***
Мальчик приоткрыл глаза от того, что кто-то тряс его и легонько бил по щекам. Тело всё ещё адски болело, но чего только стоило открыть глаза. Горло пересохло, а голова совсем не соображала. Лишь после нескольких минут пионер сфокусировал свой взгляд на силуэте, что и разбудил его. Виктор знал, кто это. Только Третий Рейх приходит к нему. Мужчина выглядел обеспокоенно, что-то говоря, однако Россия его не слышал, тяжело дыша. Его резко рывком приподняли, заставляя вскрикнуть. -Открой рот -холодный голос отчеканил слова без единого акцента. Виктор, боясь, что за сопротивление его накажут, приоткрыл плотно сомкнутые губы, чувствуя сильную жажду. Тонкие и холодные пальцы приблизились к его лицу, сжимая что-то. Вскоре маленькая таблеточка оказалась у него на языке, а ладонь Ягера задержалась на щеке юноши. Оный поднял взгляд, пока мужчина продолжал держать его за щеку. Только сейчас Россия заметил, что Рейх снял перчатку и трогает его обожжённой рукой. Ужасные шрамы уже который месяц не сходят с тела немца, если бы он давал себе отдых, ожоги пропали бы ещё давно. Россия прекрасно помнит откуда эти увечья, ведь он сам виновник. Но Рейх не держал зла на парня, хотя Виктор вечно страшился тем, что его обольёт кипятком. Ягер выбирал более ужасающие пытки, хотя после переезда из концлагеря они даже на какое-то время прекратились. К его сухим губам поднесли стакан, а после приподняв его, стали лить воду. Стало намного лучше, когда сухое горло наконец почувствовало влагу. Виктор откашлялся, решаясь снова лечь на грубый матрас, но рука, что держала его за щёку, никак не хотела отпускать. Неожиданно мужчина приблизился, достаточно сильно наклоняясь. Нацист вглядывался в острые черты лица и в эти палые глаза, а после аккуратно провёл другой ладонью по спутанным волосам русского. -Надо будет тебя вымыть получше -Ягер убирает плед с его ног, видя, что в некоторых местах есть кровь. Мужчина перевёл суровый взгляд на Россию, у которого дыхание остановилось от этого. Он весь сжался, инстинктивно пытаясь прикрыть раненую ногу. -Завтра ночью ты уезжаешь со мной -Рейх отчеканил слова, аккуратно проведя двумя пальцами по его ноге. Хочется вцепиться в неё зубами, рвать и метать, чтобы живого места не осталось. Большего он и не говорит, мужчина просто хмурым взглядом смотрит на ногу, а после останавливает свой взгляд на лице юноши. Кажется, что оно побелело после их последней встречи. Сколько надо восстанавливаться подростку Рейх честно не знал, а потому для большей безопасности приставил военного медика, что мог и охранять дверь мальца, и оказать ему первую помощь. Вставая, Ягер отходит к небольшому столику, где лежит маленькая книжка. Какой-то мятый кусочек бумаги, что служит закладкой, придавлен старой бумагой практически в конце. Наверное Виктор уже не первый раз перечитывает книгу, потому что переплёт снова хлипок. На удивление злобы мужчина не ощущает, кладя книгу на место. На столе так же лежат несколько листов жёлтого цвета. Взгляд цепляется за них. Документы, которые больше были не нужны, сейчас покоились у России. Вряд ли тут вина парня, ведь среди солдат есть юноши, что пытаются хоть как-то обрадовать маленького русского. И вправду. На задней стороне листа цветными карандашами было нарисовано кривое солнышко. Рядом с ним кошечка и собачка, что смешно оттопырили ушки к верху. Честно, не зная, что это нарисовал Виктор, Рейх бы счёл этот рисунок произведением маленьких ФРГ и ГДР. Слишком уж были похожи эти попросту банальные фигурки. -Рисование явно не твоё -бросая колкий и язвительный комментарий в сторону творчества русского, Ягер осматривает комнату, но она настолько уныла и скромно обставлена, что взгляд сам по себе натыкается на мальчика вновь. Россия же старается принять более удобное положение, уже успев зарыться в плед. Честно, Рейх не думал, что мальчика спасает этот жалкий кусочек ткани, но что поделать, он здесь в роли пленника. Ягер ничего не говорит, когда открывает дверь. Он не хочет, чтобы вся боль у Виктора прошла разом, потому обезболивающее подействует только через пол часа. Сейчас у мужчины есть дела поважнее.***
Утро началось не с кофе. Ноги жутко болели, заставляя парня выгибаться. Он еле как поднялся, подходя к зеркалу и тяжело дыша. Очередной кошмар с этой войной. В отражении его встретил мёртвый взгляд серо-голубых глаз. Бровь домиком ложились к его переносице, а волосы, что на цвет как солома, взъерошенными прядями упали на лоб и щёки. Украинец хмыкнул, увидя эту картину перед собой. Намного лучше ему сейчас живётся, чем людям в боевых действиях. Его отправили сюда, в Подмосковье после полученной травмы. Отец будет недоволен, узнав, что Украина вернулся. Да и в принципе вряд ли бы он был доволен другим своим отпрыском. Казалось, что даже Россию в глубине души он ненавидит, как и его. Единственный кто мог любить Андрия давно покоится в сырой земле. Парня тяготит мысль, что по-сути он никому не нужен кроме… России. Как бы он ненавидел этого юнца, Андрий видел, что был опорой для него. После всего, что между ними было, Виктор все так же радостно приходил похвастаться пойманными зверюшками или ссадинами после драк. Когда Украина кричал, он чувствовал себя опустошённо. Однако юноша не мог подсознательно не улыбнуться, когда видел снова знакомую фигуру русского. Казалось, разница в возрасте велика, ведь украинцу уже было двадцать два года, к ряду он так же уже был в гражданском браке. Почему-то его всегда тянуло к пионеру, особенно когда тот снова затевал свою глупую шалость. Больше всего Андрий страшился завершения войны. Пусть она длится всегда, отодвигая момент встречи двух братьев, пусть так будет. Украина боялся встретить пустой безжизненный взгляд своего брата, которого он так ненавидел. Боялся, что сам виноват в этом. СССР же, словно просто пытался забрать свою собственность обратно, организовал небольшую операцию по спасению России, что должна была наступить зимой, примерно в феврале. Тогда бы уже были сведенья о местонахождении русского и напасть было бы проще. Только время сильно поджимало, сейчас ноябрь, осталось месяца два, чтобы собрать нужные сведения, а от шпионов вестей ноль. Украина умыл своё лицо, взяв лезвие в руки и став аккуратно брить свою недельную щетину. Стоило сходить и помочь мирным жителям этой небольшой деревушки.***
Россия после ухода Ягера ещё долго лежал, снова ощущая острую боль. Лишь со временем она стала сходить на нет и сонные глаза юноши сомкнулись, давая сознанию погрузиться в царство Морфея. Даже во сне его не покидал липкий страх, что будто обволок тело прочной бронёй. Виктор и сам не понял, когда проснулся. Все слилось в единую временную петлю, потому русский не мог утверждать, что сейчас не в очередном кошмаре, где с минуты на минуту в комнату войдёт Рейх и снова будет его мучить. Больше всего парень боялся в нацисте его поведение и характер. Настолько они были непредсказуемы, что приходилось исподлобья наблюдать за мужчиной, улавливая все действия и мимику Ягера. Россия лежал, все так же смотря в потолок, пока дверь тихо и жалобно скрипнула. Дыхание заметно участилось, а из-за боязни сделать себе больно, мальчик не пошевелился, пока перед ним не встал достаточно молодой солдат Нацисткой Германии. Он помнил этого юношу, ведь когда-то немец рисовал ему жёлтым карандашом солнышко на ладошке. Они не были знакомы, но насколько знал Виктор это практически его ровесник. Скорей всего чуть старше, а уже служит. Весь этот пафос спадает, стоит лишь закрыть дверь. Солдат заметно расслабляется, подходя к русскому. К сожалению они не понимают друг друга, ведь между ними стоит прочный языковой барьер, но по мимике парня Россия осознаёт, что ему пока что ничего не угрожает. Пионер приподнимается, слабо улыбнувшись. Его бережно ставят на ноги, пока Виктор чуть ли не скулит от боли в конечности, однако таблетка действует до сих пор, поэтому русского лишь аккуратно придерживают, не давая упасть. Пленника выводят из комнатки, пока солдаты начинают копошиться, открывая дверь второго этажа. Огромная лестница, что ведёт на первый, открывается для России. На улице наверняка холодно, уже не июнь месяц, от этого русский съёживается, когда двери корпуса открываются. Юноша, что вёл его, останавливается, все так же улыбаясь мальцу. Возможно они никогда не встретятся, однако Виктор запомнит его надолго за помощь в эти тяжкие дни. Его ведут дальше, Россия и двое солдат огибают корпус, проходя дальше псарни. Они выходят во внешний двор, где уже стоит машина марки Mercedes-Benz 770K, которую так любил Адольф Гитлер. Жмурясь от холода, Россия останавливается, когда на его плечо ложится длинная костлявая ладонь, а рядом с его ухом слышится русская речь с едва слышным немецким акцентом. -Готов к новому? -это звучит так, будто его жизнь снова переломится на до и после, как и было во время войны. Есть ли у него выбор остаться в комнате и досиживать там жизнь, а может все же надо рискнуть, вдруг он сможет выбраться. Набравшись уверенности Россия кивает, зная, что обратного пути у него больше нет.