Шесть цифр

      И зачем они полезли спасать меня? Интересно, если бы они заранее знали, что при спасении одной калеки погибнет один пилот и два спецназовца — они бы отменили операцию? Философский вопрос: стоит ли жизнь одного пленного жизней троих не пленных? Легко, конечно, так рассуждать уже постфактум, когда уже всё произошло. Если всё знать заранее, можно избежать вообще любых неприятностей. Если бы, да кабы… Тем не менее, я спасена, а Дерек и ещё двое погибли. А с ними ещё девять боевых дроидов, но кто ж их считает…       Я когда-то из-за Дерека лишилась руки, а сегодня он из-за меня лишился жизни, правда, не совсем из-за меня, но во время моего спасения.       В жизни не бывает счастливых концов. Точнее бывают, но не так часто, как фильмах, сериалах и книгах. А счастливые концы в жизни, если присмотреться — не совсем счастливые. Истории и приключения в жизни просто заканчиваются… и всё. Вроде как никто не умер, но и выжили не все. А те, кто умер, не обязательно сделали это достойно, или хотя бы не зря, или так, как хотелось бы рассказывать потом за кружкой пива.       Очень жаль. Неимоверно обидно! Дерек погиб. Не передать словами как грустно. Да, именно грустно. Я бы может сейчас заплакала, но почему-то не плачу. Впрочем, меня скорее всего накроет позже, когда я буду в спокойной обстановке и в безопасности.       Как я провела эти двадцать три дня? Мне вообще грех жаловаться. Честно говоря, у Мигельта было довольно неплохо. У меня было двое личных слуг, которые пылинки с меня сдували. Кормили с ложечки, мыли в ароматной ванне почти каждый день, тщательно отмывали попу после каждого похода в туалет. Во время месячных, которые начались на третий день, мне даже смастерили подобие прокладки. Сами месячные, кстати, довольно быстро прошли, видимо, сыграла роль смесь, которой меня кормили, чтобы вызвать лактацию. Жила в спокойствии, комфорте, чистоте и тепле. Буквально в тепле: под моей комнатой находилось что-то вроде огромной печки, которая обогревала полы и стены моей комнаты. В итоге даже ночью я спала без одеяла. А всё потому что Мигельт почему-то не хотел тратить на меня местное золото: текстиль и трикотаж. Поэтому и поселили меня фактически над печкой, чтобы не мёрзла, и одевали разве что для прогулок. Ну и ещё когда приходил Мигельт и окна открывали настежь, потому что он не любил, когда в помещении по меркам мохнатых жарко.       Их коктейль для вызова лактации, который я пила ежедневно — очень вкусная вещь, жаль, давали его по чуть-чуть. На шестой день грудь увеличилась и налилась молоком. Мигельт сам лично сосал его. Необычное, даже экзотическое чувство, мне иногда даже нравилось.       И вот я уже лечу на седьмую базу.       Мигельта, кстати, убили.       Когда за мной пришли, я была полностью голая, благо, отряде спасения была Эрмина, которая привезла с собой большое, тёплое и мягкое одеяло. Даже не представляю, где она его надыбала, и как она догадалась, что оно может понадобиться. Меня обернули как в рулетик и посадили на пол в углу. Эрмина села рядом со мной, чтобы держать меня в случае резких маневров конвертоплана.       — Ну как дела? — спросила она, когда мы уже летели над океаном.       — Да вот не знаю, куда теперь молоко девать…       — В первое время наверно будет трудно, потом всё должно рассосаться и вернуться в норму.       — Надеюсь…       Мы помолчали.       — Рада видеть тебя, — сказала я, посмотрев Эрмине в глаза.       — Я тоже рада.       — Когда мне сделают руки в первую очередь обниму тебя! Обещай, что придёшь в клинику, когда меня будут выписывать. Честно говоря, я уж и мечтать об этом забыла. Думала, что сгнию у Мигельта, хотя на условия грех жаловаться. А ещё мне сделают нейроинтерфейс, смогу управлять самолётами вообще без рук. Помню, Нильсон рассказывал, что с нейроинтерфейсом самолёт — как будто продолжение твоего тела. А рой дронов это множество рук… Ммм…       — Арги, я должна кое-что сказать…       У меня аж сердце йокнуло от подобного тона Эрмины.       — Говори… — робко произнесла я.       — Антигравитатор на седьмой базе уничтожен. Сама база в целом порядке и потерь почти нет, а вот на орбиту не подняться.       Без антигравитатора планету покинуть можно только на ракете. То есть обычной натуральной ракете, как это делали вплоть до 2156 года. Но откуда на Экнории в ближайшую хотя бы сотню лет взяться ракетам? Ниоткуда.       — Ну ладно, — сказала я, — улечу отсюда не завтра-послезавтра, а через месяц, когда спустят с орбиты и установят новый.       — Помнишь, когда сидерийцы напали на Млиру, — продолжила Эрмина, — тогда я сказала, что они это не от хорошей жизни?       — Помню…       — Так вот, мы победили. То есть наши. Люди. Короче, сидерийцы были разбиты. А их разрозненные группы разбежались кто куда. А те, которые напали на Млиру, сделали это в отчаянии, деваться им было некуда.       — Ну логично… — закивала я.       — Мы их победили, но очень большой ценой. А перед тем, как они были разбиты, они очень сильно потрепали Землю. Они разбомбили города, ключевые производственные и научные центры. На Земле остались только две антигравитационные установки.       — Надеюсь, Мюнхен в порядке…       — Нет, он уничтожен. Практически полностью.       — А Штутгарт?       — Вроде как в руинах…       Я гневно взбрыкнула. Завернутая в одеяло, я смогла только ударить головой обо что-то железное сзади, но было не очень больно. Побесилась ещё, дрыгая ногами. Выругалась так, что услышал наверно даже пилот. Побесилась ещё. И ещё.       — А что было в этих городах? — спросила Эрмина.       — Там клиники, где мне могли поставить протезы. Меня ждали в Дрездене ещё даже не помню сколько дней назад. Я должна была улететь с этой сраной планеты. Этого всего не должно было произойти со мной.       — Ну они вроде не единственные на планете. К тому же производства самих протезов скорее всего не там. Но даже если они уничтожены, есть куда более серьёзные проблемы.       Сначала мне сказали, что я не смогу улететь из этой дыры как можно быстрее, потом сказали, что больше нет клиник, в которых мне могли бы поставить протезы. А теперь еще есть что-то, что важнее моих рук. Меня это разозлило ещё сильнее, но я сдержалась от того, чтобы снова громко выругаться.       — Какие проблемы? — спросила я.       — Практически полностью разрушена цепочка производства антигравитационных установок. Все три центра по их производству уничтожены.       — Сколько уйдёт на восстановление? — спросила я, еле сдерживаясь от того, чтобы наорать: “Когда они построят эти сраные установки?”.       — Успокойся, Арги. Всё будет хорошо. Я с тобой.       — Говори уже быстрее. Умоляю!       — Минимум три года на восстановление производства. Потом для нужд самой Земли надо построить ещё минимум две установки. По полтора года на каждую. Потом ещё полтора ждать установку для этой планеты. Семь с половиной лет. Это все при хорошем раскладе, потому что на Земле могут быть другие проблемы и кризисы.       — И мы всё это время будем торчать на этой планете?       — К сожалению, да, — невесело ответила Эрмина. — Но седьмая база может держаться очень долго, к тому же всё необходимое оборудование нам спустят с орбиты. Да и мохнатые не представляют особой опасности для нас. Вокруг базы океан, можно топить экнорианцев на дальних подступах.       — А я? А как же я? За мной ведь ухаживать надо.       — Я обещала, что не брошу тебя и буду с тобой. Я сдержу обещание.       И зачем они спасли меня? У Мигельта меня хотя бы слуги обслуживали. Мне вообще ничего не надо было делать. А теперь? Теперь придётся учиться делать всё ногами. Сколько у меня это займёт? Год? Два? И всё равно не смогу делать некоторые вещи.       И Дерек погиб…       Не стала говорить это Эрмине. Люди всё-таки рисковали, спасая меня. Впрочем, я могла надоесть Мигельту в любой момент. И лучше среди друзей, чем в золотой клетке. Поэтому да, спасибо.       Вот она реальная жизнь: вроде счастливый конец, я жива, меня вытащили из плена, а на деле не совсем счастливый… и даже не конец…       Я наклонилась к Эрмине, положила голову на её плечо и тихо заплакала. Меня накрыло. Стало уже плевать, что на меня смотрят ещё четыре спецназовца. Эрмина не сразу поняла, что происходит. Потом подобно старшей сестре прижала к себе.