Вероятности

      Появление домовика в одно мгновение разрушило дурманящую атмосферу интимности между ними, и молодые люди, не сговариваясь, одновременно отшатнулись друг от друга. -      Кэри, - выдохнул Малфой и замолчал, прикидывая, как лучше поступить, - передай, пожалуйста, матери, что я позавтракаю у себя, так как очень спешу. Потом подай завтрак сюда. И никому, слышишь, никому, ни моему отцу, ни матери, ни другим эльфам не говори, что ты видел здесь кого-то, кроме меня. Это приказ. Ты понял? -      Кэри все понял, мастер Драко, Кэри никому не скажет, - часто закивал эльф так, что его уши заколебались, словно от ветра. - Завтрак на двоих, мастер Драко? -      Для дамы, - бросил он, разворачиваясь и отходя к платяному шкафу. - Это все.       Домовик почтительно поклонился и тем же хлопком исчез. -      А как же ты? - спросила Гермиона, старательно отводя взгляд от практически голого парня, прикрытого одним только полотенцем на бедрах. До этого момента эта подробность как-то ускользала от её внимания. -      Перекушу в городе, - небрежно бросил он. - Я на самом деле уже почти опаздываю.       С этими словами он скрылся в ванной со стопкой одежды в руках.       Когда Малфой вышел оттуда, Кэри уже успел принести завтрак, которого с лихвой хватило бы и на троих, и девушка едва не поперхнулась своим кофе, когда увидела, во что он одет.       На Малфое, том самом Малфое, которого она не могла представить иначе, чем в строгих костюмах и дорогих мантиях, были джинсы. Обычные маггловские джинсы, низко сидящие на бедрах, а еще – обтягивающая белая футболка, кожаная куртка поверх нее и… кеды. Кеды добили её окончательно, и Гермиона так и уставилась на них совершенно обалдевшим взглядом, при этом неприлично тыча в парня пальцем. -      Это… это что, Малфой? -      Одежда, - ухмыльнулся он. - Что, похож на маггла? - язвительно спросил блондин. -      Более чем, - кивнула Гермиона. - А зачем? -      А вот это уже не твое дело, - отрезал Малфой, как будто щелкнул её по слишком любопытному носу.       Стянув с подноса одну поджаристую булочку, он сунул ее в рот целиком и, достав из шкафа черный же кожаный рюкзак, стал перекладывать в него бумаги со стола. Собрав, по-видимому, все, что ему было нужно, блондин еще раз оглядел комнату и, наконец, посмотрел на Гермиону, которая делала вид, что чрезвычайно увлечена намазыванием масла на золотистый тост. -      Меня не будет несколько часов, - предупредил Малфой. - Постарайся за это время не оставить меня бездомным. Сегодняшнюю прессу пришлю совой. Можешь брать книги, если хочешь, но больше ничего здесь не трогай! -      Хорошо, - послушно кивнула Гермиона, и, если бы он знал её чуть хуже, он бы даже поверил этим скромно опущенным глазкам и смиренному выражению лица. Но настолько наивным Драко никогда не был. -      Помни, Грейнджер, ты находишься в доме темных волшебников, - зловеще, как в кино, усмехнулся блондин. - Кто знает, какие страшные проклятия охраняют мои секреты!..       И, довольный произведенным эффектом, он вышел за дверь, и гриффиндорка услышала щелчок запирающегося замка.       Выждав пару минут, чтобы убедиться в том, что Малфой не вернется за какой-то забытой вещью, Гермиона вернула тост на тарелку и перенесла поднос с едой на стол. Сейчас у неё были дела поважнее, чем какой-то там завтрак, да и есть особо не хотелось.       Её пальцы чуть дрожали, когда она вынимала из футляра свою старую палочку. Но, стоило ей сжать её в руке, как по телу разлилось привычное тепло, и дрожь унялась сама собой. Палочка по-прежнему признавала свою хозяйку, и, казалось, была рада вновь ей служить.       Первым делом она выудила из сумочки зачарованный галлеон и отправила сообщение Снейпу, интересуясь, как у него дела. Конечно, если бы его раскрыли, это непременно было бы в газете – но кто знает, что еще могло произойти в Министерстве после того, как она ушла.       Не дожидаясь ответа, она обошла всю комнату по периметру, накладывая на неё собственные чары, защищающие от всего, что только было возможно. И только убедившись в том, что её никто не увидит, не услышит и не помешает, Гермиона достала из сумочки артефакт и развернула карту.       Она мгновенно нашла то, что искала. В общем картина оставалась практически неизменной, но появились и небольшие, с первого взгляда незначительные, детали. Оборванные нити её судьбы по-прежнему светились золотом, не думая бледнеть – а значит, её жизнь все так же в опасности. Но призрачное дерево альтернативных возможностей стало чуть-чуть ярче, совсем немного более реальным – и больше никак не изменилось. Не появилось никаких новых пересечений, ни малейшей подсказки, что же делать дальше - только то, что её единственной возможностью выжить и спасти волшебный мир по-прежнему был Малфой. А вот перед ним, наоборот, лежало куда более широкое и разнообразное поле вероятностей. Некоторые ветви даже показывали, что ему удастся пережить и войну, и Великую охоту, и геноцид, и даже они были ярче, чем та ниточка, что тянулась к ней. Очевидно, сейчас Малфой и не думал о том, чтобы ей помогать больше того, что уже сделал, и даже если она попросит о помощи – куда более вероятно было, что он откажется.       Гермиона ушла в свои мысли, бездумно продолжая скользить глазами по извивающимся линиям Карты. Раз подсказок нет, значит, нужно думать дальше, искать её самой. Итак, нужно было изменить прошлое так, чтобы это не отразилось на сколько-нибудь значимых событиях и чужих судьбах, и при этом ослабило назревший в магическом мире конфликт интересов.       С чего вообще все началось?..       В чем причина этого витавшего в воздухе напряжения, грозившего прорваться в любой момент?..       Гермиона не изучала маггловскую историю – как-то не до того ей было в последние годы, а детей младше одиннадцати таким вещам еще не учат, даже самых умненьких. Однако логика подсказывала ей, что война – это всегда результат глобального противоречия, мирные пути разрешения которого исчерпаны или же невозможны.       В чем же было это противоречие в первой магической войне?.. Второй?.. Грядущей третьей?.. А может, стоило начать еще раньше – с Гриндельвальда?..       Позиция Гриндельвальда была предельно ясна – он считал магов выше магглов, а Статут секретности – глупым ограничением, оковами, которые мешали волшебникам занять подобающее им место на вершине власти. И многие пошли за ним, отчасти – из той же жажды власти, отчасти от того, что устали скрываться, а отчасти и из страха перед разразившейся в то время у магглов Второй мировой войной.       Страх Гермиона очень хорошо понимала – она и сама кожей ощутила тот липкий ужас, намертво въевшийся в неё при виде сгоревших руин Косого переулка. Магглы были достаточно сильны, чтобы уничтожить если и не всех, то многих из волшебников, если почувствуют угрозу – а она, несомненно, была.       Была ей понятна и усталость, веками накапливавшаяся в среде магов. Скрытые от человеческих глаз улочки, дома, замки и целые поселения. Ограничение в перемещениях. Необходимость постоянно оглядываться, чтобы не выдать себя. Ей вспомнилась реакция собственных родителей на новость о том, что она волшебница. С одной стороны, это было облегчение – ведь объясняло все странности, что творились с их ребенком с раннего детства. Но с другой – именно эта новость стала той точкой, в которой началось их отдаление друг от друга. И что теперь?.. Они были за сотни миль отсюда, навсегда позабывшие, что когда-то у них была дочь. Её родители-магглы доверились ей – и получили удар в спину от самого близкого человека. Стоило ли удивляться тому, что сам факт существования магии мог напугать магглов вплоть до необходимости спасать свои жизни? Едва ли.       И, наконец, власть. Это была та категория, которую осознать для неё было сложнее всего. Для чего вообще нужна власть?.. Чтобы заставить других жить так, как кому-то кажется верным?.. Говорят, что власть – это то, что спасает социум от хаоса. Но так ли уж хорош абсолютный порядок – полная противоположность хаосу?.. И как понять, чье видение порядка является правильным?.. Эти вопросы уводили её в область философии, в которой Гермиона никогда не была сильна.       А что насчет Волдеморта? В Первую магическую войну он так же, как и во Вторую, со своей армией уничтожали магглорожденных, магглов и даже волшебников, не согласных с ним. Но несогласных с ним – в чем? Какова была его истинная цель? Только тотальная очистка магического сообщества и его жесткая изоляция от маггловского мира – или же его планы простирались намного дальше, только он не успел приступить к их реализации?       К сожалению, ответов на эти вопросы у нее тоже не было. Северус говорил о том, что победа над Волдемортом не разрешила существовавших в обществе противоречий, а лишь обострила их – так можно ли было считать это конфликтом между теми, кто считал существующее положение волшебников унизительным и теми, кто желал и дальше существовать в их обособленном, спрятанном от человеческих глаз мирке?..       И на чьей стороне тогда Бруствер?.. Куда вели на самом деле предлагаемые им преобразования? Какую в них видели опасность? И кто его настоящие соперники?..       От всего этого голова шла кругом. Еще раз внимательно оглядев карту вероятностей и не обнаружив в ней никаких изменений, Гермиона деактивировала артефакт и спрятала его обратно в сумочку.       Однако отключить тревожные мысли было не так легко. Снова и снова она задавала себе один и тот же вопрос: почему Малфой?.. Почему именно Драко Малфой может стать тем, кто вместе с ней предотвратит катастрофу?.. Чем он отличается от других? Что в нем особенного?       Если подумать, она знала о нем не так уж и много. Будучи выходцем из привилегированной чистокровной семьи, в юности он был настоящим засранцем, считавшим себя выше других просто по праву рождения. Он не гнушался ни подстав, ни оскорблений, ни травли – но при этом никогда не переходил границ, за которыми лежал реальный, физический вред. И в итоге присоединился к Волдеморту, очевидно, разделяя его идеи о превосходстве чистокровных – но был, видимо, слишком наивен, чтобы сразу понять, к чему этот лозунг мог привести на деле. И в какой-то момент захотел отступить – вот только ему уже не позволили.       Что же такое Драко Малфой теперь?.. Кто этот парень в маггловских джинсах, сережкой в ухе и полным шкафом маггловских книг, который дал ей приют, позволил носить его вещи и спать в собственной постели? И который чуть не поцеловал её сегодня – ведь он собирался, она поняла это абсолютно точно. Разве мог тот Малфой, который презрительно называл её грязнокровкой, в самом деле хотеть её поцеловать?.. Ему даже прикоснуться к ней было бы противно, он демонстративно отряхивал край своей мантии, если им доводилось случайно столкнуться в коридоре.       Что-то в нем определенно изменилось за последние годы. Может, пережитый ужас войны, которую он видел ближе некуда – в своем собственном доме – так повлиял на него, а может, было что-то еще. И она должна непременно в этом разобраться, потому что что-то подсказывало ей – именно в этих переменах был ключ.