~~~
— Чарльз Купер был прежде всего семьянином. Преданный сын своих родителей Элиса Купер и Форсайта Джонса, любящий брат своих сестер Поллианны и Элизабет… Пока преподобный рассказывает о своей новой семье, той, которую он навещал в выходные, Бетти поворачивает голову, чтобы проследить за шелестящим ветерком мимо надгробий и вверх по холму. Солнце греет ей лицо, и она закрывает глаза. Возможно, останки Чарльза лучше было бы кремировать. Они могли позволить ему вернуться на землю, так как оболочка его тела все равно обуглилась, но Элис хочет надгробие. Поэтому они хоронят шелуху. Когда Бетти открывает глаза, она видит на холме то, чего никак не ожидала увидеть. Одинокий человек, стоящий совершенно неподвижно. Он высокий и худой. Он не может быть одним из горожан, которые знали Чарльза в обществе, и она сомневается, что он просто прохожий или бродяга, которому нечем заняться. Его руки глубоко засунуты в карманы, а лицо закрыто тенью дерева. Она щурится, пытаясь разглядеть его получше, но с такого расстояния черты его лица расплываются, почти искаженные жарой. Капелька пота прилипла к ее затылку. — Бетти, — шипит Полли, хватая ее за руку. Импульс рвануться прочь поднимает свою уродливую голову. Не сегодня. Только не от ее сестры. Склонив голову в молитве, Бетти пытается снова взглянуть на незнакомца, который отступает и скрывается из виду. Беззвучная молитва слетает с ее губ, но глаза остаются на пустом склоне холма.~~~
— Полли, Элизабет, не могли бы вы помочь на кухне? Наши гости скоро приедут.- Элис делает глубокий вдох, влажный и грубый, прежде чем осушить бокал того, что Бетти подозревает как шампанское. Это странный выбор для похорон, хотя она подозревает, что ее мать не замечает, что она льет в ее горло, только то, что оно пузырится и горит достаточно, чтобы заставить мир ослабеть. — Девочки, пожалуйста! Только не сегодня! — Ладно, мам! — Полли бросает на Бетти раздраженный взгляд. — Давай приведем тебя в порядок. Бетти справится с закусками. Это простая задача, лучше, чем приветствие людей. Она не уверена, какое выражение использовать. Бодрая хозяйка? Торжественная сестра? Какое бы выражение лица у нее не было, этого недостаточно для ее матери, которая огрызается все время в ее адрес. — Неужели позаботиться о тарелках действительно так трудно? — спрашивает с упреком Элис и хлопает бутылочкой с таблетками по ладони в надежде, что скоро все наладится. Лекарства были болезненной темой в их доме. Какое-то время Элис считала Бетти достаточно странной, чтобы нуждаться в помощи врача. В основном это вызывало головокружение и тошноту. Выбрасывание таблеток в канализацию разве что могло предотвратить буйство матери, но когда ее оценки и игра на пианино начали падать, оранжевая бутылочка в ее шкафчике исчезла. Оценки повысились. Жизнь продолжалась. Ее семья была счастлива по-своему. Чарльз же всегда блистал своей привлекательностью и ученостью. Все стекались к нему, хвалили за работу в ООН, дебаты, спорт и командировки. А вот Полли — яркая чирлидерша, жесткая, она будет ярко улыбаться, кивать и заставлять людей чувствовать себя желанными гостями. Она радостно кричала на аттракционах в парке развлечений. По словам Элис, Чарльз правил головой, Полли — сердцем, а Бетти-руками. В большинстве случаев у Бетти складывается впечатление, что ее мать думает, что у Бетти что — то не в порядке с мозгом и сердцем, и что ее единственная функция-играть на пианино и писать эссе, может быть, пропалывать сад. Используй ее руки. Теперь, без их любимого главы семьи, Бетти гадает, что с ним станет. Чужаки просачиваются сквозь щели, как множество муравьев, роясь вокруг пикника, музея всех вещей Чарльза. Их «идеальная» всеамериканская семья. Вернувшись в уединение кухни, чтобы пополнить запасы еды, тарелок и салфеток, Бетти обнаруживает, что решительное шарканье шагов и дымящийся стук кофеварки больше соответствуют ее темпераменту, чем стояние на месте. Убираться на кухне намного проще, чем сочувственные прикосновения и соболезнования. Это инвазивно. Это непристойно. Бетти кружит по вечеринке, так и не став ее частью. Странно слушать, как Джеральдина играет на их пианино. Музыка начинает терять свой блеск… костлявые, лоснящиеся пальцы Джеральдины сжимаются в вечный коготь, когда она играет на клавишах. Для Чарльза, сказала она, обучившего всех детей Куперов искусству музыки. Бетти никогда особенно не заботилась о ней, так или иначе. Хотя резкие взгляды Джеральдины через комнату, кажется, указывают на то, что она хотела бы получить отсрочку, исследовать и потрогать; Бетти не чувствует себя потакающей ей в данный момент. Ее учитель музыки часто был тактильным, часто достигающим. Однажды ее рука легла на ногу Бетти, и накричав на учителя, девушка чувствовала себя настолько обиженной, что из-за ослепительного взгляда учителя ушла домой пораньше, а спустя мгновение Бетти терла бедро под обжигающе горячей водой. С тех пор Джеральдина перестала пытаться привести руки Бетти в нужное положение. Полли никогда не увлекалась чем-то большим, чем обычные фортепиано и скрипка, одна-две песни, которые она заучивала наизусть, чтобы похвастаться на вечеринках. Чарльз был немного старше, но иногда он играл на пианино с Бетти, простые дуэты и песенки. Он всегда делал маленькие поступки, чтобы помочь мотивировать других, сделать их лучше или выяснить, как они живут. Бетти всегда наслаждается порядком метронома. Ровное тиканье мысли, действие, привязанное к мгновению, а не к эмоциям. Очевидно, Джеральдина не может дождаться, чтобы исследовать оживленную болтовню в другой комнате, и ускользает от фортепьянной скамьи. Она приподнимает волосы, чтобы придать им объем, оставляя их жирными от лосьона для рук. В этот момент она ей очень не нравится. Взяв тряпку, Бетти полирует клавиши пианино, не поднимая глаз, когда люди задерживаются и пытаются вовлечь ее в разговор. Проще притвориться, что она занята. Как только ключи обнажены, она садится на скамейку, крепко вцепившись ногтями в деревянную раму. Ее взгляд скользит по нотам, не зная, что уместно сыграть. Не что-то классическое. Это не то, что имеет смысл. Артефакт и живые (1), из того фильма о судьбе, о людях как инструментах. Изоляция. Она будет играть. Звук смеха, неуместный и резкий, наполняет ее уши. Нахмурившись, Бетти смотрит в открытое фойе. Ее собственные туфли едва слышно стучат по натертому воском деревянному полу, когда она следует за нитью нереальности. Это голос, который она не узнает. Почти лектор, поэт, его каденция отработана. Он непрерывно струится по ее костям, как ручеек по камням. Ее руки крепко скрещены на груди, так что нет ни малейшего шанса, что он просочится наружу. Рука Элис обвивается вокруг локтя незнакомца, как будто она боится, что он ускользнет, и Бетти прищуривается, пытаясь уловить эту простую связь. Незнакомец одет в темно-синюю рубашку с закатанными до локтей пуговицами и полосатыми подтяжками на плечах. Он не совсем одет для похорон. Этот мужчина выделяется, высокий и широкоплечий по сравнению с окружающими его женщинами. Самое черное на нем-это мягкие локоны, слегка сдвинутые набок. Джеральдина трогает его за руку, когда он произносит что-то должно быть очаровательное. Даже Полли, кажется, немного очарована им, но ее глаза светятся удивлением. Это просто нелепо. Это похороны их брата. — Бетти! — Ее мать выглядит яркой, почти искрящейся, как ее нынешний бокал шампанского. — Познакомься с братом твоего брата, Джагхед Джонс. Сын Эфпи… Он практически твой второй брат. Взгляд Бетти сужается, и она уже сжимает челюсть, когда мужчина, стоящий перед ними, поворачивается. Если только ее мать или отец не родили его, это не ее брат. Ее брат мертв. Незнакомец мало похож на прекрасного Чарльза. Он красив, его красота бросается в глаза, но он ей не родственник. Хотя он улыбается, есть что-то напряженное в том, как он вдыхает, как он задерживает дыхание, когда смотрит на нее, а когда он засовывает руки в карманы, блондинка узнает в нем человека с холма. Все остальное исчезает, даже ее мать, сестра и Джеральдина, когда он подходит к ней, развязанный и уверенный с грацией циркулирующего фонтана. Вблизи его голубые глаза — блестящие и глубокие, как река Свитвотер, на грани понимающего подмигивания. Его длинные паучьи ресницы трепещут, когда он удовлетворенно выдыхает, и чем дольше она смотрит на него, тем больше ей кажется, что она тонет в ванне, вода поднимается по ее подбородку, и вот она уже не может дышать. — Привет, Бетти, — здоровается он с мягкой, тайной улыбкой, и ее сердце начинает стучать. Ее тело защищающе обвивается вокруг нее. — О, она не любит, когда к ней прикасаются, — объясняет Элис, и Бетти впервые замечает, что рука Джагхеда лежит у нее на талии. — Можешь себе представить? Какое проклятие! Я ее мать, и я никогда не могла даже расчесать ее волосы без того, чтобы они не растаяли. Во всяком случае, расскажите нам больше о ваших исследованиях — о вашем творчестве! Разговор возобновляется, но взгляд Джагхеда задерживается на ней. Его руки терпеливо скользят обратно в карманы, когда он время от времени вежливо присоединяется к группе, где он нужен. — Бетти, ты совсем побелела. Что- то не так? — Полли хмуро смотрит на Бетти, которая напряженно молчит. — Наш брат мертв. Шум прерывается и затихает, глаза Джагхеда светятся пониманием. Полли отворачивается, Элис делает большой глоток из своего стакана, а Джеральдина быстро пытается сменить тему, снова дотрагиваясь до плеча Джагхеда. Не в силах вынести этого, Бетти убегает из комнаты, чувствуя, как ее душа тонко сжимается в теле.~~~
«Вечеринка " — это размытое пятно. Диссонирующий разговор. Бетти старается не впиваться ногтями в ладони, почти яростно сосредоточившись на том, чтобы не отставать от подносов. Их гости жадно поглощают сплетни и закуски. Есть много разных историй. Чарльз пил, как и его биологический отец, как и их мать, и разбил свою машину. Это невозможно. Чарльз редко пил и никогда не был пьян. Он был самым ответственным человеком, которого кто-либо знал. Он редко превышал скорость даже на пять миль. У Полли был страх беременности, что возможно, но маловероятно, учитывая, что она находится на контроле над рождаемостью. Джагхед считается известным писателем, и существует много предположений о его псевдониме. Очевидно, он был на археологических раскопках, чтобы подготовиться к своей последней книге, и отправился в дорогу так быстро, как только смог, когда Чарльз умер, таким образом, его неуместный, хотя и резкий, похоронный наряд. Поскольку у Бетти с Джагхедом нет ничего общего, кроме сводного брата, она полагает, что все это слухи. Кроме того, ее мать занимается самолечением. Это она, конечно, знает. Единственная общая нить, которую люди говорят о Бетти, — это то, что она все еще переживает смерть, что странно для нее, потому что она не уверена, что это нужно пережить. Когда Полли возвращается в школу и Элис долго, со слезами на глазах обнимает ее на прощание, Бетти поднимается по винтовой лестнице и садится, ожидая, когда муравьи разойдутся, чтобы она могла очистить дом от их маленьких следов. Часть ее просто рассеянно охраняет уединение их дома. — Еще раз здравствуйте. Бетти резко оборачивается, ее глаза сверкают, когда она видит холодную, собранную фигуру Джагхеда на верхней ступеньке лестницы. Он производит впечатление человека, который из любопытства забредает в спальни. Возможно, как и она, он предпочитает более тихую уборную, подальше от шума, но все равно остается вопрос, как ему удалось уйти и подняться по лестнице незамеченным. Джонс ухмыляется, все еще глубоко засунув руки в карманы, и смотрит на свои ботинки. Они чистые. Новые…и Бетти чувствует укол разочарования и тоски. — Знаешь, почему ты сейчас чувствуешь себя в невыгодном положении? — Это потому, что до сегодняшнего дня я не знала о твоем существовании? — Это потому, что ты стоишь ниже меня. — Джагхед качает головой, откидывая назад свои длинные черные локоны, прежде чем одарить ее натянутой, игривой улыбкой. Бетти встает и поворачивается к нему лицом. Они оба остаются на месте, его глаза мерцают от узких силуэтов ее тела и перил. По какой-то причине отражение заставляет ее чувствовать себя так, словно она находится в самом углу клетки. Чем дольше Джагхед Джонс смотрит на нее, тем больше этот сценарий нервирует ее. Ей не по себе от того, что она участвует в безмолвной оценке происходящего — она так привыкла к постоянным раскопкам своей матери. Взгляд незнакомого человека скользит в нежности, пугающе спокойный, словно она какая-то лань, пасущаяся в саду, а не человек на похоронах брата. Его губы кривятся, и тогда она замечает сходство. — Ты похожа на моего брата.- Его ухмылка дрогнула, и она восприняла это как маленькую победу. Между этим человеком и Чарльзом есть бесконечные различия, но сходство в том, как они морщат глаза, когда им приятно, что должно быть семейным сходством. Ей странно думать, что между ними есть какая — то связь. Застенчивость, переходящая в тихую искренность, у Джагхеда хватает порядочности казаться немного сломленным. — Мне очень жаль. За все. — Это и твоя потеря тоже, — напоминает девушка ему, пытаясь понять, насколько близки были они с Чарльзом на самом деле. Хотя Чарльз никогда не говорил о своей другой семье. Зубы Джагхеда лезут через его губу, голова опущена, как будто он собирается заплакать. Бетти никогда раньше не видела, чтобы взрослый мужчина плакал. Это заставляет ее изучать его как тест. — Жаль, что я не видел его с тобой, Бетти. Он все время говорил о тебе. Нэнси Дрю встречает девушку с татуировкой дракона. — Джагхед улыбается про себя, погруженный в ностальгию. Сжав кулаки, Бетти хочет протянуть руку и вырвать из его мозга свои драгоценные воспоминания, как ромашки в саду, и понюхать их. — Ты была его любимицей. С трудом сглотнув, она ничего не говорит. После странного, напряженного мгновения Джагхед неторопливо спускается, взвешивая каждый шаг. Пряди ее волос щекочут шею, развеваясь на ветру, когда он проходит мимо. — Кстати, — он делает паузу, задерживая ногу на ступеньке, — примерно через шестьдесят секунд твоя мама скажет тебе, что я останусь с тобой на некоторое время, но я хочу, чтобы это было и твоим решением тоже. — Но почему? — Шестеренки тикают в ее голове, пытаясь сложить кусочки вместе. — Потому что… — его взгляд скользит по ее лицу с чувством, которое она не может понять. — Для меня это очень важно. — С этими словами он спускается по лестнице и исчезает справа. Бетти не шевелится, пока не возвращается мать, вытирая с фальшивым блеском свои исхудалые щеки. — О! Элизабет! Чудесные новости, брат твоего брата — Джагхед останется с нами. Бетти молчит, но кивает, думая: «он мне не брат».~~~
В ту ночь Бетти даже во сне ощущает прохладный ветерок на своей коже. Джагхед стоит на краю ее кровати, все еще в траурном наряде. — Твоя мама хочет, чтобы я надел пижаму Чарльза. — Бетти садится, разглядывая его наряд. Конечно, в нем не очень удобно спать. — Ты знаешь, почему твое сердце бьется так быстро? — спрашивает брюнет, глубоко засунув руки в карманы. Она намеренно не смотрит на то, какие еще контуры лежат на шве его отглаженных брюк. — Потому что я могу смотреть на тебя сверху вниз, а ты должна смотреть на меня снизу вверх. Прямо как на лестнице.- Он осторожно присаживается на край кровати. — Лучше? — Она кивает. — А как насчет этого? — спрашивает он, перелезая через ее ноги. Сначала блондинка паникует, резко вдыхает, натягивает одеяло, но Джагхед скользит к ней и ложится рядом. Он не прикасается к ней. Одной рукой он подпирает голову, ресницы защищают что-то темное в его полуночных глазах. — Ты позволишь мне остаться, Бетти? — его дыхание холодит ее кожу, соски пробиваются сквозь ночную рубашку. — Для меня это очень важно.~~~
Кто-то был в саду и что-то тормошил. Она могла бы расстроилась еще больше, но Чарльз всегда советовал ей быть прагматичной в таких вещах. Охотники и собиратели. Так уж устроена природа. Люди просто бывают и тем и другим. Интересно, брал ли кто-нибудь что-нибудь вчера во время его похорон — некоторые соседи так расспрашивали о своей хрустальной посуде, что у нее волосы встали дыбом. Не то чтобы она заботилась о хрустале, но другие люди, заботящиеся о ней, моют ее неправильно. Бетти возвращается к пустому домику на дереве, но на этот раз что-то изменилось. Белая коробочка с аккуратным бантиком бросается в глаза. С носа капает, Бетти бьет себя по лицу и взбирается на дерево. Она протискивается в окно домика на дереве, чтобы добраться до ветки, на которой он сидит. Бетти думала, что подарка не осталось, ведь это Чарльз их оставлял. Мир слегка наклоняется, когда девушка поднимается. Легко поскользнуться, сломаться, как в одиннадцать лет, когда она упала с сука во время одного из своих приключений. В тот день ей подарили туфли с отличной подошвой. Получив коробку, она садится боком на толстую ветку и открывает драгоценный сверток, лежащий у нее на коленях, не обращая внимания на то, как ее белый хлопчатобумажный сарафан развевается на солнце. Все любопытнее и любопытнее, думает она, глядя не на новую пару туфель, а на ключик с маленькой эмблемой короны. Это просто игра. Ее собственная личная тайна. Прижав кончик ключа к губам, Бетти застывает на ветке дерева и думает. Это поразительно нормально, когда Джагхед режет помидоры на кухне. Бетти замирает, глядя на него, на то, как легко выгибаются его плечи из-под белой майки, на то, как он все еще в отглаженных вчерашних брюках. — Доброе утро, Бетти, — здоровается он с ней почти игриво. Яичная смесь шипит, когда он бросает ее на сковороду. — Ты хорошо спала? — Моя мать предложила тебе надеть пижаму Чарльза? — Нет никакого способа контролировать поток тепла и пара, который поднимается вверх по ее легким, когда она вспоминает свой сон прошлой ночью. — Эм…да. — Слегка удивленный Джагхед поднимает брови. — У меня с собой не так уж много одежды, но я хотел подождать, прежде чем… — Чарльзу больше не нужна его одежда. — Она скрещивает руки на груди, чувствуя, как ее кожа нагревается от жара сковороды. — Спасибо, что подождал, чтобы спросить, и спасибо, что приготовил завтрак. — Не за что. — Он бросает взгляд на помидоры, на уже нарезанный зеленый лук и на нее. — Спасибо, что позволила мне остаться. Бетти не знает, что сказать. Все в нем привлекает ее внимание, его тонкие движения и сдержанная настороженность напоминают жука на стене, и она не может решить, стоит ли за ним гоняться или ей просто подождать, пока он исчезнет. Джагхед лезет в холодильник и достает сливочный сыр. В сочетании с помидорами и зеленым луком, вот как она любит свой омлет. Он замечает, что она заметила ингредиент, и улыбается, как всегда загадочно. Это заставляет ее хотеть разбить яйца в его руках и растереть скорлупу и чеддер в неряшливое месиво. Мир должен снова обрести смысл. Прежде чем Бетти успевает пошевелиться, шлепанье дорогих туфель по паркету предупреждает ее, что они не одни. Бетти отодвигает их на некоторое расстояние. Джагхед понимает намек и возвращается к плите, чтобы заняться завтраком. Волосы Элис все еще липкие от бигуди и лака с похорон, и Бетти кажется, что даже подводка для глаз осталась со вчерашнего дня. — О, Доброе утро! Я не ожидала, что все встанут так рано. По какому случаю? — Что-то лежит в ладони ее матери. Наверное, таблетка. Элис идет прямиком к кофеварке, которая уже заваривается, скорее всего, благодаря Джагхеду. На ней конечно, шелковая пижама и халат пастельных тонов, кружевное и до смешного неуместное. — Я готовлю завтрак. — К счастью, Джагхед делает вид, что все в порядке. Я только что извинился перед Бетти за свое небрежное состояние одежды, и она была достаточно любезна, чтобы предложить мне взять любую одежду, которая больше не нужна вашей семье. — О да, Бетти не возражает, что ты роешься в вещах Чарльза, правда, Бетти? — Обращается к ней ее мать и у Бетти дергается шея. — Большая часть вещей Хэла давно исчезла, ну ты можешь одолжить и их тоже. Может, сходим за покупками? Держу пари, Полли будет рада пойти с нами. У нее превосходный вкус. — Что скажешь, Бетти? — Взгляд Джагхеда словно простыня, покрывающая остальную часть комнаты, белая и воздушная, надвигается на нее по краям. — Нет, спасибо. — Бетти, в самом деле! Когда ты в последний раз обновляла свой гардероб? — Настаивает Элис, прикрывая рот, чтобы скрыть свою маленькую таблетку, прежде чем проглотить ее с первой порцией кофеина за день. — Ты с Чарльзом, ну и с Хэлом ходили в библиотеку или на охоту, но я не думаю, что ты когда-нибудь хотела пойти в торговый центр или даже в СПА со мной и Полли. Это ведь так освежает! — Но ведь, Бетти ненавидит СПА, она ненавидит, когда к ней прикасаются. Пока Элис пытается убедить ее, Джагхед отводит взгляд, еще больше яиц трескается и проливается на сковородку. Она чувствует запах газа. — Так может быть проведем…семейную прогулку. Мы даже можем купить мороженое! Что скажешь? — Нет, спасибо. У меня есть проект, над которым я работаю. Не нуждаясь в дальнейших разговорах, Бетти возвращается в свою комнату и закрывает дверь, все еще чувствуя жар на плечах и шее. Мороженое было бы замечательно, но все остальное — нет. Вспышка разочарования матери и настороженная настороженность Джагхеда заставляют ее нервничать. Кроме того, у нее действительно, есть над чем поработать. Бетти никогда не отличалась материализмом. Ее гардероб состоит в основном из простых платьев и юбок, нескольких блузок и рабочих комбинезонов для сада. Тем не менее, она хранила каждую пару обуви, начиная с первой подарочной коробки, аккуратно сложенной в своем шкафу, отказываясь отдавать их на благотворительность. Одну за другой она раскладывает их на полу. Должна же быть какая-то закономерность. Обувь разных стилей, от лоферов до кедов, то, что она неизбежно будет носить каждый день до следующего подарка. Это все туфли с закрытыми носками. Прекрасны для прогулок, и не слишком нарядные. Бетти ходит вокруг ящиков, поднимая подошвы, касаясь потертой кожи. Раздается тихий стук в дверь. Ее хвостик скользит по обнаженным плечам, и она поворачивается на стук. Элис не стучит, даже не хочет, чтобы двери запирались, хотя Бетти втайне делает это, так что она знает, что это должен быть Джагхед. — Я тебе кое-что принес. У Бетти голова идет кругом. Почему? Ей все время хочется спросить. Почему именно сейчас? Почему ее семья? Это из-за Чарльза или из-за чего-то другого? После минутного колебания она открывает дверь. — Омлет с помидорами и сыром. Надеюсь, я все сделал правильно. — Джагхед улыбается ей, склонив голову в знак покорности. Нахмурившись от его странной фразы, Бетти опускает глаза и понимает, что он принес целый поднос еды. Кроме омлета, перед ней столовое серебро, стакан воды, стакан яблочного сока и уже почищенный клементин в миске, а цветок, который он положил сбоку, определенно из их сада. — Могу я вам еще что-нибудь предложить? — спрашивает он. Очищенный клементин — это то, что сбивает ее с толку больше всего. Она терпеть не может чистить их, липнуть к пальцам, но поскольку он знал только, что ей не нравится, когда к ней прикасаются, то как он мог знать, что с микробами у нее все в порядке? Может быть, ее мать сказала ему. Скорее всего, нет. — Нет. Спасибо. — Блондинка берет поднос и раздумывает, не закрыть ли ему дверь бедром. Тем не менее, она думает, он скоро уедет. Джагхед был вежлив, но ей не нравится, как он медлит, словно чего-то ждет. Это чувство воды, поднимающейся к ее шее, возвращается, и она не уверена, как долго она должна ждать. — Мне нравится твоя комната. — Спасибо. — Столовое серебро дрожит, хихикая, когда она ставит поднос на тумбочку. — У тебя так много фотографий… Она оглядывает комнату — полароидные снимки улыбающихся лиц ее братьев и сестер, предполагаемых друзей на протяжении многих лет. Только несколько фотографий остались от ее отца, когда она была совсем маленькой, тогда он все еще был рядом. В основном это воспоминания о Чарльзе и Полли. Ее сестра в форме чирлидерши, бриллиантовые серьги сверкают так же ярко, как и ее улыбка. Чарльз обнимал своих друзей, старомодные черепаховые солнцезащитные очки каким-то образом дополняли его песочно-светлые волосы и загорелую кожу. — Можно мне взглянуть на них? Когда-нибудь? — Джагхед прислоняется к дверному косяку, шаркая ногами. Бетти кивает. Это кажется безопасным. Какое-то далекое неизбирательное будущее. Может быть, еще один визит? Насколько ей известно, ему незачем возвращаться. Его мышцы выглядят «виднее», когда он небрежно позирует, наблюдая. Блондинка не садится, не откусывает ни кусочка, ее ногти зудят от желания вцепиться во что-нибудь и обхватить его. Ее ладонь. Клементин. Металлический нож. Возможно, грудь Джагхеда — копнуть, чтобы увидеть, из чего сделано его сердце. Она ждет, когда он уйдет. — Думаю, мне придется пройтись с девочками по магазинам. Жаль, что тебя там не будет. Я надеялся узнать ваше мнение. — Возможно, почувствовав ее границы, Джагхед перестает так пристально вглядываться и делает обаятельный, игривый вид. — Но почему? — Спрашивает его зеленоглазая, и его взгляд лукаво скользит по углу ее комнаты, по ее подаркам на протяжении многих лет. — Я хочу произвести на тебя впечатление. С трудом сглотнув, Бетти впивается ногтями в ладони. Джагхед сразу это замечает, и прежде чем он успевает что-то сказать, ее тело словно наэлектризовывается, пальцы выпрямляются, становятся жесткими, как доска. Она должна быть спокойной. — Чего ты от меня хочешь? — Я хочу, чтобы мы стали друзьями. — Он выглядит тщательно собранным, его кадык покачивается. — Мы же семья…. Нам не обязательно быть друзьями. — Они чужие люди. Купер итак возмущена тем, что он стал для нее чем-то вроде замены Чарльзу. Он тоже должен возмущаться. Может быть, ему так же больно, как и ей. Часть мозаики отсутствует… и по какой-то причине он выбрал ее, чтобы заменить его. — Мне нужно учиться. — Я оставлю тебя. До вечера, — обещает он, одаривая ее еще одним долгим взглядом, прежде чем спуститься вниз. Проходит несколько часов, прежде чем мать зовет ее по имени. После их большого дня шоппинга Джагхед возвращается немного более изможденным, чем был сегодня утром и протягивает ей молочный коктейль. — Клубника. Я все правильно понял? — Я люблю больше взбитых сливок. — Отвечает ему Бетти. Он знает слишком много подробностей, а она так и не приблизилась к разгадке своей загадки. Его лицо чуть-чуть вытягивается, но когда она подходит ближе, в нем снова появляется удовольствие, а в глазах та же гордость, что была и у Чарльза. Весь этот танец между ними очень странный, и вместо того чтобы схватить молочный коктейль, она тянет за ключ, который теперь висит на цепочке у нее на шее. — Возьми взбитые сливки сама, ленивая девчонка. — Фыркает Элис, шурша чем-то в сумочке. — В подвальном холодильнике должна быть еще упаковка, заодно принеси стейки. Джагхед рассказал нам, что он любит иногда готовить. Что мы сделали, чтобы заслужить тебя? — Ничего хорошего, я бы сказал, — язвит он под звонкий смех ее сестры и матери. Поза напрягается вместе с ее конским хвостом, Бетти позволяет Джагхеду стоять там с конденсатом от ее дрожания, тающим на его пальцах, и бежит вниз. В подвале темно. Круто. Подвесной шнур верхнего света украшен бисером и металлом. Каждый рывок напоминает ей о крепко стиснутых зубах. Свет вспыхивает, одна жесткая лампочка для их дополнительного хранения еды. Это гигантский, раскачивающийся шар, привязанный ровно настолько, чтобы он, вероятно, не рухнул вниз. С тех пор, как она могла дотянуться до него, она кладет ладонь на прохладную поверхность и направляет ее туда, куда она собирается идти, толкая и толкая… к освобождению. Раскачивающаяся линия света заставляет ее чувствовать, что она должна бежать или прыгать к холодильнику, прежде чем свет поддастся искушению и рухнет в полную темноту. Тем не менее, жужжание холодильника и порыв холодного воздуха — это долгожданная отсрочка. Какая-то ее часть хочет остаться здесь и отдохнуть или поиграть, поужинать в одиночестве. Пусть Джагхед наслаждается своими украденными воспоминаниями, пусть Элис ласкает своего нового «сына» и повара. Наверху ее коктейль милосердно оставлен на стойке без присмотра. Бетти снимает крышку и завивает сливочную ванильную лепешку на язык. — Побольше взбитых сливок. Я запомню. — Тень, которую она привыкла ассоциировать с Джагхедом, маячит в дверном проеме. Поскрипывая сковородкой, чтобы пропустить бифштексы, Бетти облизывает губы в поисках остатков вкуса. Она остается посмотреть, как он готовит, но почти ничего не говорит. Каждый раз, когда он откусывает что-нибудь, он прячет это где-то, как будто он должен был запасаться в течение нескольких дней. Несмотря на его приятную осанку и обширный словарный запас, у нее сложилось впечатление, что Джонсы не часто ели бифштекс на ужин. Чарльз никогда особо не рассказывал о своей второй семье. Возможно, он знал, какую горечь таит в себе Элис, когда пытается доказать, насколько хорошо их собственное подразделение по сравнению с другими, и просто не хотел поднимать эту тему. И все же было бы неплохо узнать о его брате. Джагхед почти религиозно возвращается к книге рецептов, вытирая лицо рукавом, чтобы не испачкать еду потом. А пока он позволяет ей наблюдать за ним, чтобы привыкнуть. Он обладает удивительной настойчивостью. И находчивостью тоже. — Бетти, перестань пялиться на брата и иди за пианино, — приказывает Элис. Чувство такта не является сильной стороной ее матери. Склонив голову, чтобы избежать любопытной улыбки Джагхеда, Бетти идет к пианино. Она позволит матери попотеть минуту или две, затем откидывает голову назад в неуютной атмосфере относительных незнакомцев или странных родственников на кухне, осматривая потолок в поисках паутины, но потом она начинает играть и песни просто выходят из нее. Чье-то присутствие ощущается позади нее под мелодию Шопена. Как темная туча комаров жужжит, словно наэлектризованный. Чем громче она играет, тем больше рой. Просто пела. Просто танцуя в их свирепом брачном зове. Скрестив ноги и отбивая ритм, Бетти игнорирует легкую болтовню, стук в дверь, и все, кроме ключей. Тени парят в фойе, ожидая сигнала, должны ли они быть реальными в ее мире или нет. Нет, решают они, возвращаясь на кухню. Их каблуки — ничто в этом шуме. Их лица — не что иное, как движущиеся картины. Ее собственные пальцы похожи на бледных мясистых пауков, танцующих и плетущих свою паутину на внутренней стороне большого пианино. Новое сердцебиение. Дойдя до конца мелодии, Бетти ждет мгновение, дергая за невидимые струны, чтобы уловить движение и звук, но все они по-прежнему на кухне. Она узнает в одном из голосов Джеральдин, которая спрашивает Джагхеда, есть ли у него кто-то особенный. — Я с нетерпением жду возможности провести немного времени со своей семьей, — это все, что она слышит в тишине, но он говорит достаточно громко, чтобы Бетти была уверена, что она должна услышать. Включение странное и осторожное. Впрочем, и она тоже. — Ну, если вкус этой еды такой же, как этот чудесный запах, ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь! — радостно жужжит Элис. — Твоя мать научила тебя готовить? — Довольно невинно спрашивает Полли. Очевидно, ей абсолютно плевать. — В некотором смысле. Глэдис почти не появлялась, так что я научился сам о себе заботиться. В конце концов, еда — это комфорт. Они одобрительно гудят, требуя попробовать то или иное блюдо. Может быть, и Джагхед ищет их одобрения. Быть друзьями. Почему-то она в этом сомневается. Бетти играет легонько, выстукивая в мозгу пляшущую полу осмысленность. Это и есть настоящая жизнь? Это просто фантазия? Она попала в оползень… и от реальности никуда не деться. Она продолжает строить свой маленький рой в их черной крапчатой доброте. Перья за клавишами поднимаются вверх, как их собственные гигантские пальцы, подражая ее игре.Открой глаза, Взгляни на небо, и ты поймешь, Что я просто несчастный парень, но мне не нужно сострадание. Я легко отношусь и к победам, и к поражениям, Жизнь — череда черно-белых полос, И мне не столь важно, куда подует ветер (2).
— Это Богемская рапсодия? — Смешок Джагхеда доносится сквозь рой. — Я, конечно, не учила ее этому. — В голосе Джеральдины слышится насмешка. Как будто это имеет значение. Полли смеется и подпевает. Элис то пытается поддерживать нормальный разговор, то кричит: «серьезно, Бетти?» — Маамаааа! — Полли напевает, вызывая еще больше смеха и, без сомнения, закатывая глаза на кухне, но Бетти не может по-настоящему почувствовать реакцию Джагхеда. Может быть, он просто слушает. Это для него, эта песня, думает она, стуча по клавишам, вибрируя по их прихоти. Стучащее ощущение проносится сквозь нее, слова смутно звучат в ее голове, мелодия увлекает ее за собой, пока страсть не угасает до элегантного принятия.О, да! Вот так!
Ничего не важно, нет реальных взглядов —
Ничего не надо,
Все пустое, право,
Для меня.
Но куд-то дует ветер…(2)
— Это было потрясающе! Я и не знала, что ты можешь сыграть Queen! — Восклицает Полли, выходя из кухни аплодировать с бокалом вина в руке. Хотя Элис и Джеральдина выглядят менее впечатленными, они все же бросаются к ней, чтобы поприветствовать, и черные крапинки исчезают из комнаты. — Очень мило, Бетти. Рада видеть, что ты не растеряла свою технику. Пока мы сидим, сыграй нам Моцарта или Шопена, — предлагает Элис, взмахнув бокалом. Бетти неподвижно сидит на стуле, скрестив ноги, пока Джагхед не появляется в поле зрения, а остальные женщины не удаляются в столовую. Он крутит кухонное полотенце, ключица слегка вспотела. Она не может подавить в себе желание посмотреть на него и улыбнуться. Он приподнимает бровь, глядя на нее. — Вот это настоящий подарок. — Слышится его голос, а ее пальцы изгибаются внутри конверсов, и голос Элис доносится из открытой столовой, заглушая их разговор. — К сожалению, я так и не научилась играть сама. Хотя я могу говорить на impeccable (безупречно) на французском. Я бы с удовольствием бы поучилась. Вместо этого я потратил большую часть своей жизни на то, чтобы мои дети имели все самое лучшее. Во всяком случае, лучше, чем у меня… их будущее было таким светлым, а теперь, с Чарльзом… — Элис обрывает себя. — Ну, теперь я сама о себе позабочусь. — А как же твои дочери? — Осторожно спрашивает Гранди. — О, с Полли все в порядке. Она приземлится на ноги. У нее есть Джейсон, у нее есть стажировка. А вот Бетти больше похожа на кошку, чем на ребенка, вечно бегает и занимается своими делами — я никогда не знаю, о чем она думает. Если бы я не кормила ее, то вряд ли видела бы больше пяти минут в день. Ну да… ее мать иногда оставляет миски с фруктами и порции куриного салата, но Бетти не уверена, что это считается нормальным кормлением. Она даже никогда не ухаживает за садом. Джагхед изучает реакцию Бетти, заставляя ее хотеть опустить жалюзи на то, что видно из ее души — ее мысли. — Бетти тоже скоро съедет от меня. — Полутона шампанского пузырятся в словах ее матери. — Теперь Чарльз не будет проверять нас, в доме будет намного более одиноко. Может, и продам. Куплю себе однокомнатную квартирку в городе. Наконец-то начну путешествовать. — Куда бы ты хотела поехать во Франции? Может быть, я договорюсь о поездке с тобой. — Полли как всегда дипломатична, а шквал бессмысленных французских фраз и попыток объяснений вызывает у Бетти такой зуд, что она решает почесать лодыжку носком ботинка. — Мне нравится твое ожерелье, — говорит Джагхед, наклоняясь вперед, как будто комплименты являются частью заговора. — Спасибо.- Сомкнув на нем ладонь, отвечает младшая Купер. — Это подарок. — Его глаза блестят и морщатся от улыбки. — Джагхед, иди сюда! Дадим Бетти поиграть, — сияет Элис своим гостям, поднимая тост за Джеральдину с бутылкой, которую она принесла в качестве подарка соболезнования. — И позволить ей сидеть здесь одной? — спрашивает он, нахмурив брови. — Ей это нравится! — Завеса золотых волос Полли мерцает, когда она пожимает плечами. — Она предпочитает свое собственное пространство! — Что скажешь, Бетти? — Кухонное полотенце скользит в руках Джагхеда. — Не окажешь ли ты мне честь отобедать с нами? — приглашает ее Джонс. Рот Элис кривится в неодобрении, в то время как глаза Джагхеда темнеют от чего-то, что она не может понять. Восстание? Надежда? В любом случае, еда действительно пахнет хорошо, и она уверена, что на вкус она будет лучше теплой. — Да… Спасибо. Развязав лодыжки, Бетти разглаживает юбку, прежде чем последовать за его протянутой рукой в гостиную. Он отодвигает стул на дюйм, чтобы она могла сесть. Джеральдина появляется напротив нее, когда брюнет возвращается с едой, так что Джагхед вынужден занять место между Джеральдин и Элис, разочарование и раздражение едва заметны на его лице, прежде чем он снова становится приятным приглашенным шеф-поваром. Может быть, Чарльз и научил его прагматизму. Еда очень вкусная. Мясо очень сочное, картошка намазана маслом, и Бетти почти дочиста вылизывает свою тарелку. — Бетти, — упрекает ее мать, когда ее вилка издает скрежещущий звук на тарелке. — Пожалуйста, дай ей поесть. Это комплимент, — сияет Джагхед. — Мне наконец удалось произвести на тебя впечатление? Позволив своим серебряным приборам звякнуть на голую тарелку, Бетти пожимает плечами и облизывает губы. Он смеется. Конечно, ее мать не считает, что она должна находиться с ними за столом и посылает ее обратно играть на пианино. Через несколько минут Джагхед присоединяется к ней, спокойно наблюдая с другой стороны комнаты, бокал с водой свободно располагается в его руке. Хотя голубоглазый и привлекает ее внимание, он не отвлекает ее. Игра вокруг него больше похожа на перемещение по зеркалам дома развлечений, чем на вызов жужжащего роя. — Ты играешь уверенно, — задумчиво произносит он, вращая воду, как вино. — По словам моего бывшего наставника, уверенность — это не то же самое, что страсть. Слушать, как я играю, — это такой же уровень инвестиций, как слушать, как одежда сушится в сушилке. — Это Джеральдина Гранди сказала? — Его тон снова становится напряженным. — Может, она и права. Мне нравится слушать, как работает сушилка. — Бетти почтительно приподнимает одно плечо. Это успокаивает — постоянно и хаотично. — Твоя игра — самая бодрящая вещь, которую я когда-либо слышал, уступающая только звуку вашего голоса. — Говорит ей Джагхед и свет в комнате, кажется, меняется с тем же угрюмым свечением лавовой лампы. Ее пальцы колеблются над клавишами. Взгляд Джагхеда Джонса — это стекло и сталь. Острый. Твердый. Волосы встают дыбом, колени Бетти подтягиваются выше, а лодыжки сцеплены вместе. — Я переверну твои страницы.- Со всей уверенностью кошки перед добычей Джагхед встает рядом с ней. Теперь он намного выше ее, так что ей приходится поднимать голову, чтобы украдкой взглянуть на него. Джагхед погружается в песню, расслабляется, как будто музыка — это сладкая сауна, где он может нежиться в ее тепле. Он ловит на себе ее взгляд, и глаза его кривятся в ухмылке, а вот у нее горят уши. — Хочешь, я присоединюсь к тебе? — практически мурлычет Джонс, наклоняясь достаточно близко, чтобы погрузить ее в свою тень. Его дыхание щекочет ей плечо. — Нет… Я… — Взгляд блондинки устремляется в столовую, где прищуренные глаза Джеральдины изучают их сквозь очки. — Ой, извини, — болезненно хихикает Джагхед, выпрямляясь и расхаживая по комнате. — Я был слишком возбужден этими страницами. Не хочу усложнять тебе жизнь. Бросив на него свирепый взгляд, Бетти возобновляет игру. У нее прекрасный ритм. Если она играет чуть более агрессивно, чем раньше, так тому и быть. Ночь заканчивается воздушным поцелуем ее сестры. Пока они прощаются, Джеральдина тянет Элис за руку обратно на кухню, для шипящего разговора. — Я бы на твоем месте присматривала за ним. Я видела, как он смотрел на твою дочь, и это было совсем не по-братски. — Не будь смешной — отвечает Элис, шампанское делает ее смелой и громкой. — Будь осторожна. Я узнаю хищника, когда вижу его.- Кажется, вспомнив о хороших манерах, Джеральдина отступает и разглаживает платье. — Это все, что я хотел сказать… Спасибо за чудесный ужин. Джагхед бросает взгляд в их сторону, но делает вид, что снова сосредотачивается на болтовне Полли в последнюю минуту о вечеринке ее бойфренда Джейсона в тот уик-энд. — Ты должен прийти! Познакомиться еще с некоторыми людьми нашего возраста! — Может быть, — соглашается он с натянутой улыбкой. — Будь осторожна, Полли. — Пока! Пока, Мам! — Крикнула Полли, ее длинные волосы взволнованно взметнулись, прежде чем она закрыла за собой дверь. Тело обвисает как упавшее пальто с вешалки, Джагхед прислоняется к двери и улыбается Бетти с нежностью, которую она почти чувствует, хоть на и уверена, что этого не заслужила. — Ты идешь на эту вечеринку? — спрашивает ее он. — Нет. Это для студентов колледжа и двадцати с чем-то лет. — Скоро ты поступишь в колледж. Свободно будешь играть все, что ты хочешь, быть той, кем хочешь.- Он кусает губу, глаза темные, как бусинки. Блестящие красные и черные пятна на его лице вызывают у нее желание сжать что-нибудь в кулаке. — Так и есть…я. — Все еще растешь. В скорлупе куколки.- Его проза раздражает ее, как и глупое выражение его лица. — Не могу дождаться, когда увижу, как ты вынырнешь — уже такая прелестная, что готова поклясться, ты умеешь летать. — Это должно означать, что я бабочка? Или какой-нибудь ангел? — Переспрашивает его Бетти, и Джаг прищуривается, настаивая на своем. — Я думаю, Чарльз-единственный из нас, кто способен на такую метаморфозу. — Во что ты веришь? — Глаза Джагхеда расширяются от удивления, сменяясь разочарованием и болью. — Я думаю, что смерть — одна из многих загадок жизни. — Отвечает Бетти, а кусочки ее сердца, как головоломки продолжают складываться в новые формы, пробиваясь сквозь какой-то лихорадочный сон. Ее руки и ноги отяжелели, и он опускается на нижнюю ступеньку, чтобы посмотреть, как она поднимается наверх. Джеральдина наблюдает за ним, притаившись в столовой, пока Элис тянется к бутылке с лекарством. Случайный волосок незримо задерживается на икре Бетти, тот, что ударяет, кажется, промахивается. — Спокойной ночи, Бетти, — слышит она тихо и благоговейно. — Спокойной Ночи, Джагхед.~~~
Этой ночью ей снова снится Джагхед. На этот раз он с жадностью наблюдает, как она ест всякие мелочи, которые он приготови или припрятал. — Это все для тебя, — настаивает он, кладя ее на тарелку. Ее нож и вилка скрежещут по тарелке, красные соки выплескиваются наружу, только чтобы быть поглощенными хрустящим хлебом. — Ты впечатлена? — Пока нет, — отвечает она. — Я хочу увидеть твой язык. — Джагхед смотрит, как она ест, гордо расставив ноги на ширине плеч, а его мускулистые руки упираются в бока. По какой-то причине она повинуется, облизывая длинную плоскую полоску вдоль гладкой сочной моркови. Его внимание почти невозможно сломить, думает она. — Это бодрит меня. — Мне сейчас станет плохо… — Я буду держать тебя за волосы, — говорит он ей, и она тянется назад, чтобы распутать свою резинку, позволяя пшеничным локонам упасть на плечи. — Подожди», — осознает она, зависая в волнистых следах. — Мне… не нужно…я… — Но ты хочешь этого, и я хочу дать тебе все, что ты хочешь. — Голос Джонса жужжит у нее в ушах низким жужжанием цикад, пробирающихся сквозь грязь. Когда Бетти просыпается, ее туфли все еще аккуратно выстроены в линию, а ключ-корона горячо прижат к груди.