military

Минки этот час нужен был больше, чем кому-либо другому. Стоит успокоиться, привести мысли в порядок, сконцентрироваться на миссии и своём отряде – в последнее время ему это даётся всё сложнее из-за недостатка возможности банальнейше расслабиться и хотя бы ненадолго снять с себя бремя ответственности. Кажется, он действительно стареет, потому что нервы подводят, да и Юнхо верно заметил – аккуратности хоть пруд пруди, раньше подобного не было, раньше было лучше. Чонхо и Юнхо отправляются проверять и подготавливать оружие, которое следует выдать новичкам. Этого, по сути, делать не нужно вовсе, однако Чон считает, что лучше перестраховаться. — Сонхва такой странный, — говорит младший, прочищая ствол автомата. — Почему? — Юнхо лишь на секунду поднимает на него взгляд, изящно выгибая бровь. — Не знаю, от него льдом веет, — Чхве ворчит себе под нос и слабо хмурится от собственных мыслей, — и страхом, думаю. Я не чувствую себя уверенно, когда работаю с ним. — Брось, он отменный снайпер, — безопасник перед словами возмущенно шипит, чтобы далее продолжить слегка раздраженно. — Он душу продаст, но своё задание выполнит на отлично, хотя язык у него и вправду без костей. Просто ты мало работал с ним, поэтому и относишься так. Под конец своих слов Юнхо неопределенно пожимает плечами, звучно щёлкая корпусом автомата, который Чон только что собрал меньше, чем за полминуты. Разбуди его в три двадцать ночи, и он даже в полусне автоматически повторит все те же движения за то же время, а может и меньше – идеальный алгоритм, отшлифованный годами службы. — Ты говоришь, будто дольше с ним работаешь, — фыркает Чонхо и протирает руки от чёрных масляных разводов. — Он с нами всего год! — Я не так плохо с ним общаюсь, как ты думаешь, и доступ к его личной папке у меня есть, — усмехается Юнхо, опираясь руками о стол и заглядывая в глаза младшего. — Да, он весомо моложе меня или Минки в боевом плане, вполне может забыться. Так же, как и ты. Но ты наш родной человек, и мы приняли тебя совсем зеленым. И почему тогда мы должны отрицать Сонхва? — Ты говоришь слишком уверенно, — Чхве, как и положено самому младшему по рангу, начинает стесняться своего недоверия, из-за чего не отрывает взгляда от тряпки и принимается усерднее тереть свои руки просто чтобы занять себя хоть чем-то. Чон смеётся, опуская голову, и, погодя секунду, поднимает её с широкой улыбкой. Чонхо определенно жалеет, что посмотрел на него именно в этот момент – Юнхо улыбнулся так, как не умеют улыбаться штатские люди. Такой улыбкой, от которой любого простого солдата, а иногда и офицера, проймёт дрожь. Хотя, так или иначе, перед ним всё равно стоит человек на вид глубоко штатский, свой, друг и опора, всё тот же Чон Юнхо. Неимоверно домашний и обычный даже на задании, даже с оружием в руках и в амуниции. Чонхо нравится Юнхо и его аура бесконечного комфорта. И к черту это смутное двуличие, раскрывающееся лишь в определенные минуты – Чхве видел его проявления лишь несколько раз за пару лет совместной службы. Сейчас – один из этих редких моментов. И всё же, несмотря на крайнее доверие и расположение, Чонхо иногда пугает его собственный отряд. Быть может потому, что по званию он ниже всех и не позволяет себе вольничать в строю, а может и от их двоякого поведения, поддаваясь человеческому фактору. — Я говорю так уверенно, потому что я уверен в Сонхва, — отвечает безопасник довольно низким голосом с той же легкой улыбкой. — У меня плохое предчувствие, связанное только с ним, — на выдохе произносит Чонхо. — Будь аккуратнее сегодня с ним. Пожалуйста. Тем временем Сонхва весь час слоняется без дела, едва ли не отсчитывая минуты. Школа снайперов, в которую он был любезно передан по малолетству, очень ревностно относится к боевой подготовке и военным ценностям, отчего каждый ученик покидает обучение с кучей полезных привычек – например, находиться в постоянной готовности и не тратить драгоценные минуты на различные мелочи. Вообще, его очень многому научили там: допустим, в армию он поступил уже обработанным в плане контроля эмоций, и с ним никогда не было проблем по типу «запаниковал на задании», «оступился» или «действовал по совести», которые бывают у каждого второго новичка и не только. Однако самым ценным, что школа дала ему, он считает отточенную до совершенства аномальную внимательность, благодаря которой он, собственно, всё ещё жив. Сонхва способен заметить то, что скрыто от чужих глаз; увидеть едва различимый силуэт в километре от себя; разглядеть пошатывающийся неправильно, отлично от остальных, лист на дереве, который укажет на путь врага и позволит просчитать ситуацию на пару ходов вперед – в общем, для него нет ничего невозможного в своём деле, а стремление к идеалу довершает образ лучшего ученика школы, коим он считался в годы обучения. Возможно, только из-за феноменальной сосредоточенности он, лениво проходя вдоль коридора младших, заметил за тонкой щёлкой незакрытой до конца двери Хонджуна, пребывающего в полном ужасе от предстоящего задания. Пак тихой поступью скользнул за эту самую дверь, ступая в комнату, где собралась вся троица избранных Чоном новичков. Он оставался незамеченным ровно до того момента, пока в пару шагов не сравнялся с Саном, что стоял со скрещенными руками и наблюдал за гонениями друга, старательно игнорируя присутствие отчего-то молчаливого Минхо. — Что за истерики без повода? — бархатным баритоном спросил он, оценивающе рассматривая Хонджуна, что сидит с опущенной головой и мелко покачивается. Лицо Ли белеет, стоит ему заметить Сонхва. Он несколько раз порывается что-то сказать и тут же обрывает себя же, не на шутку испугавшись такого внезапного появления старшего – снайпер понимает, что такой момент подразумевает под собой очередную тираду о беспечности новобранцев и этим пугает. Впрочем, он не Минки, ему незачем читать нотации. Сан же лишь мелко вздрагивает, замечая рядом с собой не самого приятного человека, и сжимает губы, моментально отводя взгляд обратно к другу. — Ему... — Молчи! — Ли вытягивает руку в сторону только заговорившего Чхве, слишком резко останавливая его. Сонхва усмехается, несколько раз отрицательно мотнув головой: — А без его слов типа не заметно, что Хон в панике, — говорит он Минхо. — Я не буду ничего рассказывать Минки или тем более учить вас нормам, можете расслабиться. — С чего такая доброта? — буквально плюётся Сан, будучи раздраженным его присутствием. — Просто я не крыса, — в той же манере отвечает снайпер и после возвращает голосу дружелюбные нотки, дабы продолжить. — Правила у меня такие – молча наблюдать. — Вы как будто с другого мира, — замечают Минхо, с легким интересом разглядывая старшего. — У снайперов иные законы – вот и весь твой другой мир, — хмыкает, смиряя его строгим взглядом, — Что ещё за «вы»? Мерзко. Прекрати. — Хорошо... — не совсем уверено отзывается Ли. — Хонджун, ты боишься? — Сонхва подходит к парню и запускает руки в карманы своих свободных штанов с черно-белой камуфляжной покраской, смотря на него сверху вниз. Ким только несколько раз скомкано кивает. — Посмотри на меня, — приказным тоном говорит снайпер. Хонджун неловко поднимает голову, встречаясь взглядом с тёмными глазами старшего. Тот заглядывает глубже, будто бы ищет причину страха в глубине юношеских омутов, и смотрит так, что взгляд отвести невозможно. Привязывает к себе, сковывает, вынуждает не мигать, внимательно всматриваясь в тьму карего цвета. — Послушай меня, Хонджун, — чуть более мягким голосом медленно начинает Пак, — только несколько слов о страхе, ничего больше. Страх – единственно верный настоящий враг жизни. Только он может победить саму жизнь. Хитроумный, коварный противник. Уж я-то знаю, — он отчего-то горько усмехается, спустя секунду продолжая говорить в былом тоне. — Страх выискивает у нас самое слабое место – и находит точно и легко. Давит на него, разрушает твоё спокойствие и счастье, заставляет принимать опрометчивые решения. Каждая клеточка тела так или иначе распадается под его давлением. И когда у тебя уши глохнут, колени дрожат, сфинктер расслабляется – ты обречён на поражение. Пытаешься выжить, будто загнанная в угол курица, ищешь пути отхода, хватаешься за любой шанс. Хонджун, словно заговорённый, дарит всё своё внимание Паку, вслушиваясь в каждое предложение, сказанное на самом деле приятным голосом. Сан же, поначалу не доверявший Сонхва от слова совсем, сейчас с явным удивлением смотрит в его спину – он никак не ожидал от этого вредного снайпера каких-либо наставлений или тем более обычных фраз, дабы успокоить трепещущее сердце, из-за чего в данный момент пребывает в приятном шоке, чётко ощущая первую трещину на леднике его первичного мнения. — А после чудесного спасения, если повезет, тебя охватывает тревога, — с нажимом продолжает Сонхва, — на твою сторону встает разум, и ты снова обретаешь уверенность в себе, только вот тебе приходится жалеть о содеянном. Однако разум сполна вооружен самыми современными военными технологиями, у него тактическое превосходство и огромное число безоговорочных побед. Разум выигрывает. Всегда. К чему я это? Я просто хочу сказать, что в любой ситуации нужно в первую очередь обращаться к разуму. Чувствовать эмоции, страх, тревогу, панику – это нормально, все мы люди. Но уметь вовремя запросить помощи от мозга и не натворить глупостей в ожидании ответа – очень полезный навык. — Почему ты говоришь это мне? — слегка дрогнувшим голосом спрашивает Хонджун. — Потому что ты зря боишься. Ты – специально обученный боец элитного отряда; там, на улице – всего лишь кучка подобранного с улицы народа, в руки которого запихали по огнестрелу и отправили играть спектакль войны. Вот они как раз-таки поражены страхом с ног до головы, ты же всё ещё способен думать и просчитывать каждый свой шаг. Поверь мне, их действия не сложно предугадать – просто нужно быть чуточку внимательнее, сосредоточиться на миссии полностью, — Сонхва улыбается под конец своего очередного монолога, но эту улыбку видит только лишь Хонджун, который, к слову, слабо улыбается ему в ответ. Ким согласно кивает, глубоко вздыхая. Кажется, после наставления снайпера ему стало несколько легче. К нему постепенно возвращается уверенность в своих силах, та самая твёрдость духа, на которую понадеялся Юнхо, когда выбрал именно его. И Сонхва видит это, замечая искорку на дне хонджуновых глаз. — О, даже искать никого не пришлось, — с ноткой удивления говорит образовавшийся в дверях Чонхо, на которого все тут же оборачиваются. — Сбор, пацаны, пора. Ответом ему становятся краткие кивки, и младший из старших, также кивнув, мол, понял, закрывает дверь, бегом возвращаясь во двор.

***

Минки перед выходом даёт ещё пару важных указаний, больше адресованных младшим, нежели Юнхо, Чонхо или Сонхва. И только перед самыми воротами их лагеря он отводит Юнхо в сторону и шепчет что-то ему на ухо, чтобы после, так и не получив никакого ответа, отпустить друга и молча выдвинуться в разные стороны. Спальный район – по-прежнему тихая территория на самом западе провинции. Здесь можно встретить только редких отшельников, что в агонии носятся по брошенным домам и ищут что-то полезное или съестное. Минки идёт более менее расслабленно, уверенно салютуя своей чеканной походкой военнослужащего, в то время как Хонджун, ещё не до конца окрепший духом, шугается каждого звука. Впрочем, Ким тщательно скрывает свой остаточный страх, чтобы не давать лидеру поводов для волнения. Юнхо и Минхо едва ли не с первого шага напоролись на стаю одичавших собак. Бежать – не вариант, стрелять – слишком громко, поэтому Чон жестом просит Ли быть спокойнее, а после кидает дымовую прямо под лапы псов, которые задыхаются в сухом облаке химической пыли и упускают момент, когда парни пробегают мимо и бесшумно скрываются за углом пустой многоэтажки. Юнхо, довольный умом новичка, так тепло смотрит на младшего, получая от него ответную улыбку уголком губ. Ли кажется, что Юнхо — самый хороший из всех четверых. Он впервые хочет быть похожим на кого-то, кроме своего отца. И ему горделиво от того, что это именно он в паре с прекрасным Чон Юнхо. Чонхо усердно внушает себе, что всё круто, что у него самый простой путь. Что вообще может случиться в забитой охраной больнице?! Верно, ничего опасного, однако сердце всё равно жалобно пропускает удар, стоит ему вспомнить о вирусе и заражённых. Отчего-то ему кажется, что это не просто новенькая болезнь, таблетку от которой всё никак не могут придумать. Мир ведь оснащён такими технологиями, которые многим даже и не снились, так почему же вакцина задерживается? Может быть, потому что с этой болезнью всё не так просто, как кричат в масс-медиа? Может быть, она сильнее мутирует с каждым новым днём?.. Чонхо буквально готов дать себе затрещины за такие мысли. Идя по белому коридору вдоль палат, он действительно чувствует себя героем какой-нибудь компьютерной игры в жанре хоррор. И, несмотря на свою подготовленность, пугается каждого шороха. Сонхва следует по восточной точке бесшумно, держа ухо востро. Он не обращает ни малейшего внимания на позади идущего Сана и лениво переваривает в мозгу своё отношение к нему: отчего он так злится именно на этого новичка? За длинный язык? Бред, – Пак встречал людей с ещё более грубой речью и супротивным поведением. Впрочем, ему всё равно. Он полагает, что по приезде в Корею они вряд ли ещё раз пересекутся, хоть и предположение, что Минки всё же заберёт Сана в свой постоянный отряд, остаётся стойким. Чхве же старается воспитать в себе ту самую внимательность и сосредоточенность, о которой часом ранее говорили старшие. Он пытается сфокусироваться только на задании, на окружении; особенно всматривается в окна первых этажей и оборачивается на любое дуновение ветра, потому что «не заметишь первым – словишь пулю в лоб». — Так ты выглядишь ещё более рассеянным, чем обычно, — шепотом говорит Сонхва, краем глаз замечая крутящего головой Сана. — А как тогда мне что-то замечать? — фыркает, но говорит ещё тише раннее услышанного шепота. — Ну, мы здесь не одни явно, — Пак произносит это, повернувшись к нему и приложив указательный палец к губам, мол, молчи, — так что пока ты со мной – расслабься и доверься. — В смысле не одни?... — риторически спрашивает Сан и округляет глаза. По спине пробегается табун противных мурашек, потому что он сам не заметил ничего, кроме гоняемого ветром мусора. — За нами уже давно следят, поэтому мы сейчас тактично заворачиваем в какое-нибудь здание и далее избегаем открытой местности, — проговаривает Сонхва и головой указывает на правую часть улицы. Сану тревожно заходить в настежь раскрытые двери заброшенного торгового центра, однако Сонхва не терпит отлагательств – буквально заталкивает его в помещение, сразу же обходя юношу и возвращаясь к ведущей позиции. — Блять, здесь тоже кто-то есть, — шипя, выругивается снайпер, делая пробный шаг к центру зала и крепко удерживая пистолет в руках наготове. Слух, зрение, обоняние – всё напряжено до упора, до звона в ушах. — Эвакуационная лестница, пошли, — Сан поодаль замечает указатель, куда тут же показывает рукой. Сонхва кивает и вновь пропускает юношу вперед, тщательно рассматривая просторное фойе на фактор хоть каких-нибудь телодвижений. Свет предупреждающе мигает, источая искры от разбитых ламп, сама лестница не в самом лучшем состоянии: кое-где разбита, замусорена и не вызывает никакого доверия. — Что за постапокалипсис в реальном мире, — буркнул Сан, вступив в лужу непонятной тёмной жижи и теперь тщетно пытаясь стряхнуть с подошвы мерзкую липкость. — Пиздуй давай, — слабо ударяя локтем того в плечо, беззвучно смеётся Сонхва и поднимается чуть выше, дабы хоть как-то сравняться с младшим. Сан всё же идёт впереди и совсем не смотрит себе под ноги, слишком много внимания отдавая окружению. Он тоже напряжен не меньше Пака, однако его напряжение опасно граничит со страхом, вынуждая его внутренне подрагивать. И, конечно же, он не сразу замечает жестяную банку перед собой, благополучно наступая на неё, разрезая звенящую тишину скрежетом, и, от приступа ужаса отскочив назад, начинает лететь спиной к полу. Сонхва с тихим рыком ловит юношу за талию, не позволяя полностью упасть. — Тшш, — шипит он на ухо, прислушиваясь к звукам этажей – Сан изрядно нашумел, так как банка эта соскользнула со ступеньки и полетела в самый низ с их уже шестого этажа, звонко ударяясь о ступени лестниц. Вот, послышался удар дешевого железа о дно торгового центра, затем там же кто-то громко выругался на китайском – отчетливо заметны шепелявые звуки в речи. Он был прав, что следят, потому что их определенно ищут. От тишины не остается ничего, она разбивается на осколки каким-то глухим ударом и топотом ног, хлопком двери и шелестом ленты пуль. Всё это время Сонхва удерживает Сана в одном положении: с каждой секундой неосознанно сильнее сжимает его талию, уложив руку поперёк нее, бедром поддерживает под поясницу, ощущая голову Чхве почти что на своём плече – по-другому младший и не смог бы из-за неудобства своего положения. Сану дико неловко, он даже, кажется, не дышит эту долгую минуту, пока Сонхва «обнимает» его и вслушивается в пустоту. Он честно хочет встать, выпрямиться и продолжить путь, но Пак только усиливает хватку, не позволяя отстраниться, пока он этого сам не захочет. И не то что бы Сану неприятно... Однако в этот момент он думает явно не о том, о чём должен: Чхве никогда не отрицал свою испорченную ориентацию, ему всегда нравились как девушки, так и парни; и в парнях ему больше всего нравилась эта властность, сила и непоколебимость – да, Сан совершенно точно предпочитал быть сабмиссивом в отношениях с мужским полом. — Сейчас же медленно встаешь, внимательно, блять, смотришь под ноги и тихо влетаешь в первую же дверь, — сквозь зубы выговаривает Сонхва, а рука его движется чуть ниже. Скользит по плоскому животу, прикрытому бронежилетом, касается бока, оглаживает поясницу и спускается непозволительно низко, из-за чего каждая клеточка тела Чхве напрягается словно натянутая струна. Вообще-то, на Сане сейчас полная экипировка, и по факту он не должен ощущать этих лёгких касаний, но, видимо, его мозг этого мнения не разделяет и сурово замедляет время, дабы младший в полной мере прочувствовал всю абсурдность. — Три, два, один, — Пак толкает его, смотря на нижний лестничный пролёт. — Пошёл! Чхве срывается с места, с разбега ударяясь плечом о закрытую дверь. Вышибает ту, открывает проход на седьмой этаж, вбегая и беглым взглядом проверяя пыльное помещение. Сонхва забегает следом, но не останавливается – продолжает бежать в сторону, дабы уйти от преследования. Сан слышит тяжелые шаги со стороны лестницы и также срывается за снайпером, предварительно попытавшись закрыть дверь проржавевшей щеколдой. Сердце Сана трепещет схваченной птичкой от этого приторного коктейля очередного всплеска адреналина и сомнительного лёгкого возбуждения из-за недавней близости. Кажется, Чхве не зря выбрал армию, и, что ещё хуже, ему искренне начинает нравиться такая работа. Всё равно, что в академии любящих армию военных называли сумасшедшими. Видимо, это его личная капля сумасшествия.