Друг отца

      На стол гулким ударом хлопнулся поднос с текилой. Блять, как громко! Так громко, что невольно жмурюсь, хоть по ушам уже привычно и бьёт оглушающая музыка. — С днём рождения! — кричит Вика сквозь суматоху ночного клуба, не дожидаясь пока мы возьмём рюмки и опрокидывая шот в себя вперёд всех.       Во мне так много алкоголя, что уже не тянет пить и я без энтузиазма чокаюсь со всеми подружками. Ощущаю соль на языке. Затем горечь. А потом спасительная кислинка лайма, отдающая до самых нервных окончаний. Мы что-то орём, визжим, заставляя мужчин за соседним столиком похабно улыбнуться. Их оскалы, обращенные на компанию молодых и пьяных девчонок вызывают только липкие мурашки под кожей. Морщусь от сальных глаз одного из налысо бритых парней, встречаясь с ним взглядом. Он раздел меня. Трахнул мой рот, а потом зад. И так несколько раз, судя по мерзкой ухмылке. Моя гримаса явно пугает его, но со своей пьяной мимикой я не совсем в ладах, поэтому это даже лучше.       Хочу танцевать. Неистово. Надоело трясти головой. Тяну за собой подруг под их заливистый хохот. Мы все пьяные и это чётко читается в каждом движении. А в голове только гул. Наконец то этот гул, съедающий все мысли, пока откидываешь голову назад и крутишь бёдрами в тесной толпе. Мне нравится. Мне жарко. Мне не хочется, чтобы это заканчивалось. Даже не чувствую высоких каблуков, на которых танцевать — это настоящее испытание. Потом только вспоминаю, как разулась за столиком ещё час назад и танцую босая. Плевать. Сейчас мне нужно танцевать. До такой степени, пока тёмные волосы не начнут прилипать к лицу, колени не будут дрожать, а короткое платье не станет насквозь мокрым. Потом ещё текилы и снова на танцпол, до самого закрытия этого клуба. — Женя! — слышу громовым раскатом своё имя. Мужской голос, прикрикивающий на меня, пока я ни черта не понимаю. Могу только обернуться, расплываясь в пьяной улыбке. — О! — искренне удивляюсь. — Дядь Саш, а вы чё тут делаете?       Музыка сменяет одна другую и начинает играть новый трек, заставляющий одну из подруг закричать в голос и потянуть меня к себе. Это наша песня. Мы кричим её слова, активно жестикулируя, но меня снова вырывают из самой гущи событий. В прямом смысле вырывают, грубо дёрнув за предплечье. — Ай! — взвизгиваю, обиженно надув губы. Крепкая хватка на предплечье доставляет боль, что не приносит никакого удовольствия. — Женя, что ты тут делаешь? — не сбавляя тона рычит мужчина. Его глаза вспыхивают гневом, на что мне совершенно плевать. Мне больно! По-детски дую губы и морщусь от ощущений. — Танцую, — отвечаю, когда наконец грубые пальцы разжимаются, а на хмуром лице вспыхивает волна раздражения. Что я не так сказала? Я же правда танцую. — Пьяная в хлам? — перекрикивает мужчина музыку, сжимая губы.       Принимаю удобную позу, скрещивая руки под грудью. Кажется, что выгляжу уверенно и взросло, не обращая никакого внимания на то, что скулы сводит от пьяной улыбки, а голос, пропитанный алкоголем, так и изливается в игривом тоне. Да, чёрт возьми, градус алкоголя в моей крови сейчас настолько высок, что я могу не справиться с собственными ногами, не то, что уж деловито рассуждать о степени своей алкогольной интоксикации. — Мне уже есть восемнадцать, — улыбаюсь, прищурившись в сторону друга своего отца. — Хотите паспорт покажу? — Жень, ну, где ты? — сзади на меня наваливается пьяная Юля, обхватывая за талию. — Мужчина, а вы кто?       Хочу ответить, что мужчина в тёмном костюме (цвета, которого не могу разглядеть в свете прожекторов) мой знакомый и я ни к кому не уезжаю на остаток ночи, но дядя Саша меня опережает. — Отец! — прикрикивает он и Юля поджимает губы. Даже, кажется, немного трезвеет от испуга.       Не успеваю опомниться, как названный отец хватает за руку и тянет за собой к выходу. Не особо кричу и вырываюсь, пока меня проводят сквозь толпу, но что-то бурчу в широкую спину. Ноги не держат. Как кукла плетусь за ним. В глазах плывёт. Единственное, что ощущаю чётко — это шершавая крепкая ладонь взрослого мужчины, который периодически оглядывается на меня и в конец не выдерживает, подхватывая на руки. Видимо, надоело тащить за собой безвольное тело. Тихо взвизгиваю, отрываясь ногами от пола и обвиваю руками дядю Сашу за шею. Он спускается со мной по лестнице так легко, что даже улыбаюсь, заставляя мужчину поморщиться и глубоко задышать. Кажется, от меня просто неистово несёт бухлом, раз он так реагирует. — А вы то чё тут делаете? — улыбаюсь до боли в скулах, не отставая от «папы». Или «папочки». Второй вариант мне нравится даже больше. — Я думала в вашем возрасте по клубам не ходят, — даю себе мысленную затрещину за грубость и пытаюсь оправдаться, но язык во рту как будто разбух и не даёт даже слова сказать нормально. — В смысле, я не о том, что вы старый. Просто люди в возрасте обычно спят в это время. Ой! Я не это хотела сказать. Я лучше замолчу. — Верное решение, — усмехается дядя Саша, но как-то зло и я поднимаю на него голову. Ебучий алкоголь! Я настолько пьяная, что не могу даже зафиксировать шею и до упора откидываю голову назад. Когда же эта лестница закончится? — Ты только пила? — Я ещё танцевала! — делаю замечание, не поднимая больше головы. — Я в смысле того, не употребляла ли ты ещё чего-то. Что ты именно пила и сколько? — Текилу, — закрываю глаза, вспоминая все бокалы, что опрокидывала за сегодня в себя. — Много. Пара шотов с водкой. Виски-кола… не помню сколько. Немного шампанского. Винишко. Мне будет очень плохо завтра?       Не слышу ответа, но слышу, как открывается дверь из клуба и кто-то из охраны задаёт вопрос мужчине, что несёт моё безжизненное тело. Глубокий голос отвечает, что дочь сильно перебрала с алкоголем. Что-то бурчу, но горизонтальное положение затрудняет это ещё сильнее. Единственное, что могу внятно разобрать, что мы уже вышли на улицу и то только потому, что ощущаю ветерок на своей заднице из-за задранного платья. — Тебе будет плохо уже сегодня, — угрожающе звучат слова от дяди Саши и под ногами ощущаю колючий асфальт. Морщусь. Отдёргиваю платье непослушными пальцами, как только моему телу возвращают точку опоры. Но она так себе. Ведь сейчас моя точка опоры — это собственные ноги. — Где туфли?       Пожимаю плечами, пытаясь расправиться с задранными подолом. Справляюсь, к слову, с успехом раза с третьего или пятого, исколов все подушечки чёрными пайетками. — Там! — бросаю неопределенный жест в сторону клуба. — Где, блять, там, Женя? — не выдерживает друг папы. — Под столом, — улыбаюсь, немного пошатнувшись. Пытаюсь посмотреть на собеседника максимально уверенно, резко вскидывая тяжёлую голову и меня так сильно начинает вести, что не могу удержаться и накреняюсь назад. — Женя, блять! — рычит мужчина, когда бедром я уже ощутила холод металла от рядом стоящей машины. — Реакция у вас огонь, дядь Саш! — восхищаюсь и громко икаю. Ему удалось поймать моё тело, как мне кажется, в миллиметре от крыла дорогущей тачки. Да ещё так здорово, что я до сих пор стояла на полусогнутых ногах в этой хватке, смотря на него снизу вверх. — Не удивительно, что у вас до сих пор детей нет.       Насыщенные синие глаза вспыхивают гневом от шутки, которая трезвой мне покажется не смешной, но сейчас я смеялась. Смеялась нервно и пьяно, вглядываясь в уставшее и злое лицо. Вижу каждые его морщинки, особенно глубокие в области глаз. Тёмные брови. Аккуратную щетину. Даже неосознанно тянусь к его лицу, чтобы потрогать жёсткие волоски, но мужчина меня обрывает своим голосом, заставив руку упасть плетью вдоль тела, так и не решившись прикоснуться. — Садись в машину, — командует он, потянувшись в карман пиджака, пока одной рукой держит меня выше талии, удерживая от очередного падения. — Я принесу твои туфли и отвезу домой… — Только не домой, — заныла, топнув ногой и ойкнув от того, как больно это было делать голой ступней. — Я хочу дэнсить. Какой домой? — Ты уже надэнсилась. Тебе отец дома так всыпет, что охренеешь. Быстро в машину!       Шумно выдыхаю, когда дядя Саша нажимает на кнопку брелка и обходит меня, чтобы открыть дверь машины. — Ну, пожалуйста! — как ребёнок конючу, поворачиваясь за ним и в миг теряю свою мысль, открыв рот от изумления. — Это твоя тачка? Охренеть! Было бы неловко, если бы я своей жопой что-то поцарапала… — В машину. Быстро! — льдом проходит его голос по спине, когда дверь нового чёрного крузака открывается передо мной.       Пожалуй, больше не рискую что-то вякать и с трудом забираюсь на переднее сидение. Высоко, просто страх. Хорошо хоть босиком, но трусами опять светанула, наверняка. Даже не плохо, что дядя Саша галантно молчит про эти казусы.       Пока мужчина ходит за моими туфлями, нервно ёрзаю на кожаном сидении. Видимо, немного трезвею, потому как ощущаю, как пайетки больно впиваются в ягодицы. Раньше такого не было. По-хозяйски откидываю козырёк. Больше, наверное, по привычке, чем от желания поправить поплывший макияж, но и эту возможность не упускаю. В чужой машине легко нахожу влажные салфетки в бардачке и стираю остатки алой помады с губ. — Сумка твоя? — спрашивает мужчина, открыв водительскую дверь, демонстрируя моему вниманию чёрный кожаный клатч. В другой руке вижу злосчастные туфли, небрежно взятые за каблуки. — Ой, — вспоминаю, начиная шарить себя в поисках сумки. Ищу по ногам, бёдрам, зачем-то трогаю грудь, пока не понимаю, что вместе с туфлями за столом оставила и сумку. — Моя. А как вы… — К платью подходит, — отрезает он, бросая клатч и туфли назад, пока заводит автомобиль. — Я по заказу твоего отца её в Италии брал тебе на день рождения. — Правда? Это моя любимая сумка. Она такая классная. Спасибо большое, — распинаюсь, пока дядя Саша смягчается и снисходительно смотрит в мою сторону. — Настолько любимая, что оставила её за столом вместе с туфлями? — усмехается мужчина, откидывая к моим вещам пиджак, который оказывается тёмно-синего цвета, чего я так и не смогла разглядеть в клубе.       Невольно мечтательно вздыхаю. Трепещу от таких мужчин. Больших, крепких. Чёрная рубашка сидит на нём изумительно, а две расстёгнутые верхние пуговицы обнажают горло. Дорогие часы отблескивают в свете с улицы, когда небрежным жестом он проводит по коротким тёмным волосам. — Не смотри на меня так. Всё равно к отцу сейчас повезу. — Может нет? — возвращаюсь к реальности, когда дядя Саша тянется к сигаретам и открывает окно, выдыхая горький дым, одновременно трогаясь с места. — А куда? Я бы тебе такого ремня дал, будь я твоим отцом, Жень…       Так дайте. Бархатистый голос и ненавязчивая музыка на фоне сливаются в голове в один гул. Ничего не слышу. Пропускаю все слова мимо ушей, подперев голову рукой. Меня размазывает в кашу. Голова совсем не соображает в тесном салоне, который только на первый взгляд кажется просторным. Пахнет кожей, деревом и морем. Кожей от сидений, а хвоей и солью от него. Кажется, что пьянею вновь, вдыхая аромат его парфюма. — Это не смешно, Жень, — делает замечание мужчина, выбрасывая окурок, пока я лыблюсь, как пьяная дура. Мне совсем не смешно. Просто млею от вашего тона, дядь Саш. Не более. — Это самоё стрёмное место, куда только можно пойти молодой девушке. По-моему, всем известно, что туда ходят одни только эскортницы… — Не правда, — обрываю, поморщившись. — Я не эскортница. Юля не эскортница. Вика не эскортница. Машка просто фотки в онли-фанс выставляет. Но вы её видели? Я бы с такими сиськами тоже там бы зарегалась. А так только в инсту с пляжа бесплатно приходится выкладывать… — Евгения, — в голосе звучит сталь и привычный холодок прокатывается по позвоночнику. Но я такая пьяная и в крови такой градус, что этот лёд тут же испаряется из головы. — Я серьёзно. У неё сиськи с вашу голову, прикиньте? Хотите покажу?       Настроена я серьёзно. Тянусь за сумкой в поисках телефона, но во время вспоминаю, что в этом нет необходимости и телефон всё это время лежал в декольте. Пытаюсь нащупать сотовый в безграничных слоях пуш-апа, который всячески сгребает мою грудь в крепких объятиях. — Жень, прекрати, — безразлично отмахивается мужчина, но я уже ищу в галерее обнажённые фотки подруги, скинутые на оценку. — Во! — радуюсь, переваливаясь через широкий подлокотник и тыкаю экраном практически в лицо. — Ну? Согласитесь, что с голову? — Женя! — одёргивает мужчина, не отрываясь от дороги. — Да вы только взгляните! — перелистываю следующее изображение одно за другим. — Охуенная же! — Женя! — А жопа какая? Я бы с такой жопой ни за один коктейль в жизни на баре не заплатила…       Резкий визг шин заставляет потерять точку опоры и я лечу по инерции вперёд. Телефон выпадает из рук куда-то под педали. Тело наваливается на водителя, от чего могу только нервно кашлянуть. Нелепо. Но мне нравится. В красном свете от светофора осознаю, что ладонью упираюсь прямо в район паха. — А я смотрю, вам, всё-таки, не так безразлично, — замечаю, ощущая как под ладонью недвусмысленно становится твёрдо. — А! Кстати, а что вы делали в этом клубе, раз там одни эскортницы? Кого искали?       Ответа не жду, ныряя за телефоном рукой. Не достаю даже до пола, зато полностью падаю на колени уставшего мужчины. Мне кажется, что я доставляю ему проблемы своим пьяным телом. Но телефон мне очень нужен. И меня мало волнует тот факт, что гребаное платье опять задралось до самых ягодиц. Мне нужен телефон! Слышу уставший вздох, будто дядя Саша сглатывает какие-то ругательства, пока я уже с головой наклоняюсь под руль в безуспешных поисках. — Ай! — взвизгиваю, ударяясь об руль, когда всё-таки нахожу пропажу. — Тачка у вас, конечно, зачёт.       Мужчина не торопится отвечать, дождавшись, когда же я вернусь на своё место. Кажется, что светофор уже горит зелёным, но машина остаётся стоять на месте, пока меня прожигают синие глаза. Яркие. Холодные. Замораживающие на месте. Но я по прежнему слишком пьяная, чтобы бояться. — Напомни, сколько тебе? — Двадцать три. — Почему ты тогда ведёшь себя хуже, чем в тринадцать? — В тринадцать я не знала, что такое алкоголь, — пожимаю плечами, а дядя Саша тянется к коробке передач. — И мне не так нравились мужчины постарше, — добавляю, словно, случайно. — А можно кондиционер посильнее включить? Жарко, просто пиздец. У меня уже ляжки к сидению прилипают.       Водитель напрочь игнорирует поток бессвязных мыслей, посильнее сжимая руль и выжимая педаль газа в пол. Включила бы сама этот чёртов кондиционер, но боюсь, что даже пальцем не попаду в огромное количество кнопок на панели.       Тишина угнетает. Мысли становятся более сформированными, пока язык перестаёт болтать всякую чушь. Вдыхаю глубоко в себя. Кожа. Дерево. Море. Запах щекочет ноздри. Проникает куда-то вглубь, растекаясь по телу теплом. Свожу ноги сильнее, шумно выдыхая. Хвоя. Эвкалипт. Солёный воздух океана. Закрываю глаза, откидываясь на спинку кресла. Чёрная кожа салона. Табачный дым. Внизу живота начинает тянуть, а бельё насквозь промокает, когда я улыбаюсь собственным мыслям.       По коже идёт дрожь, когда блаженно перевожу взгляд на водителя. Его скулы острее чем обычно, словно, он сжимает челюсти. Мышцы под рубашкой напряжены от того, как сильно он сжимает руль. Выступают вены. На лбу испарина. Он нервничает. В свете мелькающих огней вижу его метающийся взгляд, который он старательно прячет от меня. Каждая деталь в нём заставляет меня кусать губы и нервно ёрзать на месте. Он чуть младше моего отца. Не то, чтобы друг, но хороший приятель. Вечный холостяк не может быть другом примерному семьянину. Но он, видимо, считает иначе, прихватив пьяную дочурку из клуба. — Мне жарко! — произношу в пустоту.       Тянусь к подолу короткого платья. Смотрю на него. По телу идут мурашки от того, как пальцы проникают под блестящую ткань, немного задирая его. Ты же видишь. Ты же, блять, всё видишь, нервно откашливаясь и оттягивая ворот рубашки, которая и так расстегнута. Ты плохо смотришь за дорогой. — Ты порно пересмотрела? — нервно ухмыляется мужчина. Слышу укор в голосе, но настолько слабый… Такой же слабый, как и моё самообладание под алкоголем, пока тонкая полоска промокшего белья скатывается по длинным ногам. — А вы любите этот жанр? — улыбаюсь, скидывая трусики на пол и отпинывая их в глубь. Ответа снова ждать не приходится, пока дядя Саша сжимает пальцами кожаную оплётку и бросает короткий взгляд на меня. — А не угостите сигареткой?       Мужчина вновь усмехается, забавляясь. Отводит взгляд куда-то в сторону, словно смотрит в боковые зеркала перед перестроением из ряда в ряд, но по двухполосной дороге после полуночи — не так много машин. Нервно сглатывает ком в горле, чтобы после этого хищно оскалиться самому себе и не отрываясь от управления бросить мне: — Возьми, если хочешь.       Короткий кивок головы вниз указывает мне на карманы его брюк. — Выёбываетесь, — понимаю. Хочет показать, что он то готов и чтобы я отступила от него, как от лёгкой добычи. Дядь, во мне столько промилле бухла, что остановить меня сможет только внезапное желание пописать или приступ тошноты. Но явно не красивый мужик, кивающий на свой член. Или сигареты. Что там у вас в карманах. — Ну, ты же дохуя взрослая. Сама возьмешь.       Мои искусанные губы трогает кривая ухмылка. — И часто у вас девушки в машине трусы снимают? — непринужденно спрашиваю, перегибаясь через широкий подлокотник к водителю. Провожу тонкими пальцами медленно по ноге. От колена и медленно выше. — Бывает, — многозначительно бросает он, делая вид, что его совершенно не трогает, как моя рука осторожно проводит по плотной ткани. — Ещё скажите, что не забирают и вы их в бардачке храните, — ухмыляюсь, когда кончики пальцев касаются левого кармана, что находится ближе ко мне. Проникаю внутрь. Ловлю реакцию. Дядя Саша нервно сглатывает ком в горле и шумно выдыхает. — Видимо, не в этом. — Видимо, — кивает согласием мужчина, ухмыляясь, и ладонь продолжает свой путь.       Медленно перевожу пальцы по ширинке. Мучительно медленно. Ощущаю твердеющий член и очередной тяжёлый вздох. Кусаю губу, возбуждаясь от этого звука. Он так сдержан и серьёзен, даже когда я слегка сжимаю его достоинство в тонких пальцах, продолжая поиски пачки сигарет, которая, уже знаю, что находится в дальнем кармане. — А у вас крепкие или лёгкие? — спрашиваю вскользь. — А сама как думаешь?       Его немного охрипший голос выбивает меня из колеи. Даже сглатываю ком в горле, а низ живота крепко стягивает тянущим чувством. Кажется, я полностью замираю в неожиданности и даже рука застывает на месте. Просто застываю вся, хлопая серыми глазами, пока он так же невозмутимо продолжает рулить и смотреть на дорогу. — Я про сигареты, малышка, — приводят в сознание его губы, которые шевелятся в полумраке. — Я как раз люблю покрепче, — усмехаюсь, поборов в себе дрожь. Заставляю себя проникнуть в дальний карман и достать желанную пачку сигарет. В мимолётном тёмном взгляде вижу спесь. Насмешку. И нездоровый интерес. А в этом «малышка» слышу столько, что тепло с низа живота растекается всё дальше.       Выдыхаю сигаретный дым через ноздри после того, как дядя Саша протягивает мне зажигалку. Обжигает нёбо. Терпкий дым наполняет лёгкие. Голова становится ещё тяжелее. Блядство! Слишком крепкие сигареты, но вида не подаю, откинувшись на огромном сидении и выпуская клубы сизого дыма в приоткрытое окно.       Ветер, бьющий мне в лицо, кажется, немного приводит в чувство, чтобы я ещё чётче ощутила чужое прикосновение к себе. На голую ногу ложится тяжелая ладонь. Дыхание прерывается на секунды и я вдыхаю пары никотина в себя, заставляя лёгкие загореть. Тяжесть ладони приятно обжигает кожу в небрежном жесте. Большой палец легко оглаживает коленку, пока я делаю вид, что слежу за сменяющимися вывесками за окном. Низ живота так сильно тянет, что сбивается дыхание, а дым от сигарет вырывается из моего рта мелкими дозами.       Мужская ладонь легко водит по ноге, выбивая под кожей мурашки. Сначала вверх с лёгким нажатием. Ловлю в этом движении столько силы и опыта, когда пальцы проходят в сантиметре от края короткого платья, что забываю о сигарете в своих руках. Затем плавно вниз, оглаживая острое колено.       С прерванным дыханием бросаю взгляд на водителя. Он невозмутим. Смотрит на дорогу, удерживая рулевое колесо одной рукой. Только одно его выдает, что вторая его ладонь лежит на моей коленке — едва заметная улыбка, трогающая уголки его губ. — Подай салфетки, — буднично бросает мужчина, словно не его пальцы до приятной боли сжались на коже бедра. — В бардачке.       Ты, блять, серьёзно? Салфетки? Я дышать не могу, как внутри разгорается целое пламя на каждое твоё движение, а ты про салфетки вспомнил? — Конечно, — произношу вслух, сбрасывая пепел в окно и зажимая сигарету между зубов.       Передаю пачку салфеток дяде Саше и, ставшая уже привычной, тяжесть исчезает с моей ноги, заставив разочарованно вздохнуть. Чувствую такое конченое разочарование, что выдыхаю никотиновый дым через ноздри прямо в салон. Плевать, что кожа пропитается сигаретами и от сидений будет вонять дымом. Выдыхаю и даже не думаю, боковым зрением наблюдая за мужчиной, что вытирает руки и краем ладони ведёт машину.       Снова отворачиваюсь и открываю окно сильнее, выдыхая из себя табак, пока вновь не ощущаю прикосновение к себе. Тяжелое. Горячее. Решительное. Стремительно набирающее обороты, по-хозяйски сжимая мою кожу. Шумно сглатываю в себя образовавшийся ком, когда пальцы снова задевают подол и проникают под него. Боюсь даже посмотреть в сторону мужчины, когда дыхание сбивается ко всем чертям.       Сильные пальцы проводят по коже с нажимом, поднимаясь всё выше и выше и наконец ладонь полностью накрывает мою промежность. Ком, поселившийся в горле, разрастается до таких размеров, что не могу даже сглотнуть в себя, шумно хватая воздух ртом, пока горячее прикосновение оглаживает мокрые складки. Мне сносит голову, словно выстрелом. — Смотри на меня, — раздаётся командный голос в темноте, которому хочу подчиниться, но упорно делаю вид, что больше заинтересована в сигарете, которую с трудом подношу к губам. Это не злит моего водителя, а наоборот, слышу его усмешку, а пальцы с напором проводят по клитору, от чего я закашливаюсь, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть горький дым. — И сигарету выбрось. Мешает.       Кусаю губы, пока выполняю просьбу, больше смахивающую на приказ, выкидывая окурок на улицу. В салоне становится душнее и будто бы меньше места, когда окно полностью закрывается, а прикосновения становятся более яркими и настойчивыми. Ощущаю шершавые пальцы на мокрых складках, словно случайно задевающие комок из нервных окончаний и утопаю в той животной похоти, что испытываю к другу отца. Между нами колоссальная разница в возрасте, но это, судя по всему, не пугает ни меня, ни дядю Сашу. — Смотри на меня, — снова разносится хрипловатый голос, заставляющий моё тело ныть и трепетать. — Хочу видеть, как ты стонешь. — А не лучше ли вам смотреть за дорогой, дядь Саш? — улыбаюсь с прерывистым дыханием. Мои лёгкие. Моё тело. Мой разум. Ничего мне не принадлежит, когда замолкаю в немом стоне от манипуляций под платьем.       Откидываюсь на сидении, резко замолкая и прикрывая веки. Интуитивно, больше ведомая уже желаниям тела, чем разума, раздвигаю ноги. Подаюсь навстречу. Хочу, чтобы он вошёл в меня. До одури. До полного сумасшествия хочу, чтобы хотя бы его пальцы оказались во мне. — Мы не разобьёмся? — сиплым голосом спрашиваю, посмотрев на водителя.       Ответом на вопрос выступает довольная ухмылка, а пальцы входят в меня, наконец, по самое основание. Протяжно стону, закусывая нижнюю губу. Откидываю голову назад до гулкого удара об спинку, но поворачиваюсь лицом к водителю. Мои губы начинают дрожать от частого дыхания, что вырывается из груди. Горю под его руками. Задыхаюсь. Извиваюсь. Подаюсь бёдрами навстречу умелым мужскими движениями. Тянусь дрожащей рукой к кожаному ремню на деловых брюках, но дядя Саша перехватывает мою ладонь, крепко сжимая и вместе со своей укладывая на руль. — Мы так разобьемся, малыш, — иронично бросает он, трахая меня пальцами и задевая клитор большим пальцем. От этого захожусь в стонах ещё сильнее, а свободная рука вцепляется в кожу сидения до боли. Плывёт перед глазами от того, как сильно я хочу ощутить этого мужчину в себе. Просто до безумия. До пьяного абсурда, как хочу. — Остановись, — прошу. Умоляю, сцепляя зубы, боясь, что он не так поймёт мои слова. — Остановись… — Правда хочешь, чтобы я остановился? — усмехается он. Дразнит, замедляя поступательные движения, благодаря чему могу немного отдышаться. — Съедь с дороги. Пожалуйста. — Зачем? — улыбается водитель, бросая властный взгляд в мою сторону. Губы искусаны. Грудь ритмично вздымается в объятиях глубокого декольте от частого дыхания. Знает, что он тому виной.       Дышу совсем тяжело, не в силах говорить. Его пальцы творят с моим телом что-то невероятное, а от плотоядного взгляда болезненно и горячо тянет низ живота. Даже его пальцы, что до этого грубо трахали — не спасают. Мне рвёт крышу. Мне рвёт все стопы и ограничения. Требую ещё. — Хочу тебя, — прямо в глаза говорю ему своё желание. Пальцы, сжимающие мои на оплётке руля, стягивают их сильнее, а в синих глазах вспыхивает недобрый огонёк и я понимаю, что не позволю отступить. — Заглуши эту грёбаную машину и трахни меня. Пожалуйста, — на лице мужчины выступают желваки и вены вздымаются на шее. Вторая рука, которая занята мной замирает. Дядя Саша облизывает пересохшие губы.       Жму на нужные точки и останавливаться не собираюсь. Мурлычу что-то откровенно пошлое и развратное, пока наконец не понимаю, что автомобиль съехал с дороги и остановился на какой-то не освещаемой парковке. — Какая же ты сука, Женя, — хрипит он, хватая меня за шею и привлекая к себе через подлокотник.       Не успеваю ничего понять, как на мои искусанные губы лавиной обрушиваются его. Целуют. Терзают. Жадно хотят поглотить, проникая языком вглубь и переплетая наши языки. Отвечаю. Тянусь наконец-то свободными руками к пряжке ремня. Путаюсь, пока все мысли лишены и капли здравого смысла. Хочу всё в нём. Абсолютно. И его поцелуи терпкие на вкус. Горькие и лишающие возможности думать хоть о чём-то, кроме того, как я снова намокла.       Ладонью проскальзываю под трусы, сжимая подрагивающий от возбуждения член в ладони. Чувствую каждый миллиметр его кожи. Каждую секунду, что он провёл со мной, даря удовольствие и ничего не получая взамен. Выбиваю тихий, довольный рык из горла, когда прикасаюсь губами к пульсирующей венке на широкой шее.       Пытаюсь устроиться поудобнее, вставая на колени на пассажирском сидении, переваливаясь через два подлокотника, чем сразу же пользуется мужчина. Гладит мою спину, медленно спускаясь к ягодицам и задирая подол платья. Проводит пальцами по голой коже. Касается. Скользит по мокрым половым губам, мгновенно проникая внутрь. Шиплю. Снова сдавленно стону, нагибаясь над пахом друга своего отца, обхватывая налитый кровью член рукой, отодвигая крайнюю плоть. Касаюсь чувствительной головки языком, собирая выступившую смазку. Обвожу по кругу, обильно смазывая слюной. Утопаю в потоке своего желания. Хочу взять всё в свои руки, но свободная рука мужчины ложится на мою макушку, сжимая волосы. Ведёт меня по всей длине, а я послушно облизываю солоноватую кожу. Давлю в себе рвотный и слёзный позывы, вбирая член до глотки. Весь он не помещается в мой рот. Железная хватка становится ещё крепче, а пальцы, что до этого с упоением трахали меня, немного сбиваются. Учащённое дыхание мужчины проносится по кожаному салону. Мои губы плотно смыкаются и голова послушно поднимается вверх за его рукой. От самой головки и до самого основания, заставляя поперхнуться и вновь подняться, туго сжимая губами ствол. Слюна скатывается по моему подбородку и члену мужчины, а его рука до боли и синяков сжимает мою задницу. Шумно выдыхаю, помогая себе рукой. Делаю всё верно, слыша, как дыхание мужчины окончательно сбивается, а пальцы зарываются в длинных волосах, толкаясь в мой рот.       Даже этого мне так мало, что отрываюсь от минета, вскидывая голову. Наскоро вытираю слюну со своего лица, восстанавливая дыхание и наблюдая за сбитым дыханием своего партнёра. В тёмных зрачках столько похоти и неизрасходованной страсти, что замираю на несколько томительных секунд. Любуюсь. Не могу ничего с собой поделать, самодовольно усмехаясь, как смогла довести взрослого мужчину до секса в машине с пьяной дочкой друга. Мой взгляд не остаётся без внимания и на моей шее снова смыкается горячая ладонь, притягивая за горло к себе. Замираю в миллиметрах от его лица, а на губах явственно ощущаю тяжёлое дыхание. Смотрю прямо глаза в глаза. В них столько дикости, что меня бросает в дрожь, а ноги начинают трястись. — Не слишком ли я стар для тебя, малышка? — задаёт вопрос низкий от возбуждения голос в то время, как подушечка пальца проводит по контуру моих губ, заставляя приоткрыть рот. Большой палец касается языка, проникая глубже, пока я заворожённо смотрю на него словно мышка на удава. Но из меня плохая мышь. Прижимаю язык к коже, облизывая палец и смотря прямо в синие глаза, не торопясь ответить на столь лишний вопрос в такой ситуации. — А не слишком ли я мала для вас, дядь Саш? — спрашиваю с вызовом. — Нет.       Отвечает коротко, словно отвешивает шлепок по заднице, сокращая расстояние между нами и завладевает вновь моими губами. По-хозяйски тянет за шею к себе. Запускает пальцы в волосы, углубляя поцелуй. Кусает. Тяну его ближе к себе за рубашку. Хочу от неё избавиться, но моё положение затрудняет любые манипуляции. Провожу кончиками ногтей по коже на шее, зеркально повторяя его движение пару секунд назад, сжимая горло.       Я сгораю. Просто сгораю от нетерпения и мужчина это чувствует, отрываясь от меня и внимательно снова заглядывает в лицо. Вижу, что хочет что-то произнести. Нет, пожалуйста, заткнись! Не нужно этих тупых фраз: «ты уверена?», «мы можем ещё остановиться» и множества всего, чего я слышать не хочу. — Пошли назад, — приглашает он, заправляя прядь взмокших волос мне за ухо.       А ты не так банален, дядя Саша. Даже улыбаюсь, закивав как младенец и в предвкушении прикусив губу. Мужчина торопливо покидает салон, пока судорожно возвращаюсь на своё место, отдёргивая платье, что задралось до талии. Ненавижу это платье! Успеваю провести все свои движения за мгновение до того, как распахивается дверь, а разгорячённую кожу обдаёт прохладой летней ночи.       Снова целую мужчину, пока он, как игрушечную вытягивает меня из салона. На секунду чувствую голыми ногами потрескавшийся асфальт и внушительную разницу в нашем росте. Только на секунду, снова лишаясь воли, кислорода и здравого рассудка, чувствуя приятную горечь крепких сигарет с его языка.       Дверь на задний ряд приветственно распахивается передо мной и я снова с трудом забираюсь в высокий джип. За мной следует и дядя Саша, громко хлопая дверцей. Тяну его к себе, отползая по прохладной коже обивки назад. Чувствую лопатками прохладное стекло и горячие пальцы на бёдрах, что в нетерпении снимают с меня колючее платье из блёсток. Путаюсь пальцами в рубашке, когда мужчина заученным движением избавляет меня от лифа, откидывая на пол и заставляя лечь на заднем сидении, коленом раздвигая ноги и тяжёлое тело, буквально, наваливается на меня. Лежу под ним совершенно голая и голову сносит от контраста температур. Холодная кожа под спиной. Его горячие руки, исследующие моё тело. Грубо сжимающие грудь. Терзающие затвердевший сосок.       Окидываю его голодным взглядом, избавив от чёрной рубашки и кинув её туда же, где и покоилось платье. Он крепок телосложением. Подтянут. Чувствую, как кровь учащенно бьёт по вискам, а все желания концентрируются в одной точке. Все мысли собираются горячим, режущим комом ниже живота. Хочу ощущать его ещё ближе. Мне просто это необходимо. До взрыва всех нервных окончаний, как необходимо. — Будешь хорошей девочкой? — хриплый голос пронзает тишину, заставляя моё тело ему тут же откликнуться. — Нет, — бросаю с вызовом, хоть моё положение сейчас явно не доминантное.       Корни волос стягивает грубым движением. Шиплю, зажмурившись, пока мужчина проводит носом по шее, обжигая дыханием. Кусаю губы. Выгибаю спину, животом касаясь его кожи. Горячая. Отбивающая током. — Ещё лучше! — произносит он с насмешкой, раскатывая презерватив по члену и смотря мне прямо в глаза.       Хочу тихо выругаться, но мой рот накрывает шершавая ладонь, обещая что-то грандиозное от чего не смогу молчать. Свободной рукой проводит по бедру, заставляя прогнуться к нему ближе. Кусаю губы до боли, цепляя ногтями кожу дяди и подаюсь сама бёдрами навстречу, буквально насаживаясь на член. Всхлипываю, широко распахнув глаза. Ощущаю, как он полностью входит, выбивая из мощной мужской груди прерванный вздох. Сама двигаюсь вперёд, глядя снизу вверх на мужчину, с трудом сдерживая стоны внутри. Оскал. Хищный оскал смотрит на меня изучающе, спуская ладонь со рта ниже к шее. Перехватывает дыхание, а движения становятся грубыми. Резкими. Лишаюсь кислорода. Захожусь собственными стонами, что не могут вырваться из сжатого горла. Врывается рывками. Рвано. Несдержанно. Разжимает цепкие пальцы, позволяя задышать полной грудью и коротко застонать. Входит целиком. С характерным шлепком, сжимая уже бедра двумя руками до синяков. Кричу. Кричу так громко, что начинает саднить горло, а губы пересыхают. Вонзаю ногти в гладкую кожу широкой спины, притягивая брюнета к себе.       Губы горят. Тело мокрое от пота. Мысли запутаны, как клубок. Его руки. Губы. Весь он. Всё это заставляет меня трепетать. Вцепляюсь ногтями до красных полос. Целую, глуша стоны его ртом. Он отвечает. Коротко. Мимолётно. Доводя до исступления. Рвёт на части. Его рваные толчки становятся агрессивными, а я не могу даже стонать, когда клитор нещадно начинают тереть его пальцы. Он шипит, глядя на меня сверху. Он одержим. Он владеет мной. Он делает так, что я только хватаю ртом воздух, закатывая глаза от удовольствия. Тело бьёт истомой. Видит. Слышит. Ухмыляется. Доводя до края наслаждения, что горячий узел внизу живота разрывается на части, заставляя меня громко и протяжно застонать, кончая. Едва не захлёбываюсь от восхищения, видя в темноте его удовлетворённость.       Не успеваю даже отдышаться, как меня грубо переворачивают на живот на мокром кожаном сидении. Тянет меня за талию подняться к себе. Ощущаю лопатками его грудь, вздымающуюся от тяжёлого дыхания. Тело слабо слушает его движения и голова не соображает ничего. Заставляет расставить колени шире, что ощущаю ягодицами горячий подрагивающий член, который с животным остервенением врезается в меня. Замирает. Выдыхает, когда я протяжно стону. Сжимает моё горло свободной рукой. Снова. Лишает возможности дышать полной грудью, получая воздух ограниченными порциями. Целует в голое плечо, обжигая шёпотом. — Расслабься, малыш, — шепчет он, когда я валюсь практически с ног от первой волны оргазма. Куда ещё мне расслабиться? — Я не могу, — признаюсь. В моём голосе столько усталости, что он звучит жалко. Не могу, но так хочу ещё. Хочу дать ему то же удовольствие, которое не даёт мне сейчас даже ровно стоять на коленях без мужской поддержки.       Кожу плеча пронзает острой болью. След зубов остается на бледной коже, а грубая хватка, удерживающая меня за талию, заставляет прижаться к мужчине ещё сильнее для более глубокого проникновения. Он двигается резко. Жадно. Рычит на ухо, самодовольно смотря на наши силуэты в отражении запотевшего стекла в глухой тонировке. С замиранием сердца смотрю на мутную картинку и закусываю пересохшие губы до крови.       Ощущения выходят за рамки тела. Друг папы загнанно дышит, отпуская ладонь с талии ниже по животу. Доводит до такого состояния, что я начинаю ныть от того, каким чувствительным становится клитор под грубыми пальцами. Тело дрожит. Откидываю голову назад. Ему на плечо. Захожусь в стонах. Он сбивается с ритма. Становлюсь одним оголённым нервом в его руках. Он фактически рычит и грубо вбивается в моё тело с большим разрывом времени между проникновениями, пока я крепко жмурюсь, кусая губы. Выгибаю спину. Глушу пронзительный стон где-то внутри, взрываясь от очередной волны. Дрожу. Тело немеет и не слушает. По мокрой коже идут мурашки. Колени окончательно подкашиваются, но крепкие руки меня удерживают. С его губ срывается гортанный стон. Резкий толчок. Особенно грубый. Ещё один и он замирает, тесно прижимая к себе. Пальцы вдавливаются в мою кожу до багряных пятен. Его накрывает волной наслаждения и он осторожно отпускает меня, извлекая член.       Валюсь вперёд, прижимаясь щекой к сидению. Совершенно опустошенная, но такая счастливая, ощущая внутри приятную пустоту. Это был самый охуенный и дикий секс в моей жизни. Я никогда в жизни не кончала по два раза подряд.       Спины касаются влажные губы, а всем телом чувствую вес его горячего тела, который он удерживает на руках. С трудом и усталостью, заставляю себя повернуться на спину, чтобы увидеть его лицо. Мимолётно хватаю его губы своими. Целую коротко, тянусь. Не знаю как, но в секунды, оказываюсь сверху, уютно уложив голову на голой груди. Дядя Саша легко проводит кончиками пальцев по спине, рёбрам, бросая томительные поцелуи по телу. Плечо. Шея. Висок. Всё до чего может лениво дотянуться, приходя в себя. — Женя, — шепчет мужчина, выдыхая. Не успеваю собрать себя по кускам, как расплавляюсь ещё сильнее. Как же сносит голову от его «малышка», «Женя». — Да? — лениво отвечаю, проводя кончиком носа по его шее. — Когда ты успела так вырасти? — грустно усмехается друг отца, заставляя меня даже поднять на него глаза. Чувствую, что что-то другое кроется за его словами. — Я не скажу отцу, — догадываюсь и будто теряю все промилле алкоголя в крови, которые так усердно закачивала в себя весь прошедший день. — Мне похеру, — бросает он властно, завладевая моими губами, прижимая голое тело к своему.       Улыбаюсь как кошка, тая под сильными руками и ощущая каждую мышцу под своей кожей. Утопаю в нём. Хочу забрать с собой, как часть себя. И заберу. Он мой. Только мой. — Моя, — словно читая мысли, уверенно шепчет дядя Саша в мои губы, чему совершенно не хочу перечить, отвечая на глубокий поцелуй.