Пов: Том
Голова разрывалась. Надо встать, выпить таблетку и вновь вернуться в кровать. Андреа уже ушла, черт, так бы можно было попросить ее… Ноги не слушались. Тяжелые, ватные они с трудом брели по дощатому полу. Долбанная мигрень, никак не дает покоя… Я остановился у холодильника, наливая себе воду в стакан, неловко расплескав все вокруг. Ничего, высохнет само. Проглотив таблетку, я невольно зацепился взглядом за пейзаж за окном. Дождь тяжелыми каплями стучал по крыше, собираясь небольшими лужицами. Темно, промозгло, совсем как на моей душе. Поежившись, я печально вздохнул и побрел обратно в постель. Сегодня тот самый день, когда я окончательно осознал, какой же я подонок. Я предал сестру, позволяя себе находиться в вечер четверга в кровати и делать вид, что заболел, пока моя маленькая Андреа спешит в промозглую погоду на работу. В бар, где куча похотливых мужиков смотрит на нее, как на кусок мяса, обнажая взглядами. Пока я притворяюсь больным. Я обманул Рамону, дал ей надежду на то, что мы будем вместе, но увлекся другой, о чем она узнала. Любая тайна становится явью. Я обманул девушку, позволил ей поддаться теплому и светлому чувству — любви, а затем беспощадно изменил ей с другой. Другая… мой научный руководитель, моя богиня, муза и страстная любовь. Но моя любовь не платоническая, не настоящая. Я перепутал, запутался и, к несчастью, успел наломать дров. Мисс Блэк ждет ребенка. Образ музы моментально растаял, стоило ей сообщить эту новость, и я, наконец, понял, насколько заигрался. Чары рухнули, предо мной предстала тридцатилетняя женщина, точно так же заплутавшая, но искренне любящая меня. Я не вывожу. Мне не хватает внутреннего ресурса, чтобы принять всю ту ситуацию, в которую я попал. Хотелось плакать, душить горе в слезах, а еще лучше — задушить себя подушкой. Жаль, что никто не знает о другой моей маленькой проблеме. Наркотики. Я пробовал разное: курить травку, «колеса», что дают невообразимое чувство эйфории, и соли, нехило поднимающие работоспособность. Я тратил огромные деньги на приобретения этих чудодейственных препаратов, позволяющих всем моим скрипучим шестеренкам встать на места. Еще одна причина ненавидеть себя — я тянул деньги с Андреа, рассказывая ей байки о том, как дорого сейчас стоит типографская печать и научные исследования для моей диссертации. Диссертации, которой никогда и не было. Я не написал ни строчки, водя всех за нос тем, что собираю данные. Скажу больше: я не открывал несчастный вордовский файл с того самого времени, как напечатал титульный лист, а затем впервые покурил травку, чтобы немного расслабиться. От себя не убежишь. Не спрячешься. Не растворишь свое тело в формалине. Пальцы непослушно набирали до боли знакомый номер — первый в списке контактов. — Шейн, привет, — прохрипел мой, такой чужой голос, в трубку. — Мне нужна доза. — Доза чего? — на заднем плане громко играла музыка. — Я в «Сириусе», дружище, подлетай. — Фен, мет. Не знаю, что у тебя есть, — я держался рукой за голову, пытаясь сдавить пальцами тяжелую раскалённую голову, чтобы хоть немного унять боль. — Ой, такого сейчас нет, — рассмеялся Шейн. — Проблемы с такими веществами, знаешь ли. Особенно у тех, кто не отдает долги. — Да я расплачусь, клянусь тебе, как раз завтра, когда Андреа вернется со смены, — мой тон скатился на умоляющий. — Шейн, я клянусь тебе еще раз, я все отдам. — Знаешь, Том, твои обещания уже в печенках сидят, — я чувствовал, как между нами разразились молнии напряжения. — Я сказал, нет у меня такого. — Шейн, выручи, последний раз. Очень плохо, — я продолжал унижаться, чуть ли не плача от накатившего бессилия. Но он отключился. По-английски, не попрощавшись. Где же ваша вежливость, джентльмен? Меня пробила крупная дрожь, волной пролетевшая по телу. Я скорчился на кровати, поглубже зарываясь в одеяло. Дождь продолжал бесперебойно стучать по крыше. Тук. Тук. Тук. Сука. Сдохну сейчас. Я не могу так больше. Телефон неприятно звякнул входящим сообщением. Я сел на кровати, кутаясь в белоснежный халат, вновь задержавшись взглядом на усилившемся дожде. Зевс гневается на тебя, Том, на твое безволие, апатию. Не место тебе в этом мире, Том. «Ты торчишь мне 800 баксов, Кэпмбелл. Будут деньги — будут стулья» — гласило всплывшее сообщение от моего бессменного дилера. Я бросил телефон в стену, а затем со всей силы стукнул кулаком по матрасу. Гаджет, проделав неплохой финт в воздухе, безвольно плюхнулся на пол, но не разбился. Не расклеился. В отличии, от меня. Жизнь вообще сумасшедшая. Сегодня ты на коне, ты молодец, а завтра валяешься в подворотне в собственных выделениях. Никогда не знаешь, что будет завтра. Я вновь схватился за голову, уронив ее на колени, и шумно выдохнул. Казалось, дождь уже пробрался внутрь моей черепной коробки, танцуя чечетку прямо на извилинах. Голова продолжала раскалываться. Нет, я так больше не могу. Я устал. Моя жизнь — непрекращающийся кошмар, от которого невозможно проснуться, ведь каждый раз тело охватывает параличом. Дождь манит меня к себе, зовет на промозглую улицу. Пообщаться с Зевсом тет-а-тет. Я подорвался с кровати, с трудом запрыгивая в темно-синие джинсы. Я должен пройтись, должен выйти на диалог с самим собой, договориться. В ванной я умылся. Лицо продолжало неприятно гореть, будто от поднявшейся температуры. А может, она действительно поднялась? Плевать. Кому-то вообще есть до этого дело? Удушусь, и будет мне счастье, там, на небесах. Бесконечный покой. Вновь волна дрожи судорогой прокатилась от макушки до кончиков пальцев ног, заставив практически сложиться пополам. Я пулей выскочил из квартиры, схватив черную куртку по пути, а затем неловко привалился к захлопнувшейся двери. Ноги не слушались. Я сполз по двери, грустно усевшись на пол, накрывая лицо руками. Том Кэмпбелл, долбанный наркоман, ты просто ничтожество, ты недостоин жить. Лучше ты сдохнешь сейчас как собака, чем искалечишь еще одну невинную жизнь. Какое существование тебя ждет? Жизнь от дозы к дозе? Непрекращающийся поток лжи из твоих уст порядком надоел всем окружающим. Ты торчишь сумму Шейну, подумал, как ты будешь ее отдавать? Что ты будешь делать с ребенком? Ты просто мудак. Лучше бы тебя не было на этом свете, ты никогда не рождался, позволил бы своей сестре быть счастливой. Да и всем вокруг тоже. Я нащупал ключи в куртке и тихо открыл дверь, захватив только рюкзак стоящий прямо у выхода. Меня безвольно вынесло под дождь, отчего светлые волосы моментально намокли и прилипли к лицу. Плевать. Я брел куда-то, вглядываясь в темный асфальт под ногами. Голова не прошла, но тяжелый влажный воздух неприятно забивался в нос. Не знаю, сколько я гулял, сколько шагов находил. Я очнулся лишь тогда, когда забрел в ворота старого недостроенного двухэтажного дома. Он устрашающе выступал в темноте, светил расписанными граффити стенами. Я зашел внутрь, усевшись на бетонный холодный пол, уставившись в пустоту разрушенной временем стены. Никчемный. Бесполезный. Том, ты ничтожество. Капли стекали с волос холодными дорожками, неприятно затекая за воротник куртки — такой же сырой насквозь. Дождь никак не прекращался, продолжал упрямо барабанить по перекрытиям. Я достал блокнот и ручку из рюкзака. Напишу прощание и уйду. Хватит мучиться и мучить других. Рука сама повела, будто по мановению волшебной палочки, не слушаясь.Рамона. Прости, я поиграл тобой, твоими чувствами, растоптал твое сердце. Прости меня, прости за все то, что я привнес в твою жизнь. Ты заслуживаешь лучшего. Не вини себя ни в чем. Я лишь хочу, чтобы тебе чуточку стало легче от того, что ты не видишь мою наглую рожу.
Том.
Далее, заледеневшие пальцы вырвали лист и выдали следующее:Ты была моей музой. Я любил тебя так, как художник любит свое произведение искусства. Прости, родная, я заигрался, зашел слишком далеко. Надеюсь, ты поступишь правильно, не обречешь ребенка на муки, которые испытываю я. Никто не должен страдать, и ты, пожалуйста, не страдай по мне, Блэк.
твой Том.
Я скомкал все выдранные листы и засунул в рюкзак. Это все, Том, прощайся с бренным миром и уходи туда, где ждут тебя твои родители. Я взвел глаза к потолку, в котором зияла огромная дыра с торчащими железными прутьями. Капли плачущего дождя упали на мое лицо. Я стер их рукавом, скорее по инерции, не поморщившись ни разу от неприятного чувства. Выход ли это? Решение ли это в сложившейся ситуации? Не знаю. Я просто устал, хочу покоя, отдохновения от всех этих угнетающих проблем. Ненавижу себя за совершенное. Я презираю себя. Презираю всех причастных, доверчивых, что смогли так легко поддаться моим плутовским чарам. Я снял ремень с пояса джинс. Андреа. Моя маленькая любимая сестра. Я вновь достал блокнот непослушными пальцами и быстро отчеканил прощание и с ней, почему-то положив его в нагрудный карман куртки. Ближе к сердцу. Пальцы ловко завязали петлю, продев кончик ремня в пряжку и быстро затянулись на шее. А затем — так же ловко закрепились на пруте, торчавшим откуда-то сверху. Холодный воздух продолжал мешаться с дождем, залетая в продуваемое со всех сторон помещения. Внезапно, голова перестала раскалываться. Просветление. Вот он — путь. Я выбрал его осознанно. Сделав шаг, я воспарил над пропастью, над зияющей дырой куда-то в подвал. Это все. Мой последний вздох, полный сожаления к этому злому миру. Прошу никого не винить в моей смерти.