I wanna be your’s

      Ближе к ночи в баре становилось всё больше людей, совсем недавно к самому шумному столику присоединились и другие южные змеи, включая их лидера. Сначала они просто веселились, выпивали, лапали виляющих задницами женщин и громко кричали обо всём подряд, пока Минерва не заметила, как Тони неохотно общается с одной из танцовщиц, что явно положила на неё глаз и никак не отставала.       — Руки от неё убери, дешёвка, — темноволосая оттолкнула навязчивую особу и приобняла сестру, замечая её пустой взгляд и абсолютную безучастность во всём. — Говори, чего такая кислая? Лимона объелась?       — Не могу смотреть, как они сидят там вместе и лобызаются, так и хочется разбить этой суке морду об асфальт, — мулатка сжала челюсти в очередном приступе гнева и пригубила ещё один стакан спиртного.       — О, дела сердечные! — случайно услышал их разговор Форсайт старший и придвинулся к ним. — Рассказывай, кто там на кулак напрашивается?       — Я сама разберусь, нечестно на одну десятком наваливаться, — Тони ещё раз посмотрела на самый дальний столик и нахмурилась, заметив, что Хезер куда-то пропала, и уже через секунду она нашла её идущей в сторону туалета.       — А зачем наваливаться? — Джонс отставил выпивку и посмотрел на всех своих парней. — Пригласи её сюда, культурно с ней поговори. Не поймёт по-хорошему, разрешаю действовать по-плохому. Когда люди не понимают слов, врачи повторяют дважды, — с последней фразы южные загоготали в преддверии разборок. Судя по всему, каждый из них был заинтересован лишь зрелищем. — Что скажешь? — он повернулся к мулатке, которая ещё раз посмотрела в толпу и шумно выдохнула.       — Приведите к нам Моррис, — приказала Минерва, прочитав мысли старшей сестры. На самом деле, она уже знала, что означает её молчание — гнев. Топаз наполнена гневом и пытается усмирить себя внутри, чтобы не наделать глупостей, она старается взять всё под контроль, но алкоголь мешает ей здраво мыслить. — Просто поговори с ней, не вздумай срываться, — прошептала напоследок младшая, последний раз касаясь её плеча, прежде чем из толпы послышались какие-то вопли и двое парней привели к их столу виновницу её плохого настроения.       — Отпустите меня, уроды! — Хезер пыталась вырваться, но, в конце концов, змеи усадили её прямо рядом с мулаткой, которая усталым взглядом своим ещё некоторое время наблюдала, как та пытается подняться и совсем её не замечает.       — Не вопи, успокойся, — Тони приобняла её за плечи одной рукой и придвинула к себе. — Они ничего с тобой не сделают.       — Что? Тони Топаз? — она более-менее пришла в себя, оглядывая сидящих за столом грозных парней в кожаных куртках. — Извини, но я, как учитель, обязана сообщить твоим родителям, с кем ты проводишь время после уроков. Они же бандиты!       — Думаю, для меня ты сделаешь исключение, — кареглазая слабо улыбнулась, заметив её ошарашенный взгляд. — Я хотела поговорить, расслабься.       — Почему ты смеешь говорить со мной, как с подругой? — учительница стала чуть уверенней, складывая свои руки на груди.       — Не понимаю, чего ты такая неугомонная, — начала издалека мулатка, закуривая любезно предложенную одним из змеев сигарету. — Вроде хорошо выглядишь, и стрижка стильная у тебя, — все за столом негромко рассмеялись, обратив внимание на отсутствие волос у оппонентки. — Разве родители не научили тебя, что нельзя брать чужое?       — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — зрачки Моррис забегали по лицу ученицы в надежде понять, не шутят ли они все.       — Насколько я знаю, она дала тебе понять, что занята, — для ясности, Тони указала сигаретой на рыжеволосую, которая, в свою очередь, оживлённо общалась с подругой и совсем не замечала пустое место слева от себя. Сначала голубоглазая не понимала, что пытается донести ей мулатка, но после того, как встретилась её разъярённым взглядом, секунды назад не говорящим ей ни о чём, Хезер всполошилась. Намереваясь что-то сказать, её рот встретился со смуглой рукой, незаметно лежащей до этого на её собственном плече. — Так какого же чёрта, скажи мне, ты садишься рядом с моей женщиной, и продолжаешь лезть к ней даже тогда, когда она всё тебе сказала? — Моррис пыталась сопротивляться, но мулатка оказалась сильнее, на удивление. В глазах учительницы блеснул страх, и только тогда Топаз убрала ладонь с её лица, хватая женщину за напряжённую шею. — Я могу счесть это за неуважение ко мне? Или, что хуже, к её словам?       — Пошла ты, — выдавила из себя учительница, чувствуя, как хватка в районе кадыка усиливается и ей становится нечем дышать. — Буду я ещё слушать какую-то мало…       Не успела она закончить, как из её уст раздался крик ужаснейшей боли, который ученица заглушила своей ладонью и вдавила в руку оппонентки окурок своей сигареты сильнее, прожигая кожу до самой крови.       — Слушай сюда и запоминай, — Тони приблизилась к её покрасневшему лицу и с силой надавила пальцем на место ожога, вызвав этим действом истошные вопли со стороны учительницы, чью боль сейчас чувствовали все за этим столом. Никто не посмел вставить и слово, пока она говорила. — Если увижу рядом с ней — я твою лысую бошку здесь вместо дискошара прикручу, и вертеться ты уже не рядом с ней будешь, а тут, на потолке, блядей и пьяниц развлекать, — во взгляде мулатки виднелось столько злости, что Минерва побоялась вмешаться и прервать акт вопиющей жестокости. Она должна была вразумить её, попросить остановиться, но всё, что ей удалось сделать — положить руку на плечо сестры, да и то опасаясь. Топаз отпрянула от неё с пониманием, что немного переборщила, однако настрой свой сменять не желала, продолжив говорить с ней в том же тоне, что и прежде. — Сейчас ты пойдёшь к ней, вежливо попрощаешься и свалишь отсюда. А если от кого-то узнаю или увижу, что ты хоть раз лысиной своей рядом с ней блеснула — одной сигаретой мы уже не обойдёмся.       — Ненормальная, — прошипела Хезер, хватаясь за свою руку, когда мулатка, наконец, оттолкнула её от себя и схватилась за первый попавшийся стакан. Больше им говорить было не о чём. Моррис ещё раз оглядела компанию, прежде чем встала со своего места и, кинув напоследок ещё какие-то оскорбления, скрылась в толпе.

***

      — Какого чёрта ты себе позволяешь? — как только до Шерил дошла история шантажа, она сразу же написала ученице и попросила её о встрече на заднем дворе. — По-твоему угрожать и тушить об людей сигареты — это нормально?       — А по-твоему нормально на следующий же день после расставания со мной идти и тусоваться со своей бывшей? — Тони даже не удосужилась повернуться к ней, сидя на капоте разбитого автомобиля. — Причём ты сама же говорила, что она тебя не интересует, а сейчас даёшь ей надежду.       — То есть, когда ты трахнула другую сразу же после нашей первой ночи — я это должна принять и простить, а когда мне захотелось провести вечер со своими друзьями и я совершенно не знала, что парень моей подруги приведёт свою знакомую в лице, как оказалось, Хезер, то я сразу шлюха. Так ты мыслишь? — Блоссом подошла к ней вплотную, намереваясь заглянуть ей в глаза и найти там хоть каплю благоразумия. Однако ничего, кроме пустоты и безразличия к ситуации она не увидела. — Я не влюблялась в такую версию тебя.       — Не холодно тебе в одном платье стоять? — Топаз, наконец, удосужилась на неё посмотреть. В глазах женщины она узнала разочарование, но это никак не помешало ей мыслить в том же направлении, что и прежде. — Согреемся?       — Ничего я не хочу с тобой! — возразила рыжеволосая, однако продолжала перед ней стоять, когда, казалось бы, решив она твёрдо разорвать с ней все связи, они не начинали бы этот диалог вообще. Она ведь зареклась.       — Неужели? — мулатка оттолкнулась от холодного капота и сделала шаг ей навстречу. — Тогда чего стоишь здесь? Ждёшь, когда я трахну тебя на задних сидениях? — из её уст это прозвучало настолько сексуально, так заманчиво до тошноты. И аж противно стало, когда Шерил ощутила первый приступ возбуждения совсем не вовремя. Потому что обычно это сбивало её с толку и заставляло делать то, о чём трезвой она может пожалеть. Потому и замолкла.       Простояли они так совсем недолго. В конце концов мулатка просто не дождалась ответа. Подошла ближе и почти не оставила между ними пространства. А вторая так и продолжала стоять, смотреть на неё и ждать, наверное, у моря погоды.       Не двигалась. Казалось, даже не моргала. Тони сочла это за знак, оглядела её с ног до головы и только сейчас заметила на ней то самое чёрное платье, купленное на их свидание. Как многоговоряще. Потом её взгляд остановился на упругой груди, точно просящей о прикосновениях. Честно-честно. К слову, в этом полупьяном состоянии ей вправду так и привиделось, словно спиртное в ней открывало способность понимать, чего им хочется. Ну или только ей, рыжеволосая сама о себе расскажет.       Конечно, смелости в ней было, хоть отбавляй. Как будто с каждой минутой она становилась всё пьянее, то ли водка плохая оказалась, то ли взгляд вожделенный напротив сильнее пьянил. Так и не разобравшись, Топаз опустила руку на одну из грудей, несильно сжала и продолжила жадно рассматривать, как идеально на олимпийской фигуре учительницы сидит эта непримечательная, на первый взгляд, вещь, уже снятая ею однажды в первые страсти. А Блоссом всё это позволяла, как манекен у витрины. Последняя фраза стала обретать смысл и молчанием она лишь выдала своё истинное желание. Реальную причину, почему она всё ещё стояла здесь и мёрзла.       — Ты ведь не удалила номер моего телефона, — мулатка ухмыльнулась, наблюдая за тем, как приоткрываются её губы на холоде, как тёплый пар выходит из них и белоснежная кожа покрывается мурашками. Рыжеволосая почти сдалась от пристального взора девушки, чьи холодные пальцы уже протиснулись под её платье. Так нагло и бесцеремонно. — Замерзаешь, — и она точно не любопытствовала о том, насколько её схватил озноб.       На несколько мгновений Шерил почувствовала себя обнажённой, хотя на ней всё ещё было то самое чёрное платье. Каждое прикосновение ученицы она ощущала и там, внизу, между своих ног, где у неё предательски свело мышцы и заныло приятной болью возбуждения. Тони сводила её с ума, не делая ничего сверхъестественного. От этого хотелось только избавиться, нежели и дальше потакать своему телу и позволять физиологии делать с ней всё, что наказала природа.       — Моё предложение ещё в силе, — сладостно протянула младшая, нащупала набухший сосок и осторожно сжала, не дав ей право выбора. А эти поцелуи на её шее, такие правильные действия и всё остальное, что ограждало пылающее сердце от здравого рассудка. Всё это так манило, располагало к себе.       — Я уже дала ответ, — дрожь в голосе выдала её с потрохами. В прочем, отсутствие любого вида сопротивлений выдало её намного раньше, но мулатка, кажется, ждала ответа именно от неё, а не от её тела.       — Так поменяй, — руки ученицы уже перешли к бёдрам, затем ко внутренней их стороне, а там всё выше и выше, пока кончиком пальца она не коснулась клитора сквозь кружево нижнего белья. — Так сложно? — Блоссом тихо прошипела, закатила глаза от удовольствия и незаметно для самой себя опустила руки на крепкие плечи.       Всё, что она говорила после, звучало как отчаянная попытка показать свою неприступность, хотя рядом с ней любые преграды рассеивались и весь остальной бред казался неуместным: — Я совершенно свободна и могу давать надежды всем подряд, — вспомнила о недавнем упрёке рыжеволосая, решив в очередной раз напомнить, что они, вообще-то, разошлись.       — Нет, — Топаз выдохнула ей куда-то в ключицы, оттянула платье для удобства и взялась за упругие ягодицы. Даже здесь она совершенно не сопротивлялась, позволяя трогать себя в любом месте. Шерил словно вообще говорила с ней от скуки, лишь бы показать характер и не показаться дурочкой. В какой-то момент это начало забавлять. — Не можешь.       — Думаешь, я твоя собственность? — она спросила это так, к слову. Может, хотела просто подразнить, заставить её доказывать, что это действительно так. Ей нравилась эта идея. Нравилось знать, что чёрствая по натуре своей ученица в принципе умеет ревновать. Блоссом очень хотелось познать на себе все её эмоции, все чувства, видеть в её глазах неутолимый гнев. Ничто другое не возбуждало её сильнее, чем это. — Думаешь, можешь обращаться со мной, как…       — Да, — ответ последовал незамедлительно. — Потому что ты моя.       А дальше всё происходило, как в тумане. Не теряя времени, Тони впилась в её губы настойчивым поцелуем, и она почему-то ответила. Почему-то они оказались в машине, а Шерил целовала с тем же напором и вовсе не сопротивлялась. Может быть, потому что ей тоже этого хотелось? Или потому что алкоголь захватил её разум и она перестала отдавать себе отчёт о действиях. Таких приятных, хаотичных действиях, в разнообразии которых рыжеволосая даже не заметила, как лишилась нижнего белья, а потом и пьяной девственности. Не заметила, как Топаз неосторожно вошла в неё своей твёрдой плотью. Не заметила, как по-другому в этот раз чувствовала её член внутри себя — намного грубее ощущались толчки, намного жёстче, чем это было прежде. Блоссом списала всё на злость, на ревность и остальное. В прочем, уже не важно. Первый стон вылетел из её губ, а за ним и другие, более громкие и чёткие, так и говорящие о том, как же ей сейчас хорошо.       — Моя, — куда-то в волосы прошептала ей мулатка, сжала белёсую шею и чуть придушила, звуки из её уст сменились тихими хрипами. Тони позволила ей дышать, толчки её стали более резвыми, грубыми. Она заглушила её вздохи рваным поцелуем, затем ещё одним и ещё, пока Шерил не взяла инициативу на себя и не поменяла их местами. В таком положении она не сразу привыкла, что насаживается полностью и чувствует всё намного ярче. Беспорядочно двигаясь бёдрами, она прижалась к телу мулатки, нашла её губы и завладела ими в грязном поцелуе, проникла языком и, кажется, дотянулась до самого нёба. В салоне автомобиля становилось всё жарче, стекла совсем запотели и тела их покрылись лёгкой испариной. — Только моя.

***

      Реми пролежала на маленьком диванчике в своём кабинете почти до самой ночи, размышляя над содеянным и правильностью того, что они натворили с Вивьен. По-началу она ощущала, как что-то тяжёлое давит ей на грудь и мешает полно вздохнуть. Ещё через несколько минут ей стало намного хуже, пока её терзания не прервал тихий стук в кабинет, а за ним и нежный голосок Миранды, приоткрывшей увесистую дверь.       — Милая, что хочешь на ужин?       Реми тут же выровнялась, угнетённый вид ей совершенно ни к чему, говорить по душам с женой ей вовсе не хотелось, да и сама она ещё не оправилась. Спрятав трясущиеся руки за спину, мулатка поднялась с места, взглянула на блондинку волнительно и встретилась с её любящими глазами. Держать себя в руках стало ещё сложнее. Хотелось броситься к её ногам и рассыпаться в бесконечных извинениях.       — Н-ничего, — но это всё, что прошило ей на ум, однако затем она решила, что так продолжаться не может. — Надень что-нибудь красивое, приведи себя в порядок, сегодня поужинаем в Торонто, слетаем на частном самолёте. Добираться всего час.       — Прекрасная идея, — Миранда бросилась к ней в объятия, расцеловывая каждый миллиметр её лица от радости, что они, наконец, проведут время вместе. — Мы давно не были на свидании. Я рада, что ты не забываешь поднять мне настроение, даже когда у тебя полно работы. Я это очень ценю, любовь моя.       Любимая. Любовь моя. Как это разно звучало. Реми подавила в себе очередной приступ тошноты. И дело было только в ней. На душе стало так гадко, противно. Тошнило от самой себя. От того, что она вообще думает об этом, что в голову является какой-то выбор. Выбор между ними. Любимая. Любовь моя. Они обе говорят это искренне, а она не может. Ведь попросту не знает, может ли говорить об этом в принципе. После измены. Пусть даже во благо. Любимая. Любовь моя. Первое так и присваивало, второе же, наоборот, говорило о собственных чувствах, брошенное невзначай, как вредная привычка или слово-паразит. Миранда не заслуживает не знать. Но о чём именно? Об измене или о том, что к Вивьен её снова тянет?