***
Потребовалась всего одна секунда, и… морозный воздух разрезал свист клинка. Ножик выбил из рук Дотторе колбу с сывороткой, привлек внимание Пьеро и заставил Доктора почти что по-змеиному зашипеть. — Снова ты. Но в этот раз Дилюк не намеревался тратить время на глупые разговоры. Да, он купился на это один раз, но мастер не был дураком — и учился на ошибках. Поэтому сейчас он подскочил к Дотторе за долю секунды, готовясь обнажить клеймор и наконец заставить мерзавца замолчать навсегда. Но сильная рука рядом придержала его. Дилюк резко обернулся, недовольный. — Подожди, — Пьеро просил его остановиться, но звучало почти как приказ. Дилюк был вынужден подчиниться грубоватому голосу. Неужели Первый Предвестник желает разговаривать даже после того, как Дотторе совершил покушение на него? Неужели он позволит Доктору сбежать, так и не заплатив за совершенные грехи? Но Пьеро быстро развеял чужие тревожные мысли. Дотторе уже собирался спасаться банальным бегством, надеясь на возможность снова скрыться в лаборатории. А потом уже потайными ходами добраться до заждавшегося его экипажа. Мгновение — и предатель бы ускользнул, но крепкая рука Пьеро схватила и его. Никто из них не был ровней Первому Предвестнику по силе. Но Дотторе, в отличие от Дилюка, подчиняться не собирался. И попытался вырваться. Безуспешно. Пьеро пнул его, словно котенка, в сугроб. Черный саквояж отлетел подальше, мгновенно погребенный под снегопадом. Дотторе попытался подняться — но тут же был остановлен ботинком Пьеро, который со всей силы уперся ему в грудь. — Послушай меня, Рагнвиндр, — Первый Предвестник выглядел таким усталым и разочарованным в свете луны и звезд, обращаясь к Дилюку, — Я знаю, что он сотворил в стране ветров. Дилюк, сглотнув подступивший к горлу ком, кивнул. — Но это было его желание, — Пьеро указал на лежащего Дотторе, — не Царицы. И, пусть по законам, он должен снова предстать перед ней и получить наконец заслуженную кару… Я готов отступиться от них на этот раз. — Значит я… Пьеро кивнул в разрешении. — Можешь убить его. Доктор, услышав вердикт Пьеро, снова попытался вырваться. Чужие глаза, скрытые маской, неистово забегали. Но приговор был вынесен, и Дилюк почувствовал, как его клеймор готов воспламениться и разделаться наконец с мерзавцем. Мастер уже решил, что не даст Доктору больше ни одного шанса вырваться или одурачить его. Больше нет. Пьеро кивает мастеру в последний раз, разворачиваясь и устремляясь по заснеженной улочке. Он не останавливается даже тогда, когда слышится первый всхлип и звук клеймора, вонзающегося в человеческую плоть. Мысли предвестника моментально переключаются на будущие планы. Ему не хочется повышать Коломбину, которая едва ли заинтересована в новом номере, но и оставлять пустующем место Второго Предвестника… не кажется верной идеей. Стоит посоветоваться с Царицей насчет этого, а еще поговорить с Панталоне, который действительно надеялся на возвращение Доктора во дворец. Пьеро не знает, какие у Банкира планы, но дружба с Дотторе ничего хорошего ему явно не сулила. Пьеро продолжает идти, переступая одни сугробы и обходя другие. Пьеро любит бесконечную зиму, и мириады звезд, и наблюдать за по-детски восхищенным личиком Царицы, когда та радуется чему-то простому и приземленному. Когда-то его домом была другая страна, и другой дворец. Там не было звезд, не было теплых вечеров, и не было, казалось, никакой надежды. Но Пьеро не собирается хоронить целую страну из-за одного правителя. Что-то подсказывает ему, что так полюбившейся Царице брат Антариуса сможет вернуть стране грешников былое величие. Сможет восстановить разрушенные мосты и протянуть новые. В конце концов, он же потомок Первого Короля.***
Чайлд продолжает восхвалять любимые клинки, перетаскивает трупы Ордена и выглядит так ошеломляюще счастливо, что Кэйя завидует. Потому что он не чувствует себя счастливым. Король-тиран мертв, его детская мечта сбылась, «Затмение» покоится на голове, и остается только объявить во всеуслышание: — Король мертв! Чайлд справляется с этой задачей в одночасье, когда стражники боязливо заглядывают в Сапфировый зал в надежде, что кровавая бойня окончена. Тарталья готовый поделиться этой вестью со всем миром, улыбается в озадаченные и неверящие лица охраны. Совсем скоро по дворцу распространится молва, воспевая кончину одного и ожидая воцарение другого. Но Кэйа знает, как местные аристократы относились к нему все эти годы; вчерашнему принцу не нужна их сегодняшняя лесть и раболепство. Их истинные лица давно ему известны и знакомы. Кэйа не собирается бездумно устранять неугодных, но, как минимум, мечтает вышвырнуть с высоких должностей продажных ублюдков. Теперь у него есть власть. Есть сила, заключенная в «Затмении» на его голове. И пусть в первые часы после переворота Кэйа едва может говорить, время многое расставляет по своим местам. Слухи вылезают за пределы дворца, вынуждая как можно скорее сделать официальное объявление о новом приемнике великой династии, требуется выбрать новые лица на места прежних советников, а еще… С повинной приходит несколько слуг. Кэйе не до них, безусловно, но когда маленький мальчик буквально падает перед ним у выхода из Сапфирового зала и молит об искуплении, юноше приходится их выслушать. Мальчик напоминает ему о собственном не самом веселом детстве, и то, как тот прячет лицо в рукавах одежд, ожидая удара… В общем, Кэйа разрешает им небольшую аудиенцию. Там и выясняется, что прежний Король, не смотря на соглашение с Орденом Бездны, все-таки не доверял ему до конца. Вестники гостили во дворце Каэнрии, пока шли испытания очередного эксперимента Бездны, но Король боялся оставлять их без внимания. Поэтому и приказал группе слуг следить за каждым изменением и лишним вздохом во дворце. Поэтому и остановка Кэйи и Тарталье в кладовой не осталась незамеченной. Пусть они и не были связаны с Орденом, откуда это было знать простым слугам дворца? Многие из них никогда не встречались с принцем лично. — Если бы мы знали, что вы собираетесь спасти нас всех, Ваше Величество, мы бы никогда… — женщина-служанка тоже собиралась рухнуть в почтительном поклоне, последовав примеру ребенка, но Кэйа жестом остановил ее. Восседать на троне в Сапфировом Зале после всего… казалось до жути странным. Кэйа еще никак не мог привыкнуть к спадающему с волос «Затмению», к всеобщему обращению и почтительности, к тому, насколько легко толпа позабыла прежнего тирана. Словно Кэйа никогда не был принцем-отступником. Словно сама судьба уготовила ему однажды расправиться с собственным отцом. — Простите нас, — слуги продолжали лепетать мольбы, но Кэйа не вслушивался в них. Он плавным движением, как учил Дайнслейф все эти годы, соскользнул с трона и устремился к небольшой группе перед ним. Женщины испуганно заохали, отступая, и уводя ребят поменьше (наверное, своих детей) за спины. Но один мальчик — тот самый, напомнивший Кэйе детские годы, — продолжал стоять на коленях и прятать глаза за волосами. Это было так знакомо… и так неправильно. Кэйа видел сейчас, видел то, чего кажется, все никак не мог понять прежний Король. Сила никогда не может быть заключена в ненависти и устрашении. — Встань, — в голосе Кэйе не было приказных ноток, только… просьба. Мальчик неверяще оторвал глаза от созерцания пола. Кэйа сам опустился на корточки, придерживая корону на голове и они уставились друг на друга. — Это был я, — мальчик зашептал, — я сообщил… тому Королю. Кэйа видит, как детское лицо скукоживается в страхе и в то же время полно решимости. Зеленые глаза мальчишки пылают честностью. Кэйа поднимает ладонь, и ребенок испуганно моргает, дергаясь от удара. Но его не следует. Нынешний Король не собирается повторять ошибки предыдущего. Ладонь Кэйи опускается на непослушные каштановые волосы, слегка треплет их и опускается на детское плечико. Светлая почти прозрачная кожа не покрыта синяками, но Кэйа знает, что мальчик уже осведомлен о наказаниях. Зеленые глаза в неверии распахиваются, сверкая надеждой и помогая Кэйе пережить эту вереницу бесконечно-долгих и изматывающих дней. Кэйа дарует помилование всем слугам. Когда женщины рассыпаются перед ним в благодарностях и молитвах, а тот самый мальчик неуверенно расплывается в улыбке на прощание, Кэйа знает, что все сделал правильно. Но за одной незапланированной аудиенцией следует другая, долгожданная. Кэйа не может усидеть на троне, ожидая чужого появления. Новый Король меряет шагами длинную галерею зала, когда большие двери резко распахиваются. В Сапфировый зал заходит Дайнслейф. В привычном плаще с россыпью звезд и безразличной миной на лице. Кэйа отмечает, что за время их небольшой разлуки светлые волосы учителя стали короче. Кэйа не выдерживает и ускоряет шаг, приближаясь к родной фигуре. Они смотрят друга на друга, так, будто не виделись гораздо дольше, чем пару дней. Бывший принц расплывается в глупой и широкой улыбке и… бросается на Дайна с неуклюжими объятиями. Дайнслейф фыркает, но не спешит отстраняться. — Что я тебе говорил о приличиях? Кэйа смеется куда-то в шею учителя, вспоминая прибытие в страну ветров. — Приличия? — Да, те самые, что ты вечно нарушаешь. — Ты ужасно занудный, Дайнслейф! В глазах Кэйи— невероятных лазурно-сиреневых глазах — мелькают смешинки, как и в тот день. Дайнслейф снова рядом с ним. — Ты ужасно занудный, Дайнслейф! — до нелепого довольно заявляет Кэйа, наконец отпуская учителя. Тот отряхивает мантию, привычно хмурится, словно готовится отчитать ученика, но… лишь бережно поправляет «Затмение» на чужой голове. И улыбается. — Какой есть, Кэйа. Дайн тоже помнит. И это греет сердце. — Ты знаешь, зачем я тебя пригласил? — Кэйа пытается в интригу, но спотыкается об огонек знания в глазах учителя. — Точно не для того, чтобы хвастаться, — лукаво хмыкает Дайнслейф, оглядывая Сапфировый зал. Он даже рад, что дворец в итоге не пал жертвой бушующего пламени, хотя шансы были велики. Но о былом разгроме теперь мало что свидетельствует. К тому же, главный тронный зал сохранился в первозданном виде. Дайн еще немного задерживает взгляд на витраже — подсказки прошлого и сияние еще не исполненного. — Я хочу… — Кэйа выдерживает театральную паузу, деланно набирает побольше воздуха, чтобы сообщить превеликую новость, — Чтобы ты был моей правой рукой. Моим Сумеречным мечом. Дайнслейф понимающе клонит голову влево. Предложение Кэйи — вполне ожидаемо и логично, как и то, насколько удивительно-лаконично вчерашний принц выглядит в королевском зале. — Надеюсь, мне не нужно будет бежать из страны, если я откажусь? Кэйа поджимает губы. — Не смешно. Но потом подбирается и по-детски наивно заглядывает на дно голубых глаз. — Но ты же не собираешься отказываться? Дайн разводит руками, но Кэйа уже не покупается на безразличное раздумье учителя, видя ласковые смешинки в глазах напротив. — Разве смею я отказать Королю? Вопрошает Дайнслейф, в этот раз давая слабину и позволяя Кэйе снова заключить себя в крепких объятьях. Если подумать… разве не это та точка, куда он упорно вел маленького принца? С их самой первой встречи и по сей день… в этом мире не было человека роднее для учителя чем его нерадивый ученик. Кажется, Кэйа не мог мечтать о большем в эти счастливые и такие сказочные мгновения. Хотя, пожалуй… ему не хватало одного рыжего настырного и мстительного мастера. И, быть может, небольшого отдыха от королевских забот.***
Он не собирался пользоваться гостеприимством Царицы дольше положенного. Когда с Дотторе было покончено и мастер смог, наконец-то, спокойно вздохнуть…его ждал долгий путь домой. Месть действительно даровала ему силы и рвение, но… его отец, как и отец Джинн, все еще были мертвы. А Монд потерял двух старейшин. Дилюк хотел вернуться в страну ветров как можно скорее. Вот только… со смертью Дотторе ему и правда стало легче. Знание, что убийца Крепуса покоится в сырой земле, забытый всеми и проклятый, успокаивало. Знание, что все образцы уничтожены и не перейдут в руки Ордена, успокаивало вдвойне. И пусть мастер все еще желал закрытия лабораторий Дотторе, в том числе и в Сумеру, на это он пока повлиять не мог. Но… гонка за Доктором наконец подошла к концу. В замке «Рассвет”его ждала Аделинда, в Монде — магистр и семья Гуннхильдр, и Рагнвиндр хотел увидеть их как можно скорее. Он соскучился. Вот только… был еще один человек, по которому он жутко скучал. И надеялся, что тот все же смог исполнить свою часть сделки. Прибыв в родные края, увидев величественное здание замка из красного кирпича, Дилюк снова почувствовал себя юношей-бунтарем, впервые сбежавшем из-под опеки Аделинды и сменившим одноручный меч на тяжелый клеймор. Ничего, кажется, не изменилось в замке и в округе. Все те же снующие туда-сюда крестьянские детишки на въезде, перебрасывающиеся ругательствами и пожеланиями взрослые, привычные стражники на входе и… все та же сильная женщина, ждущая его у входа в центральное здание замка. Дилюк вылезает из повозки, спешит к стоящей Аделинде, стискивает в объятиях и только после замечает слезы на чужих щеках. — Вы вернулись, господин, — она старается спрятать лицо и непрошенные слезы, но в голосе ее радость смешанная с такой тягучей тоской, что Дилюку самому впору разрыдаться. Но мастер собирает себя в кучу, пытается ободряюще улыбнуться и подмечает: — Живым и здоровым, Аделинда. Как и обещал. Аделинда всхлипывает, выпутываясь из чужих рук, и впивается в мастера взглядом, так, словно наглядеться не может. Словно не видела его целую жизнь. Дилюк смотрит в ответ, с особой грустью подмечая чуть больше морщин на родном лице. Быт в замке и прибыль винокурни быстро налаживаются. Дилюк завален делами, начиная от старых договоров, с которыми не успел разобраться отец и заканчивая постоянными поездками в Монд. Аделинда журит его и требует, чтобы мастер больше отдыхал, но новому хозяину Рассвета проще погрузиться в работу с головой, чем думать о… Не важно. У него очень много дел, и он даже начинает оставаться с ночевой в «Доле Ангелов», чтобы не мучать лошадей частыми поездками туда-сюда. В один из таких дней он все же посещает магистра. Варка с его самого возвращения просит о визите, но Дилюк откладывает это посещение как можно дальше. Пока все отмазки не заканчиваются, и мастер все же не переступает порог Ордо Фавониуса. Фредерика и Варка ждут его на небольшое импровизированное чаепитие, от которого первым порывом тянет отказаться. Он все еще помнит вкуснейший чай смешанный с сильным снотворным и не спешит повторять старые ошибки. — Не стоит, — Фредерика, восседающая в кресле штаба, расплывается в слабой улыбке, — В этот раз… ничего такого. Дилюк неловко улыбается в ответ, но к чаю приступать не спешит. И пока Варка пытается уместиться поудобнее в маленьком кресле, да собирается с мыслями, Фредерика полностью берет разговор на себя. В этом ей нет равных, и скоро они обсуждают Снежную, богатства Царицы и заслуженную смерть Второго Предвестника Фатуи. Фредерика говорит, что страна ветров гордится им. Дилюк знает, что это никогда не вернет ему отца. Но принимает похвалу. А потом Варка говорит о пришедшем ему день назад письме. И большая ладонь протягивает Дилюку небольшой конверт. Знак на нем не похож ни на один из знаков семи королевств. И когда мастер раскрывает конверт, то понимает почему. Ему пишет Кэйа. «Дорогой Дилюк… Знаю, странно писать «дорогой», но не могу удержаться. Мы расстались не на лучшей ноте, но… это же ничего не меняет? Ну, между нами» Не на лучшей ноте, это мягко сказано, думает Дилюк, поглаживая края бумаги. Один из них был настоящим придурком, и этим кем-то не был Кэйа. «Царица прислала мне огромное письмо. Ну, точнее его передал Чайлд. Бедняга теперь мотается туда-сюда, стоило ему стать посредником между Каэнрией и Снежной. Ну, думаю ты наверняка уже знаешь… Я убил