***
— Говард! Говард, немедленно вернись ко мне! — весь дрожа, маленький мальчик наконец остановился, пытаясь отдышаться после долго бега. Всё тело юноши трясло от усталости. Дрожащие руки с аккуратностью поправили чуть съехавшие на переносицу очки, держа за тонкую оправу. Волосы растрепались, а некоторые пряди и вовсе прилипли из-за пота ко лбу. Яркие, практически чистые голубые глаза осматривали чащу леса, пытаясь найти своего друга. Нигде. Говарда не было нигде, казалось, что собаки и след простыл. Начинало темнеть, Вернер неуверенно брёл вперёд, ощущая, как становилось всё прохладнее и страшней. Тени постепенно стали искажаться в нечто деформированное и странное, звуки обострялись в тихие стоны и крики, а холодный ветер морозил голые ноги парня. Пробираясь сквозь острые ветки куста, юноша уже не спешил искать собаку, он хотел лишь вернуться домой, однако чем дальше он шел, тем сильнее терялся. У Вернера болело абсолютно всё тело, не считая кончиков пальцев, которые от холода постепенно стали синеть. Будь парень обычным мальчиком, то давно бы свалился без сил, тихо скончавшись где-то на поляне. Может быть тогда Рейх впервые подумал о смерти, сразу же давая себе звонкую пощёчину. Ослабленный разум предлагал самый лучший вариант… Лечь где-нибудь на траве, закрыть глаза и позволить себе отдохнуть, только вот Вернер знал, что скорей всего больше он не выберется отсюда живым, если сдастся. Вокруг всё было окутано мраком, чёрные, словно когтистые лапы, тени давили на парня, не хотели его отпускать, путали в направлении. Из всей симфонии страшных звуков выбился один, очень громкий. Это был собачий лай, да настолько сильный, что без раздумий Вернер бросился обратно в чащу, надеясь, что собака совсем рядом. — Говард! Говард, где ты?! — накопившиеся слёзы тонкими струйками скатывались по совершенно белому, идеально гладкому лицу, а посиневшие губы дрожали. Лай раздался совсем близко, Вернер, повернувшись в сторону, перелез небольшие кусты, остолбенев. Огромная, полностью промокшая немецкая овчарка смотрела на него своими разумными глазами, находясь по пояс в воде. Её сильные лапы держались за корень дерева, который торчал где-то из-под воды. Вокруг царил смрад, но Вернер, не заметив этого, быстро спустился по склону, затормозив лишь у границы берега. Говард не лаял, лишь жалобно скулил. — Плохой, плохой пёс. Боже, как же я волновался, Говард, глупый, — Вернер чуть улыбнулся, надеясь на то, что сегодня их приключения закончатся. Тонкая рука юноши потянулась к псу, как резко замерла, чуть дрогнув. Тонкие брови немца домиком спустились к переносице, пока зрачки от страха лишь больше расширялись. Быстро обернувшись, Вернер остолбенел… Это не просто озеро, это болото. Сильный смрад давно разложившихся трупов и тины лишь сейчас ударил в нос парня. Его предположение подтвердил и торчащий у берега скелет крупного скота, который смотрел точно на них своими огромными вдавленными внутрь глазницами. — Нет… — в горле всё пересохло. И именно в этот момент Ягер понял, что это первый раз, когда он боится не за свою жизнь, а за жизнь другого. Если парень упадёт в болото, то умрёт вместе с псом, но шанс спасти Говарда не был равен нулю. Отбросив все нравоучения отца, Вернер всё же вытянулся, пытаясь принять устойчивое положение на берегу. Его испачканные в грязи туфли скользили, они явно не были предназначены для такого, а ноги дрожали от холода и усталости. Пёс и сам попытался дотянуться до юноши, протягивая свою массивную шею с ошейником навстречу. — Вот сейчас выбер-емся, ха… И ты у меня получишь, парень, — Вернер чуть улыбнулся, видя, что пёс так же «улыбнулся в ответ, начав шевелить от радости ушками. Даже родная мать не была так близка Рейху, как этот пёс. Двенадцать лет жизни они провели вместе с самого рождения. Резкий, неожиданный свист и дикий, практически истошный крик Вернера, когда тот понял, что земля, на которую он опирался, под его весом прогнулась, а после и вовсе стремительно ушла под воду. Потеряв равновесие немец сразу же упал в воду, ощущая, как мокрая одежда неприятно прилипает к телу, а ледяная вода окутывает теперь все тело. Сумев оставить голову на поверхности, Вернер делает рывок наверх, сумев схватиться за корень. Он оказывается до самой шеи в тине и в грязи, которая утяжеляет его вес тела в разы. Страх пробирает до мурашек, пока всё тело дрожит, тратя драгоценную энергию. Вернер не знает, сколько они так держаться, но понимает, что уже окончательно замёрз, а собака выглядит ещё более усталой, уложив свою тяжёлую морду на корень. Шансов нет, совсем скоро Говард первый отпустит палку, позволяя болоту медленно проникнуть в лёгкие, удушая. Да уж, не такую смерть представлял себе Рейх. В его понимании смерть для воплощения должна быть… Чем-то грандиозным, например в решающем бою, навеки запечатали в свое существование. Смотря пристально на Говарда, Вернер прикрывает свои уставшие глаза, ощущая, как трепещут его тонкие коричневые ресницы. Губы больше не дрожат, ему уже совсем не холодно. Собака пытается помочь хозяину, облизывая своим горячим языком уже онемевшие от холода пальцы. Неприятные покалывания лишь от части помогают Вернее оставаться в сознании. Руки резко скатываются с корня, разжимаясь и давая телу погрузиться в воду. Его начинает засасывать практически сразу, окутывая водой по шею. Резкая боль заставляет Вернера закричать, а собаку залаять. Ягер ощущает, как в нос начинает попадать вода, как она окутывает его со всех сторон. Кто-то со всей силы хватает немца за волосы, приподнимая его лицо над водой. Слышится громкий басистый мат, а после парня тянут к берегу, через силу вытаскивая на землю. Вернер весь дрожит, сворачиваясь в клубочек, пока его сознание понемногу начинает теряться. Единственное, что успевает сказать немец перед отключкой лишь мольба о Говарде. Сверху доносится разочарованный вздох, только вот парень больше ничего не слышит, проваливаясь в глубокий, далеко не спокойный сон.***
Сердце бешено билось между рёбер, на лбу стали выступать капельки пота, руки немного дрожали, а в горле встал ком. Ягер смотрел слишком пристально, но как будто вскользь. Взгляд немца всё время был на России, только вот на одном месте не задерживался. Стоило Рейху опустить глаза вниз на достаточно симпатичные бёдра, как юноша от напряжения икнул. Повисла тишина. Это не продлилось и минуты, Рейх, находясь в хорошем расположении духа, рассмеялся на всю комнату, да так, что невольно Россия тоже улыбнулся, пытаясь скрыть страх. Немец встал, поправляя рубашку, которая помялась внизу. Снова оглянувшись на пленника, Вернер довольно улыбнулся, проходя к небольшим шкафчикам, которые стояли рядом. Достав несколько рюмок, мужчина прихватил с собой то, что чисто теоретически могло понравиться России, а именно водку. И кстати, хочется отметить, что эта бутылка досталась Рейху в битве. Конечно немца тогда знатно потрепало, но несколько «сувениров» оттуда мужчина успел забрать. — Выпей, пройдёт, — Россия и сам не заметил, как Рейх очутился совсем рядом, стоя сбоку кресла. Одна из его рук держала небольшую стопку, другая плавно лежала на мягкой обвивке. Несколько раз моргнув, Виктор еле как сглотнул, кивая в знак благодарности. Рейх все так же оставался на месте, ожидая, пока парень всё-таки пригубит водку. Россия не спешил делать это, одна из его рук всё ещё была сжата на рукоятке ножа, пока вторая тряслась. — Я что-то… Нехорошо себя чувствую, я не хочу пить, извините, — в знак протеста Цветаев вовсе поспешил убрать стопку на стол, но этому помешала рука нациста, который достаточно грубо и резко притормозил движения России. Сжав запястье русского, немец как-то уж странно улыбнулся. — Я заставлю выпить тебя всё, если продолжишь сопротивляться. Выполняй, — снова икнув, Россия быстро поднял стопку, залпом выпивая всё. За такое парня похлопали по плечу, одобряя. — Знаешь что, Россия? О чём я хотел поговорить? — РСФСР ещё больше напрягся, уже как-то затравленно оглядываясь на вальяжного немца, который выглядел очень довольно, — Я хотел предложить стать… Своего рода союзниками, ты такой большой мальчик, в тебе столько нефти, столько угля и природного газа… Да ты не просто пленный, ты целый алмаз для моих очей. Начиная всячески обхаживать Россию, Ягер опускает свои тяжёлые руки на хрупкие плечи младшего, пока тот в свою очередь пытается понять о чём мужчина. — Ты и вправду уникален, но со мной… Именно со мной, ты станешь ещё лучше. Виктор, ты ведь понимаешь, что отец забыл про тебя, — длинные и тонкие пальцы начинают грубо массировать кожу, заставляя Россию еле заметно трястись. Юноша все так же сжимает в руках нож, надеясь, что Рейх больше ничего не сделает. — Я прошу тебя по хорошему, я могу сделать так, чтобы твоя жизнь кардинально изменилась. Как в лучшую сторону, так и в худшую. Если ты ещё не понял, то подскажу. Я. Твой. Бог. Я тот, кто имеет право принимать за тебя, потому что ты, мой. Мой телом и разумом. Рейх резко приближается к России, хватая его за тонкий, острый подбородок. Немец не смотрит долго на парня, просто тянет к себе, приоткрывая рот. Виктор, до конца не осознавая, оставляет губы приоткрытыми, давая возможность немцу ворваться внутрь, проводя своим горячим языком по чувствительной небе Цветаева. От такого юноша вздрагивает, желая быстрей закрыть губы, но сильные пальцы мужчины продолжают давить на скулы, вызывая жуткий дискомфорт. Рот Виктора буквально вылизывают внутри, Рейх всё глубже и глубже суёт свой язык, проводя им по всем зубам и дёснам. Резко мужчина прекращает играться с этим, сцепляя свой язык с языком России, который парень старается быстро убрать. Внутри всё стынет от страха, но Россия пытается дышать ровно. Он знал, что Рейх больной, однако чтоб настолько. Брови съезжают к переносице, а рука выпускает рукоятку ножа. Теперь Виктор уже двумя руками опирается о широкие, сильные плечи мужчины, который увлёкся поцелуем. Рейх отодвигается, быстро разрывая тонкую струйку слюны между губами. Вернер оценивает свою работу, проходя взглядом по красному от стыда лицу. Мужчина нависает над Виктором, стоя в полной тишине. — Давай займёмся сексом, мой дорогой русский. А я так уж и быть буду лоялен к тебе, — зрачки моментально расширяются, а Россия отодвигается от Рейха, вжимаясь в кресло лишь сильней. Его сердце начинает биться в сто раз сильней, пока пронзительный взгляд Ягера смотрит прямо в глаза русского. — Так… Неожиданно, я, — Россия даже и не знает, что ответить. Он совершенно не понимает Рейха, который может в один день его избить, а во второй назвать драгоценным союзником. Вернер в свою очередь выглядит хищно, словно кот, который дожидается жертву у норы. Он знает, что выхода у мыши нет, либо она выйдет к нему на погибель, либо погибнет внутри. — Раздевайся, — это звучит как приговор. Резкий импульс и Россия вскакивает, хватает напуганного таким Вернера, а после притягивает того к себе за подбородок, сам беря инициативу их поцелуя. Этот поцелуй намного свирепей, чем прошлый. Виктор прикусывает губу Рейха, кусает его язык и всячески желает взять активную роль на этот раз. Только вот Ягер подаётся игре, даёт России полную свободу, опуская свои напряжённые руки на талию русского. Незаметно Россия пинает клубок простыни вместе с ножом куда-то в сторону, а мужчину тянет на кресло, небрежным и грубым движением разрывая их поцелуй. Руками толкая Вернера назад, Виктор уже и сам нависает над ошарашенным немцем, которому вроде как эта игра начинает всё больше нравится. Немец сидит с широко раздвинутыми ногами, поэтому сильное возбуждение мужчины не остаётся незамеченным. «Животное» проносится в голове Цветаева, пока тот продолжает изучать возбуждённого мужчину. Неожиданно Рейх вытягивает руку, явно желая схватить парня за воротник рубашки, но Россия во время отодвигается, не давая этого сделать. Если сейчас не получится, значит ему конец. — Мой господин… Мой фюрер, — Россия знает, что достаточно плох в таком, но пытается хоть как-то увлечь немца, который с зрительного контакта начинает переходить намного ниже, — Может быть сначала примем вместе душ, а после уже… Россия пытается подобрать слова, сама мысль о сексе сильно угнетает его, заставляя чувствовать себя скованно. Нет, нет, нет! Боже, он не будет делать этого, просто потянет время и если план удастся сбежит раз и навсегда, оставив треклятого немца в этом адском особняке. На такое Рейх незамедлительно кивает, на этот раз успев схватиться за юношу, который помогает немцу подняться. Естественно немец не дурак, он осматривает парня с кончиков ног до макушки, а когда такой растрёпанный вид его удовлетворяет, кивает, беспечно проходя вперёд. Стоит Вернеру скрыться в ванной комнате, как Россия незамедлительно кидается к простыням, хватая нож, а после пряча его в рукаве широкой рубашки. В комнате стоит мёртвая тишина, лишь с ванной слышится шум воды и тихое журчание. Настраивая сам себя, Цветаев тихо заходит в ванную, мгновенно беря в руки нож, который от страха дрожит в неумелых руках русского. Нет, он так не может… Не может взять и отнять чью-то жизнь. Не может поставить себя на место Бога, решая кого пощадить, а кого убить. Тогда Россия попадёт в ад и ничем лучше Рейха не будет… Хотя, как говорил отец, они все грешны, а Бога не существует. На глазах выступают слёзы, только вот нож входит обратно в рукав до лучших времён. Стоит России обернуться, как рядом возникает Рейх, который уже стоит без рубашки, обнажив светлое, практически идеально сложенное тело. Подойдя ближе, Виктор не поднимает взгляд, ему до безумия стыдно, он ведь сам согласился и сам же струсил. А если отец или кто-то другой об этом узнает Цветаев с таким позором жить не сможет.***
Его неторопливо, словно вещь, кидают на кровать, моментально нависая сверху. С такого ракурса Рейх выглядит намного больше и сильней, чем до этого. Россия лежит на животе, ощущая, как его сердце бешено колотится, пока глаза до боли зажмурены. Слишком противно видеть довольную рожу немца, который привык получать удовольствие за своего рода пытку. Вернер в свою очередь очень тих, он лишь иногда утробно порыкивает от возбуждения. Руками хватается за округлые ягодицы парня, вздёргивая их наверх так, чтобы Россия прогинался в пояснице. Заострёнными ногтями немец прощупывает каждый позвоночник, наконец останавливаясь на шее. Рейх нежно тянет назад Виктора, прижимаясь своим вставшим членом к заднице России, пока русский до крови впивается ногтями в свои вспотевшие ладони. Волосы неприятно липнут ко лбу, а табун мурашек проходит по всему телу, стоит только Рейху высунуть свой горячий язык, чтобы провести им по мокрому загривку парня. Сделав так несколько раз, мужчина опускается чуть ниже, уже вылизывая кожу там. Только после этого Россия понимает для чего это, сразу же стремясь отползти, но громкий недовольный вздох заставляют оставаться в прежней позе. Секунда, и по комнате разносится громкий вскрик от жуткой боли, которая пронзила тело подростка. Россия сдерживает слёзы, одной из рук закрывая свой рот. Вернер принимает вызов, желая выбить из пленного ещё один крик. Рейх, словно дикое животное, вгрызается в шею и ключицу русского, часто мотая после этого головой. Повреждая кровеносные сосуды, Ягер наслаждается приглушёнными криками. Начиная своего рода прелюдии, Рейх терзает тельце России, ощущая, как парень под ним дрожит. И чёрт возьми, это восхитительно! Мужчине до безумия нравится этот процесс, он то и дело утыкается в кровавую шею, понимая, что России страшно. Немцу хочется брать грубо, резко, даже больше по-животному. Только вот удовольствие от этого получает лишь сам немец, который кажись полностью забил на своего пассива. Цветаев уже не сдерживает свои горячие слёзы, а обкусанные губы то и дело открываются от боли. Один укус моментально сменяется на второй, второй на третий. Кажется, что эта игра никогда не закончится, но резко мужчина останавливается. — Повернись… Повернись ко мне, ха, — чуть прищурив глаза, Рейх немногого отодвигается, хищным взглядом пожирая худощавое для немца тело. Россия в свою очередь хрипло стонет при каждой попытке пошевелиться, но всё равно исполняет приказ. Резко Виктор вытягивает руку вперёд, чтобы мужчина к нему не приближался, на что получает приподнятую бровь в немом вопросе. Ожидая ответа, Рейх языком собирает кровь с губ, смакуя. — Стойте! — Рейх снова переводит взгляд на Россию, который случайно выпалил это слово, а теперь даже и не знает, что говорить. Видя пытливые глаза, русский судорожно пытается выбраться из ситуации, — Я… Ну во-первых… Что я получу от того, что пересплю с вами? Рейх медленно расплывается в улыбке, снова ощущая свою власть даже в постели. Наигранно он вздыхает, потягиваясь и разминая свои пальцы. Внизу всё ещё пульсирует и колет, поэтому Рейху не терпится начать все быстрей. — Я ждал этого вопроса. В моих руках власть над твоей жизнью, это как минимум. Во-вторых ты правда считаешь, что мне в удовольствие содержать тут твоего друга еврея? Меня тошнит от его вида, я без раздумий убью этого парня. В третьих возможно я стану терпимее к тебе, — видя слёзы на глазах юноши, Рейх медленно приближается, беря в руки тонкую лодыжку России, чтобы после начать аккуратно её целовать, чуть прикусывая, — Раз с «во-первых» мы разобрались, то что во-вторых? — Во-вторых… Разве вам можно спать с другими нациями, которые считаются грязными? — подавляя страх, Россия даёт Рейху разминать его ногу, замечая в глазах мужчины азарт. Как русский до такого докатился, что в свои семнадцать он подставляет зад под мужчину, который ему в отцы годится. Да ещё и за что, за простое право существовать, как человек, а не животное. — Ну… Знаешь, к чёрту это всё, тем более правила нужны для того, чтобы их нарушать, — понимая, что Виктор тянет время, Рейх набрасывается на него, руками хватая талию подростка, — Напротив комната ФРГ и ГДР, мы же не хотим их разбудить? Будь тише. Наклонившись, Рейх затягивает парня в грубый поцелуй, мозолистыми пальцами проходясь по каждой косточке России. Поцелуй не длится долго, мужчина буквально сразу же отстраняется, возбуждённым и вожделеющим взглядом смотря на красного от стыда и страха Виктора. Оказавшись полностью голыми, Рейх с Россией на время разбегаются по разным краям кровати. Один подползает к тумбе, пока другой пытается рассчитать травмы от падения со второго этажа. В руках Рейха что-то звенит, поэтому Виктор поворачивается, чуть хмуря брови. Даже не обернувшись, Рейх фыркает. — Это эфирные масла, Берлин увлекается парфюмерией и в прошлый раз оставил их у меня. Думаю он не слишком обидеться, если одна баночка пропадёт, правда ведь? — уже понимая для чего нужно масло, Россия жалобно скулит, желая забиться в угол. Для него понятие секс это что-то… Что-то чудесное, прекрасное даже, когда два любимых друг другу человека дарят друг другу любовь. Да и заниматься этим с мужчинами для Виктора настоящая дикость. Отец конечно говорил, что в Европе по-другому, но не до такого ведь… У России нет другого пути, только если как-то навредить Рейху, но чем и тем более как?! Страшно подумать что было бы, если б изначально Виктор отказал… Наверное Вернер был бы намного грубее, поэтому данная ситуация была наилучшим вариантом. С одной стороны моральный выбор, с другой собственная жизнь. Рейх ведь и вправду имел все возможности втоптать в грязь Россию, но русскому дали даже в полне адекватные условия. Да, не без боли, да, не в свободе, однако даже тот же концлагерь был бы в разы хуже. Ах да, кстати насчёт концлагеря, Россия до жути боялся этого места, поэтому стоило ему вспомнить о нем, как парень сразу же подполз к Рейху, чуть пригибаясь. — О-бещайте что не отправите меня в концлагерь… Умоляю… — Рейх моментально оборачивается, прекращая искать менее пахучий флакончик. Вздёрнув бровью, он вцепился своим пронзительным взглядом в Россию. —Ты слишком много хочешь, РСФСР. Не забывай кто ты, чтобы мне указывать. Если я наиграюсь и найду кого получше, ты первым рейсом отправишься в Освенцим, это я тебе гарантирую. Ну да, какого ответа Россия мог ожидать от человека, который не имеет чувств ни к чему живому. Он ведь и правда для него просто живая игрушка. До него были другие, а после него будут новые. Россия здесь никто. — Ложись на живот, зад выпяти, спину прогни. Можешь себе под грудь положить подушку, громко не кричи, тихо не стони. Понял? — Россия, словно мученик, хотя он им и является, кивает, ощущая дрожь во всем теле. Сейчас отдаться другому мужчине кажется самым лучшим решением, всё-таки стоило тогда напасть на Рейха… Хотя парень давно думал о том, что немец положил на него глаз. Чего стоит только тот злополучный вечер, где его заставили делать противные вещи, а именно брать в рот. Если тогда Россия и смог все списать на алкоголь, то сейчас он явно понимает, что Рейх болен.