7 Смертных Грехов.

Друзья не сразу обратили внимание на ахуевающего Шастуна, решив тоже прочистить недра своей памяти. Сережа вспомнил, что они вчера пили, пили, и еще раз пили. Дима вспомнил, где они пили. По голове снова будто ударили молотком. Все же боль не давала о себе забыть. А затем что-то щелкнуло в памяти у двух друзей и, переглянувшись, они сглотнули. «Чем мы с Серегой вчера занимались?» — судорожно пытался вспомнить Дима. Расплывчатая картинка в голове не давала парню покоя. «Нее. Не-не-не-не-не. Я с Позом, да бред» — пытался отнекиваться у себя в голове Сережа, но и его посетила вчерашняя картина, пустившая по коже двух друзей мурашки. Flashback: — Го в правда или действие, — предлагает Дима, лениво водя пьяным взглядом по потолку, рассматривая трещины. Матвиенко заинтересованно поворачивается в сторону друга и пару раз медленно моргает, пытаясь понять только что сказанное другом. Получалось откровенно хреново. Поначалу все было вполне безобидно, насколько это возможно, учитывая двух близких друзей и градус алкоголя, витавший в воздухе. Но спустя пару лишних шотов приличия были отброшены в сторону. — Дрочил на мужика? — звучит очередной вопрос, и Диме бы засмеяться, но получается как-то не очень, поэтому остается только ответить. — Ага. Молчать неловко и стыдно, но говорить что-то сейчас элементарно выше его сил, поэтому звуки будто застывают в раскаленном кислороде, и Позов мысленно уже готовится к тому, что кулак друга прилетит ему в лицо, и судорожно пытается вспомнить, где лежит аптечка. Сережа его душевных мучений, видимо, не разделяет, потому что заходится смехом и выдает совсем неожиданное: — Я тоже. Красивый хоть? — Не хуже тебя, — на автомате вылетает ответ. Потом в воспоминаниях идет подозрительный провал, который Матвиенко про себя маркирует жестким бухичем, но это сейчас последнее, до чего парню есть дело. Потому что чем дальше в лес, тем интереснее картинки, всплывающее в голове… — Не хуже меня значит? — Сережа улыбается так, как улыбаются обычно пьяные люди, готовые совершить поступок, о котором не будут жалеть никогда, независимо от последствий. Дима только пристально смотрит в ответ, слегка отодвигаясь, потому что с таким парнем он незнаком — уверенные несмотря на алкоголь движения, цепкие взгляды и скупость в словах, которая цепляет похлеще самого открытого флирта. — А лучше тебя я никогда и не встречал. Правда или действие? — в интонациях слышится вызов, которые оба друга не спутают ни с чем. Позов едва заметно кивает, разрешая, и черед секунду кислорода между ними становится в разы меньше. — Действие. В голове так некстати всплывает общее воспоминание, когда друзья точно так же дурачились, только с Антоном, и в пьяном угаре и шутках Дима как-то крикнул на всю улицу «Трахни меня!», привлекая осуждающие взгляды абсолютно всех прохожих, находящихся в зоне слышимости. Кто бы знал, что отдал бы Сережа, чтобы сейчас снова услышать эти два слова. Да, грязно, и не как в подростковых романах — вечная любовь, да и слова там обычно три, но кого это волнует в реальной жизни? Тут нет сопливых признаний, только искренняя привязанность и суровый мужской секс. По дружбе разумеется. — Выкинь футболку в окно, — сначала Матвиенко подумал, что ему послышалось, потому что воздух буквально искрил от напряжения и Дима просто не мог вот таким образом попытаться вернуть шуточную атмосферу, но тут до затуманенного вискарем мозга наконец дошло, что для выполнения задания придется сначала эту самую футболку снять. И не то чтобы Сережа стеснялся своего тела, напротив, жира почти не было и даже намечался слабый контур кубиков, но шею почему-то залило жаром, стоило избавиться от лишнего атрибута одежды. Само собой, в окно футболка не полетела, оставшись лежать забытой тряпкой на полу, когда Позов буквально влетел в друга с поцелуем, кусая чужие губы почти до крови, жмурясь, ожидая удара в любой момент. Надо ли говорить, что никакого удара не последовало? Оба не понимают, когда успели так поехать крышей, но разбираться с этим сейчас хотелось в последний момент. Разгоряченные тела соприкасаются, пробивая обладателей электрическим разрядом, требуя больше контакта, чтобы ближе, кожа к коже. — Просто забей на все, — говорит Дима, ощущая, как в мозгу Сережи роятся сотни мыслей, и Матвиенко действительно забивает, отпуская момент, позволяя себе просто получать удовольствие — даже если это все на одну ночь, они, в конце концов, лучшие друзья. Они всегда смогут отшутиться и проигнорировать чувства. В какой-то момент парни соприкасаются бедрами, ощущая заинтересованность друг друга в происходящем в полной мере, но стыд и не думал проявляться — слишком много выпито, слишком мало сказано для того, чтобы проникаться ситуацией. Несмотря на пикантность обстановки, оба понимают, что это никакой не романтический вечер, не пресловутый «первый раз», не признание в любви. Это просто трах попьяне, и вопреки ожиданиям осознание этого не пугает, а словно развязывает руки, освобождая от такой обременительной морали. В конце концов, сейчас уже никто не ожидает от секса каких-то совсем волшебных впечатлений, сказочных фейрверков перед глазами и любви до гроба. Это всего-то способ сбросить напряжение и показать человеку, что он тебе не так уж и противен. Позов судорожно ищет пальцами чужую ширинку, дергая ползунок вниз, стягивая с Сережи штаны вместе с бельем, и в следующую секунду Матвиенко несдержанно стонет, прикусывая кожу на шее партнера, толкается в подставленный кулак и параллельно сам пытается достать Диму из мешающих тряпок. Когда это удается, они валятся на кровать клубком из двух сплетенных тел, хаотичных прикосновений и заглушенных стонов. Поцелуев в губы больше нет, потому что — не по-мужски, неправильно это как-то ощущается, и вместо нежности — укусы по ключицам и груди, рваные движения, резкие толчки. О сексе с проникновением никто даже не заикнулся, и слава богу: в их состоянии и без смазки это было бы слишком сложно и рискованно, так что парни ограничиваются обоюдной дрочкой. Знания, приобретенные за эту ночь, кажутся слишком неправильными в отношениях двух лучших друзей. Например, Сережа теперь знает, что у Димы стоны низкие и с хрипотцой, что он любит неожиданно менять темп движений рукой, оттягивая оргазм. Дима знает, что Матвиенко двигается быстро, изредка царапая чувствительную кожу ногтями, отодвигая крайнюю плоть. Стоны в комнате прекращаются почти одновременно: Позов кончает медленно, с тихим рычанием, в чужую ладонь; Сережа, напротив, выплескивается на постельное белье, орошая его белесыми каплями семени, стискивая зубы — лишь бы не издать ни звука. Оба перекатываются на спины, пытаясь отдышаться, прийти в себя от такой неожиданной встряски. Проходит около получаса, прежде чем Дима поднимается с кровати, кое-как натягивая поднятую с пола одежду, и молча выходит из квартиры, кажется, не совсем отдавая себе отчет в своих действиях. Серый лежит еще несколько минут, прислушиваясь к тишине и чувствуя себя персонажем чертовой мелодрамы, и наконец решает меньше париться по этому поводу. Они все-таки живут в реальном мире, в не в плаксивом фильме для женщин под шестьдесят. Матвиенко допивает остатки алкоголя в одиночестве и почти бессознательно закидывает испачканное постельное белье в стиралку. Утром разберется. End of the flashback «Блять», — единственная мысль, которую друзья сейчас делят на двоих.