Под снегом не видно тепла

Итэр спал. Крепко, так, что не разбудил бы пушечный залп. Так спят младенцы. Так спят шахтёры после тяжёлой смены или солдаты после кровопролитной битвы. Но Итэр, которому случалось и руду из скал выдалбливать, и с чудовищами драться, не спал таким сладким сном уже много лет. Итэру снился тот самый день. Поездка в Сумеру, следующую остановку на его пути, с треском провалилась, поскольку после дворцовой дуэли и сёгуна Райден, вознёсшей над Синьорой свой чёртов Мусо но Хитотачи, Итэр буквально вынес Синьору на собственных плечах, ослабленных и уставших от битвы. Они отплыли в Снежную с первым же кораблём. Тогда же пропала Паймон. В суматохе Итэр этого и не заметил, а когда заметил, было поздно - на горизонте уже виднелись очертания Снежной. Сначала Итэр убивался, бегал по пристани и звал Паймон, но в тот же день заболел - словил простуду и обморожение. Спасла его Синьора. Приютила в своём доме, отпаивала горячим сладким чаем и кормила мясным бульоном. Тогда же Итэр впервые увидел правый глаз Синьоры, до этого скрытый под маской - и он был чёрным, как кусочек угля, в противовес небесно-голубому левому. Но Итэр не обратил внимания на это, а когда его самочувствие улучшилось, Синьора больше не показывала правый глаз. Была ли Синьора благодарна Итэру? Даже если бы была, она бы не то что не сказала - виду бы не подала. Благодарность и долг, тем более перед врагом, Синьора считала низостью. И Синьоре не нужна была любовь после того, как погиб Рустан. Синьора не любила Итэра. Более того, она на дух его не переносила... поначалу, по крайней мере. Итэр был не только хорошим воином и неутомимым авантюристом, но и обладал редкой способностью видеть людей насквозь. Проникать в душу и разбирать её на фрагменты. Вот что привлекло Синьору. Ведь Итэр никогда не использовал свою способность в грязных целях, а Синьоре было нужно именно это. На что пойдёт Итэр ради Синьоры? Даже если Синьора ничего к нему не чувствует, она сможет управлять Итэром, как марионеткой. И он сам ей отдаст с потрохами каждую свою ниточку. Будет ей служить... Так казалось ей, Синьоре. Под утро, в золотом блеске рассвета, будто бы что-то взбаламутило сон Итэра, он стонал, выкрикивал что-то и метался по постели. Синьора плеснула на Итэра остывшей за ночь воды из стакана - и Итэр уставился на неё, будто бы не веря, что кошмар закончился. - Не плачь, очнись. Ты дома, - Синьора убрала влажную чёлку со лба Итэра. - Ты у меня дома. Так уж судьба сложилась, что мой дом стал и твоим домом. Снег за окном падал ещё с вечера, белый, как пепел. *** С Дилюка картины писать можно было. С прежнего Дилюка. С нынешнего - разве что дешёвую абстрактную размазню. Красный, бежевый и чёрный - кровь, гной и желчь. Этих цветов с лихвой хватало, чтобы размашисто наляпать на холсте то, что отражало душу Дилюка. И хотя этим занимался Кэйя, а не Дилюк, но ощутимой разницы, впрочем, не было - Дилюк для Кэйи был, как облупленный. Кэйя понимал Дилюка с полуслова, Кэйя чувствовал боль Дилюка как свою собственную, но любить, вопреки этому запредельному чувству, так и не научился. Дилюк продолжал ловить припадки и заблёвывать мондштадтскую мостовую после очередной порции снега, и Кэйя ни на минуту его не покидал - не из любви, точно не из любви, скорее из чувства долга. Кэйя - рыцарь Ордо Фавониус. А ещё Кэйя - клятвенный брат Дилюка. Кэйя не имел никакого права, - ни как рыцарь, ни как брат, - бросать Дилюка в такой чудовищной беде, даже если самому Кэйе осточертело спасать Дилюка от медленного самоубийства. *** - Я дома, - повторил Итэр. - И опять мне Бездна снилась. Чудовища... - Вряд ли можно их назвать чудовищами, - ответила Синьора. - Какие бы вещи они ни совершали, но это всё же люди, преследующие свои цели. И если они идут вразрез с нашими... - Да понял я. Оправдываешь Бездну? - Ну и примитивные же у тебя рассуждения! - вскричала Синьора. - Простые, как три моры. Тебе ли, заставшему падение их державы, их осуждать? И между осуждением и оправданием есть ещё кое-что. - Что же? - Понимание, Итэр. Ты не обязан примыкать к Бездне, как, собственно, и я, но можно же войти в их положение? - Синьора... Ты считаешь меня своим врагом? - Что? Ах, да... Сначала я тебя недооценивала, но потом поняла - враждовать с тобой себе дороже. Лучше уж союз, чего бы он мне ни стоил. - Если только он будет взаимовыгодный. - Ещё бы! - Синьора поцеловала Итэра в лоб. - Итэр, помнишь тот случай... в бане? Мне жаль. Мне жаль, что я так вспылила и надругалась над тобой. Итэр рассмеялся. - Мне же понравилось! Какое, к чёрту, надругательство? - Если тебе это понравилось, то... - Понравилось, Синьора. Так что? - Ты хотел меня там, в бане. А я всё зарубила на корню. И за это мне тоже жаль, поэтому... Давай просто займёмся любовью. Без ковшиков и прочих извращений. Итэр сидел на тахте и хлопал глазами. Вот уж чего-чего, а такого он не ожидал. - Синьора... ты... - Ну давай, покажи мне, на что ты способен, кроме как стелиться под меня. Синьора скинула с себя ночную сорочку и улеглась на кровать, улыбаясь Итэру. Итэр, задрав рубаху, в которой спал, подошёл к кровати, взял в руку своё достоинство и приставил к промежности Синьоры, которая взяла Итэра за плечи, направляя. - Ты такая влажная... - выпалил Итэр и тут же раскраснелся. - Продолжай. Итэр вскользнул в Синьору без какой-либо подготовки - тело брало своё, и Синьора беззастенчиво истекала смазкой, жаждущая Итэра целиком и полностью. Итэр двигался в Синьоре свободно, поглаживая руками её талию и спускаясь к бёдрам, тем самым заставляя Синьору сладко стонать. Им было хорошо, им было приятно вместе - и было им жарко, вопреки холоду и давно погасшему камину. Итэр не успел выйти. Он кончил в Синьору, заполняя её изнутри. Жар соития начинал отступать, и Синьора укуталась в одеяло, приглашая Итэра с собой. - Последствий не будет? - только и спросил Итэр. - Если ты об этом, то нет, - Синьора наклонилась к Итэру и легонько ударила его по лбу. - Я бездетная ещё с тех времён, когда Рустан был жив. Он хотел детей, поэтому мы собирались приютить парочку сирот. Тогда люди мёрли пачками, и сирот хватало на любой вкус и цвет... Но потом умер и сам Рустан. Я уже говорила, что ты мне его в полной мере не заменишь? - Я и не собирался, - ответил Итэр. - Мне казалось, что ты не способна на такие благородные поступки... Я про сирот. - Небольшая ремарка, Итэр. Это была не я, а Розалина. Ты же сам понимаешь, что Синьора и благородство - понятия несовместимые. - Мне хотелось бы встретиться с Розалиной ещё раз. И не в пылу битвы. - Ты с ней встретился в мирной жизни. Буквально несколько минут назад. Разве она была похожа на Синьору? - Действительно... Итэр прижался к Синьоре и сам не заметил, как снова заснул.