С любовью, Эриал.

      гукчон:       две недели прошло       и мы все приняли решение

      погоди минутку

      тэхён откладывает телефон, выливая лапшу в дуршлаг и откладывая горячую кастрюлю. омега хватается за ручку и включает воду, начиная промывать.       ночь выдалась ужасной: выспаться не удалось, так как тэхён часто просыпался и подолгу не мог уснуть — мысли блуждали и не хотели затихать.       это непонятное чувство тянет его, т я н е т и омега не может сопротивляться этому. словно ты забыл что-то важное и периодически тебя окатывает волной тревоги из-за этого, потому что организм желает устранить подобные ощущения.       тэхён даже сейчас уходит в себя, напрочь забыв про лапшу. он вздрагивает, когда папа бьет его по руке, и выдергивает дуршлаг, отстраняя от раковины.       — прости, я задумался, — бормочет омега, чувствую вселенскую неловкость от долгой молчанки с родителем.       старший омега недовольно вздыхает и смеряет сына строгим взглядом, под которым тэхёну хочется уйти в свою комнату и не вылезать оттуда ближайший век.       — хватит витать в облаках. вот так задумаешься и не заметишь, как собьет машина.       — я сам закончу, — порывается тэхён, когда папа вновь пересыпает лапшу в кастрюлю.       — не трогай! — старший повышает голос, и омега застывает. мужчина вздыхает, отворачивается от сына и тянется к шкафчику за подсолнечным маслом.       тэхён ёжится, поджимает губы и обхватывает локти ладонями, пятясь назад. неприятное чувство… будто ты мешаешься под ногами и людям некомфортно от твоего нахождения рядом.       папа вздыхает, успокаивает себя поглаживаниями по груди и поворачивается к тэхёну, поджав губы.       — слушай… я понимаю, что тебе тяжело, что ты сейчас много переживаешь и…       — понимаешь? — усмехаясь, переспрашивает омега.       — выслушай меня, а потом вставляй свои невоспитанные, грубиянские комментарии, — раздражается мужчина. — сядь.       омега садится, целенаправленно отворачиваясь от родителя. пусть видит, что для него чужие слова незначимы.       — я не заставляю, но очень настаиваю. есть клуб поддержки «розовые фоксы», в своё время твой отец ходил в подобный и…       — что? — тэхён резко поворачивается к нему. ему послышалось или?.. — ты хочешь, чтобы я ходил в кружок анонимных идиотов, болтающих о том, чем их жизнь обидела?       — научись манерам, черт возьми! — омега бьет по столу.       — прекрати орать на меня!       — тебе так сложно сходить туда хоть раз?! у тебя послеродовая депрессия, это видно!       — зачем мне туда ходить?! — тэхён вскакивает из-за стола, стул за ним падает. — что ты вообще несешь, нет у меня депрессии!       папа прикладывает пальцы к вискам и быстрым шагом уходит, оставляя сына одного.       тэхён сжимает кулаки, сквозь зубы шлет его куда подальше и, схватив телефон, поднимается в комнату.       дверь, почти слетая с петель, хлопает, и омега бьет об нее кулаком.       он садится на кровать и, уперевшись локтями в колени, прикрывает лицо ладонями.       как же, черт возьми, тяжко.       гукчон:       ты уснул там?

прости, занят был

что ты там говорил?

      гукчон:       ты принят

хоть одна хорошая новость за день

      гукчон:       что-то случилось?

с папой поругался

      гукчон:       так вы же не разговариваете

сложно

он ненормальный, я клянусь

в психушку нужно

      гукчон:       ну не будь так категоричен

чонгук

      гукчон:       ладно, я не знаю ситуацию, судить не буду       а, и кстати       наши смены теперь раздельны

чего

почему?

      гукчон:       я же говорил, пока не вольешься, я буду твоей матерью       ты влился       с понедельника заступаешь на смену с новичком

новичком?

      гукчон:       да, ему еще неделю стажироваться, но он справляется хорошо, поэтому вас можно обоих поставить

жесть

      гукчон:       не ссыкуй, этот момент должен был наступить       тэхён отправляет смайлик в медицинской маске и прикрытыми глазами, откладывает телефон и тянется к прикроватной тумбочке, выискивая наушники. те, запутанные наполовину, свисают с тумбы, удерживаясь на краю лишь из-за стакана.       распутав их, омега втыкает по одному в уши и лезет в «музыку» на дисплее телефона. тэхён недолго листает треки в поисках чего-то подходящего под состояние. в итоге он просто нажимает на рандом и пролистывает два раза до того, как по телу не проходят приятные мурашки от голоса мелани.       в его жизни действительно «drama club» — папа только и делает, что драматизирует и впутывает в это омегу.       тэхёну бы хотелось иного. чтобы папа прислушивался к нему и оказывал хоть какую-то поддержку, вместо презрительных взглядов и криков.       невоспитанный.       «разве это была не твоя задача?»       грубиян.       «ты хотел, чтобы я мыслил на уровне десяти лет. ты не готов к тому, что дети вырастают, тебе было это не нужно. маленький, несмыслящий и беспомощный я интересовал тебя больше».       в голове всплывает событие десятилетней давности, когда на первом школьном празднике во время конкурса нужно было пробежать до финиша с ложкой и яйцом во рту. тэхён упал, яйцо запачкало светлые штаны, но омега не остановился и побежал, хоть правила и запрещали. он собрал в руки субстанцию и та текла меж пальцев, капая и марая пол.       учитель отругал его при всех, говоря о правилах безопасности и о том, что нужно думать головой.       тэхён видел, как среди сидящих родителей папа прикрывал глаза рукой и недовольно сжимал губы. а потом в машине он отчитывал его.       «ну почему ты не можешь быть как другие дети?»       — daddy, daddy, tell me, please. — воспоминания накрывают тэхёна, он укладывается на спину и трепетно прикладывает ладони к животу, произнося слова песни в тишину своего мира, где ему никогда не отвечали. — where do babies come from, really?       — тэхён, ты бы хотел братика?       родители присели к нему на кровать ранним утром и держались за руки, переглядываясь. папа светился больше всех, но смотрел он не на сына, а куда-то сквозь, обескураженный новостью о беременности.       тэхён помнит, как отец держал его за руку, когда они стояли в коридоре и ждали, когда папа выйдет.       за ним следовали две медсестры, держащие на руках двоих малышей в синих пелёнках. в тот день омега обрёл богома и минхёка, своих братьев, старше которых был на целых 11 лет.       в связи с этим часто слышалось «они же маленькие, а ты уже взрослый, отдай им».       омега братьев любит, хоть и наглотался дерьма за всё время, пока они росли. те есть друг у друга, так что старший брат им не особо интересен.       мысли привели тэхёна в совершенно неожиданное русло. что если у эриала появятся братья или сестры? если у дана и кейко получится родить родного ребёнка, каково будет эриалу?       с учетом того, что кейко рассказывал, что они не оставляют попытки и продолжают пытаться. тэхён напрягается сильнее.       если бы тэхён был неродным в этой семье, то понимал бы такое отношение папы к себе, с этим всё было бы ясно. но эриал…       эриал достоин любви, самой искренней и чистой. не той, за которую придется драться и заслуживать. ведь он особенный.       тэхён не хочет думать о своем будущем, не хочет предполагать возможную семью и возможных детей. как можно думать о чем-то таком, когда в один момент с тобой дышит чудо, которому ты подарил жизнь?       нет, не твоё, не забывайся.       «only adults make mistakes, young people can be sinful.»       «shouldn't i be in hell?»

хочу покраситься в синий

      чимини:       что?       что ещё за приступ бунтаря?

я собираюсь сделать это

      чимини:       это спонтанно?

ещё как

      чимини:       так и думал       ну, тебе решать, твоя жизнь       когда собираешься?

не знаю

но это точное решение.

      чиммни:       это странно       раз в ад попасть всё же предстоит, гореть он будет синим пламенем.

***

      спускаться ужинать у тэхёна нет ни малейшего желания.       омега рисует черной гелевой ручкой бабочку на скуле под правым глазом и едва кивает под музыку в наушниках. рядом пенал с рассыпанными ручками и маркерами. крылья бабочки кривые, вокруг пятна от стирания, но тэхён всё равно прорисовывает узор внутри. он вздрагивает, когда на плечо опускается рука.       он смотрит в зеркало и видит над собой отца. как он его не заметил раньше?       — я не голоден, — говорит он сразу, вытаскивая наушники.       отец присаживается на кровать и оглядывает комнату.       — я не за этим, — мягко говорит он и, когда обращает взор на сына, то смотрит прямо на бабочку.       — мне просто скучно, — откладывая ручку, поясняет тэхён и складывает ладони в замок.       — я хочу поговорить с тобой «розовых фоксах».       — ты туда же? — омега хмурится, готовый вновь противостоять.       — тэхён, — вздыхает мужчина. он смотрит на него и во взгляде у него просьба помолчать хотя бы минуту, чтобы донести приблизительный посыл. — ты думаешь, что мы считаем тебя больным, но это не так. мы хотим лучшего для тебя, и клуб поможет тебе восстановиться.       — восстановится после чего?       — после эриала.       тэхён поджимает губы. ему казалось, что этой идеей бредит только папа, но отец…       — я в порядке.       — ты не можешь знать наверняка, — альфа улыбается и тянется к его руке, сжимая. — просто сходи туда, хоть раз. так нам будет спокойнее, мы увидим, что это и впрямь было бессмысленно или же наоборот, того стоило.       сжимая руку родителя в ответ, омега вздыхает, переводит взгляд на своё отражение и, немного подумав, кивает.       — ладно.       — правда? — воодушевленно переспрашивает отец.       — да, не переломлюсь.       улыбка мужчины меркнет, он сжимает губы в одну тонкую полоску и притягивает к себе сына, заключая в обьятья.       — ты на него не злись, ему тоже не легко.       тэхён отстраняется и разворачивается к зеркалу.       мужчина встаёт, кладёт ладонь ему на голову и ободряюще треплет, а затем уходит, прикрывая за собой дверь.       — все считают своим долгом обесценить мои чувства и сказать, что им намного хуже чем мне, — бормочет тэхён и, зацепив черный маркер пальцами, перечеркивает свое отражение.       медленно и со скрипом.