый. И всё же, великие умы, старейшины клана сохранили в записях заклинание, для которого требовались пару ингредиентов: фиала с чистой водой и те самые люди, жаждущие узнать о своей кровной связи… Вторая леди Мо и предполагаемы молодой родственник уселись друг напротив друга, улыбаясь вежливо. Между ними, на стол, была поставлена посуда с прозрачной водой и маленький нож. Глава Цзян встал рядом и прочёл короткое заклинание. Принялся объяснять: — Капля вашей крови должна выпасть в чашу, смешавшись с прозрачной жидкостью. Прочитанное мной заклинание сработает, окрасив воду в голубой цвет, что произойдет только в том случае, если вы действительно связаны. Всё уяснив, молодая женщина и подросток укололи большие пальцы рук прямо над чашей. Одновременно капли крови коснулись воды и слились воедино. Ждать оставалось всего несколько мгновений. Все присутствовавшие основные лица, в ожидании, пристально смотрели на воду, наблюдая, как маленькие красные пятнышки рассеиваются… и вода приобретает слабый голубой блеск… Изумлённый Цзэу-Цзюнь радостно улыбается: — Изумительный способ, жаль его не в состоянии использовать для всех. Молодой господин Вэй — очень хороший юноша, теперь сможешь использовать предлог родства, когда тебе понадобится от него нечто конкретное. Культиваторы заулыбались, прежнее настроение вернулось. О случившимся более не говорили, развлекаясь общением, обсуждением жизненных мелочей. Нарочито избегая глубоких тем. Затем, закончив с проверкой меридианов, Лань Сичэнь заключил: — Медленно идёшь на поправку. Советую тебе чуть больше дышать свежего воздуха, прогуливаться. Только не переусердствуй — легко просудишься, покуда организм нуждается в подпитке. — А после попрощался, оставив юношу одного. Улыбка на лице перерождённого немедля померкла, уступив усталости и расстройству. Легонько коснулся своих губ… и тут же отдёрнул руку, слегка стыдясь. Мо Сюин размял затекшую шею. Все остальные мысли вытянувшемуся на кровати юноши потеснились, уступив образу Первого Нефрита. Перерождённый вспоминал, как общались раньше. С тревогой пытался понять, не поменялось ли что-то в их разговорах, прямоте, открытости… — Верно, скрытость между нами пропала ещё тогда, в Гусу Лань. Просто теперь я в заблуждениях теряюсь, а Лань Хуань в чувствах своих не сомневается …они чисты, непорочны. От Лань Хуаня цепочка мыслей потянулась к неким сомнениям: взбудораженный мужчина не мог перестать думать о состоявшемся разговоре. О истине раскрывшуюся. О том, как теперь всё будет складываться… «Беспристрастность и способность не поддаваться эмоциям, не давать им сбивать меня с хода мыслей — вот что важно в моём деле. За последние дни столько произошло. Это… потрясло меня. Но больше я такого не допущу.» — Лань Сичэнь применил способы очищения своего клана, прогоняя тёмные чары… никак ли не пострадали все мои усилия? Тень высоко поднялась, смотрит на человека: «Что же раньше вопросом не задался? — а затем скрипучи просмеялся. — Что же так переживаешь, недоверчивый. Прежде чем всё могло испортиться, тёмная ци успешно впиталась в амулет. Взгляни внутри себя, призови энергию знакомую… Неловкий, Мо Сюин прикрыл глаза, призывая к себе тьму из глубин. Под тщательно закрытым ханьфу едва заметное сияния просачивалась, тенями падая на шее. Лёгкая вибрация прошлась по телу… Амулет на шее окутала чёрная дымка тумана, тёмная энергия слушается, поднимаясь мощным потоком, извивается… Мо Сюин смотрел как плавно скользит вокруг руки энергия Инь с нескрываемым облегчением, чувствуя знакомое ощущения. — Прекрасно.

***

В тёмном коридоре общежития для учеников никого не было; один адепт, не находивший покоя, предусмотрительно прохаживался неподалёку одной из дверей. Не в силах избавиться от беспокойства за товарища близкого. О непустых волнениях Цзян Чэна знали многие, и всё же, наиболее заинтересованный состоянием этого наследника ордена, шёл по направлению к нему, встретиться. Поступь этого человека легка, совершенно не слышна. — А-Чэн, время ещё не позднее, ты не пойдёшь проведать ученика Мо? Цзян Ваньинь незамедлительно узнал голос отца, фигура его появилась ближе. Отвернулся, отозвавшись равнодушно: — Мо-шиди слишком устал и возможно спит. Улыбнулся родитель доброжелательно: — Не проверишь — не узнаешь. Повидайся с ним, уверен, он будет тебе рад. Неудобно Цзян Ваньиню рядом с отцом находится, не привык к уединению с тем, кто больше всего дорог и желал внимания Цзян Чэн. А вот после прочтения письмеца, не понимал, как ему себя вести… — Отец прав, тогда, с вашего позволения, пойду проведаю его… Цзян Фэнмянь взглядывает на сына очень серьёзно, даже не мельчает мягкая улыбка. Делат мужчина шаг вперёд к наследнику… — А-Чэн, я твой отец, тебе необязательно столь учтиво говорить со мной. Раньше, я не обращал внимания на этого… прости, тебе, должно быть, приходилось тяжко, не получать от меня искры заботы. Губы Цзян Ваньиня дрожат, когда открываются, произнеся: — Отец. Вовсе не нужно объясняться. — Нет, я обязан. Выслушай своего немудрого родителя. В свои почтенные годы Цзян Фэнмянь удосужился заключить сына крепкими объятиями. Удостоенный лаской наследник сперва вздрогнул, застигнутый врасплох, а затем и вовсе покраснел. Поколебавшись немного, отец опустил руку на голову Цзян Чэна, потрепав его волосы: — Дни летят незаметно, А-Чэн, стал таким большим… Цзян Ваньинь застыл с глуповато-растерянным видом, а сердце у него бешено заколотилось, отстукивая барабанную дробь. Невыносимо хочется отвернуться, не веря в происходящее. Цзян Фэнмянь, будто что-то заметив, еще сильнее прижимает его к себе. — А-Чэн, мой сын, — с тем самым волнением, желанием услышать заветное для Цзян Чэна, начинает мужчина. — Я не был справедлив к тебе. Прошу, не обижайся на мои следующие слова: Похожий на свою мать, столь же яростный и несгибаемый, мне сложно было подобраться к тебе, нет, я сам воздвиг стену между нами. По моей вине слухи неприятные пошли, которых не желаю озвучить. К сожалению, я позволил того, что мы отдалились друг от друга. Открываться не так легко, и возможно я не так часто буду озвучивать тебе свои отцовские чувства, но я постараюсь приложить все усилия. — Отец, я рад тебе… очень. — С искренностью и счастьем, которое скрывается за привычной маской равнодушного послушания и уважения, говорит он. Цзян Фэнмянь ответом лишь сжал сына в объятиях сильнее. Так и простояли они в безмолвной тишине, ещё долго, ничто не мешало отцу и сыну насладиться тем, что они так раньше упускали. — Не желаешь пока пройтись со мной, побеседовать? Без промедления, Цзян Чэн соглашается. А Глава Цзян, неожиданно и для себя берёт его за руку, сжимая ладонь уже не маленького мальчика. А переполненный детской радостью юнец, впервые за свою жизнь не реагирует вспыльчиво, не одёргивает ладонь, позволяя мужчине вести его куда глаза глядят. А там они и беседовали о мелочах, об учёбе и новых друзьях, о чём нового Цзян Чэн узнал… Позже, следуя совету отца, и набравшись смелости, спустя немалое время, Цзян Ваньинь ушёл проведать Мо-шиди. Долгое времени простояв у двери, в ожидании ответа без разрешения отворил дверь, застав друга спящим. Видать, запоздал он с решительностью. Бесшумно подкрадываясь ближе, всмотрелся в черты лица младшего. Цзян Чэну никогда нелегко давалось принятие нового, например, в далеком детстве попрощаться с любимыми питомцами, или примириться с тем, что в глазах отца Вэй Усянь куда любим, чем родной сын. И пускай он уже смирился с данными доводами, внутри все равно теплилось острое желание обратить на себя взор родни, где на дне зрачков плавало нескончаемая любовь и нежность. Цзян Ваньинь хранил эту надежду глубоко внутри себя, никогда не озвучивая её, скрывая свою боль за недовольством и хмурости. Так бы и продолжилась, не попади в его руки письмо от отца, отданный ему после уроков одним из учеников. Узнав, что послание пришло от родителя, Цзян Чэн тут же поспешил закрыться в комнате наедине с собственными мыслями. Причины так таковой для письма не было, вот и любопытство, смешенное с волнением, подкралось к сердцу. Дрожащими руками развернув свиток, принялся вчитываться в неожиданно неаккуратный почерк… Смутная печаль, практически успевшая поселиться в душе, растворилась о вскипевшей от восторга крови. Цзян Фэнмянь отправил послание не за тем, чтобы уведомить о серьёзном или же скором визите; предназначение письма — личное. Его содержание ограничилась банальными вещами, подобно вопросами: о самочувствие, об учёбе, о чём сетует сын, не сложны ли тренировки… У Цзян Чэна перехватило дыхание, не помня за отцом такой чуткости. Пальцы сжимали края бумаги, губы поджались, а глаз переполняли слёзы радости, обиды и непонимания. Но вот взгляд его падает на иероглифы, после которых близко прощается отец, в надежде встретит сына после окончания учёбы: «Мой сын, знай, что у тебя есть действительно неповторимые друзья, готовые стоять рядом с тобой в любых обстоятельствах. Один из них, учтиво, но твёрдо поведал мне о моих родительских ошибках. Цени их доверие и держи ближе…» Отходя после переполнившей нежностей, наследник Цзян принялся размышлять, кем же является тот близкий друг, столь повлиявший на его отца. Из близких, ведающие большинство тайн, были лишь трое: Вэй Усянь и два шиди: Сюэ Ян и Мо Сюин. Сводного брата и самого младшего Сюэ тут же отмёл из мыслей — умные, да чересчур импульсивны и глупы, когда дело касается чувств. Другие адепты не посмеют в не свои дела вмешаться. Лишь Мо Сюин, пусть и юн, зато весьма одарён умом и смело убедительные речи наставляет… Цзян Ваньинь посмотрел на спящего глубоким, пронзительным взглядом. «Мне не свойственно говорить такого…» — Нет меры моей благодарности, шиди Мо. Я узнал, что именно ты посодействовал моему сближению с отцом. Я всегда считал, что этому не бывать… — Ведь для него такое явное проявление любви так или иначе оставалось чем-то запредельным, небывалым, способным в один миг прерваться, а впоследствии и вовсе окажется мечтой… — Я обязан тебе, шиди Мо. Рад, что ты мой друг.

***

В просторном помещении величественно расположился глава Ордена Солнца, Цишань Вэнь. Не сумев сосредоточить свои думы на делах важных, он отвлекся от свитков, поднялся с места и обратил свой взор на открывшийся перед ним горизонт. Грозным видом обвёл взглядом просторные земли. Воспоминая пробуждались из глубин красных гор, засыпанных песком… Далеко позади остались те дни, когда он почти стал единственным правителем мира заклинателей. Заново переживая прожитую судьбу, он проводил грань между своими нынешними и прошлыми поступками. Хитро и стратегически, сладкими речами и заверениями, внушает свободу действия называемым союзникам. Не все спешат уверовать, лишь опасаясь за свою жизнь и положение, благоговейный страх испытывая, подчиняются. Но мало-по малому проникались доверием. Достаточно отличалась ситуация по сравнению с бывшими решениями Лидера клана Вэнь… Когда-нибудь, Вэнь Жохань снов займёт своё законное место в этом мире. Не пришлось долго ждать, пока двое слуг наконец явились на зов хозяина. Повернувшись, Вэнь Жохань размеренной походкой шагнул и занял своё места. Глава клана Вэнь окинул острым взглядом позорно склонившегося на полу раба. Рядом с ним стоял один из верных подчиненных Вэнь Жоханя, приставленный для достоверности информации. И раб, и доверенное лицо повелителя почувствовали, как в сердце кольнул страх. Бросив взгляд на стоящих по чин ниже, Глава Вэнь негромко велел: — Поведайте, что вам удалось выяснить. Верноподданный спешился, почтительно склонившись. — Докладываю великому владыке: самочувствие адепта Мо из Юньмэн восстановилось, он медленно идёт на поправку за счёт целительских способностей и восстановляющим снадобьям. — Хорошо. У ордена Юньмэн Цзян есть высококлассные лекари, — взгляд подернулся инеем, голос наполнился леденящей яростью: — тогда чего же забыл там человек клана Гусу Лань? Да не абы кто, а сам Цзэу-Цзюнь, будущий глава. — Руки Вэнь Жоханя сами собой сжались в кулаки. Вэнь Жохань смотрел на них, словно на песчинки под ногами, а кого заботит воля и жизнь песка в пустыне? Побледневшие слуги не осмелились взглянуть на владыку. «Лишь небесам известно, каким образом привлёк тот юноша внимание великого лидера…» Слуга говорящий поспешно откликнулся: — Ваш доверенный человек узнал, что во времени учёбе в Ордене Гусу, адепт Мо и старший господин Лань соединились узами дружбы. «По тому, что я видел, их отношения не похожи на дружеские!» — Казалось, Вэнь Жохань вот-вот даст волю ярости, но, сцепив зубы, величественный Глава Вэнь сдержался. Далеко не сразу удалось усилием воли расслабить пальцы, и тогда он стремительно обратил свой гнев на немого раба: — Ты! Этот Глава проявил к тебе милость, сохранив тебе жизнь и позволив возвыситься в моих глазах. Хоть языка лишён, а вот руки тебе на что? Новостей мне не посылал, а об интересующих меня происшествиях я узнал из других рук. Если ты не ценишь моей благосклонности, тогда соизволю отдать приказ. Упав ниц, говорящий с жаром выдал: — Ваш ничтожный слуга слушается любого указа! Не сменяя ледяного взгляда, коим смерил немого, Вэнь Жохань сухо приказал: — Вели палачам закончить работу свою, жаль лишь время зря потеряли. Услышав свой смертельный приговор, замычал остервенело старый раб. Человек клана склонил голову в знак согласия, а сам, тайком скосив глаза на раба у своих ног, подумал: : «Когда-то, ты так же на меня сверху низ смотрел. Пользуясь высоким расположением нашего господина, ты осмеливался поступать непозволительно, возомнив себя достойнейшим из всех. Однако, поздно ты спохватился былое возвратить. От предначертанного не убежишь…» За широкой, но неискренней улыбкой затаилась тень глухой неприязни… — Вставай давай, слышал волю господина нашего. Прими же с достоинством наказание! Затаив в сердце коварные намерения, он со всяческим почтением пообещал исполнить приказ лидера. Адепт с поклонами удалился, таща за собой старого раба, не прикладывая особых усилий, настолько ослабел немощный. Старик смог лишь издавать звуки умоляющие, с надеждой и отчаянием глядя вслед на владыку, что жестоким взором вслед внимательно смотрел. Вернулось былое уединение, Вэнь Жохань потирая пальцами переносицу между бровями, тяжело опустился на сиденье. Подняв руку, заклинатель пошевелил пальцами, рисуя в воздухе замысловатый знак. Алое свечение преобразовалось в круглый светящийся шар, и Вэнь Жохань заглянул в него, как в зеркало. Вместо собственного отражения Вэнь разглядел то, что находилось за тысячи миль от него. Перед глазами неожиданно возникло лицо Мо Сюина, и сердце пропустило удар. Темно было, и всё же разглядеть можно было не только ученика больного, но и юношескую фигуру, стоящею над спящим, хотя непонятно, спит он или притворяется спящим. Лицо Вэнь Жоханя стало мрачным, как тёмные воды, не выказывая никакой реакции. Ждал, когда повторится отвратительная утренняя сцена, потрясшая его до глубины и заставившая испытать великую ярость, безумную ревность. Вопреки неприятным ожиданиям, смущённый наследник Цзян всего-то промямлил душевную благодарность, постоял немного и поспешил ретироваться, едва чуть сдвинулся во сне прелестный перерождённый. Хоть и не произошло нечто схожее с близостью, глаза Вэнь Жоханя полыхнули яростным огнем. Пару мгновений владыка Вэнь пожирал глазами образ неподвижного Мо Сюина, протянул руку, осторожно пропуская через магическое видение. Руку обвила прохлада… Мо Сюаньюй вдруг резко открыл глаза. Заворожённый Вэнь Жохань резко отпрянул, волшебство исчезло. Черты лица владыки ордена пламенного солнца ожесточились, плотно закрытые веки подергивались в напряжении. «Сколько еще мне нужно ждать, мне не терпится, и я больше не собираюсь мириться с происходящем. Я дал слово, что после произошедшего с тобой не стану сидеть в стороне. Когда-то я потерял тебя, — то виной моей была, впрочем, прошлое осталось позади, и пора бы ускорить нашу следующую встречу. Наши пути всегда будут связаны.»