***
Добравшись до первого этажа Арсений скрылся за углом, покидая здание через черный вход, там его уже ждал Масленников, заранее приготовив машину к отбытию. И, когда Дима увидел Арсения, не мог не засиять от счастья, все-таки Попов и правда был человеком слова, именно поэтому его планы всегда срабатывали. — Ну что, все удачно прошло? — спросил Масленников, встречая Попова рукопожатием. — А ты сомневался? Кстати, липовые сирены сработали идеально, — ответил Арсений, улыбаясь. — Ну что, поехали, а то сейчас приедут настоящие менты и тогда нам точно будет не до смеха. Попов сверился с часами и заговорил, — Еще пару минут, мы должны дождаться одного человека, — и после этих слов он встретился с непонимающим взглядом напротив. Через пару минут из здания вышел Эмиль и Дима тут же кинулся на него, желая набить рожу этому человеку, вот только Арс его остановил, — Спокойно, Дим, он на нашей стороне. — Ты просто возьмешь и простишь предателя?! Из-за которого и начался хаос в нашей фирме?! — повысив голос вопросил Масленников, однако взгляд голубых глаз был непоколебим. — Никого он не предавал, я все объясню, но позже. Давайте вначале доберемся до отеля, там все и прояснится, — похлопав по плечу сказал Арсений, вот только мужчины стояли в ступоре, один боялся двинуться с места и получить удар в челюсть, другой же кипел от злости, — Чего встали, хотите чтобы нас взяли? Бегом в машину! — открыв заднюю дверь в приказном тонне заговорил Попов, — И да, за рулем я и не спорь со мной, Масленников. И Диме пришлось подчиниться. Всю дорогу он прожигал взглядом Эмиля, который избегал проницательных глаз своего возлюбленного. Ему было стыдно, но расскажи он все раньше, он мог подставить Арсения, мог подставить родных людей, и ради этого ему пришлось поступить как последняя скотина. А тем временем мысли Попова были заняты другим. Он знал, что это не конец, знал, что Белый скорее всего успел сбежать. Все же каким бы гадом он не был, он был хитер и если половину его людей и повязали, то Белый с Ахмедовой уж точно успели сбежать, а это значило лишь одно, скоро правда дойдет и до Антона.***
Поговорить с Арсением и Серёжей парням — Антону и Диме — так ещё и не удалось. Чтобы хоть как-то отвлечься от набегающих в голову непрошенных мыслей во время прогулки они решили заскочить в одно очень привлекательное на вид кафе. Никто из них раньше здесь не был, хотя, как можно было понять по огромному количеству посетителей, готовили тут хорошо. В помещении стоял сладкий аромат кофе, смешанный с приторно сладким фруктовым ароматом десертов, которые в нём продавались. Взглянув на приемлемые цены — как показалось парням, естественно, они не могли сравнить эти цены с другими, потому что не были местными, — они взяли по кусочку тортика и по чашечке бодрого эспрессо. Дима очень быстро нашёл им столик, что удивительно. Антон рассчитывал драться за место в этом душном помещении. Люди гудели не переставая. В этом шуме Дима попытался привести мысли в порядок, попивая кофе, изредка глядя на напряжённого Антона и абстрагируясь от мира сего. Нечаянно, даже не мыслив об этом, Позов услышал голос диктора: взволнованный, прерывистый. Видимо, тот вещал что-то очень важное. Смысл слов улавливался плохо и Дима как можно сильнее настраивался на эту чистоту. Наконец, в какофонии звуков мелькнуло слово «Белый» и Дима мгновенно включил всё своё внимание и присущую ему любопытность. Он оставил свой кофе и торт на тарелке, быстро нашёл глазами маленький прямоугольничек телевизора, по которому шли новости, и отправился туда. Растолкав, наконец, толпу он пробился прямо к телевизору. Все — если не, все, то многие — любопытные взоры были направлены к телевизору. Картинки мелькали в мгновении ока. Вот тут уже только глаз зацепился за до боли знакомое здание, и вот уже следующая картинка — машина с копами и какой-то мужчина, видимо, дающий показания. Ни о каком Белом не могло идти и речи. Видимо, вот зачем Арсений так быстро драпанул «по делам». Естественно, Граф никогда не упускал возможности насолить своему недругу. И от этого, кажется, страдали все, но только не Белый. Он выходил сухим из воды. Как, например, происходило и сейчас. — На данный момент трудно сказать, что конкретно произошло здесь и происходит сейчас, но мы будем держать вас в курсе событий, а пока с вами были… Дима перестал слушать и сразу потерял интерес. Вернулся на своё место он уже с улыбкой на устах и озадаченным видом, по-видимому, решая, как рассказать Антону, что только что услышал. — Куда ты так сорвался, Поз? — Я думал ты даже не заметил. Вообще не среагировал. — Я отвернулся, поворачиваюсь, а тебя уже нет! Подумал, что пошёл отлить. — Нет, Антош, лучше! Смотрел новости… Арсений, видимо, приложил к этому свою руку. — Что-то случилось? — Белый случился! То есть, блять, как тебе сказать… Проблемы у него. С фирмой. — Оооо… — озадаченно протянул Антон, делая вид, что понял. Мысли его витали далеко от Белого и его проблем, — Это хорошо! — Нам срочно нужно переговорить с Арсом и Серёжей. Невозможно откладывать. Давай, позвони ему, что-ли. — Кому? — Арсу, блять, Антон, ты со мной? — Да, Поз, просто день выдался… Не из лёгких. — Я с тобой был, знаю. Звони. Антон быстро набрал номер Попова. Пошли долгие гудки, всё это длилось будто вечность. Кофе не подействовал на окружающий мир, красок не добавилось, Антон был уставшим и серым, унылым и… — Антон? — послышался приятный голос Арса в трубке. — Нужно бы поговорить, Арс. — О, конечно. Я по пути к нашему отелю. Вы где? — В кафе. Может, заскочишь за Серёгой и куда-нибудь все вместе выберемся? Антон сам не знал, что несёт. Он хотел как-то убить время. А лучше заснуть и два дня дрыхнуть без задних ног. Хотя мысль о провале Белого грела душу, ничего лучше, чем переспать с этой мыслью Антон сейчас не видел. А «поговорить» была инициатива Димы. — Тош, давай поговорим в отеле. После этих слов Попов повесил трубку и, кажется, Шастун, наконец, начал приходить в себя. Арс вел себя более, чем странно, а Позов, сидевший напротив, постукивал нервно пальцами по столешнице. Антон молча встал и, оставив пару купюр, покинул заведение вместе с Димой. Они смотрели друг на друга, не понимая, что, блять, происходит. Дима продолжал говорить, что их фирма идет ко дну и, кажется, Антон начал понимать это только сейчас. — Поз, это же из-за нас, — словно в трансе произнес Шаст. — Тох, я не знаю, — ответил честно Дима. В этот момент они проходили сквозь парк, повсюду был лес, на улице стояла уже беспросветная темень, ни единой души не было поблизости и, когда Шастун повернулся к Позу чтобы сказать что-то важное, его резко схватили за руку. Он даже опомнится не успел, как человек позади его зажал ему рот. С Димой сделали тоже самое. Спустя пару минут брыканий и попыток вырваться, недопохитители выпустили их из своей хватки и, когда парни уже приготовились достать оружия, маски слетели с их лиц. — Белый! Ахмедова! — тут же в один голос вскрикнули недоуменные друзья. — Заткнитесь! — прорычал Руслан, — Вас только за смертью и посылай! Сказано же было докладывать о каждом гребаном шаге Попова! — Рус, но мы так и делали, — тут же ответил Антон. — Тогда какого хуя он смог ворваться в нашу фирму и пустить ее по пизде?! Казалось бы, конфликта не избежать, Белый злился на ребят, злился сам на себя, потому что он все это блядское время играл по правилам этого жалкого француза. И самое страшное, ему удалось обвести его парней вокруг пальца. Он и подумать не мог, что упадет с этой высокой скалы еще в самом начале, а почувствует боль только когда человек, все это время таившийся в тени «неведения», вонзит ему нож в сердце. Руслан прижал руку к голове, вновь растрепав свои волосы, далее последовал истеричный смех. — Белый, ебанный в рот, объясни ты в конце концов, что блять происходит! — повышая голос крикнул Позов. Юлия тут же спохватилась и, быстро сжав руку Руслана в своей, заставила мужчину прийти в чувства, — Парни, Граф, всех нас обвел… — чуть ли не всхлипывая признала девушка. Белый устало потер переносицу, продолжив речь девушки, — Ваше проникновение в фирму, вся информация о их личностях, все данные, добытые, парни, вами — все было подстроено. Но и это не все. Пока мы пытались без сучка и задоринки пропихнуть вас во французскую делегацию, в нашей фирме был крот. Вся информация, любые попытки что-то сделать… Попов знал все! Парни отрицательно качают головой. Они не могут поверить в то, что эти двое могли им соврать, вот только воспоминания говорят об обратном. Лишь их гребаная несостыковка рушит все надежды друзей. Они оба сказали, что забыли все, что было только при разных обстоятельствах, звучит набатом в голове мужчин. Они не хотят верить, просто не могут. Вот только факты говорят об обратном. — Белый, давай встретимся чуть позже, нужно кое в чем разобраться, — говорит Антон, до сих пор неохотно веря в происходящее. Арс же не мог так поступить, он бы не стал врать! Вот только если учесть те обстоятельства, в которых им пришлось работать, эта версия не срабатывает ни на ноту. Антон жмурится, пытаясь прогнать голубые глаза наполненные искренностью в его памяти. Все, что говорили эти двое лишь ложь. Ложь, ради собственной цели. Эти твари готовы были и правда на все, даже предать своих близких, лишь бы защитить несчастный, гребаный бизнес. Они уходят под крики Руслана, вот только ни один из парней не слышит его слов. Все мысли забиты Сережей и Арсом. Людьми, которые их предали и растоптали, не оставив ни малейшей надежды. Антон садится в машину вместе с Димой, оба все так же молчат. Кажется, этот вечер с каждой ебучей минутой становится все хуже и хуже. Поз не хочет думать о том, что Матвиенко мог так поступить. Тот лучезарный парень, поддерживающий его на протяжении одиннадцати лет, до сих пор сидит где-то в глубине души и ждет своего часа, однако Дима знает, что тому не суждено настать, все стало слишком сложно, слишком неправильно. Они заврались и это не только их вина. Но почему тогда сердце так неприятно щемит, заставляя надеяться, что все обойдется? Кажется, Поз впервые хочет верить, что Белый врет. Нагло, жестоко, но врет. Он не может поверить в то, что Сережа мог так просто его предать. Не может поверить в то, что тот врал все это время. Не может, не хочет. ОН БЛЯТЬ ПРОСТО НЕ ГОТОВ К ЭТОМУ! Антон находится в трансе. Признание Арса накануне, на том холме лишь ложь. А ведь он и правда поверил в то, что Попов, блять, любит его. Когда он только начинал, он знал как это опасно, знал на что шел, но даже сейчас, когда фирма, в которой находятся драгоценные ему люди, угасает на глазах, хочется закрыть глаза и попробовать хотя бы понять, что это, блять, дурацкий сон. Арс не мог, Арс не такой, Попов бы в жизни не поступил так! Вот только сейчас Шаст не в 10 «Б», а Арсений явно не его учитель французского. Сейчас они оба находятся по разным сторонам баррикад, и он знает, что виноват, знает, что не должен был так поступать с чужой фирмой, тогда почему? Почему так больно? Почему он не может поверить в то, что «Граф» — хладнокровный убийца, мафиози, готовый пойти на все, не его Арсений, который готов был на все ради драгоценных себе людей? Машина заводится настолько быстро, что парни не сразу понимают, что происходит. Шастун выжимает максимум, мча в тот самый гребаный отель. Пора поставить точку, хватит с них обоих этого обмана и лжи.***
Сережа сидит весь на взводе в собственном кабинете, номере, его всего сотрясает ужас. Он пиздец как боится того часа, когда Дима все узнает. Знает, что это неизбежно, но что-то внутри продолжает надеяться на то, что Поз ни черта не узнает, останется в неведенье, а если и узнает, то сможет простить, забыть, да хоть что-то. Блять, только, пожалуйста, без всего того дерьма, что уже в скором времени будет выявлено перед ним облаченной правдой, которая будет сжирать его изнутри до конца собственных дней. Он сидит в собственных мыслях, отсматривая запись с суда. Вот только его мысли сейчас явно не здесь. Каждый момент, связанный с Димой, пролетает в памяти словно последний и Сережа знает почему, знает к чему это все ведет, но остановится не имеет права. И если тогда, в десятом классе, он мог наплевать на всех и свалить в закат под самбо ебучего белого мотылька, которого никто не заметит, вместе с Димой, то сейчас на него рассчитывает слишком много людей, на нем лежит слишком большая ответственность. Он просто не может кинуть все то, что выстраивалось годами, не может предать тех, кем стал дорожить. Дверь в кабинет раскрывается с неимоверным грохотом и Сережа, затаив дыхание, уже предвещает дальнейшие последствия. — Как ты мог, скотина?! — шипит Поз, прикрывая за собой дверь, а затем кидается на Матвиенко, словно разъярённый тигр на свою собственную жертву. Он хватает его за воротник рубашки и притягивает к себе, — Я СПРАШИВАЮ ТЕБЯ, КАК ТЫ МОГ?! — Я ничего не сделал, чтобы ты меня винил, — еле отцепляя руки говорит Сережа, чувствуя, как внутри все дрожит. Вот только голос остается непоколебимым. Ему нельзя показывать свою слабость, он просто не может этого сделать, — Ты должен был уйти, но, видимо, ума тебе на это не хватило, — почти шипит Сережа, а в голове лишь одно: просьба понять, просьба простить и забыть. Он знает, что невозможно, но внутренний голос просит хотя бы попытаться. Вот только Матвиенко глушит его в себе, сдерживаясь на последних аккордах души. Еще чуть-чуть и он сам погрузится в пучину безумия. — Ты предал меня… Ты, тварь, предал меня! Сука, ты бросил меня, а сейчас строишь из себя белого и пушистого?! — кричит в голос Дима, не отрывая рук от чужой рубашки. Как бы тот не пытался их отцепить, Поз будет цепляться с новой силой, потому что это его единственный шанс узнать правду, единственный шанс перед тем, как он примет окончательное решение. Сережа заходит в хохоте, нотки истерики бьют изнутри, руки сжимают такие приятные душе и сердцу теплые руки. Осознание бьет по башке, он не может его отпустить и, кажется, никогда не сможет. Вот только нельзя ему так поступать, он не может, — Кто кого еще предал?! Не я врал человеку, зная, что он все забыл! — Сережа, наконец, встает с кресла, все еще крепко держа Поза за запястье, — Не я пытался подставить этого человека! Не я хотел уничтожить все то, что ему дорого, заведомо зная, что это его погубит. — Какая же ты скотина… — рычит Позов, но руки не отцепляет, будто хватаясь за призрачную надежду, что мужчина напротив раскается. Вот только карие глаза напротив говорят об обратном. — Ты не лучше меня! — рычит Сережа, когда нервы сдают окончательно, что сил не хватает уже держать себя в руках. Дима отступает, голова идет кругом, он знает, что Серый то прав, вот только их разница в положении не позволяет признать Позу очевидного факта. Он поспешно ретируется к двери, вытаскивая оружие из кобуры и, разрядив то, кладет на стол. Больше он здесь находится не сможет, да и не хочется вовсе. Больно, очень больно, но судьба играет так, что их пути разошлись очень давно и, видимо, сойтись им вновь просто не суждено. — Я не хочу больше тебя видеть в своей жизни… — говорит Позов, стоя лицом к двери. Он не оборачивается, знает, что сорвется, поэтому, сдерживаясь из последних сил, покидает его кабинет. Ненависть пожирает его изнутри, поглощая чувство стыда. Ему тяжело, правда тяжело, но это конец, это ебучий конец. Он знал, что не имеет права на счастье с этим человеком, знал и все равно надеялся. Глупец… Сережа убирает оружие назад в тот ящик, в котором оно и должно находится. Его состояние оставляет желать лучшего, он еле передвигая ногами достигает кресла, когда понимает, что больше не может себя сдерживать. «Одна доза и все будет хорошо» убеждает его демон разума, и под его влиянием Матвиенко открывает заветный ящик с пакетиком с белым порошком внутри. Он знает, что обещал и, в первую очередь, обещал себе, но ведь от одной дозы ничего не случится. Хотя кого он обманывает, знает, что случится, знает, что потом, возможно, его не откачают, но рука непроизвольно тянется к прозрачному, проклятому, пакетику. Пара секунд и все… Конец. Вот только эти пару секунд, когда пакетик уже был почти открыт, прерывает рыжеволосый парень, заходя без стука в кабинет Сергея, — Матвиеныч, я знаю, что хуево, но не нужно, знаешь же, что не справишься, — ставя перед ним бутылку коньяка хуй пойми какого года заключает Данила. — Дань, неужели я правда настолько жалок? — вопрошает Сережа, зная, что не получит ответ. — Нет, ты сам знаешь в какой мы жопе, так было нужно… — будто не веря собственным словам говорит Поперечный, а затем разворачивается, чтобы уйти, когда его окликивает знакомый, но такой заебанный голос. — Откуда ты знаешь, что от этого коньяка я не откажусь? — спрашивает Матвиенко, крутя бутылку в руках. — Арс сказал, — повернувшись в пол-оборота подмечает, пожимая плечами, Данила, — Я пойду, знаю, что лишний, — после этих слов он уходит, тихонечко прикрывая дверь и оставляя Сережу наедине с собственными мыслями. Матвиенко откладывает пакетик, закидывая его настолько глубоко, что в следующий раз вряд ли у него получится его достать. И очень надеяться, что этот случай просто не наступит.***
Арсений не понимает, как докатился до такой жизни. Он смотрит в панорамное окно, подмечая, что машина Димы и Антона уже стоит у отеля, но его все нет и это сжирает Попова изнутри. Он, честно, уже устал врать, устал пытаться как-то скрыть все то, что каждый гребаный день мучает его, устал пытаться спрятать Антона, обезопасить его. В руке крутится бокал с водой, три кубика льда бьются о стенки и это, пожалуй, единственный звук, который сейчас хоть как-то заставляет Арса чувствовать себя живым. Он знает, что и его час близок, знает, но не хочет в это верить, боится… Глупо правда? Человек, который смог превзойти всех, обхитрив Белого и не подключив при этом к делу совет. Им должны гордится его люди, он должен собой гордится, но почему тогда на душе кошки скребутся, не давая покоя ни на минуту? Почему он просто не может отпустить этого зеленоглазого парня? Ответ он знает давно: потому что любит, действительно, блять, любит. Вот только как бы он не пытался оправдаться перед Антоном, все будет тщетным. У каждого своя правда и каждый защищает то, что дорого по-своему. Он не вправе винить его за это, вот только хочется здесь и сейчас провалиться сквозь пол, когда в дверь начинают слишком громко стучать, а затем, не дождавшись ответа, в номер влетает Антон. Он не говорит ни слова, быстро сокращает расстояние, прижимая Арсения к тому самому проклятому панорамному стеклу, при этом развернув его лицом к себе, чтобы, наконец, взглянуть этой голубоглазой твари в глаза. — Неужели ты правда думал, что я не узнаю? — спрашивает Шаст, а в глазах только боль и разочарование перемешивается с ненавистью, растущей корнями изнутри, — Сказать, что все забыл, попытаться переманить меня на свою сторону, выглядеть в моих глазах хорошим человеком, — его голос, буквально на секунду потухает, следующая фраза звучит уже не так четко, а зеленые глаза и вовсе не смотрят на мужчину, прижатого к стеклу, — Сказать, что…любишь… — его срывает ровно в ту секунду, и ровно в тот самый момент, когда напротив себя, в голубых глазах, этот парень и вовсе не видит сожаления, — ТЫ ПРАВДА ДУМАЛ, ЧТО Я В ЭТО ПОВЕРЮ?! Ты, Попов, монстр, которых свет не видывал. Ты тварь, которая и правда пойдет по головам и тебе правда ПЛЕВАТЬ НА ЖИЗНИ ЛЮДЕЙ! Последняя фраза заставляет Арсения прийти в себя. Он одним резким движением отрывает руки Антон от себя и, наконец, освобождается от плена, сжимая запястья двухметрового парня настолько крепко, что те начинают белеть, — Плевать на жизни людей… — Арсений усмехается этим словам. Этот глупый малец и правда ничего так и не понял, — Позволь тебе напомнить, Demgin, не я это начал. Не я проник в чужую группировку, не я стал крысой для человека, которым взаправду дорожил. Я уже говорил тебе однажды, что ради собственных людей пойду по головам и мне, честно, плевать, сколько трупов будет на моем пути, если это спасет жизни тех, кем я дорожу, я готов даже предстать перед советом, но я никогда и никому не позволю тронуть моих людей. Кем бы то ни был, Demgin, драная шавка, умеющая только гавкать, или ебучий совет, мне будет плевать! С каждым произнесенным словом Арс делает шаг вперед, заставляя младшего отступать, а затем, когда видит в зеленых глаза страх, отпускает его руки, засовывая их в карманы и усмехается, — Этот мир не для тебя, Demgin. Ты не знаешь, что такое каждый день жить в страхе, не знаешь, что каждый день может стать для тебя последним. И если для вас, шавок Белого, это всего лишь игра ради денег, которая не стоит свеч, то для тех, с кем ты был бок о бок все это время, пускай, и по поручению этого гондона, для тех, кем стал братом и союзником, это смысл жизни. Вам никогда не понять, что такое страх, вы никогда не испытывали его, для вас это всего лишь игра. — Я тебе не Demgin! — его речь прерывает Антон, крича как можно громче, — Не смей, сука, называть меня так. Тому, кому это было позволено — давно мертв, а ты, гнилое жалкое отродье, не имеешь на это никакого права. Попов вновь усмехается, — Ты правда не изменился… Demgin, — специально произносит Арсений, — Ты все такой же ребенок и, если ты правда думал, что я позволю тебе разрушить все то, что годами строил мой отец, то ты глубоко заблуждался. Я может и монстр, но уж точно не та тварь, которая будет играть чужими жизнями! Убирайся прочь, Антон, пока жив. Это единственный твой шанс. В этот момент Шасту срывает крышу и он кидается на Попова, пытаясь ударить, но тот ловко уворачивается. На крики в номер вбегает Эмиль и в ту же секунду кидается на защиту своего босса, однако Арс жестом руки останавливает его, а затем делает шаг в сторону так, что рука Антона ударяется о его стол. Он тут же разворачивается и, увидев перед собой Иманова, не может подавить удивление, — Так, вот кто предатель… мудак! — в этот момент он кидается на Эмиля. Вот только Арсений успевает быстрее, гораздо быстрее него, пряча своего человека за спину, — Ты не смеешь трогать моих людей. Хватит. Уйди, пока я даю тебе шанс. — А я если не уйду, то что? — чуть не заливаясь истеричным хохотом спрашивает в ответ Шастун, — Убьешь меня?! — Я тебя и пальцем не трону, Антон, но и своим людям причинить боль не позволю. Ты не знаешь ничего, Demgin, поэтому хватит с нас обоих этого цирка, игра окончена и ваш проигрыш был очевиден. — Ты еще поплатишься за это, Попов! Не думай, что я так просто отступлю, — после этих слов Антон, хлопнув дверью, покидает номер Попова, а внутри сердце кровью обливается, все тело сотрясает ужас. Он никогда не испытывал такой боли. Сил хватает только на то, чтобы дойти до лифта и нажать на кнопку первого этажа, а в голове все тот же заразительный, проницательный смех и те самые голубые глаза. Эта боль и разочарование — все это гложет изнутри, но он продолжает идти к входу, зная, что пути назад нет. В конечном счете, в его жизни остается только Дима, и это, пожалуй, единственный человек, который никогда его не предаст. Вот только сердце не хочет и не может отпустить этого человека. Ему очень больно, ему пиздец как больно, но он не может больше так. Все же, в конечном итоге, все становится на свои места.***
Арсений выгоняет Эмиля, говоря, что справится сам. Он, еле ковыляя ногами, доходит до дивана и устало обмякает на нем. Голова, как и сердце, трещат по швам, принося адские муки, когда двери его номера вновь раскрываются, — Я же просил меня не тревожить, — почти рычит Арс. — Это я, — говорит Сережа, держа полную бутылку виски в руках, а затем, под взглядом друга, проходит в номер и садится на тот же диван, откупоривая, наконец, бутылку заветного алкоголя, — Что же, отметим нашу победу в войне! — грустно заключает Матвиенко, достав еще один стакан и разлив напиток по ним. — И за проигрыш собственной любви! — чокаясь с другом заключает Попов. Оба знают, что проебались, поэтому сейчас и пьют безбожно. Вместо того, чтобы праздновать свой триумф, их боль не дает трезво мыслить. А ведь тогда, пытаясь заглушить собственную боль, наши герои и не подозревали, что впереди еще целая война.