Вероятности

      Малфой проснулся от того, что что-то ужасно щекотало ему лицо. В полудреме, не открывая глаз, он попытался смахнуть докучливый раздражитель, но не смог пошевелить рукой.       И сразу же проснулся окончательно.       Вопреки ожиданиям, все его конечности были на месте. Вот только обездвижены лежавшей на нем Грейнджер, которая уютно устроилась на его груди, используя её, очевидно, в качестве подушки. Это было даже несколько обидно – не то чтобы эта часть его тела была особенно мягкой.       Осторожно высвободив из-под сладко спящей девушки руку, он наконец убрал с собственного лица её вьющуюся каштановую прядь, с трудом удержавшись от того, чтобы всласть почесаться, и задумался.       Просыпаться подобным образом ему было в новинку, но, внимательно прислушавшись к собственным ощущениям, Драко пришел к выводу, что не так уж чтобы очень неприятно. Уже совсем проснувшийся организм, видимо, тоже проанализировал ситуацию, и отреагировал на теплое, мягкое женское тело, обвившееся вокруг него, совершенно естественным образом – и Драко понял, что надо бежать, пока не поздно.       Будить Грейнджер, чтобы увидеть её перекосившееся от ужаса лицо ему совершенно не хотелось, поэтому медленно и осторожно, почти по-змеиному парень выполз из-под неё, облегченно вздохнув, когда она что-то невнятно пробормотала во сне и перевернулась на другой бок. Драко так обрадовался, что ему удалось избежать неловкой ситуации, что совершенно позабыл, что в результате своих маневров оказался на самом краю кровати, и, повернувшись, с громким стуком скатился на пол.       Чертыхнувшись про себя, он сел, потирая ушибленный локоть, поднял голову, чтобы проверить, не разбудил ли его гостью устроеный им грохот – и встретился с огромными карими глазами, в которых отчетливо плескался испуг. -      Ты… тут что? - спросила Гермиона, ничего умнее спросоня не придумав. -      Упал, - не желая уступать ей в утреннем интеллектуальном поединке, ответил Малфой. -      А, - глубокомысленно заключила она и, подумав, добавила: - Очень ушибся? -      Да нет, - неопределенно дернул плечом Драко и поморщился от боли, прострелившей ушибленный локоть. -      Ну ладно, - недоверчиво протянула девушка, покосившись на его руку.       Тут она сообразила, что разглядывает полуголого парня, лежащего в одних пижамных штанах на полу возле кровати, с которой наверняка сама же его и спихнула во сне, и густо покраснела, поспешно отводя глаза.       Малфой, который, несмотря на весьма чувствительное падение, все еще ощущал некоторое напряжение в самом пикантном месте, истолковал её смущение вполне однозначно - и, не произнеся больше ни слова, со скоростью последнего Нимбуса скрылся в ванной комнате.       Там, стоя под упругими струями прохладного душа, он уговаривал сам себя, что ничего такого особенного не произошло, и что утренняя эрекция – вполне естественное явление в его возрасте, никак не связанное с растрепанной кареглазой особой, лежащей в его постели в его же рубашке и одних только черных кружевных трусиках под ней. Последнее уточнение явно было лишним, и Драко сделал воду похолоднее, что, хоть и не сразу, но помогло.       Однако уже вытираясь, он понял, что рано расслабился: брать одежду с собой в ванную он не привык, а этим прекрасным утром эта светлая мысль не успела посетить его блондинистую голову. Плюнув на бритье, парень обмотал полотенце вокруг бедер, уже предчувствуя, как обоюдная неловкость после его появления в практически голом виде накалится до полнейшего абсурда, и, постаравшись принять самый беззаботный вид, вышел из ванной.       То, что он увидел, выдуло из его головы все мысли, словно ветром. Грейнджер стояла у окна, над чем-то склонившись. Его рубашка, хоть и оказалась на ней вполне приличной длины, была слишком тонкой и, подсвеченная солнечным светом, оставляла весьма мало простора для воображения. Взгляд его опустился на её голые ноги, и парень с трудом сглотнул мгновенно ставшую вязкой слюну, всерьез подумав о том, чтобы вернуться в душ и снять напряжение уже несколько иным способом. Но в этот момент она обернулась – и в руках держала газету, жадно скользя взглядом по строчкам и не замечая ничего вокруг.       Движимый любопытством, Малфой обошел застывшую девушку и заглянул ей через плечо.       С передовицы на них с ослепительной улыбкой смотрела сама Грейнджер, в своем черном платье и пока еще обеих туфлях, а над её колдографией огромными буквами кричал заголовок:

Дерзкое похищение героини войны в годовщину победы: личный вызов министру Брустверу, Гарри Поттеру или всему магическому сообществу?

      “Как известно нашим читателям, вчера, второго мая, в Министерстве магии был устроен большой праздник, посвященный двухлетней годовщине так называемой битвы за Хогвартс, в которой юный восемнадцатилетний волшебник Гарри Поттер нанес сокрушительное поражение самому могущественному темному магу столетия, чье имя до сих пор многие опасаются называть.       Мисс Грейнджер, верная подруга и соратница Гарри Поттера, прибыла на этот прием в одиночестве. Тем читателям, кто мог запамятовать некоторые подробности, я осмелюсь напомнить, что около двух месяцев назад мистер Рональд Уизли, еще один участник Золотого трио и жених мисс Грейнджер, расторг помолвку со своей невестой, назвав в качестве причины её любовную связь с министром магии Кингсли Бруствером. Нам так и не удалось получить комментариев от участников этой истории, но часто молчание говорит громче всяких слов, не так ли, мои дорогие читатели?..       Итак, мисс Грейнджер прибыла одна, и начало вечера провела в компании Гарри Поттера и его подруги, мисс Джиневры Уизли, которые, очевидно, по вполне понятным причинам приняли сторону мисс Грейнджер в конфликте между ней и их другом и братом.       Трагическое событие произошло, по-видимому, за несколько минут до того, как министр Бруствер выступил перед собравшимися с торжественной речью. Пламенная и, без сомнения, вдохновляющая речь министра обещала скорые перемены всему волшебному миру, столь грандиозные, что у многих волшебников они вызывают вполне справедливые опасения (полностью речь министра Бруствера приведена на стр. 3). Однако в тот момент, когда господин министр представил собравшимся мисс Грейнджер как вдохновительницу и одну из ключевых фигур в реализации будущих реформ и пригласил её подняться на сцену, выяснилось, что молодая волшебница отсутствует в зале. Спустя некоторое время был обнаружен аврор, охранявший в тот вечер вход для посетителей, сраженный, несомненно, весьма темными чарами, и туфелька мисс Грейнджер, вероятно, оброненная ею в ходе ожесточенного сопротивления.       Многим показалось весьма странным, что похищение столь сильной ведьмы, какой была мисс Грейнджер, к тому же, по имеющимся в распоряжении редакции фактам, оказавшей не только физическое сопротивление, но и применившей магию для спасения своей жизни, осталось незамеченным, несмотря на якобы усиленную охрану мероприятия. Неизбежно возникает вопрос, уместны ли столь радикальные меры, к которым намерен прибегнуть министр в отношении переустройства вертикали власти магического общества в то время, когда он оказался не в состоянии удержать под контролем даже то, что произошло, без преувеличения, прямо под его носом?..       И, конечно же, нас, как и всех наших читателей, интересует вопрос: является ли столь демонстративное похищение мисс Грейнджер ударом, направленным лично против министра Бруствера, или же это угроза всем нам от еще оставшихся на свободе членов группировки, известной под названием “Пожиратели смерти”?..       К сожалению, господин министр продолжает хранить загадочное молчание касательно тех отношений, что связывают его с юной красавицей-ведьмой, однако, зная, насколько падка мисс Грейнджер на мужчин, обладающих властью и известностью… “       Прочесть дальше Малфой не успел, поскольку Гермиона в ярости скомкала газету в комок и швырнула её в горящий камин. Он ощутил неприятный укол под ребрами: ведь и сам он приложил руку к той статье, которую написала на их четвертом курсе Рита Скитер о Грейнджер, и которая, по-видимому, аукается ей до сих пор. И даже если кудрявая гриффиндорка и в самом деле предпочитала личностей незаурядных (хотя что тогда в её списке забыл Уизел?..), теперь, когда его разум не туманили зависть и задетое самолюбие, он не видел в этом ничего предосудительного. В конце концов, и саму Грейнджер едва ли можно было назвать рядовой ведьмой, так кого еще ей выбирать?.. Гойла?..       В остальном же “Пророк” сообщал именно то, на что рассчитывала Грейнджер: никто не заподозрил её в побеге, и аврорат, видимо, бросил все силы на расследование версии с похищением. Внезапно Драко поймал за хвост мысль, которая тревожила его еще со вчерашнего вечера, и только сейчас оформилась в конкретный вопрос, который он не замедлил задать: -      Грейнджер, а где твоя волшебная палочка?       И в самом деле: если в Министерстве она заколдовала аврора – не голыми руками же сделала это?.. Но при ней была только маленькая сумочка да злополучная туфля. Заглушающие чары она просила наложить его, да и, если подумать, те пуговицы… -      Я не могу ей пользоваться, - неохотно выдавила Гермиона, не глядя на него. - На неё наложены следящие чары, и любое заклинание, даже самое простое, обнаружит мое местоположение Министерству. -      Вот как?.. - изогнул бровь Малфой. - В таком случае у меня для тебя кое-что есть.       Он подошел к своему столу, присел на корточки и открыл один из ящиков, заслонив все происходящее спиной так, что Гермионе ничего не было видно. Раздалось шуршание бумаги, затем какой-то тихий стук, и наконец он закрыл ящик и повернулся к ней, протягивая узкий деревянный футляр.       Девушка непонимающе нахмурилась, но под его настойчивым взглядом протянула руку и взяла футляр. Бросив еще один осторожный взгляд на слизеринца, она все-таки открыла его – и ахнула.       На светлом шелке, которым был обит футляр изнутри, лежала волшебная палочка. Виноградная лоза, 10 и ¾ дюйма. И почти наверняка – сердцевина из сердечной жилы дракона.       Её волшебная палочка. Самая первая. Та самая, что у неё отняли егеря перед тем, как привести в Малфой-мэнор, и которую с тех пор она считала безнадежно утерянной. -      Это… - неверяще выдохнула она. -      Твоя палочка, Грейнджер, - кивнул Малфой. - Та самая. -      И она все это время была у тебя?! - возмущенно воскликнула Гермиона, придя в себя от изумления. - Почему ты не вернул?! -      А почему ты вчера не призналась, что тебе нечем колдовать? - ответил он вопросом на вопрос, и они застыли друг напротив друга, скрестив взгляды, точно шпаги в фехтовальном поединке.       Первым сдался Драко. Опустив глаза, он дернул плечом, тихо шепнул себе под нос: “Да нахер это все”, а потом уже громче, для Гермионы, сказал: -      Мне было стыдно, Грейнджер. За все то, что произошло тогда. За себя. Свою семью. За те обстоятельства, при которых ты осталась без палочки. Я не смог заставить себя потом придти к тебе и отдать её, напомнив тем самым обо всем, что было. Я представить себе не мог, как подойду к тебе после… всего этого. Прости.       На несколько мгновений в комнате повисло тяжелое молчание, в котором отчетливо витали призраками фантомные крики Гермионы под Круциатусом. А потом заговорила она: -      Я не сказала вчера про то, что не могу пользоваться палочкой, потому что боялась остаться с тобой наедине безоружной и беззащитной. Я совсем не знаю тебя, Малфой, и не знала, на что ты можешь оказаться способным, если будешь знать, что я совершенно беспомощна и полностью завишу от тебя. Извиняться за это не стану. -      Больше не боишься? - поднял брови он, и девушка отрицательно покачала головой. - Почему? -      О том, что я не могу пользоваться палочкой, догадаться было не трудно, - покраснев, объяснила она. - Да если бы и могла… Идти мне некуда, а ты больше и сильнее меня в разы. Но ты… был очень добр ко мне. Несмотря на наши… непростые отношения в прошлом. Почему, Малфой?       Она вопросительно посмотрела ему в глаза, будто не замечая, что он стоит очень близко к ней. Непозволительно близко. Зачарованный её взглядом, этими её глазищами, порозовевшими щеками, облаком кудрявых волос, парень, не вполне отдавая себе отчет, в том, что делает, наклонился чуть ниже, переведя взгляд на её розовые, слегка раскрытые губы. Все события последних часов – её босые ступни, эти её пуговицы и обнаженная спина, их странное пробуждение, близость её теплого, прикрытого лишь тонким шелком его рубашки, тела, зашумели в его голове, кружа её и выбивая вон последние разумные мысли. Он успел увидеть, как изумленно распахнулись еще шире её глаза, и склонился ниже, оказываясь в считанных миллиметрах от её губ…       Но в этот момент раздался резкий хлопок и извиняющийся, лебезящий голос откуда-то снизу: -      Мастер Драко, хозяйка Нарцисса послала меня спросить, ожидать ли вас к завтраку, сэр!..