No mourners, no funerals

Fake a smile — Alan Walker feat. salem ilese

      «Улыбайся».       Т/И повторяет себе эту фразу уже в который раз за этот день. Хотя на самом деле ей сейчас хочется отчаянно закричать, может, даже заплакать, дать волю своему гневу, своей боли — своим эмоциям, которые разрушают ее изнутри. Но нельзя. Все смотрят. И все хотят видеть ее с царственной, исполненной спокойной торжественности улыбкой на лице. Улыбкой, которая соответствует ее новому статусу. А потому…       «Улыбайся».       Ведь «Заклинательница солнца» — фигура столь одиозная. «Святая», «воплощение надежды», «Солнечная Королева», — вот что говорили о ней, неизменно склоняя головы перед ее величием. Хорошо, когда такая заклинательница одна, а когда две — это просто потрясающе. Для всех, кроме Т/И… Черт бы побрал Алину, которая так не вовремя вспомнила о своих родственных связях. С одной стороны, теперь у Т/И есть все — дорогие наряды, роскошные комнаты, слуги, готовые исполнить любую ее прихоть, и сестра, связь с которой ещё в детстве оборвалась на долгие годы. С другой… А кто-нибудь вообще поинтересовался, надо ли ей все это?       — Улыбайся, Т/И.       О, серьезно? Сейчас ей как никогда сильно хочется повернуться к генералу и сказать что-нибудь язвительное. Будь она иной, возможно, она бы и побоялась, но жизнь в Кеттердаме не способствует повышению пугливости. Т/И до сих пор вспоминает и ненавидит тот день, когда на пороге клуба появился он. Дарклинг. Чёрный генерал, который разглядывал ее совершенно не так, как большинство мужчин. Словно видел не только красивое личико, но и нечто большее, то, что Т/И так отчаянно пыталась скрывать. Только один человек до этого смотрел на неё подобным образом, но думать о нем сейчас — испортить себе всю игру. Т/И не может этого допустить. А потому расправляет плечи, гордо приподнимает голову и мысленно повторяет, как мантру, одно слово.       «Улыбайся».       Плевать, что шрам на предплечье все ещё побаливает — Т/И не позволила Жене его убрать. Пусть будет напоминанием о жизни, которая оборвалась, когда Дарклинг сделал этот надрез на ее коже, и просторный кабинет Каза Бреккера затопил яркий, ослепляющий свет. Каз… Ну вот, она все-таки подумала о нем, хотя целый день, как могла, отвлекала себя от этого. Но во всем Кеттердаме было сложно найти человека, который был бы для неё более близким, чем он. Были ещё, конечно, Инеж и Джеспер, и их дружбой Т/И тоже безмерно дорожила, но Каз… с ним все было по-другому. Он знал ее секреты, а она знала его страхи. Только он был в курсе, кто она на самом деле. (Выжить маленькой девочке-перебежчице на улицах Кеттердама было невозможно, Т/И отлично это понимала. Но немного хитрости, недолгое время, потраченное на сбор информации, маленький подлог, и вот она уже не никому неизвестная Т/И Старкова, а дальняя родственница весьма уважаемого в городе человека. Мужчины старого, доброго, но, увы, абсолютно лишённого живых родственников, а также страдающего провалами в памяти, что Т/И было только на руку. Она до сих пор удивлялась, что у неё получилось это провернуть). Только он видел проявление ее способностей — ещё в первый день их знакомства, когда она засветилась, словно солнышко, прямо в его кабинете. Каз сам не мог сказать, почему тогда бросился защищать богатую горожанку от напавших на нее бандитов, да ещё и привёл в свой клуб после. А она не сдержала эмоций, и это спровоцировало ее способности. В тот момент ей стало страшно, что Бреккер ее выдаст — ещё бы, заклинательница солнца, девушка из легенд, святая. Т/И так не хотелось терять все, чего она добилась сама. Но Каз не верил в святых. И молчал, являясь единственным хранителем ее тайны. Ровно до того момента, как в том же самом кабинете генерал Кириган не раскрыл эту тайну всему миру. И вот теперь она вынуждена улыбаться.       «Улыбайся».       Все склоняются перед ними с сестрой, все шепчут их имена, прибавляя это раздражающее ее «Санкта». «Святые сёстры» — символ света, символ надежды, символ семейных ценностей… Только в глазах остальных. А по факту Т/И и Алина не похожи ни внешне, ни по характеру. Даже в детстве они были не особенно близки, хотя и держались друг за друга, но больше по привычке. И когда Т/И решилась на побег из Керамзина, Алина не последовала за ней. Но у Алины был Мал, а Т/И… Т/И всегда была сама по себе. Возможно, когда-нибудь их сестринские узы и смогут раскрыться в полной мере. Если, конечно, Т/И не сумеет сбежать из этой золотой клетки раньше. А она сумеет — не впервой. Нужно только дождаться окончания этого фарса, и она обязательно что-нибудь придумает. А пока…       «Улыбайся».       Т/И переводит взгляд за толпу склонившихся и замирает. Поверить в то, что глаза ее не обманывают, кажется почти невозможным. Ведь там вместо стражей, чьи суровые физиономии вызывали у девушки лишь желание закатить глаза, она видит их — восторженно смотрящую на неё Инеж, смеющегося Джеспера и Каза… Серьезного, как всегда, но такого… такого… Т/И едва ли может подобрать нужное определение, но то, что она испытывает в этот момент сравнимо с самым настоящим счастьем. И от этого Т/И буквально начинает светиться — мягкое сияние окружает ее ореолом. Алина так не может, но сейчас Т/И хотелось бы и вовсе не иметь этих способностей. Едва представление заканчивается, ей только чудом удаётся вырваться из толпы жаждущих поговорить с заклинательницами солнца. Алина справится и без неё. А Т/И так сложно сохранять невозмутимое выражение лица, пока она следует по коридорам в сопровождении своих друзей в одеждах стражников. Но подозрений вызывать нельзя. И только когда они оказываются в более-менее безопасном месте, она позволяет себе расслабиться. Когда ее обнимает сначала Инеж, а после — Джеспер, она плюет на то, что по ее щекам катятся слёзы. Когда Каз касается ее щеки затянутыми в перчатки пальцами и смотрит на неё так, как никогда не смотрел на неё кто-либо другой, Т/И понимает, что ей безмерно хочется обнять и его, но… она никогда этого не сделает. Она знает, по какой причине он носит перчатки, и что такой простой жест может значить для него. Но когда он сам вдруг внезапно заключает ее в объятия и тихо произносит ей на ухо, что они бы никогда не оставили ее, Т/И вдруг понимает, что возможно... возможно, она дорога ему не только как подруга. А, может, ей так только кажется, но сейчас ей все равно. С чувством искреннего облегчения она сбрасывает с себя тяжелый чёрный кафтан, оставаясь в легкой кофточке и кожаных брючках, и завязывает ленты ее плаща, который ей накидывает на плечи Джеспер. Их ждёт долгая бессонная ночь, но свобода определённо того стоит.       И впервые за этот день Т/И улыбается искренне.