Лес без магии

      Ханни смотрела так, будто всё понимала. Мартин, сидящий на пороге конюшни со стеклянными глазами, подумал, что лошадь определённо выглядит более разумным существом, чем он сам.       — Зачем я уехал, Ханни? Надо было идти к Дагмар, — сказал он, трясясь от волнения и утреннего холода. — Ладно, ладно… сейчас поедем. Сейчас…       Впрочем, ехать прямо сейчас он не мог. Лошадь была только-только покормлена и начищена, так что приходилось ждать.       Мартин не был нетерпеливым человеком, но смертельно ненавидел бездействовать, когда от него кто-то зависел — или ему казалось, что зависел. Слишком врезалось в память, как он бегал по соседям, чтобы те вытащили упавшего в подпол отца — стучал, ждал, пока откроют, а потом, сообразив, что все в поле, помчался туда… вместо того, чтобы вернуться домой и спасать отца своими силами. Когда он привёл людей, было уже поздно.       А всего-то надо было скинуть вниз какую-нибудь верёвку — перетянуть кровоточащую ногу. Не вот какое сложное дело, и двухлетний справился бы, не то что пятилетка. Если бы он только догадался это сделать! Если бы сообразил, что отец может умереть, не дождавшись помощи!..       Ханни тихонько заржала и потянула к нему голову. Мартин почесал ей нос, натянуто улыбнулся.       — Всё нормально. Мы его найдём. Живым найдём, слышишь?       Ханни принялась ржать громче, и Мартин, потрепав её по шее, вышел во двор. Незачем мотать лошади нервы… к тому же она может разбудить Карин.       Тут он увидел на соседнем участке тёмную фигуру; судя по росту, это был или Клаус, или Аксель.       «Если Аксель, лучше свалить по-быстрому…»       Но он, разумеется, опоздал. Человек окликнул его по имени; пришлось выйти за ворота и пойти ему навстречу.       — Я собирался идти к тебе, — сказал Аксель, поравнявшись с ним. — Ты вскочил в такую рань, чтобы искать Георга, я прав?       Мартин сжал зубы.       — Да.       — Что с ним?       — Мне не нравится работа, которую он нашёл. Ещё дрянь какая-то о нём приснилась. Просто съезжу, чтобы убедиться, что он… в порядке.       — Что это за работа?       — Да ч-ч… хер её знает, Аксель! — Мартин взмахнул обеими руками. — Ты ж знаешь, что он не маг ни разу, а работать вроде как с магией придётся.       «Это-то вроде не запрещено говорить?»       — Странно, — нахмурился Аксель. — Это с той пещерой случаем не связано?       — Не, — Мартин поморщился; ему уже порядком надоело врать. Одно дело, когда покупателя нагреть хочешь, и другое — когда врёшь всем подряд, включая товарищей и любимую жену.       — Кстати, он ведь не успеет поставить ёлку у себя дома, если собирается работать три дня.       — Да кому уже нужны эти ёлки!       — Георгу. Ты ведь помнишь, как он хотел их добыть?       Мартин вспомнил сияющее лицо друга, его бодрое «едем за ёлками!», и тяжело вздохнул. Двое суток прошли как муторная и жуткая вечность.       — Поэтому я и боюсь за него, — проговорил Аксель. — От тебя можно было ждать, что пойдёшь работать вместо того, чтобы отмечать праздник как гномы велели; от меня — можно. А от него — нет. Плевать он хотел на деньги.       — Ты неплохо его знаешь, — чуть удивлённо сказал Мартин.       Аксель пожал плечами.       — Тут много ума не надо. Знаешь, съезжу-ка я с тобой.       — Нет уж! — Мартин никак не хотел ехать с Акселем туда, где бедный парень чуть не оставил рассудок. Пусть уж лучше сидит дома. — Я сам не знаю, нахера себя накрутил. Георг в порядке. Деньги ему побоку, ты прав, но он сказал, что хочет получить вдохновение для своей книги.       Лицо Акселя слегка расслабилось.       — Вот это уже на него похоже, но всё-таки…       — Ладно, поеду я. Отцу привет!       — А как же ёлка? — Аксель спросил это почти растерянно и снова показался Мартину совсем мальчишкой.       Махнув рукой, Мартин шагнул к своей калитке и тут увидел возле неё гнома — бледнолицая серая фигурка в половину человеческого роста стояла напротив него и смотрела светлыми почти до прозрачности глазами — строго, требовательно.       — Э-э… ладно! Поставлю я ему эту вашу ёлку.       — Давно этим не занимался, надеюсь, не повредил, — Мартин убрал куски проволоки в карман и снял вскрытый навесной замок с проушин. — И чего он ключ в куртку не сунул?       Честный Аксель, который наверняка даже яблока за всю жизнь не украл, откашлялся и потёр рукой переносицу.       — Интересно, у него есть чем её украсить?       — Да вроде много всякого было, — Мартин зашёл в дом, пропитавшийся совсем родной смесью запахов — книги, травы, воск и что-то ещё... неуловимо георговское.       Пока они добрались сюда через заснеженное озеро, наступило утро, и в комнате было уже не слишком темно. Она казалась странно чужой без Георга. Нет, Мартину и раньше случалось бывать здесь одному, но Георг всё равно торчал где-то рядом и был в порядке — а теперь он неизвестно где.       Аксель остановился в середине комнаты, развязал ёлку; потом притащил из коридора табурет, поставил его вверх ногами и начал закреплять ствол. Мартин в это время обшаривал комнату, прикидывая, что бы повесить на ёлку вместо игрушек. Отчего-то в голове как чуть всплывала чудовищная мысль, что всё это похоже на подготовку чужого дома к похоронам хозяина; чтобы прогнать её, он принялся бодрым голосом озвучивать всё, что удавалось найти.       — Та-ак, вот эти перья выглядят не больно ощипанными, повесим-ка мы их. Георгу понравится, он ж у нас писатель! Ложка маленькая, не серебро, но красиво блестит — сойдёт, — он обернулся к Акселю. — Поставил? Сбегай ещё на кухню, там должно лежать печенье, а ещё он млечники сушил, я помню. И ложек таких же натаскай, ладно?       Аксель кивнул и отправился на кухню. Мартин проводил его благодарным взглядом — одному здесь было бы совсем тошно — и начал нарезать тонкую светлую нить, которую Георг обычно использовал для сшивания своих рукописей.       Ложек оказалось не так уж много, зато розовых и рыжих млечников — целых несколько связок. Печенье тоже было как на подбор — аккуратное, блестящее, золотистое от мёда. Также Аксель нашёл в шкафу у Георга трёх щекастых марципановых хрюшек; тут-то и пригодились навыки Мартина по перевязыванию псевдомагических кукол.       Когда они закончили украшать ёлку, Мартину стало чуть легче. Теперь, когда солнечные лучи вовсю заливали комнату и отбрасывали блики от развешанных ложек, создавалось впечатление, что Георг уже сегодня ночью будет отмечать здесь Новый год. Ну как отмечать — скорее писать очередную главу своей книги и радоваться, что проводит праздник наилучшим для себя образом!       Только вот Мартин знал, что это впечатление может быть обманкой.       — Спасибо, Аксель, — сказал он, когда они вышли на улицу и закрыли дом. Потом неожиданно для самого себя потрепал парня по спине — не столько из чувства благодарности, сколько из-за тревоги и одиночества. Прикоснуться к другому живому существу вдруг показалось почти необходимым.       Он совсем не был уверен, что принимает правильное решение.       Когда Мартин доехал до дома Дагмар, бледное зимнее солнце уже сверкало высоко над головой. Он спешился и застыл у калитки, не решаясь зайти.       «Да чего я? Дагмар точно имела в виду, что это для меня вредно! Она ж не сущность пещерная, чтоб Георгу вредить. Она… она нашего Акселя спасла, она не злая».       Кое-как убедив себя, он толкнул калитку и быстро пошёл в направлении дома, ведя за собой Ханни. Дверь немедленно открылась ему навстречу — но на пороге стояла вовсе не Дагмар, а незнакомая девочка лет тринадцати. Серое платье, длинные тёмно-русые косы, отчего-то насмешливое выражение лица.       — А можно Дагмар? — спросил Мартин, заглядывая в дом поверх её головы.       — Дагмар нет.       — А… когда придёт?       — Не знаю. Она с тобой позавчера уехала, так её с тех пор и нет.       Мартин решительно не помнил, чтобы сталкивался с этой девочкой, но, впрочем, после магической проверки Дагмар он не заметил бы даже проходящую мимо вереницу гномов.       — А ты… её внучка?       — Нет, — гордо сказала девочка. — Ученица. Заходи, чаю выпьешь — успокаивающие травы, сама собирала.       — А похожа… — Мартину уже было начало казаться, что Дагмар сама приняла облик ребёнка и нарочно сбивает его с толку. Вот и глаза те же — тёмные, непроницаемые, как серый металл.       — Да что ты заладил — а, а. Не хочешь чаю, так езжай. За ёлками?       — Да… чёрт, нет… — Мартин только что сообразил, что начисто забыл про телегу. — Слушай, а где вообще может быть Дагмар?       — Где угодно! — заулыбалась девочка.       — И ты… не боишься за неё?       — А чего бояться? Она вернётся. Когда она будет знать, что не вернётся — скажет нам об этом.       — А если она не будет знать?       — Дагмар знает всё.       — Чушь ты мелешь, — резко мотнул головой Мартин. — Никто, никто не знает, когда помрёт! Ни один сильный маг, ни один мудрец…       Тут он осёкся. Пугать ребёнка не следовало… но девочка на удивление по-взрослому улыбнулась ему и молча уставилась своими тёмными серыми глазами.       — …Послушай-ка, да ты ж ведь и есть Дагмар!       — Нет, — девочка рассмеялась. — Я — Тень.       В начале имени её губы явственно сложились в звук «у», не «ш».       — Ты не учла, что я часто выезжаю из Эленда — и из нашего графства тоже. Заклятие понимания, не слышала о таком? — сквозь зубы сказал Мартин.       Не могла не слышать. После того, как страны континента объединились в одну, только ленивый не обращался к магам для наложения заклятия понимания других языков — позволявшего слышать иностранную речь как родную и таким же образом быть понятным иноязычным людям, — ну или человек, совсем не выезжавший из родного дома и ни с кем посторонним не общавшийся. Ведьме Дагмар это заклятие должно было быть знакомо, даже если сама она использовала другие способы понимать чужую речь.       Девочка снова рассмеялась — мелодично, странно знакомо:       — Имена оно обычно не переводит. Особенное условие?       — Нет никаких условий. То, что ты пыталась втюхать — это даже не твоё имя! Ты просто сказала, что ты — тень… Тень Дагмар. Где Георг?! Где, чёрт меня задери, Георг?!       — Вижу, что ты его любишь, — девочка развернулась и быстро пошла вглубь дома. — Но должна сказать, Мартин — если будешь болтать о том, что увидишь, ему же повредишь.       — Нет, никому, ничего, — Мартин уже шёл за девочкой.       — По глупости, по нетрезвости… — говорила девочка, удаляясь по узкому коридору, пахнущему травами ещё резче, чем дом Георга — почти до головокружения.       — Нет, никогда…       — Хорошо. Иди сюда, — девочка раздвинула занавески, скрывающие вход в боковую комнату, вошла внутрь и указала Мартину на стоящий в самом углу крохотный стол. — Я покажу тебе Георга. Но должна предупредить — твоё собственное сознание при этом переместится в другой мир, а это может тебе немного повредить.       «В другой мир!» — Мартин похолодел.       — Я же не про иной мир сказала, дурачок. Хочешь сказать, сам никогда в параллелях не был? — насмешливо сказала девочка.       — Тогда хорошо, — выдохнул Мартин.       — Можешь на время потерять сознание и даже весь день время от времени попадать на грань бесчувствия; можешь и вовсе забыть, что видел… головная боль будет такой, что похмелье сказкой покажется…       — Но Георгу не повредит?..       — Нет. Для Георга всё это безопасно, ведь его тело в том же мире, что и сознание. Поэтому подумай, надо ли оно тебе…       — Надо! — после тревожащего сна и ёлки в одиноком доме Мартин просто не мог ответить иначе.       — Хорошо. Что бы ты там ни увидел, нечисть не призывай, как ты это любишь делать. В разделении тела и сознания такие вещи могут плохо кончиться. Впрочем, они и так могут, но тебе обычно везёт.       — Значит, Георгу я не навредил тем, что сказал?       Маленькая тень Дагмар, поразительно осязаемая и плотная, мягко улыбнулась.       — К счастью, нет. Но лучше так не делай. Возьми, выпей. Это зелье будет защищать твоё сознание от потока магии и захвата посторонней сущностью.       Мартин выпил горчащее зелье и почувствовал, что его будто бы укрыли одеялом, но только изнутри. Таким защищённым он себя не ощущал ни дома, ни у Георга, ни даже в присутствии папаши Эрнеста, который ему был почти как отец.       Девочка поставила напротив него зеркало — чистое, ровное, зеленоватое от старины. Мартин всмотрелся в него и увидел только отражение.       Он быстро поднял голову, посмотрел на Дагмар, или девочку, или тень — кем бы та ни была:       — Я не вижу Георга.       — Верно. Продолжай смотреть в зеркало.       Мартин обшарил взглядом стены в отражённой за ним комнате — увешанные травами и всякими чудны́ми предметами. Получше рассмотрел себя — всклокоченного, небритого, с кожей настолько больного оттенка, что круги под глазами почти совпадали по цвету с болотной радужкой. Он уставился прямо в глаза своему отражению; там метался страх: «Она меня обманула! Посадила перед обычным зеркалом, напоила успокаивающим, и я жду у моря погоды — а в это время настоящая Дагмар чёрт знает что делает с моим другом!»       И тут отражение начало размываться, несколько раз перевернулось… Мартин вцепился в столешницу, чтобы головокружение не швырнуло его на пол — но вместо этого его потянуло вперёд, вглубь зеркала…       Ему уже был знаком подобный способ перемещения, но в прошлый раз он переместился вместе с телом и при этом потерял сознание; на этот раз оставался в твёрдой памяти, а вот тело ощущать перестал. Каким-то неведомым образом сохранились слух и зрение, и он всмотрелся в полутьму; разглядел сквозь витающий вокруг дым широкую кровать, лежащую на ней болезненного вида девочку лет семи и сидящего рядом с ней заметно уставшего Георга.       Мартин удержался, чтобы не позвать его. Дагмар — не юная тень, а сама Дагмар — стояла рядом и, судя по книге в её руках, собиралась колдовать.       — Ты уверен, Георг? — спросила она, кладя книгу в изголовье.       — Да, — Георг сочувственно посмотрел на больную и пригладил её чёрные, немного вьющиеся волосы. Та попыталась приоткрыть глаза, но не смогла.       — Хорошо, — в руках у Дагмар появился нож, и она, взяв худенькую смуглую руку девочки, нанесла ей порез на ладони. Георг, не дожидаясь указаний, протянул свою.       На ней уже было два свежих пореза и чуть заметный след от тугого бинта. Мартин переместился ближе, не чувствуя ног, силой мысли; движение вышло еле уловимым, но стремительным.       Новый порез, и из ладони Георга потекла кровь. Он взял девочку за руку и заговорил:       — Я, Георг, сын Рюдигера, намерен помочь Мари, дочери Пьера, сохранить её душу. Да помогут мне в этом светлые силы.       Лицо его выглядело почти одухотворённым, но Мартин видел — ему тревожно. Да, его добрый Георг не мог не волноваться за больную девочку.       Не просто больную. Очевидно, её душа сейчас в чьей-то власти — или под угрозой захвата.       — Положи руки ей на грудь. Я начинаю.       Георг сделал, что ему сказали, почти что прижал девочку к кровати, словно бы она пыталась убежать. А Дагмар завела какую-то речь, одновременно и монотонную и певучую, успокаивающую и тревожащую. В книгу она даже не смотрела.       Сначала Мари лежала спокойно, будто спала; потом начала крутить головой. Её глаза открылись — чёрные, как угли — зло уставились на Дагмар, потом на Георга. Сами же черты лица девочки исказил ужас.       — Мари, мы тебе поможем, — сказал Георг, глядя прямо в эти жуткие чёрные глаза. — Ничего не бойся, Мари.       Мари изогнула шею — так, что её голова теперь практически стояла, вопреки положению самого тела — и продолжила смотреть на Георга. Мартин каким-то образом ощутил пронизывающий холод. Он вскрикнул — не то от ужаса, не то пытаясь отвлечь от друга этот страшный взгляд — но не услышал крик.       А потом девочка резко изогнулась — совершенно неестественным образом. Если бы на месте Георга был кто-то другой, руки моментально удалось бы стряхнуть, и тогда… что? Душа Мари покинула бы тело?       Как бы то ни было, Георг, пусть и уставший, оставался нечеловечески сильным. Ему удалось удержать руки на груди девочки, и та наконец застыла; из горла её вырвался страшнейший вопль, заглушивший речь Дагмар.       — Ты останешься дома, Мари. Они не смогут тебя забрать.       Голос Георга звучал ровно, будто бы не его уши сейчас выдержали самый чудовищный крик из всех возможных. Пальцы, обычно розоватые, совершенно побелели, в глазах застыл страх, но голос… голос успокаивал даже насмерть перепуганного Мартина. Дагмар продолжала читать свои заклинания; Мари закрыла глаза и дышала прерывисто, изредка пытаясь вывернуться из рук Георга; потом забилась, замахала руками и ногами и, снова открыв глаза, захрипела:       — Отпусти. Девочка наша.       — Ни за что. Она останется здесь, — Георг уставился в жуткие чёрные дыры глаз так, словно бы страх совершенно оставил его. Дагмар тоже была невозмутима, как камень, и нисколько не сбивалась с ритма чтения. Мартин же, пусть и бесплотный сейчас, чувствовал себя ужасно — будто это его душу пытались затянуть в ад.       Мари снова безумно закричала, выгнулась назад, и от её лица в области рта и глаз отделилась серовато-чёрная дымка. Дагмар продолжала читать, на сей раз в другом ритме. Дымка поплыла было на Мартина, но наткнулась на какую-то преграду, стекла по ней и начала просачиваться сквозь пол.       Мари лежала с закрытыми глазами и дышала ровно и тихо, словно её не терзали только что злые сущности; щёчки порозовели. Георг же, наоборот, начал выглядеть хуже — бледный, словно перед обмороком... Он с трудом оторвал ладони от груди девочки, сполз на пол и уткнулся лбом в колени.       — Что с тобой? — воскликнул Мартин, тотчас приблизившись к нему. Эти слова тоже остались где-то в другом мире.       — Работа трудна — очевидно ведь, — послышался юный мелодичный голос, и Мартина схватило что-то и потащило кругами, далеко, далеко… Вскоре он осознал, что сидит за столом, откинувшись назад, и не падает лишь потому, что его придерживает неожиданно крепкими и тёплыми руками тень Дагмар. Голова адски болела — примерно то же он чувствовал, когда много лет назад пытался нарубить деревьев в элендском лесу. Правда, теперь, будучи взрослым, он мог выдержать это не вопя как резаный.       — Это опасно… Опасно…       — Неужели ты считаешь, что я стала бы рисковать одним человеком ради другого? — строго сказала юная Дагмар и указала ему на зеркало. Там успело пройти какое-то время; Георг лежал в совсем другом помещении — скорее всего, в карете — положив голову на колени взрослой Дагмар, и что-то ей говорил. Слышно не было. — Не удивлюсь, если он просит позволить ему продолжить работу.       — Но ты ведь не… — застонал Мартин.       — Нет. Такие вещи не делаются без награды, а ему ничего по-настоящему не нужно, кроме того, что он уже имеет. Удивительно цельный человек. Жаль, что ты отказываешься от лечения.       — Отказываюсь.       — Вот. А против твоей воли я пойти не могу.       Мартин попытался ответить «и хорошо», но, стоило открыть рот, как голову взорвало болью, и всё потемнело.