Хроники Орбиты и Космоса: Janteloven

      Из-за Славы я такая несчастная. Он виноват во всем. А Злата ещё удивляется, почему я с ним так резка. Но она просто не знает, что было между нами после отъезда Тимы. Злата и про Тиму толком не знает. Я натворила дел, и я этим не горжусь, но Слава поступил как последний мудак.       Я так плохо вела себя с людьми, я не могу смотреть в глаза Тиме. Я чувствую, как рядом с ним телепортируюсь в то время, когда я только привыкала к самой себе и привыкала к тому, что я существую отдельно от общественного мнения. И я очень сильно не хочу быть той, кем была. Но то, какая я сейчас, результат длительного заблуждения и ошибок. Проблема в том, что с Тимофеем я всегда становилась честнее, признавалась себе в тайном…и я не умею ему врать. А надо. Надо, мать его! И отца бы его!       Разве может быть человек, морально разложившийся, благородным? Разве во мне ещё осталось это? Но я ведь всё ещё не рассказала ему правду, значит, где-то в глубине души я сохранила это положительное качество. Иногда и чистый огонёк души может оставить за собой пепел.       На губах ещё чувствую его поцелуй. Когда я там последний раз целовалась? Давно. Головой понимаю, что я не должна никуда с ним ехать, что даже если мы оба захотим не трахаться, мы всё равно это сделаем, потому что на биологическом уровне мы не можем это контролировать. Что уже ненормально! Но это ошибка. Большая ошибка, которую не исправит ничего. Учитывая, что сейчас творится с моей психикой, это может быть отличным поводом для нового витка симптомов.       Мы подъезжаем к отелю. Без слов оба вылезаем из машины и идём в холл. Тимофей порывается взять меня за руку, но не выходит — турникет.       Быстро преодолевая стойку регистрации и лифт, к моему разочарованию, переполненный людьми, мы заходим в номер. Тимофей как-то сказал, что любовь к нему — часть меня, и отныне рационально я мыслю только рядом с ним. Так это или нет — я его хочу. Если мы этого не сделаем, мы сойдём с ума. Может, нам вместе не так хорошо, как запомнилось? И, раз у меня серьёзные проблемы, чтобы получать от секса удовольствие, это может доказать, что он не больше, чем просто знакомый парень. Может, это всё расставит точки над «й». Ну вот, снова мои противоречия…       Я накидываюсь на него с поцелуем, но Тима отходит. Так это он меня не хочет? — Ксюш. Я хочу тебя так же сильно, но нам надо поговорить. Пожалуйста. Я не умею читать мысли, что очень прискорбно. — Ошибаешься, парень, ты уже в моей голове. — Нам надо заняться сексом. И ты, и я сейчас на взводе. Пока мы будем говорить, мы будем хотеть раздеть друг друга. Этой тяги никуда не деть. А так — мы сможем переспать, расслабиться и поговорить, — если он поведётся на это, то я обманула дьявола. И тогда я своими руками (и его членом) перечеркну все возможные варианты развития событий. — В спальню? — Тимофей будто воспылал. Клянусь и чёртом, и богом, но от него такой сильный жар исходит, что можно спалить всю Тулу. — Можем начать и здесь, — иду к Тиме, но он резко дёргается ко мне, и мы чуть ли не сталкиваемся. Он заводит руку за мою голову, пропускает волосы через пальцы и целует в губы. Я просто в оцепенении. Я так давно хотела эти губы. — Пойдём в спальню. — Ага.       Тима берёт меня за руку и ведёт через кухню в спальню. Как только я прохожу вперёд, Тима захлопывает дверь. Я уже чувствую это напряжение между нами и напряжение у меня между ног. Господи, как же я давно так не возбуждалась. Даже больно.       Начинаю расстёгивать свою блузку, но Тима подходит ближе и протягивает руки к моему воротнику. — Я мечтал об этом, о тебе, два года, так что я сам расстегну блузку. Она тебе очень нравится? — не дожидаясь ответа, Тимофей разрывает пуговицы и разом распахивает её. В иных обстоятельствах, я бы убила. Это выглядит агрессивно, пугающе и немного неадекватно. Но сейчас я думаю только о том, почему он тратил время на разговоры.       Блузка падает на пол. Глаза Тимофея, кажется, уже видят меня голой. И, несмотря на то, что мы давно не виделись и по сути друг друга не знаем, я не чувствую неловкости — он мой. — А ты похудела, — смотря на мою грудь, говорит Тима. Ну да, гений, я почти четыре месяца забывала про завтрак…обед…ну и ужин. Это называется депрессия, хотя тебе ли не знать… — Это плохо? — Какая разница? Ты всё равно прекрасна! Он протягивает руки к моей груди, и меня пронзает ток. Я выгибаюсь, чтобы он уже обхватил меня, но Тима резко отнимает руки. — Не терпится? — Не играй со мной. Я хочу тебя.       Тима хищно улыбается и снова целует меня в губы. Мне этого мало. Протягиваю руки к его джинсам. Пытаюсь нашарить руками молнию, но выпирающая плоть немного мешает. — На колени, забыла? — Тимофей хочет быть главным? Это мой город, я командую. — Ну уж нет, — я толкаю его на кровать и сажусь сверху. Так расстёгивать молнию удобнее.       Тимофей задирает мою юбку и рвет колготки. Господи, это ужасно заводит. Я расстегиваю его рубашку, по пути отрывая пару пуговиц. Я нахожу рукой его член и сжимаю. Он стонет, и я чувствую, что главная. Тима стягивает мои трусы. Я немного напрягаюсь… я не готовилась к вторжению на мою территорию. Я не брилась, да и вообще как-то забыла о своём внешнем виде, но, кажется, Тимофею плевать. Он вставляет в меня два пальца и сильно нажимает. Я резко вдыхаю, потому что это скорее больно, чем приятно, ибо я истомилась. Тима снимет мой лифчик.       Мы переворачиваемся, и Тима оказывается сверху. Я, как и принято в таких позах, обвиваю его ногами и прижимаюсь всем телом. — Презерватив… — я говорю это в его губы, потому что надолго оторваться от них не могу. Но теперь я не стану забывать про предохранение. — Dritt, — Тимофей, это на каком языке вообще?       Он встаёт, роется в сумке и находит то, что надо. Он быстро раскатывает латекс и возвращается ко мне. — Скажи ещё что-нибудь…на норвежском? — я так завелась от его акцента, он не давал мне покоя с начала нашего разговора. — Что, например? Jeg elsker deg, baby, — не дожидаясь продолжения, целую его, призывая к действиям. Тимофей медленно входит в меня, и всё тело сводит. Поясница просто отсыхает. Я его так сильно люблю! И так сильно хочу! Мы движемся отрывисто, быстро. Я сжимаю руки и хватаюсь за его кожу, словно за простыни. Тима кусает меня за губу, и я вся трясусь. Это дико, безудержно и вообще настоящее безумие. Мы безумны, а потому счастливы!       По лицу Тимы вижу, что ему тяжело держаться. Полагаю, у него тоже довольно давно не было секса, а значит, кончит он быстро. Но я не могу сосредоточиться только на удовольствии. Тимофей делает всё, чтобы мне было хорошо, и у него достаточно неплохо получается, а потому я кончаю, хоть и не особо ярко. Скорее, это оргазм из необходимости. По телу разливается тепло, которое превращает нас в варёную плоть. Я лежу и дышу. Сердце танцует чечётку на моих барабанных перепонках. Тимофей ложится рядом, у него аналогичное состояние.       Ещё пару минут мы приходим в себя, а потом Тима придвигает меня ближе к себе. Он обнимает меня за талию, и по телу моментально разливается знакомая томящая нега. Тима утыкается в мои волосы, а у меня глаза стремятся спрятаться от мира сего. Я хочу спать. Глаза всё ещё болят от слёз, но во время секса об этом думать некогда. Подумаю сейчас. — Поспи пока, поговорим позже. Я тоже устал и хочу спать. — Секс утомляет, — шучу я, еле ворочающимся языком. — Ожидание утомляет, — абсолютно серьёзно заявляет Тима. И я с ним согласна.       Закрываю глаза и, на удивление, правда засыпаю. Как же давно я не засыпала в объятиях…да хоть в чьих-нибудь. Тимофей…как же я его люблю. И как же я по нему скучала. Нет никого чудеснее, чем он…       Сейчас он — моё всё. И я готова быть с ним…если бы всё было так просто. Если бы…