Вероятности

      Рассказ Гермионы оказался довольно длинным даже с учетом того, что она пропустила все, что касалось Снейпа и Отдела Тайн и, разумеется, все подробности их отношений с Роном. Гриффиндорка сочла необходимым донести до Малфоя опасность радикальных взглядов Кингсли, и, судя по помрачневшему лицу блондина, ей это удалось в полной мере. Девушка уже планировала, как построить дальнейший разговор о грозящей волшебному миру опасности и плавно подвести его к мысли о необходимости что-то предпринять, но тут Малфой задал ей совсем не тот вопрос, на который она рассчитывала. -      А почему Уизел на тебя так взбеленился? Его что, пример собственной семьи не навел на мысль о том, что дети не всегда бывают запланированными?       Гермиона поняла подтекст вопроса и покраснела до корней волос. Не то чтобы она стеснялась того, что в свои двадцать, точнее, почти двадцать один все еще была девственницей, но не обсуждать же это с Малфоем!.. Тем более, с этим… таким Малфоем.       Она не могла не заметить, что за прошедшие два года мальчик, мягко говоря, вырос. Малфой больше не был худым угловатым подростком – теперь это был молодой мужчина, высокий, широкоплечий, несмотря на худощавость, и, если уж начистоту, красивый. Стильная стрижка с выбритыми висками и длинной челкой ему чертовски шла, подчеркивая четко вылепленные скулы, линию челюсти и светло-серые, прозрачные, как вода, глаза, а сережка в ухе и подвернутые рукава рубашки, открывающие затейливую татуировку там, где по идее должна была быть метка, придавали небрежный бунтарский лоск, которого ему так не хватало в школе с этими его вечно наглухо застегнутыми под горло воротничками и уложенной волосок к волоску прической. Сейчас от него за версту разило тем, что называют "маскулинной сексуальностью" - или "сексуальной маскулинностью", Гермиона не то чтобы особенно в этом разбиралась, но знала одно: в его присутствии ей было неловко, и дело было совсем не в застарелой школьной вражде.       И ей еще предстояло спать с этим мужчиной в одной кровати и какое-то время жить в одной комнате! Обсуждать с ним еще и свою сексуальную жизнь, точнее, её отсутствие, точно было перебором. -      А вот это уже не твое дело, Малфой! - выпалила наконец Гермиона, радуясь, что нашла достойный ответ. -      Не мое, - легко согласился он. - Просто любопытно, есть ли берега у океана глупости Уизела.       Если он рассчитывал таким образом поддеть гриффиндорку и разжечь очередную ссору, то просчитался – она только отвела взгляд в сторону и коротко вздохнула. -      И что ты собираешься делать теперь? - деланно безразличным тоном поинтересовался Драко. - Сидеть здесь, пока Поттер во всем не разберется и не победит всех врагов? -      Гарри ни о чем не знает, - помолчав, ответила Гермиона. - Если все прошло так, как мы планировали, он будет расследовать мое похищение – и, разумеется, ничего не найдет. Но так его не тронут. -      Мы?.. - поднял брови блондин, разумеется, услышав её проговорку. -      Не цепляйся к словам, - поморщилась она. - Правда в том, что я понятия не имею, что делать дальше. Еще утром я не особо-то рассчитывала пережить этот вечер, и дальше этого, откровенно говоря, не думала. Ты сможешь достать завтрашние газеты? Все будет зависеть от того, что там произошло после того, как я сбежала. -      “Пророк” приносит сова с утра, - пожал плечами Малфой. - Нужны какие-то еще? -      Все, что есть, - попросила она. -      Ладно, но вечером, - подумав, пообещал парень. - Днем я занят. И, кстати, мне рано вставать, так что, если ты не возражаешь… -      Конечно-конечно, - спохватилась Гермиона, внезапно осознав, что и в самом деле время уже близилось к полуночи. - А можно, я… здесь же есть ванная?.. -      Там, - кивнул Малфой на дверь в углу комнаты. - Ты в этом собираешься спать? - спросил он, скептически оглядывая её измятое платье. -      Больше у меня ничего нет, - смутилась девушка.       Малфой закатил глаза, всем своим видом демонстрируя невыносимые страдания, которые ему приходилось переносить по её вине, и двинулся к шкафу. Внимательно осмотрев содержимое, он бросил на неё оценивающий взгляд, что-то прикидывая, а потом вытянул одну из своих белых рубашек и подал Гермионе. -      Прости, женской одежды у меня как-то не водится, - криво усмехнулся он. -      Спасибо, - прошептала девушка, окончательно смущенная его неожиданной любезностью, и поспешила спрятаться в ванной.       Однако не прошло и минуты, как она с пылающими щеками вышла обратно. Драко, обессиленно уронивший голову на руки, думая, что у него есть хотя бы несколько минут в одиночестве, обреченно вздохнул: -      Что еще, Грейнджер?.. -      Понимаешь, тут застежка, - проговорила она еле слышно, - на спине. Я не дотягиваюсь…       Если бы чувство собственного достоинства ему позволило, он бы, наверное взвыл в голос. Эта девица просит помочь ей раздеться, серьезно?! К таким просьбам от Гермионы Грейнджер жизнь его не готовила.       Приняв самый равнодушный вид, Малфой поднялся из кресла и подошел к девушке, услужливо повернувшейся к нему спиной, чуть наклонив головку вперед.       Пара коротких завитков выбились из её прически, и ему нестерпимо захотелось смахнуть их в сторону, полностью обнажая шею, а затем легко, едва касаясь, провести кончиками пальцев по ней вниз, от позвонка к позвонку. Вместо этого парень стиснул челюсти покрепче и заставил себя сосредоточиться на застежке.       Пуговки.       Длинный ряд маленьких, плотно усаженных пуговок тянулся от верхнего края платья вдоль спины вниз и заканчивался на ладонь ниже талии. И он не хотел думать о том, что увидит, когда расстегнет их все.       Он действовал осторожно, стараясь не задевать обнаженной кожи, но платье сидело туго, и, чтобы протолкнуть очередную пуговку сквозь петлю, ему приходилось слегка приподнимать ткань изнутри. По мере того, как он опускался все ниже и ниже, натяжение ослабевало – и он не мог не заметить, как сползают вниз по плечам бретели, а в клиновидном расширяющемся разрезе отливает сатиновым блеском гладкая, почти белая по контрасту с черным шелком платья, кожа. Его движения были скупыми и точными, размеренно отмечая прикосновениями каждый позвонок и каждую впадинку между ними. Когда он дошел до талии, ему пришлось опуститься на колени – из-за разницы в росте дотягиваться до пуговиц стало совсем неудобно, и он не смотрел, Святой Салазар, конечно же, не смотрел на её бедра, скрытые стекающими по ним складками платья, едва различимо подрагивающие прямо у него перед глазами. Вопреки его воле и рассудку глаза отметили все – и ложбинку между лопаток, не прикрытую ни малейшим намеком на белье, и крутой изгиб поясницы, и края очертаний двух симметричных ямочек чуть пониже спины, и даже краешек тонкого черного кружева ровно в том месте, где была последняя пуговка. А еще то, как рассыпались по ее коже мурашки от каждого его случайного – и неслучайного – прикосновения.       Им обоим казалось, что время будто застыло, превратив эти минуты в долгие часы бесконечного испытания. Вечером, застегнув платье одним взмахом волшебной палочки, Гермиона ни на мгновение не задумалась о том, сколько же на нем пуговиц. Сейчас она посчитала их все до одной. Тридцать две. Тридцать две застежки. Тридцать два легчайших касания – и она с неверием и ужасом поняла, что хотела бы, чтобы их было больше. Немного больше. Намного больше. -      Все, - почему-то вдруг охрипшим голосом выдохнул он. -      Спасибо, - тише ветра прошептала она и почти бегом скрылась за дверью ванной комнаты.       Когда Гермиона вышла оттуда – в его рубашке, которая на ней вполне могла бы сойти за платье, с распущенными волосами, из которых битых полчаса выбирала шпильки, проклиная все на свете, прижимая к себе сложенное платье, словно щит – в комнате уже было темно, и только лунный свет пробивался сквозь неплотно задернутые шторы. Малфой лежал в кровати и уже спал – может, только делал вид, чтобы избежать еще одной мучительной неловкости, а может, и в самом деле привык засыпать значительно раньше. Стараясь двигаться тихо, как мышка, чтобы его не потревожить, девушка осторожно положила платье на спинку кресла и скользнула под одеяло, повернувшись к своему соседу спиной. Ей казалось, что она кожей чувствует чужое присутствие рядом, и ни за что не сможет уснуть так – но подушка оказалась удивительно удобной, легкое пуховое одеяло согрело её, словно облачко, и Гермиона сама не заметила, как провалилась в сон.