Легенды о тиграх

Электрические звезды поют, Дазай не понимает их яркий язык. Синий, зеленый, красный, желтый — о чем смеются огни? Синий, зеленый, красный, желтый... Перед глазами проносится год: сапфировый снег февраля, сладко-мятный май, клубничное солнце июня и плавленное золото осени. У каждого месяца особенный запах, а все двенадцать пахнут ветром перемен. Электрические звезды гирлянды горят волшебством. Живые глаза Ацуши, бездонные глаза Зверя сверкают драгоценными камнями; в них — отражение мерцающих искр, в них — суть праздника и волнение торжества. Распускается бенгальский огонь, и Ацуши смеется, светится вместе с ним; его смех — фейерверк: ослепительный и бесконечно желанный. Зверь улыбается; улыбка — хрупкое сокровище, подснежник, окропленный луной; пламя озорных искр бросает блики на бледное юное лицо. Они — пришедшее из разных миров одно целое, два осколка, соединенные в безупречный витраж. Когда-то — (давно забытые времена кажутся эхом странного сна) — они были всего лишь покинутыми — («ненужными») — детьми, брошенными в пасть судьбы. Рука нелепого провидения, однажды спасшая их из бездны отчаяния, сегодня положит подарки под новогоднее дерево. Блестящие упаковки шуршат, рвутся праздничные ленты, сотканные из восторга. Ацуши любит Дазая, любит плюшевого тигра (у Зверя — такой же). Ацуши целует Зверя в лоб и ощущает себя невероятно счастливым. Тигр дремлет — душа сыта. На губах Дазая теплеет улыбка. Гирлянда дней, прошедших вереницей, мигает в комнатке сознания; дверь приоткрыта, ключ — ... Дазай изумленно замирает — ключа нет. — Не запирайся, — звучит негромкое. Сладкое, как рождественский пирог. Тусклое золото тает, побежденное теплом, — ключ расплавлен. На подушечках мягких тигриных лап переливается золотая пленка; губы, волосы, ресницы — золото ключа повсюду, золото — солнце — теплится в сердце; сердце и есть золото,             сердце теперь и есть ключ. Две падшие звезды горят ярче всяких гирлянд; две падшие звезды светятся в объятиях Дазая и греют, греют, греют... Свеча-желание гаснет, уступая фонарик звездам, не ей теперь лучиться — Дазаю нечего больше желать. Часы бьют полночь. Дазай закрывает глаза и делает вдох — густо пахнет уютом. Ацуши сонно целует где-то у виска, Зверь игриво нежится, сопит и робко ласкает шею. «Я снова получил второй шанс», — мелькает мысль и немного горчит. — С Новым годом, Осаму! — С Новым годом, Дазай-сан! В стеблях бамбука слышится шорох; Дазай знает: так шуршит счастье. «Воровка, — думает он и почему-то очень хочет улыбнуться. Сосновые ветви пахнут ванилью и апельсиновыми моти. — Перепадет и на твою долю, неразумное». Электрические звезды поют, а бесконечная гирлянда уходит в туман. Мост в неизведанный год озаряется улыбками звезд, звезды манят — там, за очередной чертой, обязательно будет лучше. В глубине души Дазаю хочется верить: звезды правы. Затаив дыхание, он тянет за ленту. С его подарка соскальзывает обертка...