***
С отбытия делегации Юньмэн Цзян миновало множество дней и ночей, а Лань Хуань по-прежнему не получал никаких вестей от дорогого друга Мо, чему сильно расстраивался. Простились два молодых в день отплытия младшего весьма неоднозначно, и всё же, сердечно пообещав друг другу поддерживать связь. Будущий глава ждал письма от Сяо Мо, о благополучном возвращении на землях Юньмэн, но тщетно. «Может мои слова досадили ему? Или же опасается моих знаниях, что раскрою его?» — Не имея ответов, Цзэу-Цзюнь терялся в догадках. Как будущий лидера Ордена, Лань Сичэня с малых лет обучали принимать решения официальных вопросах, делать важные выборы на основании собранной достоверной информации, и впоследствии это правило стало важнейшим принципом его жизни. Он превосходно справляется с урегулированием конфликтов, организовывает собрания и несёт основную ответственность за безопасность обитателей земель Гусу. Но, будучи выходцем из клана Лань, не понимает, каково это — любить по-настоящему, он воспитывался в духе добродетели и благочестия, и не в состоянии окончательно определиться со своими чувствами и с тем, как ухаживать за объектом своей привязанности. Веской причиной тому и стала отсутствие от Лань Сичэня первых шагов. Подумывал, не настаивать, дать время и терпеливо ожидать. Тем не менее, сомнения и неуверенность возрастали, укореняясь вместе с нерешительностью. Эти несвойственные дальновидному первому Нефриту чувства вызывали отрицание, и дальше заблуждаться он был не намерен. В утренние часы, твёрдо настроенный письмо составить, нежданный визит вынудил молодого человека отвлечься от кисти и бумаги… Итак, в тот злополучный день всё шло своим чередом. Прилежные адепты безукоризненно внимали напутствиям учителей и выполняли повседневные обязанности, а сам молодой наследник Лань углубился в изучение различных управленческих документов, одновременно исполненный разными идеями о начале письмеца. Внимательную сосредоточенность прервал внезапный стук. С дозволением войти, дверь ланьши отъехала в сторону. Один из старших учеников клана Гусу Лань отдал дань и объявил о госте, пожаловавший со спешным поручением. Моментально Лань Хуань подумал: «Не иначе, как недоброе случилось.» Отложив изученные документы, попросил: — Позови-ка ученика Цзян Ваньиня, а посланника ко мне приведи, приму его. Недолго Лань Сичэнь ждал гостя, тот немедля, должным образом поприветствовал будущего лидера союзного ордена, поблагодарив за приём. Молодой выпрямился, истинно показав нетерпение. Увидев посланца в таком состоянии, поспешил успокоить его Лань Сичэнь, угостив тёплым напитком: — Вид твой сильно беспокоит, старайся сохранять бодрость духа в любых обстоятельствах, особенно перед господином твоим, а иначе заставишь его сильно нервничать, лишь обратиться к тебе. Приняв из других рук напиток с успокаивающими целебными травами, поблагодарил адепт и за верный совет. Как раз и Цзян Чэн подошёл, стремительно направившись к кабинету будущего главы Гусу. Постучался терпеливо и вошёл внутрь, поклонившись старшему. А ученик Юньмэн, узрев друга и господина в одном лице, своевременно вскочил. «Не того выбрали для уведомления срочных вестей, эмоционален чересчур…» — мелькнуло у Лань Сичэнь в голове. Зная необузданный нрав сына госпожи Юй, приготовился к высоким нотам у себя в Ланьши. Однако ж, Цзян Ваньинь удивил приятной выдержкой и терпением: — Что случилось? — тихо спросил он. Заметив плохо скрываемое волнение, строго наказал адепту Юньмэн Цзян: — Успокойся и расскажи всё по порядку. Справившись с взбудораженными эмоциями, уверенно ответил: — Молодой господин Цзян, едва произошла беда, с позволения главы клана, я тотчас же направился в Гусу Лань доложить вам эту новости… — Запнулся вдруг юнец, непонятно скосив глаза. Цзян Чэн раздражённо хмурится: — Ну же, не томи. — Молодой господин Цзян, дело это, Глава Цзян просил в секрете сохранить, неразглашённым оставить… Осёкся адепт, застыв в неловкости речи, виновато рассудив: «Старший из молодых Лань столь благороден и добр, неприятно в такой манере говорить.» Цзян Чэн немало удивил двух молодых людей, когда прервал мысль ученика поднятием руки: — Не вижу нужды в сокрытии дела важных. Клан Лань неизмеримое количество раз доказывал свою честность и чистую советь, не раз орден Гусу Лань выручал и подтверждал из раза в раз свои благие намерения. Лань Сичэнь и без того собирался оставить двоих для разговора, потому весьма приятно удивился словам Цзян Ваньиня. Слегка замешкался, и всё же, как прилежный хозяин пригласил двоих присесть за стол для обсуждения немаловажного дело. — Говори, — потребовал Цзян Ваньинь. Собравшись духом, ученик рассказал: — Юный наследник, беда произошла с одним из наших соучеников… Первым делом Лань Сичэнь вспомнил о Сяо Мо, ведь знал он о главном секрете друга, понимал, что беда неизмеримо произойдёт с ним, раз тот продолжает развивать тёмную сторону. Увы, неприятные мысли к верному направлению шли. — С недавних пор наш собрат по ордену, Мо-сюн, стал неважно себя чувствовать. Мы не ведали о причине его недомогания, да и он не делился. И вот, совершенно на днях, полностью лишился чувств, да так и не проснулся… — Печально вздохнул адепт, опустив голову вниз в грустном виде. Услыхав тревожную весть, застыл Цзэу-Цзюнь в изумлении, чувствуя, как сердце пронзила неизъяснимая острая боль. «Сяо Мо, о Сяо Мо, ты ведь прекрасно понимал, насколько опасна практика тёмного заклинательства, и всё же, не устоял, мой друг, перед соблазном сил тьмы.» Печальные мысли резко прервались восклицанием: — Почему никто не прислал письмо, не сообщили с самого начала! Адепт замешкался всего на миг: — Молодой господин, не гневайтесь. Госпожа Юй строго запретила уведомлять вас и отвлекать от учебы… — Друга моего близкого неизвестный недуг поразил, и вот уже несколько дней от меня скрывают этих вестей! — Он только с досадой отмахнулся. Ученик Юньмэн склонил голову, ничего не ответив, хотя в глубине души не мог не признать справедливость слов наследника клана. Ученик на всего лишь выполнял указ данный Главой: всем адептам сохранять инцидент в тайне и не поднимать шума; он не мог ослушаться приказа Главы Ордена, тем более его жены. Право же, недолго возмущение Цзян Чэна длилось, и он плавно успокоился, прежде чем вмешался Первый Нефрит. Лицо представителя Цзян приняло прежнее бесстрастное выражение, он мрачно вздохнул и спросил: — Удалось ли выявить источник недомогания? Прибывший ученик тут же отозвался: — Видать, на тренировках он переусердствовал, доведя организм до предела, едва не повредив меридианы. Цзян Ваньинь стиснул зубы. Адепт поспешил вселить в него надежду: — Наследник Цзян, не стоит изводить себя пустым беспокойством, наш близкий друг Мо силён телом и духом. Его жизни нынче ничего не угрожает, и довольно скоро он очнётся. — Затем, неожиданно обретая смелость, старший ученик из Юньмэн обратился к представителю Гусу: — Молодой господин Лань, наш глава предвидел тревогу наследника за близкого друга, мне велено передать вам письмо с печатью о просьбе временно отпустить молодого господина от уроков, и вернуться ему на родные земли. Лань Сичэнь принял из рук завернутый фолиант, раскрывая послание без малейшего интереса. Не будь и письма, сердобольный Первый Нефрит в любом случае дал бы своего разрешение вернуться домой. Ученик добавил: — Глава Цзян не сомневается, что добрый представитель ордена Гусу Лань не откажет в маленькой просьбе, поэтому лодка уже ожидает у причала. Пустым взглядом пройдясь над тщательным обращением вежливого главы Цзян, взгляд красивых глаз замер на строках, словно оцепенел. Беспокойство Лань Хуаня росло и свирепело в добром сердце, биение органа ускорялось, хоть и облик оставался мирным, подобно медленным волнам реки в погожий денёк. Когда Мо Сюин бывал в Гусу, Лань Сичэнь делал всё возможное, дабы помочь другу, но видать, усилия оказались напрасны, а состояние друга ухудшилось. Оказавшись столь далеко, оставалось будущему Главе Лань лишь волноваться и, загруженный делами клана, решал дела города Цайи, подвергнутой атаке бездонным омутом по вине Ордена Цишань Вэнь… Лишь он знал насколько плачевно состояние юноши Мо, а коль узнают остальные, последствия необратимы. Тогда, может ему стоит сделать ход первым? Человек добродетельный привык не давить и не настаивать чрезмерно, однако же, здесь он попросту не мог смолчать. Взгляд его поблестел, Лань Сичэнь свернул сверток и положил на стол. Исполненный решимостью и твёрдым выбором, он обратился к двум младшим адептам: — Совесть не позволит мне отказать в столь небольшой просьбе, имеющую важность как человеческая жизнь. Ваш друг и соратник по ордену попал в нелёгкую ситуацию, я был бы рад возможности присоединиться к вам и проверить его состоянии, уверен моя помощь не окажется для вас обременительной. Оба юноши застыли в удивлении. — Старший господин Лань, ваша милость велика, однако же вовсе не нужно… Не мог Лань Хуань дозволить отказа. — Мне несложно и таково моё желание, ведь Мо Сюин, — мой близкий друг. Ваша новость взволновала меня, и я хочу справиться о его состоянии. Старший ученик молча переглянулся с Цзян Чэном. Как они могли отказать Первому Нефриту, ведомый благочестием? — Благодарю будущего главу Лань за отзывчивость. — Склонился Цзян Ваньинь. Он отдал распоряжение адепту клана подготовить всё необходимое и обратился к старшему. — Тогда, вы не против незамедлительно отправится с нами в путь? Лань Сичэнь улыбнулся и утвердительно кивнул. Спустя некоторое время, три молодых человека отчалили на лодке к землям Юньмэн.***
Лань Хуань тяжко вздохнул, задумчиво поглаживая пряди волос юноши, упавшие на его лоб. Осторожно наклонился, запечатлев невесомый поцелуй на лбу. Мо Сюин всё ещё пребывал в беспамятстве, редко реагируя после первого пробуждения. Цзэу-Цзюнь настроился делиться светлой ци, переплетая их пальцы вместе. Аккуратно и медленно, словно наслаждаясь возможностью касаться чужой кожи руки. Сам того не заметив, он стал приближаться, поддавшись некоему инстинкту. Ближе, стать ближе к нему… Прикрыв глаза, ощутил, как его собственная ци воссоединяется с энергией Сяо Мо. Тело и сердце жили отдельно от сознания и правил клана, от нормав приличия, которым он учился с юных лет. Лань Хуань доверился своим чувствам. Кончики их носов соприкоснулись, губами дыханием своим обдал чужих уст… А когда ощутил слабый выдох в ответ, открыл глаза и поспешил отодвинуться. Совесть, которую Лань Хуань подавлял, наружу вырвалась, заставив раскраснеться от гнева на себя. Тем временем, Мо Сюаньюй разлепил глаза медленно, словно сон ещё не желал отпускать. Он лежал в своей комнате учеников, заботливо укрытый одеялом. Прислушался к ощущениям, прекрасное чувство времени подсказало: вечерело. Когда очертания приобрели чёткость, он со сложностью прохрипел: — Лань… Сичэнь… Первый Нефрит обрадовался тому, что он очнулся, но улыбка получилась вымученной. Состояние ближнего не слишком воодушевляло. К тому же… не звали его именем, данным при рождении. «Какая глупость. В данной ситуации, это обстоятельства никак не должно задевать меня.» Когда Мо Сюаньюй перевёл на него взгляд, он встретился с глазами, полные тревоги и сосредоточенности. «Всё это время, пока ты спал, он находился рядом. Наблюдал за тобой, ци передавал.» — подсказала тень. Лань Хуан помог ему приподняться, держа за голову. — Как себя чувствуешь? — Исключая общую слабость, сносно. — Не признался о чувстве ломоты в теле, прикидывал: знал ли друг о ранах на теле. — А… произошло ли нечто серьёзное со мной? — Мо Сюаньюй осторожно двигая головой, огляделся. Сделал попытку прикинуться дурачком, ничего не помнивший о последних событиях. — Узнаю комнату общежития в Юньмэн… тогда же, как здесь ты оказался? Лань Сичэнь растерянно замер. Отведя взгляд, губы сжал в горькой полуулыбке, но он, вздохнув, ответил: — Пару дней назад, по просьбе главы Цзян, явился один из старших учеников клана вашего, с удручающими новостями для молодого господина Цзян. При мне же ему поведали о твоём ужасном самочувствии. Твоя душа была нестабильна, и… — осёкся Лань Хуань, не желая продолжать фразу. Слова, им произнесённые дальше, заставили тело изнутри похолодеть. — Ты едва не погиб… В голове Мо Сюина пронеслись воспоминания о временном пространстве, сложившись в одну картину. «Значит, немало времени моё состояние беспокоит других. А раз он здесь, не побоюсь представить, что о случившемся знает и мама…» Вздохнув, с удивительным спокойствием Мо произнёс: — Похоже, так и есть. Мои воспоминания остались весьма смутными, не помниться мне о произошедшем. Бесцветный ответ зародил в душе Первого Нефрита печаль: — Столь легко относишься к произошедшему с тобой… Глубоко спрятанная внутри, вновь тихо отозвалась тоска. — Всему, что живет, рано или поздно, умереть суждено. Жизнь и смерть — это одна нить, одна и та же линия с разных сторон. Перерождённый не впервой встречает смерть. Уже познавший мучительную силу рук судьбы, прекрасно знал, — удел незавидный его ждёт и никакие силы ни на земле, ни на Небесах не спасут его от участи, что хуже смерти. Но тут он ничего поделать не мог, оставалось только утешать самого себя: «Какому чувству, какой сердечной привязанности под силу выдержать натиск времени? Пусть поначалу будет больно, но время и жизненные обстоятельства способны излечить сердечные раны.» В сердце Цзэу-Цзюня поднялась буря противоречивых чувств. Едва совладав с собой, он через силу ответил: — Звучат твои слова подобно отповеди. Столь молод, а так легко к смерти относишься, словно не находишь в жизни удовольствие. Не надо так, Сяо Мо… Мо Сюаньюй смотрел как красивое лицо Лань Сичэня искажается, неосознанно коснулся ладонью щеки гладкой кожи и сказал: — Коль важен я человеку, в сердце его навеки запомнюсь. А жизнь мёртвых продолжается в памяти живых. Не нашедший контроля Лань Хуань прижался к руке, закрыл глаза. Одинокая слеза безмерного сочувствия стекла. Рукой Мо ощутил влагу и сердце охватил неимоверный стыд. — Мысль о том, что ты покинешь этот мир… причиняет мне неимоверную боль. — Лань Сичэнь распахнул глаза, посмотрев глубоким, таинственным взглядом. — Прошу тебя ответить, продолжишь ли ты и дальше заниматься чёрным колдовством, неужели он столь необходимым для тебя? Сяо Мо, ты дальновиден и безусловно талантлив. Продолжи ты по правильным стопам и сумеешь стать великим мастером. Не раз мне доводились слышать твои затаённые мечты, — нести добро, помогать другим. Так как же сделать это, будучи тёмным заклинателем? Лишь тело своё отравишь, да душу погубишь. Борясь с собой, Мо Сюаньюй улыбнулся: — Прости, Лань Хуань, но… так нужно. Я не прошу тебя понять, позволю лишь непростительную наглость с моей стороны: продолжай хранить о моих деяниях в тайне. — Мо Сюин не стал переубеждать в своих мотивах. — Зачем, Мо Сюаньюй, культивация тёмной ци безмерно опасна!.. Упрямый Мо прервал задушевную речь: — Не пытайся переубедить меня, знай лишь, что это важно. Мне прекрасно известны все последствия, тем не менее, не могу отступить от задуманного. «Ведь таков мой долг, — оплатить данное мне нелёгким трудом…» — Мо Сюаньюй хотел отвести взор, но не решался, считая не вправе избегать этих кристально честных глаз. Хоть слова так и рвались из губ правду раскрыть, он оставался непреклонен. Лань Сичэнь сокрушенно покачал головой, сжимая ослабленную ладонь. Он посмотрел на друга, и замер, ощущая не пойми от чего взявшийся в горле ком. Из глубины души поднималось желание воспротивиться услышанным словам, прервать поток произнесённых слов… Первый Нефрит вспомнил о прихоти запретной, — прикоснуться к чужим губам… Лань Хуань углубился в задумчивое созерцание юноши. Под его пристальным взглядом Мо Сюину стало не по себе — он опасался, что Цзэу-Цзюнь созревает план, как бы остановить юного заклинателя от пагубных решений. Зайдя в тупик, двое мужчин застыли друг напротив друга. И тут из-за двери послышалось тактичное покашливание, и громкий голос произнёс: — Лань Сичэнь, мне жаль прерывать тебя и моего шиди от разговора, однако же тут чрезмерно сильно желает увидеть своего сына молодая госпожа Мо. Первый Нефрит отстранился. Мо Сюин, невольно затаивший дыхание, вздохнул. Он взглянул вслед ему то ли с сожалением, то ли с облегчением. Сам он не понимал, какие эмоции обуревают его в этот момент, и предпочел перевести взгляд на людей у входной двери. — Матушка… — Услыхав голос, столь обожанием наполненный, оглянулся Лань Хуань и улыбнулся печально. А перерождённый всё глубже проникался в объятия яростной совести. Лань Хуань поднялся. Окинув Мо пристальным взглядом, он с горечью вздохнул и ответил: — Как следует отдохни и набирайся сил. Позже, я тебя проведу. Молодая, ухоженная женщина прошла вперёд, руки к сердцу прижав: — Молодой господин Лань, не знаю, как вас отблагодарить за заботу о моём мальчике. Первый Нефрит через силу доброжелательно улыбнулся, произнёс: — Госпоже не стоит благодарить меня, я рад, что мои целебные навыки оказались полезны. А позже, напоив вашего сына лекарственными настоями, уверяю вас в значительном улучшение его самочувствия. Обрадованная Мо Ю склонилась в глубоком почтительном поклоне. Более у неё не находились иные средства, как передать всю свою признательность доброму заклинателю, приложивший неоценимые усилия в спасения жизни её единственного сына. Увидев юношу прикованным к постели, ей вспомнились дни, когда мальчик упал с дерево, серьёзно пострадав головой, и блестящие слёзы хлынули к её глазам. Она прикрыла рот рукой, сдерживая звук грусти, готовый сорваться наружу. — Матушка, подойди, позволь я вытру слёзы твои. — Слабым голосом Мо позвал женщину, руку к ней протянув. Лань Хуань, подойдя ко входу, сделал приглашающий жест, указывая на дверь и сказал: — Молодой господин Вэй, нам лучше оставить их наедине. Не сговариваясь, они вышли, прикрыли за собой дверь. Покидая пределы общежития адептов, они прошли совсем немного, когда один из них прервал тишину: — Полагаю, Сяо Мо ещё не знает… Цзэу-Цзюнь не договорил, однако Вэй Ин понял и без дальнейших слов, подтверждая с улыбкой: — Всё верно, но тётя Мо Ю ему расскажет.