Не приуменьшай, как страх ходит под именем зла Не пруименьшай бетон, холод, осколки стекла Если некуда бежать стало - просто вставай Не преувеличивай цвет алый на рукавах Если бог есть - передай ему Мы еще здесь Если бог есть, передай ему -Немного нервно
Проснувшись, Гермиона обнаруживает, что уже вечер. Камин давно догорел, в комнате темно и свежо. Вылезать из-под одеяла совершенно не хочется - во сне она прижалась к Малфою спиной, и от него исходит такое количество тепла, будто он не человек, а печка. В голове странная ясная тишина, и Гермиона лежит еще какое-то время в темноте, слушая эту тишину и его ровное глубокое дыхание. Кажется, она просыпалась, когда Драко пришел, но все как в тумане. Зато она чувствует себя действительно отдохнувшей. Все, чего Гермионе хотелось, когда она вышла из этого камина сегодня утром, это свернуться калачиком и проспать тысячу лет. Но, на удивление, чтобы оклематься, хватило прошедших часов. Особенно учитывая, кто лежит рядом с ней. Гермиона никогда бы не подумала, что рядом с Драко Малфоем ей может быть так спокойно - спокойнее, чем было в этом году в школе, или в Норе. Спокойнее, чем рядом с друзьями. Что сможет вот так просто уснуть рядом с ним, оставив присланную Дамблдором палочку в кармане мантии - а ведь её собственная палочка вообще все еще была у Драко. Он, собственно, даже не планировал выпускать её отсюда, пока школу не захватят. А она - уж точно не собиралась сюда возвращаться. Поворачиваясь на спину, Гермиона переводит взгляд в потолок, вспоминая, как перепробовала все, чтобы выбраться. Как считала дни до конца года. Как ломала в бессильной ярости мебель и бросалась на него с кулаками. Как в первую неделю демонстративно отказывалась от еды. Как плакала, обещая отправить Малфоя в Азкабан при первой возможности. И вот, полюбуйтесь. Снейп был прав, думает она, поворачивая голову и всматриваясь в едва различимые в полумраке черты. Драко поцеловал её в школе - после у Гермионы не было времени думать об этом, да и сил анализировать произошедшее тоже. Он поцеловал - и она ответила, инстинктивно, совершенно не задумавшись, что должна испытывать отвращение после всего случившегося. Словно все её существо слишком хорошо помнило и находило это совершенно естественным - целовать Драко Малфоя. Поэтому Снейп был прав, говоря, что они дурно влияют друг на друга, думает она и подавляет в себе предательское желание просто так прикоснуться к нему. Годрик, она ведь здесь совершенно по другой причине, зло напоминает себе Гермиона и откидывает одеяло, чтобы встать. Вот только, стоит ей это сделать, неизвестно в какой момент проснувшийся Малфой бесцеремонно обхватывает её за талию и снова притягивает к себе. - Какого черта ты здесь забыла, Грейнджер? - хриплый ото сна шепот обжигает ухо. - Совсем ебнулась? Гермиона опускает свои ладони на его, безуспешно пытаясь расцепить каменную хватку, в которой оказалась по собственной дурости. - Выпусти, - сердито просит, не очень, впрочем, надеясь на успех. Можно подумать, слизеринец хоть раз ее послушался. - А то что, м? - спрашивает он довольно резонно и очень зло. - Что ты сделаешь? Прочитаешь мне нотацию? Что за идиотская манера подставлять спину Пожирателю, Грейнджер? Где твое чертово благоразумие? Гермиона и сама не знает, где. Настороженно замирает в его руках, ждёт, что он сделает дальше. Рывок - и он оказывается сверху, мажет пальцами по её скуле и выше к затылку, наматывает волосы на кулак, заставляя откинуть голову. - Думаешь, если я не повел себя как последний мудак и не воспользовался ситуацией, то мы теперь друзья? - наклоняется так, что они соприкасаются лбами. - Меня учили убивать таких как ты, Гермиона. Знаешь, что за мир Темный Лорд готовит для грязнокровок? Почему-то в том, как он рычит ей в лицо эти страшные вещи, Гермионе отчетливо слышится отчаяние. Видится тот рубеж, за который ему нельзя. У каждого он есть - предел того, что человек способен вынести. Для слизеринца это то, что случилось на башне, или потом, позже, о чем она даже не знает, но чувствует интуитивно. Еще шаг, совсем маленький толчок, и Драко Малфой сломается. Всё, что она может сделать, это попробовать его удержать, даже если для этого самой придется приблизиться к краю. - Тогда почему, - шепчет она, чуть задевая его губами и ощущая на себе прерывистое дыхание, - ты ни разу не сделал мне больно, Драко? Не делает ни малейшей попытки вырваться - прямо как там, в коридоре, сегодня ночью. Позволяет ему решать за них обоих, несмотря на то, что он только что наговорил. - Блять, да ты издеваешься, - почти стонет он, выпуская ее волосы и пропуская их сквозь пальцы настолько нежным движением, что оно никак не вяжется с предшествующей грубостью. Ловит ртом ее губы, целует горячо и медленно, так, как еще не целовал - без сжигающей ярости, без попыток подавить или выиграть бой - так мальчики целуют понравившихся девчонок, когда родители уходят в гости и оставляют дом без присмотра. И от этого поцелуя, от его запаха, который сейчас везде, от жара, исходящего от его тела, у Гермионы кружится голова. Руки сами собой взлетают вверх, обнимают его за шею, притягивают ближе. То, что затапливает ее изнутри, мгновенно сметает все доводы логики, все сомнения. Потому что это чистая, неразбавленная необходимость. Океан гребаной необходимости, в который она ныряет с упоением ребёнка, который всю свою жизнь прожил в пустыне. Он пахнет собой, а ещё кровью и гарью, и пару раз еле заметно вздрагивает, когда ее ладони чуть сильнее пробегаются по его рёбрам под футболкой. Целует так, будто только с порога, будто прошёл через ад и вернулся живым. И Гермиона заставляет себя не думать, не анализировать, чтобы не дать ненароком имя роковому чувству, что крепнет в груди, когда она выгибается навстречу его губам, скользящим по шее и по ключицам. Когда скулит и захлебывается воздухом от пробивающего нервы насквозь ощущения его ладони, которую Драко без церемоний кладёт ей на живот и одним движением опускает вниз под белье, собирая с неё влагу. - Видит Салазар, я не заставлял тебя сюда приходить, - тянет хрипло в самое ухо, выцеловывает на шее судорожные выдохи из ее груди. - Не в этот раз, Грейнджер. Ты сама полезла. Вечно лезешь, куда не просят. Только я, знаешь ли, не железный. Она чувствует, как бесстыдно горячо и мокро там, где его пальцы медленно скользят по её коже, заставляя скулить и изгибаться, плавиться, сдаваться в полное подчинение его рукам. Гермиона тихо, на выдохе, стонет, не в силах сдержаться, и будто бы слышит в темноте его удовлетворенную улыбку. - Хорошая девочка, - выдыхает довольно Малфой, а потом неожиданно замирает, со свистом втягивая сквозь зубы воздух. Это повисает в комнате. Завладевает им мгновенно, будто переключили рычаг, Гермиона не видит его лица, но сразу чувствует - еще до того как Драко резко выпускает ее и, перекатившись на спину, рывком садится. Чувствует изменение в нем - видимо, какую-то болезненную ассоциацию, воспоминание о чем-то очень плохом, страшном. В том, как напрягаются мускулы на его теле, как он, ссутулившись, запускает пальцы в волосы и дышит, как будто только что пробежал стометровку, есть что-то хорошо знакомое и жуткое. Её приступы, наверное, тоже выглядели именно так. Она только-только справилась с ними, отчасти благодаря слизеринцу, который и сам пережил многое за прошедший год. Но еще ни разу она не видела его в таком состоянии. Дело не только в Дамблдоре, не может быть только в этом, понимает Гермиона и, сев на колени, обнимает парня со спины. - Ты можешь рассказать мне, Драко, - предлагает мягко, не разжимая рук. Опускает голову, прижимаясь щекой к его плечу. - Я здесь, слышишь? Я пришла сама, так? Поэтому можешь рассказать мне всё, что хочешь. Он еще какое-то время не шевелится, а потом отнимает руки от лица и, найдя её пальцы в темноте, переплетает со своими. Судорожно вздыхает - как ребенок после долгих рыданий. И рассказывает ей про Менор.***
Ночь приносит на плечах новый дождь, окончательно отрезая темнотой и стеной воды от остального мира маленький домик, затерянный на территории старого заброшенного поместья. Они сидят друг напротив друга у разожженного камина, и Гермиона медленно водит палочкой по лицу Малфоя, не очень успешно пытаясь залечить последствия вчерашнего. Годрик, как же ты, гаденыш, красив, думает обессиленно. Чертов аристократ до мозга и костей: даже в таком плачевном виде умудряется не растерять шарм. Заострившиеся черты и глаза, в которых отражается пламя, тёмные тени под ними, а ещё все эти ссадины делают его похожим на какого-то мятежного ангела. Отсутствие на нем футболки, ну разумеется, никак не помогает Гермионе сосредоточиться на более важных вещах. Блики пламени пляшут на бледной коже, оттеняют разбитые скулы, синяки и кровоподтеки. Последние, впрочем, не ограничиваются лицом, а украшают руки, спину и грудную клетку Малфоя. Она одергивает себя, заставляет не думать, сколько раз и с какой силой нужно было неудачно приземлиться, чтобы получить столько увечий. Не думать, сколько было внутренних повреждений - да, она уже в курсе, что Снейп устранил самые серьезные из них еще в Меноре, только Гермиона все равно злится. Зельевар мог бы и лучше постараться, учитывая, что его владение исцеляющими чарами не в пример выше ее собственного. Она не сомневается: останутся шрамы. Хотя, опять же, глядя на полуголого Малфоя, становится понятно, что ему не привыкать. Шрамов у него хоть отбавляй. Гермиона задумчиво касается белесой полоски, которая рассекает его правую бровь. - Грейнджер, - тянет Малфой, наблюдающий за ней уже какое-то время, с самодовольной ухмылкой. - Ты пялишься. - Я помню его, - игнорирует Гермиона его приступ самодовольства. - Тогда, в Лондоне, прошлым летом - у тебя было так сильно разбито лицо, прямо здесь. Ты был.. - задумывается на секунду, но не может подобрать слов, - другим. Это ведь тогда началось, да? Драко смотрит на неё скептически: - Если ты имеешь в виду, что именно тогда стала невыносимой занозой в заднице, то спешу тебя огорчить, принцесса, - уточняет иронично. - Это началось еще на первом курсе, когда ты впервые подняла руку на уроке Макгонагалл. - Ну конечно, - фыркает Гермиона, чувствуя, как уголки губ предательски дергаются вверх. - Я вообще-то про тренировки с Беллатриссой. А сама думает о том, что их встреча год назад в маггловской аптеке действительно разделила ее сумасшедшую жизнь на до и после. Именно с того момента Гермиона не могла больше смотреть на Малфоя так, как раньше. Она стала.. обращать на него внимание. Замечать изменения, которые с ним происходили. Замечать этот чертов шрам над бровью и вместе с ним постепенно осознавать тот факт, что он уже не был тем капризным мальчишкой, каким уехал на каникулы после пятого курса. Возможно, она так уцепилась за это тогда, потому что сама изменилась. Произошедшее в Отделе Тайн искорёжило ее прежнюю личность и представления о себе и мире так сильно, что возврата назад уже не было. И оказалось, что Малфой, единственный из всех вокруг, понимал, через что она проходит. Кто действительно отдавал себе отчёт в том, с чем им предстоит столкнуться в надвигающейся войне, пока все остальные переживали из-за факультетских стычек и матчей по квиддичу, грызлись за места в клубе Слизней, влюблялись, начинали и заканчивали отношения, пили в гостиных после отбоя пронесенный тайком алкоголь из Хогсмида. Они с самого начала были по разную сторону, но даже так оказались ближе, чем каждый из них был к кому-то ещё. Опасно, непозволительно близко, настолько, что это не сулило ничего хорошего. Но, наверное, оба не смогли бы представить, чем всё действительно закончится. Что он силой притащит её сюда, и она даже не сможет возненавидеть его за это. Что, освободившись, вернётся по доброй воле. Вернётся, потому что доверяет. Потому что не справится без него - снова. - Я знаю, зачем ты на самом деле здесь, - устало говорит он, опять переводя взгляд на огонь. - Северус успел намекнуть. Только учитель из меня херовый, Грейнджер. Я не могу тебе помочь. - Ты можешь потренировать меня, - возражает Гермиона, а потом ругается себе под нос, когда очередной синяк заживает не до конца под ее палочкой. - Годрик, Драко, да сиди же ты ровно! Он резко поднимается на ноги и подходит к окну. Отворачивается, неподвижно всматривается в ночь. - Можешь так не стараться, - хмуро напоминает ей. - Ты уже час этим занимаешься. Но через пару дней все равно появятся новые. Плевать, только время зря потратишь. Именно поэтому, Грейнджер, именно поэтому - нет. Ты не понимаешь, о чем меня просишь. Смотря на его напряженную фигуру и ссутулившиеся плечи, Гермиона закусывает губу. Сам процесс лечения тоже не из приятных, но он ни разу не дернулся, не издал ни звука. Даже не зажмурился, пока она колдовала над ним. Только отстраненно наблюдал за тем, как прогорают дрова. Сколько же нужно пережить пыток, чтобы стать настолько нечувствительным к боли? - Я не такая уж и слабая, - возражает с бравадой, которую не чувствует. Если он откажется, то у неё, у Гарри, у них просто нет шансов. - Я быстро учусь, и неплохо владею боевой магией.. - На уровне школы, Гермиона? - смеётся он гортанно, и в этом смехе отчетливо слышится отчаяние. И злость. - Ну да, я догадался, что ты отработала парочку милых заклятий в этом вашем кружке пацифистов и любителей Дамблдора! - Я знаю, что этого недостаточно, ясно? - взрывается она и в два шага оказывается рядом. Кладет руку на плечо и тянет на себя, заставляя обернуться. - Я не идиотка! - Ты как раз идиотка, если думаешь, что применять темную магию и читать о ней одно и то же! - жестко обрывает ее. - Или что я объясню тебе азы Легиллименции, и ты сразу сможешь закрыть свое сознание от Лорда! - Напомню тебе, что я уже разобралась с окклюменцией, - настаивает Гермиона, кивая головой в сторону стопки книг, возвышающейся на полу у дивана. - Со всем, что было написано в этом чертовом пособии. Я смогла остановить приступы и слезть с лекарств, сам знаешь! Это было сложно, но я справилась, так что тебе не придётся нянчится со мной, Драко. Пожалуйста! - Структурировать разум и взять под контроль эмоции может каждый нормальный волшебник, если он не тролль, Грейнджер, - качает головой, очевидно, не убежденный ее аргументами. - У меня есть подготовка! Я справлюсь, не смей меня недооценивать! - Гермиона злится, хоть и понимает что он прав. - Ты ещё скажи, что была лучшей в классе, - закатывает глаза Малфой, а потом кладет руки ей на плечи и сердито встряхивает, будто пытаясь привести в чувство. - Защитить разум от Лорда это тебе не осилить учебник по окклюменции! И боевые навыки не развиваются за несколько щадящих спаррингов! - Если бы я планировала ограничиться учебником или простой тренировкой, я бы пошла к Гарри или Люпину, - раздраженно огрызается она, - а потом в библиотеку. Ты мне нужен, Драко. В бою я, все мы - беззащитны, понимаешь? Парочкой защитных заклинаний, как ты выразился, от вас не отбиться! - Ну вот и не лезь в него тогда! В бой, - рявкает он, кипя от ярости. - Не лезь, раз не хочешь умирать. Сваливай отсюда, идиотка! Найди своих родителей в Австралии и просто живи! Или своего ухажера - болгарина, он ведь предлагал тебе это, верно? Вот и уезжай, я бы тоже уехал, если бы мог! Бери дружков, кого получится, и убирайся подальше из Британии, туда, где вас не достанут. Учись дальше, работай, заводи семью и живи до старости! Всё лучше, чем умереть здесь за обреченное дело, или стать трофеем кого-то из Пожирателей, когда он придет к власти, - последние слова договаривает тихо, обессиленно, глядя ей прямо в глаза. - Он ведь придет. Ты просишь меня помочь тебе сдохнуть, Грейнджер. Прости, если я не испытываю ни малейшего энтузиазма на этот счет. Убирает руки, чуть ли не отталкивает ее от себя, и уходит в ванную, хлопая дверью. Раздается звук включенной воды и бьющегося стекла. Гермиона ошеломленно смотрит ему вслед, не в силах пошевелиться. Вспоминает, как Виктор год назад говорил ей очень похожие слова. Умолял бежать, предлагал помощь. Она не стала его слушать, а потом и думать забыла, но дело не даже не в этом. А в том, что Виктор Крам был влюблен в неё. Гермиона обнимает себя руками и прислоняется лбом к стеклу, по обратной стороне которого тонкими струйками стекает с крыши вода. И ждет. Когда дверь хлопает еще раз, прислушивается к его шагам - он подходит близко, но не вплотную и нерешительно замирает за её спиной. - Ты хочешь, чтобы он выиграл, Драко? - спрашивает тихо, разумеется, прекрасно знает ответ. - Я знаю, что он выиграет, - игнорирует её вопрос, чтобы озвучить её (или свой?) самый большой страх. И самый вероятный исход. Гермиона слишком честна с собой, чтобы пытаться с этим спорить. Кажется, в комнате снова холодно - или это ее бьет нервная дрожь. - Меня убьют, - говорит на выдохе, прикрывая уставшие глаза. Сглатывает горечь на языке. - Если ты не научишь меня защищаться, меня точно убьют. Потому что я никуда не убегу. Его руки возвращаются - прижимают к себе, подбородок утыкается ей в макушку, и кажется она слышит, как бешено колотится его сердце. - Эти тренировки, - говорит побежденно, будто подыскивая последний аргумент. - То, что делала Белла, чтобы вылепить из меня бойца. Что делает Лорд.. я не могу, Гермиона. Тебе это не нужно. Вот только оба уже знают, что в этом споре она победила. - Месяц, - обещает Гермиона, и почему-то жалеет. О том, что договорилась с Гарри так скоро. - Всего месяц тренировок. Научи меня, чему успеешь, о большем я не прошу. Если бы можно было остаться здесь насовсем, без войны, метки, без друзей, которым нужна ее помощь - возможно, она бы хотела. Но это другая история, знает Гермиона, поэтому нет смысла думать об этом. Малфой молча рассматривает ее в отражении, а затем криво ухмыляется. - Месяц, принцесса? Посмотрим, - аккуратно убирает волосы с плеча ей за спину и шепчет на ухо: - Кто знает, может, ты не продержишься и нескольких дней. Запросишься назад в Орден. Но не переживай, - его пальцы предупредительно ложатся ей на горло. Гермиона с интересом наблюдает за ними на поверхности тёмного стекла, хотя дыхание мгновенно перехватывает от затеянной им игры. Хотя, понятное дело, он издевается - над собой, над ней, над безвыходностью сложившейся ситуации. - Я буду нежен, - наигранно обещает низким голосом. Посмеиваясь, выпускает ее, подбирает пачку со стола, идет на улицу курить. С раздражением Гермиона отмечает, что колени все ещё дрожат, правда нервы на сей раз тут совсем не при чем. И что-то горячее-голодное-требовательное, разбуженное так не к месту и не ко времени, беспокойно скребется и ворочается внутри.***
Выйдя на веранду, Гермиона находит глазами Малфоя. Тот сидит на крыльце - темная фигура еле различима в сумраке на самой границе дождя. Сигаретный уголек маячит в ночи и медленно вырастает, пока он затягивается. Она молча садится на ступеньку рядом. Подбирает плед, в который завернулась вместо мантии. Шарит вмиг озябшими пальцами в карманах толстовки, находит смятую пачку и тоже достает сигарету. - Прикури мне, - просит коротко. Даже в темноте легко представить, как он приподнимает брови. - Золотая девочка гриффов, - предсказуемо веселится Малфой, но огонек на палочке зажигает. - И не стыдно тебе? - Иди на хер, - огрызается Гермиона беззлобно. Гипнотизирует взглядом черную завесу воды, обступившую дом. - Это вообще-то ты виноват. Нечего было прокуривать тут все и оставлять сигареты где попало. - Ну конечно, - хмыкает он. - Знаешь, Грейнджер, по твоему виду сложно предположить, что моим запасам табака что-то угрожает. Ты всегда была, ну знаешь, умницей, и все такое. Так что прости мне мое удивление. - Ну да, а в остальном ситуация совершенно тривиальная, не правда ли, Малфой? - парирует она, хохотнув. Он снова видит в ней это. Слышит в том, как звучит ее голос. Смелость. Хладнокровие. Трансформацию. Будто в Хогвартс-экспресс в сентябре садилась другая девушка. Девушка, которая всегда тянула на уроках руку в поисках одобрения преподавателей, и носилась как курица-наседка со своими друзьями и младшекурсниками. Которая поспешно убирала дрожащие руки в карманы мантии, а потом пряталась ото всех в туалете Миртл, переживая приступы. Кто же ты теперь, Грейнджер, думает он, удивляясь, как хорошо выучил ее за прошедший год, чтобы отчетливо увидеть этот переход. Кто же ты? И почему рядом с тобой мне так спокойно? - Нас убьют за это, Грейнджер, - напоминает лениво, салютуя сигаретой, и выдыхает дым ей в лицо. - Если узнают. Думаешь, в Ордене тебя не сочтут предательницей, выяснив, что ты снюхалась с Пожирателем смерти? С убийцей? Он сам не знает, почему вдруг порывается надавить, разрушить этот странный момент неправильной идиллии. Может, потому что она ощущается рядом как уют и дом, как приют, которого у него никогда не было. Это слишком опасно и глупо. Грейнджер здесь не ради него, а он все равно ведется как мальчишка, вместо того, чтобы сказать ей убираться к Мерлиновой бабушке и решать свои проблемы самостоятельно. Это ведь уже рефлекс. Пугать ее, чтобы оттолкнуть, стоит им оказаться настолько близко. Только скорее всего гриффиндорка осознала это даже раньше него, потому что больше такое не работает. - Не узнают, - безразлично пожимает плечами, стряхивая пепел. Получше кутается в плед, на что Драко приходится подавить в себе идиотский порыв положить руку поверх ее плеча и привлечь к себе. - А если все-таки убьют, то уже будет без разницы, правда? Исчерпывающее заявление, думает он, так и не разобравшись с непривычным тёплым чувством, которое крепнет в груди. Не может найти в себе силы подняться, хотя знает: пора. Сложно сказать, сколько они сидят так - сначала с сигаретами, а потом без, слушая дождь и молча пялясь в темноту. - Мне жаль, Драко, - повернув голову, обнаруживает, что она уже какое-то время смотрит на него. Ее лицо почти неразличимо без света, поэтому сложно понять его выражение. Но что-то в ее низком голосе, в том, как она это говорит - на корню уничтожает злость, которая всегда была его первой реакцией на жалость. Чертова ведьма. - Поцелуй меня, - просит Драко резко, когда она, кажется, собирается ещё что-то сказать. Его просьба повисает между ними звенящей тишиной, ясно доказывающей: они оба помнят эти слова. Оба знают, что он лишь возвращает их ей - бессовестно опоздавший бумеранг, отправленный в небо в другой жизни. Салазар, как она тряслась, сидя на том подоконнике. Образ встает перед глазами как приклеенный к обороту зрачка: напуганная собственной просьбой, зареванная лохматая девчонка в гриффиндоском галстуке с покрасневшими щеками и разбитым сердцем. Непривычная, незнакомая ему Грейнджер - уязвимая, смотрящая впервые без ненависти. Смотрящая впервые на него, а не на блядский ярлык, которыми студенты Хогвартса, чтя традиции, старательно увешивали друг друга столько лет. В той - прежней - жизни Гермиона Грейнджер никогда не попросила бы Драко Малфоя поцеловать ее. Но девчонка на подоконнике попросила - и тот, кто ее услышал, не смог оттолкнуть. Или не захотел? В этой жизни Гермиона Грейнджер послушно кладёт ледяные пальцы на ворот его футболки и притягивает к себе. Почему у неё всегда холодные руки, задается вопросом Драко и машинально кладет свои поверх. Она целует, будто точно знает, что ему сейчас нужно - почти что кротко, податливо, ласково. Вкладывает в движение губ звенящую горечью сложную эмоцию, которой бы он не смог бы подобрать название, даже если бы захотел. Отрываясь друг от друга, они сталкиваются лбами, тяжело дыша. - Мне нужно уйти, - говорит он с сожалением, смахивая сбившуюся прядь волос с ее лица и перебирая ее пальцами. - Узнать, что дальше затевается. Проведать Нарциссу. Она мрачно кивает, отворачиваясь. Явно хочет что-то спросить, но не уверена, ответит ли он. - Тебя, - осторожно подбирает слова, - не хватятся? Это не странно? Пропадать так надолго? Драко хмыкает, и отрицательно качает головой. - Поверь мне, Грейнджер, гораздо подозрительнее было бы постоянно ошиваться в Меноре. Сейчас это далеко не самое популярное место. Даже Пожиратели стараются по возможности лишний раз не соваться - если им не приказано иначе, конечно. - Тогда почему твоя мать.. - хочет уточнить она, но быстро все понимает. - Ох. - Ага, всегда при нем. Хозяйка поместья, все дела. Только дело, разумеется, не в этом, - подтверждает он ее догадку, и пальцы сами собой сжимаются в кулаки. - Только не говори опять, что тебе жаль, Грейнджер. Призывает взмахом палочки обувь и хмуро обувается, игнорируя ее пристальный взгляд. -Когда ты вернёшься? - бледная ладонь чуть сжимает его запястье, и напряжение немного отпускает. Потому что беспокойство в ее голосе звучит искренне. - Зависит от того, что новенького, - кисло пожимает плечами Драко. - И от его настроения завтра утром. Кажется, Гермиона смотрит с ужасом, когда он поднимается на ноги, но в темноте нормально не разобрать. Идиотка, думает он с непонятной злобной нежностью. Так сильно переживать за благополучие врага. Настоящая идиотка, вот кто ты, Грейнджер. - Будь готова, - добавляет как можно более зловеще, прежде чем активировать портал. - Когда я вернусь, то научу тебя сражаться как Пожиратели.