Вероятности

      Малфой был прав: Гермиона не была глупой. Да и не нужно было много ума, чтобы понять, чего он хотел. Простого ответа на простой вопрос. Хотела бы она быть с ним, если бы не было никакого пророчества? Выбрала бы его, если бы судьба прихотливым путем не привела её сюда, в его комнату, в которой она живет вот уже двенадцать дней, не видя никого, кроме него, если не считать Снейпа?..       И этого ответа, как ни стыдно было это признавать, у неё не было. Да, он интересовал её, как ни один другой человек за всю жизнь, она научилась ему доверять, с ним было тепло и надежно. Гермиона отчаянно ревновала его к Астории, к той неизвестной девушке, чьими духами от него разило позавчера, ко всем его настоящим и мнимым подружкам, о которых говорила его мать, и хотела, чтобы он смотрел – лишь на неё, улыбался ей, чтобы в его взгляде всегда было то восхищение, что ей удалось заметить только однажды. А еще его прикосновения и поцелуи – они кружили голову и творили с её телом что-то странное, заставляя кожу покрываться мурашками, а саму её - хотеть большего, всегда чего-то большего, чем она получала. Но все же – разве этого достаточно, чтобы говорить о чем-то серьезном? О чем-то таком огромном, столь значимом, чтобы променять весь мир на него?.. Гермиона совсем не была уверена, что готова пообещать ему так много, но могла бы попробовать с чего-то начать – а он не желал соглашаться на меньшее.       Пат.       Чтобы отвлечься от тяжелых мыслей и заглушить горькое разочарование, Гермиона прибралась в комнате, аккуратно собрав содержимое ящика и вернув его на место. Заправила постель, которая все еще пахла им – и их ссорой. Приняла душ. А потом, не зная, куда еще себя деть, трансфигурировала клатч в удобную сумку, проверила наличие всего необходимого и активировала артефакт. Нужно было все-таки подбросить пророчество в Отдел Тайн.       Никакого плана не было. Оказавшись в том же переулке, что и в первый раз с Малфоем, Гермиона надела мантию-невидимку и трансгрессировала к “Дырявому котлу”.       О точном времени перемещения она не подумала – а потому и попала в кабачок в самый неудачный момент, что стало понятно сразу же, как только она проскользнула внутрь вслед за невысокого роста волшебником с длинным крючковатым носом, в помятой шляпе и свитком пергаментов под мышкой. У стойки спиной к дверям стоял Малфой, и, нетерпеливо постукивая каблуком по полу, о чем-то расспрашивал хозяина. Он обернулся – и Гермиона ясно поняла по мелочам, которых, казалось, раньше не замечала: крохотному залому между бровей, опущенным уголкам губ – что он встревожен и озабочен. Конечно же, это же было наутро после их ссоры, когда она оставила его здесь, а сама улизнула в Министерство!..       Малфой без раздумий ступил в камин и исчез в зеленом пламени. Ей нужно было последовать за ним – но, как назло, какая-то компания уселась за большим столом прямо напротив камина, и не было ни единого шанса, что они не заметят огонь, вспыхнувший зеленым сам по себе.       Время тянулось мучительно медленно. Гермиона попыталась вспомнить, когда именно та ядовитая тварь напала на них, и с каждой минутой нервничала все больше. Разумеется, она помнила о строжайшем запрете вмешиваться в события, которые уже произошли, и знала, что не сможет ничем помочь ни себе, ни Драко – и все же тревога все сильнее стискивала клещами её сердце. Ей казалось, что она должна быть там в момент нападения, иначе произойдет что-то совсем страшное – но что именно, понять было невозможно.       Наконец компания расплатилась и ушла, и девушка, не медля, метнулась к камину, пока их место не занял кто-нибудь другой. Заметил ли еще кто-то вспышку зеленого, или услышал её тихий шепот – она не знала, и думать об этом не могла. В голове стучала одна-единственная мысль: только бы не опоздать. Лишь бы успеть.       Однако по прибытию в Министерство стало ясно, что тревоги её были напрасны. Вокруг не было ни паники, ни суеты, а Малфой, похожий на изящную статую, с самым безразличным видом подпирал колонну. На мгновение Гермионе показалось, что его серый пронзительный взгляд направлен прямо на неё, и она окинула взглядом себя, насколько могла: не распахнулась ли мантия, не задрался ли край, оставляя на виду подошву кед или край джинсов. Но все было в порядке, и она отошла в сторону, прячась за той же колонной, возле которой уже стояла более ранняя и такая же невидимая копия её самой.       Утро катилось своим чередом, повторяя в точности то, что она уже видела, но на этот раз девушка почти не обращала внимания на то, что происходило вокруг. Сейчас она смотрела только на одного человека, стоявшего почти напротив. Взгляд скользил по длинным, собранным в хвост волосам – теперь она знала, что на ощупь они шелковистые и удивительно мягкие, по его хмурому и сосредоточенному лицу, против воли задерживаясь на губах и чуть тронутых щетиной выразительных углах челюсти, перебегал вдоль скрытой затейливым галстуком шеи вниз, к рукам, нервно сжимавшим перчатки и шляпу…       Что-то позабавило его – Гермиона поняла это по слегка дернувшемуся вверх левому уголку губ, и обернулась в ту сторону, куда он смотрел. Внутри все похолодело: там, возле дальнего камина, двое недотеп пытались вытащить из камина ящик, накрытый тканью. Тот самый ящик с чертовой тварью, которая через несколько минут едва его не убьет.       Все мышцы напряглись, будто готовясь к прыжку. Гермиона на всякий случай сжала покрепче торчащую из кармана волшебную палочку, снова и снова твердя себе, что вмешиваться нельзя ни в коем случае. Даже если позабыть о правилах – то как она проскользнет незамеченной в Отдел Тайн, если за всем вокруг внимательно следят два соглядатая?.. Нет, нужно выждать, пока она сама не унесет их отсюда, и вот тогда, под прикрытием всеобщего замешательства и паники, бежать к лифтам и спуститься вниз. Ничего не делать. Не предпринимать. Не пытаться помочь. Спасти…       Однако клетка уже стояла возле стойки, волшебники вели известный ей разговор с привет-ведьмой – и ничего не происходило. События вплотную приблизились к критической точке, перевалили за неё – и по-прежнему ничего.       И тут перед глазами Гермионы возникла, как наяву, давно забытая сцена на берегу Черного озера: Гарри и Сириус падают под ударами дементоров, а второй Гарри вместе с ней стоит на другом берегу и ждет… ждет того, что не произошло бы, если бы он сам не…       Дрожащей рукой Гермиона вытащила палочку, направила её на клетку и прошептала заклинание. Ткань шевельнулась, еле слышно скрипнула задвижка.       Она прикрыла глаза, из которых покатились тихие слезы. В голове пульсом стучало: “Прости меня… Прости… “.       Она не могла смотреть, как то, что выпустила из клетки она сама, набросится на Драко. Не могла не думать о том, что сама, своими руками почти убила его – и не имеет значения, что потом сама же и спасла. В этот момент в ней поднялась такая мощная, сносящая все преграды на своем пути, волна желания защитить его, загородить собой – от опасности, от смерти, от боли, что Гермиона испугалась самой себя и силе этого чувства, возникшего будто из ниоткуда. И нет, это не имело ничего общего с тем, что она переживала, когда на Гарри напала Нагайна, или Рона едва не задело проклятие во время битвы за Хогвартс. Это было чем-то отличным, чем-то другим – как будто не его, а её собственную кожу и мышцы раздирали сейчас длинные изогнутые когти, как будто ей наносили все эти раны, в её шею впивались длинные, ядовитые зубы…       Наконец все закончилось. Гермиона – не она, но другая Гермиона – бросила в тварь Инкарцеро, и волшебные веревки крепко скрутили её гибкое, чешуйчатое тело, вынудив наконец-то оторваться от своей истерзанной жертвы. Но не прошло и секунды с того момента, как вздох облегчения сорвался с губ тех, кто еще не разбежался в панике, как тело Малфоя замерцало и растворилось в воздухе, как будто его никогда не было – если бы не следы крови, оставшиеся на полу в том месте, где все произошло.       Медлить было нельзя. Под удивленные возгласы и крики, усиливавшиеся за её спиной с каждой минутой, Гермиона добежала до лифтов, запрыгнула в один из них, абсолютно пустой, и нажала на самую нижнюю кнопку.       “Отдел тайн”, - произнес мелодичный женский голос, и золотые решетки, ни капли не изменившиеся за полтора века, гостеприимно раздвинулись перед ней.       Девушка шагнула вперед и оказалась в длинном темном коридоре, освещенном лишь колеблющимся огнем факелов, с одинаковыми простыми черными дверями по обеим сторонам. Куда теперь?.. Где же искать Томаса Мерритта в этих лабиринтах, в которых сама она до сих пор путалась, несмотря на почти год работы?..       Снова раздался шум лифта, показавшийся оглушительным в тишине – и из вновь прибывшей кабины выскочил довольно молодой, лет тридцати, волшебник. Гермиона прижалась к стене, чтобы ненароком не столкнуться – но он, не замечая ничего вокруг, промчался мимо неё и, распахнув одну из дверей слева, скрылся за ней. Гермиона, стараясь ступать потише, последовала за ним – и, как оказалось, не зря. За дверью оказался еще один коридор, пройдя через который, она услышала голоса, доносящиеся из-за неплотно закрытой двери: -      Пошли скорее, пока эта тварь не очухалась! - быстро и возбужденно говорил голос, видимо, принадлежавший тому самому волшебнику, что чуть не снес её с ног. -      Я вообще не понимаю, при чем здесь мы, - ответил ему другой, недовольный и ворчливый. - Животными и магическими существами занимается Департамент по контролю популяций, вот пусть они и берут… -      Да ты не слушал что ли?! - раздраженно перебил его первый. - Говорю тебе, парень, на которого она напала, просто растворился в воздухе! Неизвестная тварь, яд которой потенциально способен перемещать в пространстве! -      Или растворять трупы, - мрачно заметил его собеседник, явно не разделяя восторга товарища. -      Том, ты просто невозможен! - фыркнул волшебник. - Если бы труп растворился, что-то бы осталось! А так ничего, свидетели говорят, он просто истаял в воздухе! Представь, какие возможности!.. -      Что же, очень хорошо представляю: пока ты будешь пытаться её изучить, эта тварь и тебя тяпнет – и дело с концом. Не зря же она напала, видать, плотоядная, может, человечиной питается. Лучше бы отдать в популяции, у них опыт… -      Питается она пока в основном печеньем, - фыркнул первый. - По крайней мере, те недотепы, что её поймали, говорят, что ничего другого она жрать не стала, а на печенье аж бросается. Так что давай, они её обратно в клетку-то пока запихнули, но кто знает, надолго ли. Надо забрать поскорее. -      Ладно, сейчас, - наконец недовольно протянул тот, кого звали Томом.       Раздалось шуршание бумаги и скрип задвигаемых ящиков. Гермиона стояла, боясь дышать: Том – значит, Томас! Томас Мерритт, который и был ей нужен. И что теперь?.. Не может же она сейчас вот так просто зайти к нему, в своих джинсах и кедах…       Однако вопрос отпал сам собой, когда двое волшебников быстрыми шагами прошли мимо неё и скрылись из вида, даже не подумав запереть за собой дверь.       Стараясь действовать как можно тише на случай, если в кабинете остался кто-то еще, Гермиона осторожно открыла дверь пошире. Помещение оказалось не очень большим, да и меблировано было не то чтобы роскошно: письменный стол с ящиками, стол, два больших картотечных стеллажа у стены, да еще один большой шкаф, уставленный разнообразными диковинными штуками, среди которых Гермиона смогла узнать разве что омут памяти – точь-в-точь такой, каким пользовался Снейп – а может, и он самый.       На всякий случай гриффиндорка выдвинула один за другим ящики стола – и уже во втором нашла то, что искала. Книга регистрации пророчеств! А значит, этот Том и был тем самым Томасом, что вносил в неё записи.       Осторожно она вынула из сумки хрустальный фиал с запечатанным в нем воспоминанием о пророчестве – его подготовил Снейп, убрав все лишнее и оставив только девичью фигурку Кассандры. Разместив фиал точно по центру стола, Гермиона обозрела дело рук своих, но потом нахмурилась. Больше сорока лет прошло – узнает ли Мерритт в этой девочке в легком платьице знаменитую пророчицу?.. Взяв со стола чистый лист пергамента и перо, она быстро написала “Пророчество Кассандры Трелони, сентябрь 1809 года”, подсунула записку под фиал – и на этот раз, подумав, решила, что все сделала верно. Пора было убираться отсюда.       Таймер обратного выброса должен был сработать только через час, так что она вполне могла бы покинуть Министерство и перенестись в какой-нибудь безлюдный переулок. Но тут из коридора послышались голоса: волшебники возвращались, и, судя по звукам, волокли за собой проклятый ящик с тварью.       Другого выхода отсюда Гермиона не знала, а потому ей не оставалось ничего другого, как прошептать формулу экстренного выброса – и спустя один взмах ресниц она уже снова стояла в комнате Малфоя, будто никуда и не уходила.       Девушка рывком сбросила с себя мантию и глубоко вдохнула.       У неё получилось.       Она доставила пророчество в Отдел Тайн.       Она почти убила Драко.       Облегчение и всепоглощающая злость, ярость на себя саму вцепились в душу, разрывая её на две неравные части. Она как наяву чувствовала вкус его острой, перечной крови на губах, холодную щеку, царапавшую её щетиной, едва бьющуюся под дрожащими пальцами венку. То, как его лихорадило часами, как он бредил, сгорая заживо. То, как снова и снова вскрывались его раны. Это сделала с ним она. Зачем?.. Почему она так поступила? Неужели это того стоило?! Неужели не было другого способа проскользнуть мимо них самих?.. Неужели она стала такой жестокой, настолько беспощадной, что готова была убить ради цели – не по случайности, не по незнанию, а сознательно, целиком и полностью осознавая последствия?.. Или чертова предопределенность играла злые шутки с её разумом, толкая её в заколдованный круг, в котором она снова и снова убивает его, потому что однажды уже убила?..       Ладони зудели, подталкивая Гермиону снова воспользоваться артефактом и вернуться туда – и разорвать этот круг, разрушить, поступить иначе, сделать другой выбор. Но время уже поймало и крепко держало свою пленницу – то, что случилось, должно случиться, и ничего менять нельзя, невозможно, неправильно!.. Одна половина успокаивающе нашептывала Гермионе, что все закончилось хорошо, задача выполнена, Драко выжил, другая же криком кричала, захлебываясь в истерике от того, что чувствовала себя загнанным в ловушку зверем, потерявшимся во времени и пространстве, который отгрызает себе лапу и кидается рвать глотку спасителю просто потому, что не может, не знает, как поступить иначе. Какая Гермиона выпустила зверя в самый первый раз? Та, которой было наплевать на последствия, лишь бы добиться своего? Или же та, что уже точно знала, что все обойдется – но как она могла это знать тогда?.. Но ведь если она была из будущего – то не могла не знать?.. Знала или нет?.. Убийца или слепое орудие в руках… чего? Судьбы? Времени?..       Гермиона все глубже погружалась в лабиринт собственного разума, снова и снова пробегая по одному и тому же кругу, задавая себе одни и те же вопросы и не находя на них ответов. Реальность давно осталась позади, без следа растворились и облегчение, и радость от выполненной задачи, и даже само воспоминание о том, что была какая-то задача стало расплывчатым, туманным, бесконечно далеким. Перед глазами снова и снова возникали одни и те же образы, одни и те же действия. Клетка, взмах палочки, зверь, Малфой. Заклинание, разворот задвижки, три ядовитые пасти, тянувшиеся к ней, к её лицу, её рукам, разворот – и вот уже гибкое черное блестящее тело в два прыжка бросается на Драко. Она стоит перед тварью. Она смотрит со стороны. Тварь бросается на него. Она смотрит со стороны. Смотрит, смотрит, только смотрит… или делает?.. Что она сделала?.. Зачем?..       Воспоминания мелькали все быстрее, становились короче, отрывистей, резче. Задвижка, черная чешуя, кровь. Кровь на мраморе пола, кровь на её губах, кровь на лоскутах его рубашки, кровь, кровь, кровь…       Она забыла, что стоит в комнате Малфоя в мэноре, где не было больше никого, и ей ничего не угрожало. Забыла о том, что уже ушла из Министерства, забыла о том, что было до и после. Одно и то же, на бесконечном повторе, снова и снова: взмах палочки, ткань, пасти, чешуя, кровь. И нет возможности вырваться, нет шанса убежать для пойманных в ловушку времени. Как только все заканчивалось, как тут же начиналось вновь, и невозможно было уже отличить конец от начала, только один сплошной бесконечный круг крови и смерти, смерти и крови…