Лес без магии

      Мартин находился в элендском лесу и рубил пушистую ёлку с толстым стволом. Топор с резким влажным стуком врубался в ствол дерева; белые щепки и кусочки красной коры разлетались в стороны. Странные, блестящие, они мелькали перед глазами, вызывая ощущение неправильности. Наконец Мартин всмотрелся в эти кусочки, рассыпанные по траве, и понял, что всё это — капли крови. Он взял одну из щепок; та оказалась осколком кости. Голову пронзила боль; он выхватил нож, оказавшийся почему-то ножом Георга, и в отражении на лезвии увидел, что вся правая часть головы разбита, а из огромной дыры в черепе высовывается расплющенный всмятку мозг.       Отбросив нож, Мартин уставился на дерево; оно высилось перед ним, нисколько не тронутое — идеально ровный ствол, не то что кора не повреждена, ни одна иголка не слетела! Окровавленный топор валялся на земле. Мартин начал было орать, но услышал лишь сдавленные звуки, что-то между стонами и мычанием, будто его схватили за горло. Лес померк и отдалился; в вышине проступил деревянный потолок.       Уже понимая, что ему всё приснилось, он всё же ощупал голову. Её словно молнией прошило от виска до самого затылка, но повреждений, как и ожидалось, не обнаружилось.       «Проклятье, какого хера вечно снится то, что было наяву?!»       Наяву, конечно же, он вовсе не разбивал себе голову, но чувство было крайне знакомым — давным-давно, когда он пытался рубить деревья в элендском лесу, голова у него раскалывалась точно так же. Тогда он был ещё совсем мелким, и ему действительно показалось, что он воткнул топор себе в череп. Вся деревня смеялась… пока лес едва не убил Клауса. После этого стало не до шуток.       — Дагмар, — хрипло позвал Мартин. Никто не ответил.       Он повернул голову — та заболела ещё хлеще — и увидел, что рядом никого нет, а он находится в той самой комнате, в которой они жили с Георгом и Акселем. Небо за окном ещё не потемнело, но в самой комнате дневной свет уже померк.       Мартин медленно сел и, взявшись за голову, попытался собраться с мыслями. Георга он видел, тот, должно быть, в порядке. Ханни оставил во дворе у Дагмар — нужно за ней вернуться, хорошо, если её ещё никто не увёл… Ёлки… он должен до ночи привезти ёлки в Эленд…       Боль в голове была чудовищной — словно сквозь мозги туда-сюда металась вспыхивающая то и дело безумная молния — и он понял, что никакие ёлки рубить не пойдёт. Не хватало ещё сдохнуть от первого же удара топора, вот подарочек-то будет для Карин.       Он напился воды из стоявшего на столе кувшина и хотел было снова лечь, но в углу возле печки что-то зашевелилось. Вздрогнув, Мартин повернулся туда. Прямо на него смотрели три бледных лица.       — Чёртовы гномы!..       Гномы одновременно нахмурились и заговорили:       — Ты сказал своей жене, что едешь за ёлками.       — Шесть домов из-за тебя останутся без ёлок.       — Бездельник.       — Да пошли вы нахер! — выругался Мартин. После всего, что они пережили за эти дни, гномьи заявления выглядели настоящим издевательством; он хотел было сказать, чтобы они добывали ёлки сами, раз им так надо, но гномы снова заговорили тихими монотонными голосами:       — Голод будет страшным.       — Некоторые умрут.       — Твой ребёнок вырастет больным.       — Я всё понял! Шесть ёлок.       Спуститься по лестнице оказалось не так-то просто. В затылке было странное ощущение — будто что-то оттягивало голову назад; сознание словно бы отключалось, как после нескольких бессонных ночей.       Добравшись до барной стойки, Мартин взялся за неё, чтобы не упасть, и уставился на изумлённого тавернщика:       — Мне нужны ещё ёлки. Одолжи лошадь и сани, я поеду в лес.       — Что, прямо сейчас? — тавернщик посмотрел на Мартина как на умалишённого.       — Да. Я еду сейчас, мне нужны сани, лошадь, верёвки и пила.       — С тебя семь шиллингов.       — Чего-то мало...       — Ну, лошадь-то ты и свою можешь взять, а сани и инструменты ночью точно никому не понадобятся!       — Чего? Ханни здесь?       — А ты не помнишь?       — Не… — Мартин покрепче вцепился в стойку.       — Тебя сюда привела какая-то странная девочка, сказала, что у неё тебе находиться вредно, заплатила за комнату и попросила присмотреть за тобой и за твоей лошадью.       — Ни хера не помню… — Мартин начал искать кошелёк. Теперь, когда он не держался за стойку, его слегка покачивало.       — Знаешь, парень, иди-ка ты наверх. Какие ёлки, когда ты на ногах не держишься? Да и темно уже в лесу-то.       — Нет, — Мартин наконец отыскал деньги и сунул их тавернщику. — Мне нужно отвезти их в Эленд… нужно успеть к ночи… гномы… сказали, надо.       — Да какие гномы?! — тавернщик так повысил голос, что молния в мозгу Мартина заметалась с новой силой.       — Это вопрос… ч-чёрт… жизни и смерти.       — Ладно, отправляйся на улицу, сейчас всё сделаем. Отти! Иди-ка сюда.       — Да я б один мог. Аксель… тот парень, с которым мы тут позавчера были… говорил, где объездной путь, — Мартин не отличался особенной совестливостью, но дёргать и без того занятого в предпраздничный вечер работника таверны было неудобно.       — Нет уж, мы с папашей не хотим искать труп по всему лесу, — ухмыльнулся Отти, закрепляя оглобли. Мартин только теперь заметил их сходство с тавернщиком — одинаково крепкие и курносые, со светлыми волосами желтоватого оттенка. — А на хрена тебе эти ёлки сдались? Какой-то магический ритуал?       — Я не знаю, на хрена. Это гномы так сказали… Их спроси.       — Они со мной не больно-то говорят! Ха-ха-ха!       — Со мной тоже раньше не особо говорили… — сказал Мартин, уныло вспоминая то чу́дное время.       — Слушай, а чё вообще с тобой сегодня? — Отти посмотрел на него, как на старого знакомого. — Ты хоть и трезвый, но дохлый совсем. Может, похмелиться надо?       — Не. Просто башка болит.       — О. Я тебе её расшиб, да? — Отти искренне расстроился, и до Мартина дошло, что они пили вместе в первую ночь в таверне, и в карты на щелбаны тоже с ним играли.       — Не, — поспешно сказал Мартин, подтягивая чересседельник. — Я тут согласился на одно… хм… приключение. Магия меня не любит, аха-ха!       От смеха голову снова прошило молнией, и он застыл на месте. Отти странно посмотрел на него:       — Ты что-то пообещал старой Дагмар?       — Ничё я ей не обещал… а чего местные её боятся-то? — пробормотал Мартин.       — Да говорят, с ней за работу трудно расплатиться… одна девчонка пошла к ней в услужение, да потом возьми и скажи, что навсегда там остаётся… мол, понравилось… никто, естественно, не поверил…       Ханни тревожно заржала, и Мартин принялся гладить её по шее, пытаясь успокоить. Получалось плохо.       — А ты знал её? Веришь, что она могла остаться?       — Да кто её знает… может, и могла. Но кого-то из своих я бы к старой Дагмар не пустил.       — Хорошо хоть зима, — говорил Отти, шагая по синеющему снегу в сторону ельника; здесь земля стала совсем неровной, и лошадь пришлось оставить чуть дальше, да и сами они рисковали переломать ноги. — Иначе бы совсем темно было, а тут от снега какой-никакой свет поднимается.       — Угу, — Мартин решил не говорить, что после недавних приключений свечение кажется ему подозрительным — ладно ещё, пещера находилась совсем в другой части леса. — Херово, что раньше этот путь не знали.       — Ну, зато теперь знаете.       — Надеюсь, больше не понадобится, — Мартин вспомнил свои радужные мечты про ежегоднюю ёлку с игрушками и вздрогнул. — Чёрт бы подрал этих гномов! Придумали б что полегче.       — Видать, нужна лесная энергия. Я немного слышал об этом...       Мартин лишь рукой махнул; ему было слишком паршиво, чтобы рассуждать о гномьей магии. Каждый шаг отдавался в голове как удар топора.       Пилы оказались немногим лучше. Стволы ёлок, хоть и были тонкими, отличались твёрдостью, и обычно приятный звук отточенного зазубренного металла продирался прямо сквозь мозг. Зато Мартин мог верить, что переживёт это занятие, в то время как топор подобных надежд не оставил бы.       — Пока эти перевяжем, — сдался он, когда они спилили третью ёлку.       — Да ну, проще же не прыгать от одного дела к другому, — пожал плечами Отти.       — Проще, — повторил Мартин, чувствуя, что не может заставить себя перейти к очередному дереву. Голова болела так, что перед глазами всё плыло. Он зачерпнул снег и прижал его ко лбу; помогло как мёртвому припарка.       Отти посмотрел на него:       — Хотя, давай лучше ты займёшься связыванием, а я допилю остальные. Не люблю с верёвками возиться, то и дело ветки из-под них выпрыгивают.       — Спасибо.       Отти направился дальше в лес, а Мартин остался перевязывать уже спиленные ёлки. Сознание то и дело пыталось отключиться, и он изо всех сил старался этого не допустить. Если за свою жизнь можно было не беспокоиться, то ёлки Отти наверняка в Эленд не повезёт — он же не знает, насколько это важно.       Потустороннюю тишину леса вновь разрезал звук пилы; бросив верёвки, Мартин закрыл уши ладонями. Не то же ли самое чувствовал Аксель перед тем, как уйти от них в пещеру? Когда каждый звук становится невыносимым… когда хочется уйти куда глаза глядят, лишь бы ничего не слышать.       «Весело будет, если я сейчас туда же побегу».       Казалось, прошла целая вечность, прежде чем пила перестала проходиться по мозгам. Мартин опустил руки и тупо уставился на лежащие перед ним ёлки; связана была только одна, ветки второй, с которой он так и не закончил, почти полностью расправились обратно.       — Ни хрена себе, ты как вообще? — озабоченно спросил Отти, подойдя к нему со свежеспиленными ёлками.       — Нормально… — Мартин снова взялся за верёвки. Руки тряслись, его мутило.       «Верно Дагмар сказала — хуже чем с похмелья...»       Отти начал помогать ему, и вскоре все ёлки были перевязаны. Закинув их на плечи, они вернулись к саням. Заждавшаяся Ханни ржала и перебирала копытами; Мартин пожалел, что нельзя попросить её помолчать.       — Добросишь до таверны, да? — спросил Отти, укладывая ёлки.       — Угу. Только… это самое... говори потише, — пробормотал Мартин.       — Сани можешь не спешить возвращать, — почти шёпотом сказал Отти.       — Спасибо. И за то, что со мной поехал. Иначе правда б сдох.       — Сказать по правде, я и сейчас насчёт этого беспокоюсь.       Мартин усмехнулся.       Когда они проезжали сквозь деревню, ему уже было совершенно не до смеха. Повсюду суетился народ, шум стоял, как на какой-нибудь ярмарке; обычно Мартину нравились праздники, но теперь он мечтал оказаться в полной тишине. Даже мягкий стук копыт по заснеженной дороге казался невыносимым. Казалось, мозг вот-вот растечётся всмятку, как во сне, и засочится из ушей — неспроста же они так пульсируют.       Наконец они оказались возле таверны. Мартин остановил лошадь и с трудом повернулся к Отти.       — Сани через пару дней верну, — выдавил он и понял, что парень смотрит на него со страхом.       — Да на тебе же лица нет!       — Нужно отдохнуть… немного… потом поеду, — Мартин уткнулся лбом в ладонь. Неосмотрительно громкое восклицание Отти теперь металось в голове, как запущенный внутрь зверь.       «Как бы на вечный отдых не отправиться».       — Никуда ты не поедешь. Говорю же, нам труп не нужен, — говоря это, Отти ловко снял поводья с его руки и заставил сойти с саней. — Пошли, провожу в комнату…       — Но ёлки, — пробормотал Мартин, порываясь сесть обратно. Ханни нервно косилась на него и скребла копытом снег; потом вдруг заржала, и зверь в голове вмиг обратился в огнедышащего дракона. Голову обожгло изнутри, перед глазами поплыли тёмно-красные круги.       — Я их сам отвезу, — послышалось сквозь шум и пульсацию в ушах. Мартин почувствовал, что его подхватили под руку и куда-то ведут.       — Карин… спросит…       — Да-да, понял, не дурак — ты в порядке. В полном… Боже, и он ещё спрашивал, а чего это мы боимся старую Дагмар?!..       Проснувшись в темноте, Мартин не сразу понял, что снова находится в привычной комнате таверны. Голова больше не болела, ощущались только слабость и сильная жажда; поездка в лес всплывала в памяти обрывками, как если бы всё это время он был в доску пьян.       Злиться на Дагмар, конечно, было не из-за чего — она предупредила его о возможных последствиях перемещения, да и потом, он сам ляпнул, что не поедет за ёлками. Лежал бы себе всё это время — точно б до такого состояния не дошло...       Здесь было почти тихо, хотя внизу люди уже вовсю праздновали. Мартин осторожно сел, затем, почувствовав, что голова действительно не собирается снова взрываться болью, поднялся и шагнул к окну. Звёзды были прекрасно видны, так что время определить удалось довольно точно — до нового года оставалось около трёх часов.       Он уставился в черноту леса — тот словно бы притягивал к себе и в то же время пугал. Казалось, из него вот-вот засочится тьма, проникнет в окно, поглотит всё вокруг, как той страшной ночью, когда пещерные духи пришли к нему и Акселю.       Задёргивать занавеску Мартин не стал — не желал прятаться от мира, в котором затерялся его лучший друг. Ясно вспомнился рассказ Отти. Вдруг Дагмар заставит Георга продолжить работу? Или убедит, что он хочет продолжать сам?       «Да быть того не может!.. Она не заставит нас чувствовать то, что мы не хотим… или только меня не заставляла, потому что от меня ей проку нет?»       Выглотав добрых полкувшина воды, Мартин зажёг свечи и принялся ходить по комнате. Та казалась незнакомой, словно бы они не ночевали здесь втроём совсем недавно.       Внезапно он понял, что та ночь была ещё ничего. Да, ему было совершенно невыносимо, но Георг был рядом. Как выяснилось, даже камень вместо собственной души — это не так плохо, как исчезновение друга.       Ладно хоть, Аксель в безопасности, отмечает новый год со своими. Карин наверняка уехала к отцу или пригласила его домой, всё не одна сидит.       «Всё в порядке, у них всех всё в порядке, да, и у Георга тоже, три дня прошли, скоро он вернётся».       Надо же, какую подлянку устроил им лес. Почему? Неужели ненависть Акселя к лишним звукам заставила какое-то древнее зло потянуться ей навстречу? Или они просто оказались случайной добычей? И что, интересно, теперь с этими духами? Наверняка Дагмар что-то сделала с ними, раз они не пытались повторно напасть на Акселя и не сманили сегодня самого Мартина.       — Да похрен уже… что важнее… должен ли я отмечать новый год, чтоб эта магия сработала?       Гномы не поспешили появиться и озвучить, насколько верна его мысль, но Мартин уже и так знал, что будет его встречать. Сидя один в тесной комнате, он чувствовал себя кем-то вроде козла в загоне, который ждёт, пока его придут то ли покупать, то ли резать. Внизу же слышались весёлые голоса, смех, музыка… Ему хотелось к людям, хотелось получить немного жизни. Пить он, конечно, сейчас не может, но символический стаканчик вина в честь праздника всё же не помешает.       Быстро натянув сапоги и умывшись, он задул свечи и вышел из комнаты.       В зале было полно народу — в основном, конечно, мужики, которым дома никто бы не позволил встретить новый год как следует, но были и женщины, кто-то даже пришёл всей семьёй вместе с детьми. Тавернщик помахал ему, заметно радуясь, что проблемный гость не сдох у себя в комнате; Мартин ухмыльнулся и подошёл к стойке.       — Ну что, лучше тебе? — тавернщик говорил громко, чтобы перекричать игравшую поблизости трубу, но теперь это воспринималось совершенно нормально. — Отти ёлки увёз, можешь не волноваться, не разозлятся твои гномы!       — Ха-ха-ха! Спасибо! Он меня просто спас! — сказал Мартин.       — Да, но ты сам понимаешь, рабочих рук мне теперь здорово не хватает…       — Без проблем! Чё надо сделать?       Тавернщик с сомнением оглядел Мартина:       — Пожалуй, ничего — ты так и выглядишь как гость с того света. Двадцать шиллингов, и мы в расчёте.       Мартин быстро отсчитал двадцать монет и пересыпал их в руку тавернщику; в кошельке осталось примерно столько же. Энергия праздника вливалась в душу вместе с бодрой музыкой и весёлыми голосами, и хотелось радоваться, но в голове неистребимой тяжестью засело понимание того, что Георг может никогда не вернуться домой.       — Налей-ка мне шнапса!       В этом глухом местечке было сейчас даже более шумно, чем в сравнительно крупном Эленде. Музыка с каждой новой мелодией становилась всё более весёлой; ёлку вытащили из-за угла и поставили поближе к центру зала, и танцующие вмиг образовали хоровод. Мартина туда тоже затянули, но он, выпивший последние два стакана шнапса без закуски, продержался всего несколько кругов, после чего начал терять равновесие. Теперь он сидел за столиком, чувствуя, как по всему телу распространяется приятное тепло, и, подпирая руками колющийся отросшей щетиной подбородок, оглядывал зал. Чувствовалось единство со всеми присутствующими. Только где-то в глубине души скреблось тихое: «А Георг неизвестно где».       — Здоро́во! — кто-то с размаху хлопнул Мартина по спине, и он так и встрепенулся — но это оказался Отти, тоже уже успевший принять на грудь. — С наступающим!       — С наступающим! — постарался ответить повеселее Мартин. — Ну чего, как там Эленд?       — Ёлки доставлены, лошадь твоя уже в конюшне отдыхает! Жене наплёл, что ты здоров… хотя вижу, был-таки прав! Красивая она у тебя.       — Ага, — Мартин улыбнулся. — Дай угадаю — хрена с два она тебе поверила!       — Твоя правда. Со мной хотела поехать! Пришлось сказать, что ты тут просто нажрался в честь праздничка... и тут не соврал, гляди-ка ты… это ничего, не прибьёт?       — Не, она добрая, — Мартин заулыбался ещё шире и откинулся на стену. — Карин, значит, в порядке… ёлки на месте… Георга только нет… Слышь, ты Георга там не видел? — окликнул он уже уходящего отцу на подмогу Отти.       — Это который? Большой рыжий или тот, другой, которого старая Дагмар лечила?       — Рыжий.       — Не. Другого только видел, он с девчонкой был, тоже о тебе спрашивали.       — Ну ла-адно, — протянул Мартин и, улыбнувшись, махнул Отти рукой. Чем тот мог помочь?.. Оставалось только ждать.       Теперь, когда ёлки добрались до Эленда, стало одной проблемой меньше. Отчего-то появилась полная уверенность, что голода и впрямь не случится, что их с Карин ребёнок родится совершенно здоровым...       — В честь папаши Эрнеста назову, — сказал Мартин, наливая остатки шнапса присевшему рядом седоусому мужику. — Он мне как отец.       — О, так у тебя в этом году пополнение. Поздравляю! — радостно сказал тот, словно они были тысячу лет знакомы. Сам Мартин чувствовал примерно то же самое; все присутствующие казались ему добрыми и славными...       — Ему будет не страшна никакая пещерная нечисть. И он до-олго-долго не узнает, как хреново, когда жрать нечего...       Мужик покивал и поднял свой стакан.       — Ну, за здоровье твоего мальца!       Мартин хотел было чокнуться с ним, но понял, что его стакан давно пуст. Он поднял голову и уставился в потолок; древесина в этом освещении казалась совсем жёлтой.       — А ещё он, поди, мёд возненавидит — дядюшка Георг будет его закармливать как своих пчёлок... Ха-ха...       Стремительная музыка вдруг показалась тревожной. Посидев ещё немного, Мартин выцарапал кошелёк из кармана, пересчитал оставшиеся деньги и, кое-как выбравшись из-за стола, пошёл к барной стойке.       — Эй, друг, новый год проспишь! С наступающим! — пробегающая мимо девушка подёргала Мартина за лежащую на столе руку, и тот медленно повернул голову. Незнакомка уже скрылась в толпе, но, пожалуй, это было даже к лучшему — искренности в его ответном поздравлении не оказалось бы ни капли. Отклеиваться от столешницы решительно не хотелось.       Люди собрались у столов и отсчитывали минуты до наступления нового года; ни рядом с Мартином, ни возле стоящей напротив ёлки никого уже не было…       Никого?       Прямо у него на глазах из-за пушистых ветвей появилась знакомая серая фигура, потом ещё одна… Спустя несколько секунд уже не менее семи гномов затанцевали вокруг ёлки, держась за руки — почти как люди, но их движения были более слаженными и в то же время какими-то призрачными. А на одной из нижних веток сидел крохотный конфетный человечек с дырами вместо глаз и одной из этих дыр то и дело подмигивал Мартину.       — Ни хрена себе… — пробормотал тот, узнав собственную поделку.       Кто-то подошёл к столу слева; Мартин скосил глаза и наткнулся взглядом на рыжую шерсть.       — Впервые вижу танцующих гномов! — радостно сказал обладатель лисьей шубы. Голос его частично тонул в шуме, но фразу всё же Мартин разобрал.       — Весело им... х-хорошо… пляшут так дружненько… — проговорил он, еле шевеля челюстью, — а мой друг хер знает где…       — Что случилось? — неожиданно воскликнул незнакомец. — Где Аксель?       Мартин резко выпрямился и, вскинув голову, увидел не кого иного, как Георга!       — Ты здесь! Ты ж мне не снишься, не?       Георг рассмеялся и похлопал его по плечу.       — Не снюсь. Так Аксель…       — Дома. Нормально всё, — Мартин прищурился, рассматривая друга — затем, не доверяя поплывшему от шнапса зрению, взял его за руку и поднёс её поближе к глазам. Пощупал ледяные и покрасневшие с улицы пальцы — один за другим; провёл ладонью по повязке, перетянувшей кисть. — Ты тут… живой...       — Прости, что мы тогда так внезапно исчезли, — Георг сел рядом, не отнимая руку. — Я хотел вернуться, но Дагмар объяснила, что не может — из-за того, что такие перемещения требуют много энергии.       Мартину показалось, что друг чувствует себя виноватым; впрочем, он не был уверен, так как видел перед собой одно большое смазанное рыжее пятно с глазами и мог полагаться лишь на остатки интуиции.       — Да эт всё Дагмар… ведьма чёртова, аха-ха…       — Она прекрасный человек! — тотчас воскликнул Георг. — Ты бы знал, сколько людей она спасла!..       — Да я зна-аю, не обращай внимания... — согласно покивал Мартин. — Она прост хотела меня отучить чертей поминать…       — Тебя, пожалуй, отучишь! — со смехом сказал Георг.       — Ёлку мы тебе поставили, — вспомнил Мартин, — навешали ложек, грибов, свиней... этих сахарных… правда, хер знает, откроешь ли замок теперь...       — Спасибо, — Георг снова рассмеялся и обнял его за плечи. Мартин уткнулся лицом в его шубу, вдохнул запах мокрого меха и снега. Тревога и страх, весь вечер саднившие в груди, быстро таяли, и сном начинали казаться уже недавние злоключения. Георг здесь… Дагмар и впрямь не обманула, не забрала его в вечное рабство и не причинила вреда, и теперь он снова в этом мире. Осязаемый, родной... живой.       Пробило двенадцать; все начали поздравлять друг друга. Румяный и радостный Отти поставил перед Георгом и Мартином две кружки эля. Гномы продолжали водить хоровод, и теперь к ним присоединялись люди; над ёлкой летали крохотные серебристо-лиловые феи, от крыльев которых разносился лёгкий звон. Мартиновский конфетный человечек плясал на одной из верхних ветвей, дёргая головой так, что она не отваливалась разве что чудом — впрочем, в сравнении с тем, что он ухитрился восстановиться из сплющенного состояния, это не так уж и удивляло.       — Тинш, это же настоящая сказка! — восторженно проорал Георг. — С новым годом!!!       — Тебя так же, — Мартин посильнее зарылся в длинный густой мех и закрыл глаза. — Много тебе… это самое… новых идей… чтоб ни дня без них не проходило!..       Георг расхохотался.       — Идеи — это здорово, но как я успею расписать такое количество?!       — Хм-м-м… — протянул Мартин и начал сползать со скамьи.       — Тебя соавтором возьму!.. — донёсся до него затихающий голос Георга. — Эй, даже не прикидывайся, что заснул!..