Убожество

***

      Когда огромный немец навис надо мной, я замер, ожидая получить очередной удар по избитым бёдрам, которые понемногу стали покрываться ссадинами. Было до безумия страшно, однако я никак не отреагировал, лишь ощущал, как моя, вмиг потяжелевшая, грудная клетка с трепетом поднимается, а в горле кадык чуть ли не танцем пляшет, дёргаясь то вверх, то вниз. Рейх словно специально затягивает, своим длинным, костлявым пальцем проводит от моего загривка до конца позвоночника.       Я дышу быстро и рвано, в глазах моих до сих пор слёзы и осуждающий отцовский взгляд. Находясь под немцем, мысль о самоубийстве меня больше не пугает, наоборот, с каждой минутой лишь укрепляется, клубясь огромными нитками и так в повреждённом мозге. Кажется, Вернер поменял позу, по крайней мере я больше не ощущаю его тяжесть на своих и без того хрупких плечах.       Стоит мне только раскрыть глаза, как меня куда-то тянут, заставляя принять сидячую позу. И вот, я сижу перед полностью голым немцем, который с особым трепетом растирает свои руки в пахучем масле. Краснею не только я, но и моя душа, глаза сами по себе цепляются за столь красивое тело нациста. Как же стыдно признавать самому себе, что Рейх красив и привлекателен, возможно, будь я девушкой... Нет, таких мыслей я не должен позволять себе.       Моё хриплое дыхание прерывает Рейх, который тянется к моим губам, с особой страстью утягивая в поцелуй. Наши языки почти враждебно трутся друг о друга, иногда соскальзывая и покидая рот партнера, если Рейха можно так назвать. Я отвечаю вяло, практически не участвую в этом, но видно Третьему достаточно. Это понятно по тому, как активно он старается углубить язык внутрь моего рта. Я недовольно хриплю, на что получаю утробный рык.       — Ты просто неприлично красив, когда сидишь голым и беззащитным, — мой рот сам по себе расходится в недовольным оскале, а глаза от боли и обиды наполняются горячими слезами. Рейх не реагирует, лишь тянет мои худые ноги на себя, подминая.       И снова я оказываюсь под Рейхом, а то, что он делает потом мне противно даже думать об этом. Ощущаю покалывающую боль, там... Внизу, в очень позорном месте. Сначала её получается стерпеть, но после она заставляет меня выгнуться, вскрикнув. Каково было моё разочарование, когда переведя взгляд вниз, я увидел пальцы Ягера, которые даже и наполовину не вошли.       Переводя свои напуганные глаза, я замираю, стоит только увидеть пах мужчины. Я готов поклясться, что член немца в два раза толще и длиннее его пальцев. Эта мысль моментально бьёт мне в голову, заставляя в ужасе попятиться назад. Не представляя, как ЭТО войдёт в меня, я лишь перевожу взгляд на нациста, который замер, прищурившись.       — Я... Мне будет больно, Рейх, — я крайне редко называю его по имени, может быть поэтому всё же немец соглашается со мной, кивая.       — Так не уползай, — мне приходится так же согласиться. Сбежать я никуда не смогу, да и мало ли что Рейх сделает со мной потом.       Он кладёт свою тяжёлую ладонь на мои ноги и подтягивает к себе. Его прежние действия возобновляются, мужчина продолжает вводить два пальца, а после три. Я терплю боль, крепко сжимая свои скулы и глаза, не желая переносить это унижение.       Теряясь во времени я не замечаю, как мои ноги разводят шире, дальше закидывая на плечи. Бёдра держат крепко, так, чтобы я точно не смог соскочить. Приоткрывая один глаз, я с тихой мольбой смотрю на Рейха, который лишь ухмыляется, приставляя головку члена к моему анусу.       Я думал будет не так больно после подготовки, только вот ноги сводит в диком спазме, а я сам запрокидываю голову на подушку сзади, сжимая под собой простынь. Нацист пытает меня, не давая времени передохнуть. Практически сразу он вводит член наполовину, лишь тогда останавливаясь. Решая проявить заботу, Рейх гладит меня по холодной щеке, а после начинает хлопать по ней, пытаясь привести меня в чувства.       — Не смей закрывать глаза. Ты обязан смотреть на меня, — он чеканит каждое слово, продолжая двигать бёдрами. Мой зад дерёт болью от новых, очень неприятных ощущений. Горло так же сводит до хрипоты.       Я могу лишь позорно скулить, выгибаться, пока нацист всё глубже и глубже входит в меня. Стыдно признавать, но моё тело реагирует на его ласки, буквально тая под руками Вернера. Иногда обхватывая мой член, Рейх приносит и мне удовольствие, двигая рукой. Как бы то не было, я никогда не хотел лежать под мужчиной, а тем более под своим врагом. Самым ужасным человеком в мире, который даже смерти не заслуживает.       Ягер, двигаясь внутри, всё время сбивает темп, не давая мне привыкнуть. Он может то вбиваться, то останавливаться, видя, как от этого я давлюсь воздухом. Закинув мои ватные ноги на плечи, Рейх входит в меня ещё глубже, одной рукой держа за поясницу, а другой надрачивая. Ощущая скорый конец, я глупо взвизгиваю, изливаясь сам себе на живот.       Не проходит много времени, как Рейх наконец выходит из меня, уже после заканчивая своей рукой. Его семя изливается мне на живот и я ощущаю, как ломается моя душа. Моментально пытаюсь свернуться, но тело настолько ватное, что остаюсь лежать на месте.       — Знаешь, когда-то я возненавидел глаза твоего отца, но сейчас я готов утонуть в них, — кажись это последнее, что говорит мне Рейх, впиваясь в мои изодранные губы враждебным поцелуем.